Школьные годы в наше время отличались от нынешних. До четвертого класса мы учились в раздельных школах – в одних жеманничали и чинно дефилировали девочки с бантами, в фартуках и с косичками, украшенными бантами. Мы считали своим долгом дергать этих воображал за косы, за что получали увесистым портфелем по спине. Мы, мальчишки, все как один были худыми и вечно голодными, а девчонки были пухленькими, краснощекими, у них постоянно водились конфеты-леденцы.
Среди мелких подростков было правило – в форме не ходить, если и носили форменные брюки, то снизу обязательно вшивался клин, который обеспечивал им вид клешей. Прическа у всех была одинаковая – под ноль. Если в городе встречались волосатые мальчишки – это означало, что они школу просто игнорируют. Таких детей было множество – оставшиеся без родителей, сбежавшие беспризорники, лица цыганской братии.
Родители давали нам с собой в школу какие-то завтраки, даже не помню какие, потому что на подходе к школе великовозрастные детины обыскивали нас и отнимали все, что было съедобным и не относилось к учебному процессу.
Школьные учебники, чернильницы и ручки, тетради и карандаши никогда не трогали. Так мы и жили, учились, дрались и безобразничали, издалека приглядывались к девочкам, но вместе не общались. И вот мы закончили начальную школу, попрощались с нашей любимой мамой учительницей- Александрой Сергеевной Бибиковой - пожилой, удивительно доброй женщиной, о которой вспоминаю и сейчас спустя пятьдесят с лишним лет.
Придя в школу первого сентября в пятый класс, мы обнаружили, что отдельно от нас с настороженным видом жмутся девчонки. Нам предстояло учиться вместе. Это было непривычно, несколько волнительно и какие-то непонятные чувства щемили грудь в левой ее части. Нас рассадили по партам вместе с девочками. Первые дни мы не слышали учителей, а косо поглядывали на своих соседок, которые, по-моему, тоже ничего не слышали и не видели вокруг. В первые же дни мы начали влюбляться, но не в своих соседок, а в двух наиболее популярных, красивых и недоступных девчонок.
Учителя в школе были невероятно разными. По литературе и русскому языку – скромная учительница, следуя учебному плану, внушала нам, что всех персонажей надо делить не на отрицательных и положительных, а надо делить только их качества. Разделив страницу на две половинки, мы писали с одной стороны плюсы, а с другой – минусы.
Положительные черты Онегина – интеллигентность, опрятность в одежде. Тоже касалось Базарова, Жанны Д`Арк, Чичикова и т.д.
В общем, вся литература сводилась к отношению плюсов и минусов героя.
Историю преподавала участница войны, орденоносец, непримиримая женщина, командир разведроты, окрик которой заставлял присесть даже самых отпетых хулиганов. По биологии у нас присутствовал отставник – майор, контуженный под Курском, с дергающейся щекой, прихрамывающий, злой и повествовавший нам о природе растений и животных, как о вечном противостоянии видов друг с другом и выживании тех, кто лучше вооружен. Вступительные речи в начале урока были короткими, потому что непримиримым врагом биолога был малорослый, ушастый и прыщавый наш одноклассник – Боря Марусенко. По нашим понятиям, он был очень умный или очень хитрый. Задавая вопросы, на которые биолог не мог найти ответа, хитро улыбался и смотрел с гордостью по сторонам. Суть дискуссии на научные темы нас не интересовала, мы ждали кульминации. Биолог, налившись кровью, со вздутыми венами на шее, орал так, что мы зажимали уши. Он требовал Марусю (так мы его называли) покинуть класс, но отважный мальчик кричал, что он не потерпит террора. Все выливалось в рукопашный бой, а ловкий и шустрый Маруся не давался учителю. К концу урока либо мальчик был выкинут из класса, либо учитель начинал биться в эпилептическом припадке. Приходил директор, уводил обоих в свой кабинет, а на следующем уроке все продолжалось вновь. Через полгода учитель исчез, а так же исчез и предмет – биология из нашей учебной программы.
Особо следует сказать об уроках химии. Наш химик - великий преподаватель. Он увлек всю школу своим предметом. Рассказывал, как гонят самогон, как из желтой монеты сделать серебряную, как соединять различные реактивы, чтобы изменился цвет жидкости или она кипела без огня. На этом фоне он писал и рисовал формулы, валентные соединения и другие химические хитрости. Больше всего нам нравилось производство взрывчатки. На танцплощадке в городском саду мы разбрасывали смеси порошков, которые слегка взрывались под ногами шаркающих танцоров, заедино распыляя толченый перец, добавленный к порошкам.
Визг короткоюбых девчонок, бегущих по танцплощадке вызывал у нас наслаждение. Особым шиком был опыт с соединением марганца и глицерина. Капнув глицерин в пакетик с марганцем, незаметно кидали этот сверток в автобус, а через 1-2 минуты в автобусе шел жуткий дым, горел термит, народ валом валил из автобуса, падал. Так развлекались идиоты - юные химики.
Впоследствии это пригодилось в моей дальнейшей работе, когда я, будучи геологом, в любой дождь мог зажечь огонь без отсыревших спичек. Смешивая марганцовку и глицерин, получал термитный заряд, способный зажечь любой костер.
Больше всего хлопот доставляли опыты с карбидом. Кусочки карбида закладывались в ямку в земле, залитую водой. Сверху вбивалась жестяная банка с дырочкой в дне. Через несколько минут к дырочке подносился горящий фитиль, и банка с грохотом взлетала вверх, а иногда и в другом направлении. Тогда уж мы ходили с рассеченными бровями, выбитыми зубами, ожогами на морде, опаленными ресницами.
