Весной город Якутск напоминает громадную площадь трех вокзалов. Сюда со всего Союза съезжаются, слетаются и сходятся люди, ожидающие начала навигации, чтобы разъехаться по громадным просторам Севера. Отпускники с громадными баулами и обязательными коврами, с кучей детей и слегка выпившими мужьями покорно ждут своей участи в аэропортах и водных пристанях. Связь с множеством населенных пунктов возможна только по воде. А главная дорога – это река Лена. На юг и на север отправляются теплоходы с экзотическими названиями – «Кулибин», «Матрос Железняк», «Арманд», «Профессор Жуков». Я думаю, что никто и никогда не узнает, кто этот профессор, или жертва репрессий, или блатной авторитет. Больше всего пассажиров представляют группу под названием «оргнабор». Вербовщики по всему Союзу собирают людей для работы в геологических партиях, топографических, геодезических, научных экспедициях. Оплачивая им дорогу от Свердловска и Иркутска, сопровождают лихой народ до Якутска и передают в руки сотрудников экспедиций. Многие на вокзалах знакомятся с бывалыми людьми, которые рассказывают о громадных заработках на золотых приисках, в рыбачьих и охотничьих артелях и исчезают из поля зрения работодателей, как правило на всегда.
Около шестидесяти человек «оргнабора» пришлось сопровождать и мне для доставки этой братвы в поселок Жиганск на теплоходе «Кулибин» для работы в геологических партиях Всесоюзного аэрогеологического треста.
Несколько дней на дебаркадере в ожидании теплохода оказались кошмаром, который нельзя передать словами. Если я выдавал деньги на пропитание – через час встречал пьяных, певучих и пританцовывающих людей. Тогда я решил выдавать продукты. Но это не дало результата. Продукты были проданы, и вновь пьяные лица. Посадка на теплоход проходила как в кино. Неожиданно подкравшись к дебаркадеру, корабль дал длинный гудок и матросы сбросили трапы. Народ рванул на приступ. Лезли по головам, сбрасывали друг друга в воду, матерились, снова ломились на палубы и исчезали в недрах теплохода. Вначале хорошо выученные матросы по сходням сгоняли всех без разбора в трюмы, откуда потом сортировали согласно купленным билетам.
Я, приготовив билеты для посадки, оказался за чертой доступности и не мог пробиться к трапу. Мои подопечные благополучно присутствовали на верхней палубе и давали дельные советы отъезжающим. Ко мне подошел Коля-шнифт из нашего сообщества, и взяв меня доверительно под локоть повел в сторону от корабля. У берега нас ждала лодка с пьяным красномордым амбалом, который был вооружен веслом, похожим на лопату. Быстро мы подплыли к судну, преодолев расстояние до корабля по времени, раз в 20 превышающей истинное. С борта упал веревочный трап, по которому я взобрался на верхнюю палубу, ощущая дрожь в руках и коленках, представляя себя цирковым артистом под куполом цирка без страховки.
Мой сопровождающий Коля-шнифт уже встречал меня на палубе. Как туда попал – не знаю. Все мои подопечные ребята, возрастом от 30 до 60 лет, имеющие за плечами три – четыре ходки, радостно приветствовали меня – восемнадцатилетнего юношу, только что начинавшему впитывать аромат путешествий и «романтику» жизни. Так же неожиданно, как и появился, теплоход дал длинный гудок и отплыл от пристани, не обращая внимания на тех, кто не успел или просто не хотел прорваться на корабль.
Ажиотаж стих, помощники капитана начали распределять людей по каютам, а «оргнабор» расселили в трюмах по 50-60 человек, чему они были бесконечно рады. Я, как представитель серьезной организации с серьезными намерениями, попросил аудиенции у старпома. Он любезно принял меня в своей каюте, распечатав бутылку спирта и достав две сушки с тремя маковыми зернышками, случайно прилипшими к их округлому телу. Выпив по стакану, он сказал мне, что слушает меня очень внимательно и включил «Спидолу» на полную громкость, демонстрируя свою крутизну и причастность к внешнеторговому флоту. Я изложил свои предложения по поводу кормления вверенных мне пассажиров. Комплексные обеды, привитые нам в столовых Московского Университета, повергли моего собеседника в восторг. Он вызвал главного повара, который оказался очень худым, измученным человеком и воспринял мое предложение, как обязательное для всех пассажиров. Я составлял списки людей, повар писал набор блюд, а полная, с розовыми щеками женщина тут же называла цену, которая, кстати, была без копеек и задумчиво говорила: «Ой прогорим, ой прогорим!»
