отрывок из повести "Исповедь приговоренного".
…Я дружил с ним в тюремной больнице в Свердловской области. Костю привезли на обследование из штрафбата, из республики Коми. Около трех месяцев изводили тяжкими и мучительными процедурами. За день до всего произошедшего тюремные эскулапы объявили диагноз-приговор – туберкулез кости. В лучшем случае, обещали несколько лет жизни в инвалидной коляске. Он спокойно выслушал, вернулся в палату. Поздним вечером следующего дня Костя покончил счеты со ставшей ему не нужной жизнью.
... До демобилизации Кости из армии оставалось два месяца. Молодой офицер, амбициозный и недалекий, активно начал травить мальчишку через несколько дней после своего прибытия в часть. Внешне Костя хорош был необыкновенно. Напоминал он русского Иванушку из сказки. Но не дурачка, а царевича. Единственный сын более чем обеспеченных родителей. Получил до армии все, что успели вложить в его образование и развитие – занятия в музыкальной школе и на курсах иностранных языков (французский, португальский и немецкий знал в совершенстве, английский – на уровне выпускников местных университетов). Костик замечательно играл на гитаре и фортепиано, отлично фехтовал, читал стихи поэтов Серебряного века, готовился к поступлению в МГИМО.
...До отъезда в столицу оставалось больше месяца, и Костик предложил родителям отдохнуть. Они улетели в Болгарию. Путевки были на две недели. Ни через месяц, ни через два домой не вернулись. Месяца через три раздался звонок из консульства в Москве. Просили кого-то из родственников приехать на опознание. Полетел сын. Опознал отца по разрубленной в молодости фаланге большого пальца на правой руке, мать – по шраму от старой травмы. Вещей, документов и денег у них не нашли.
Костя похоронил родителей, а через месяц его забрали в армию. Без оберега в лице влиятельного папы никто с ним церемониться не стал. Подобные экземпляры редко встречаются в наших доблестных Вооруженных силах, поэтому служил он при штабе, был обласкан начальством, находил время для подготовки к поступлению в ВУЗ.
За два месяца до демобилизации Кости появился в части длинношеий, неуклюжий, нелепый в своей военной форме старший лейтенант, переведенный за какое-то нарушение из группы войск в Германии. Несправедливо с ним поступили, считал лейтенант, перебросив из развитой европейской страны в какую-то дыру на Севере России. Виновные в его несчастье остались далеко, а выместить на ком-то свою злость и обиду было необходимо. Больше всего лейтенанта задевало, что к солдату начальство относилось с большим почтением, чем к нему - дипломированному военному специалисту.
Костик сразу понял - пикник закончился, начались суровые армейские будни. Парнем он был бесконфликтным, в психологии человеческой неплохо разбирался. Лейтенанта старался не задевать и меньше попадать тому на глаза.
Но не вступиться за мальчишку-первогодка, которого ударил на его глазах лейтенант, Костя не мог. На суде он узнал, что солдат дал показания - лейтенант вовсе его не трогал, а огромный кровоподтек и сотрясение мозга оттого, что, испугавшись, упал он в страхе в обморок. Нанимать адвокатов было некому, и попал мой приятель на три года в штрафбат.
Он вырос в среде, где волчьи законы стаи пригашены материальным благополучием, надежным тылом в лице влиятельных и обеспеченных родителей. До определенной поры ему не пришлось отвоевывать необходимые кусок хлеба или место под солнцем. К испытанию предательством и человеческой мерзостью готов он не был.
Чуть позже на адрес больнички пришло письмо. Ребята писали - солдат, давший показания на суде, убежал из части. Поймали его через несколько часов. При попытке оказать сопротивление тот самый старший лейтенант застрелил мальчишку из табельного оружия. Вскоре ему присвоили звание капитана.
А еще через неделю по дороге в часть в машине капитана отказали тормоза. На скользкой северной дороге занесло ее в глубокий сугроб. Откопали замороженный до ледышки труп капитана через сутки. Тормозной шланг в машине был аккуратно подрезан. Следствие по факту смерти, пробуксовав полгода, тихо сошло на нет. Военнослужащие части в один голос твердили о том, что тормозной шланг вполне мог лопнуть от мороза...
Это письмо осталось у меня, так как переслать его было некому. Я не знаю, остались ли у Кости родственники. Но похоронили его на лагерном кладбище.