Но наука требует жертв.
Наши школьники на всех олимпиадах занимали призовые места. Мо младший брат был зачислен без экзаменов в МГУ за победы в химических олимпиадах. В общем, как химичить, мы знали хорошо.
Физкультура – это особое дело. В городе жил и работал тренером великий боксер Рапопорт. Вел он и детскую секцию. Все мечтали заниматься боксом. После первых двух тренировок мы уже ходили по городу со слегка опущенной головой, согнув руки в локтях, ощущая себя боксером-профессионалом. А уж если у тебя были и свои перчатки, то нес ты их на плече, понимая, что равных тебе нет. Впрочем, боксом занимались не многие. После нескольких месяцев тренировок интерес к этому виду спорта исчезал вместе с разбитыми носами и очень тяжелыми нагрузками, к которым нас приучал великий тренер. Оставались самые упорные. Из них в последствии выросли чемпионы страны, мира и Европы. Были и Олимпийские чемпионы.
Популярным видом спорта была и легкая атлетика. Акробатика, под началом известного спортсмена В.П.Прыгуна дала начало серьезному движению, завоевавшему всемирную известность.
Мы занимались в основном не спортом, а физкультурой. Отбирали ребят с хорошими физическими данными, выпускали нас на спартакиадах школьников. Сашка Ермолаев, мой школьный друг, выполнил норму мастера спорта по бегу на 100 метров, выскочив из десяти секунд.
Я научился плавать на Черном море, куда меня возила мать летом, а затем, участвуя в соревнованиях на Комсомольских прудах в нашем городе, уже получил второй разряд. Ездил на сборы, как член сборной Краснодарского и Ставропольского краев. Впоследствии, поступив на учебу в МГУ в Москве, был членом сборной по водному поло.
Особо моим увлечением в школьные годы была подводная охота. Этот вид спорта я постигал под руководством местных ребят из поселка Дагомыс, что вблизи г.Сочи. Маски, трубки и ласты в те времена в магазинах не продавались. В ход шли самодельные ласты, сами клеили маски, конструировали гидрокостюмы из костюмов химзащиты. Подводные ружья начали появляться в продаже раньше, чем маски и ласты. Это были примитивные сооружения с толстой стрелой, толщиной с палец на резиновой тяге. Резина через один сезон покрывалась трещинами и к охоте не годилась. Местные черноморские охотники сами изготавливали ружья с пружиной на сжатие и тонкой стрелой. Пружина вводилась в боевое положение с помощью широкой железяки, а на животе, куда опиралось «ружье» на поясе находился кусок резины от автомобильной покрышки. Мы охотились на отрезке от Лазаревской до Дагомыса. Лучшей добычей считался горбыль-рыба приличного веса, обитающая на границе водорослей и песчаного безрыбья. Морской ерш (черт), барабуля и многочисленные зеленухи – наша основная добыча. Но самая интересная скоростная охота с моментальной реакцией и стрельбой – это кефаль, после полудня, когда на море появляются
мелкие волны, в прибрежной зоне вода мутнеет, и сюда устремляются стайки кефали на кормежку. Движение с большой скоростью вдоль берега, где глубина не превышает 1,5м. стаи кефали быстро мигрируют к берегу и обратно, и здесь не зевай. Из 20-30 выстрелов, лишь один попадает в цель. Добыча в 3-4 рыбки – это большой успех и уважение среди местных охотников.
К чему это я про ружье, которое продается в магазинах? А к тому, что мать моя обещала купить мне подводное ружье, если я буду поступать в медицинский институт в своем городе. Поступление, да и постоянный надзор были гарантированы. Дав согласие, но не клятву, после 10-го класса съездил на море, понырял, поохотился, поменял заводское ружье на самодельное пружинное и … уехал в Москву с двумя одноклассниками, у одного из которых брат окончил Московский авиационно-технологический институт и рекомендовал нам это учебное заведение.
Приехали в Москву, подали заявления, получили общежитие в Всехсвятском студгородке на Соколе.
На второй день пошли на ознакомление с учебным заведением. Несколько четырехэтажных зданий – учебные и производственные помещения. Убили меня названия кафедр – клепки, сварки, сборки и т.д. В мечтах моих не было конкретных желаний по моей будущей карьере, особенно специальностей сварщика, клепальщика и др. Охота поступать в этот ВУЗ отпала у меня сразу. Но забрать документы я не мог, стесняясь вообще разговаривать с московскими жителями.
В это время в городе находился аспирант моего отца, подхалим и подобострастный ученик. Отец поручил ему проследить за моими первыми шагами в столице. Узнав от меня, что срочно нужно забрать документы, он сразу поехал в приемную комиссию. Я следовал сзади и ждал скандала по поводу возврата сданных документов. Аспирант этот со странной фамилией Ребус был маленького роста, полностью лысый, возрастом около 30 лет. Подойдя к девочкам, сидящим на приеме документов, он сообщил, что хочет забрать бумаги на поступление. Лениво перелистав бумаги, переспросив фамилию, со скучным видом заявили, что таковых нет. Ребус предложил им посмотреть еще раз. девушка сообразила и спросил: «Со стажем?», он ответил: «Нет, после школы». «Ну, это другое дело», - найдя мои документы, она взглянула на фотографию и отдала бумаги Ребусу.