Во время нашей интеллигентной беседы, заедая спирт сушкой с маком, я совсем забыл о своих питомцах. И мне стало жалко не птичку, а бедных, голодных, брошенных на произвол судьбы работяг, которые ждут меня в надежде на скромную еду. Я тут же бросился в трюм, но не обнаружил там ни одного пассажира. Если только не считать Миколу-хохла, который затаившись в углу уплетал громадный кусок сала с более мелким куском копченного сала в форме бутерброда. Он, прожевав, сообщил мне, что все обедают в ресторане. Оценив оперативность главного повара, я присел отдохнуть. Но вдруг какая то неведомая сила подхватила меня и направила в ресторан. У входа сидел Петр Ефимович Хинкель - бывший бухгалтер ресторана «Москва», отсидевший за мелкие хищения 12 лет и по старости отпущенный на свободу. Он планировался у нас в экспедиции на должность завхоза. Он составлял списки питавшихся главному бухгалтеру ресторана и сверял примерную смету расходов. Сумма, на которую покушали мои попутчики превышала все лимиты, отпущенные мне на десятидневную поездку от г.Якутска до поселка Жиганск, расположенного в нижнем течении реки Лена, между Якутском и пос. Тикси.
Завершив мои финансовые отношения с пароходом, я с помощью Хинкеля подписал акт об отсутствии взаимных претензий и больше не касался жизни моих клиентов. Впрочем, они довольные, сытые и приодетые вышли в Жиганске вполне довольными.
За сутки до прибытия корабля в порт Жиганск весь экипаж в волнении и трудовом порыве готовился к прибытию. В трюмах и подсобных помещениях стояли бидоны из-под молока, в которые из громадных бочек переливалось вино под названием «Мольвазия». В каждый бидон вливалось одно ведро воды из экологически чистой речки Лена. Спирт в бутылках стоил в буфете 9 рублей, но чтобы не разбираться со сдачей, на каждое горлышко одевался маленький бублик. Итого 10 рублей. Поселок в Жиганске находился в живописной излучине реки Лена, на высокой стометровой террасе, крутым обрывом спускающийся к реке. У берега дебаркадер уже больше семи месяцев ждал первого парохода.
Услышав протяжный гул, река оживилась. Сотни лодок, катамаранов, байдарок и каноэ, каких-то невообразимых плавсредств на парусах и веслах клином полетели к кораблю. Матросы, которым не раз приходилось принимать атаку на первый теплоход в первую навигацию заняли оборонительные позиции. Мелкие суда стремительно приближались к большому кораблю. Решительные, смуглые от солнца или грязи лица, не выражали эмоций. Полетели крючья, типа абордажных, брошены веревки, начался абордаж судна. Матросы сколько могли обороняли корабль, но потом сдались и молча созерцали происходящее. В буфете шла бойкая торговля спиртом. Принимались денежные знаки, шкуры песцов и осетровые тушки.
Наконец-то корабль причалил к пристани, неспешно выходили пассажиры, люди захватившие на абордаж буфет. С деловым видом матросы выносили бидоны с вином. Буфетчицы и официантки с черпаками для разлива молока молча следовали каждый за своей тарой. На берегу уже собирался разночинный народ: охотники и рыбаки, сотрудники ближайших метеостанций, какие-то непонятные люди в телогрейках и торбазах. Особняком, кучками стояли женщины с ведрами. У мужиков в руках были молочные бидоны одинакового цвета и раскраски, завезенные как-то большим оптом в местный сельмаг. Началась бойкая торговля. Получив очередную порцию вина, счастливец отходил в сторонку и утолял жажду, изредка закусывая кусочком сырой рыбы, извлеченной из карманов телогрейки, предварительно сдув с нее крошки махорки. Испив первый бидон и обнаруживая, что источник не иссякает, а постоянно пополняется, неспешно подходили к буфетчице с другой стороны, и обращаясь к очереди говорили: «Я здесь уже стоял!», понимая, что человеку стоять второй раз уже трудно все молча и с пониманием пропускали страждущего без очереди.
Насытив публику, остатки бидонов уносили на корабль, что бы утром начать все сначала. Со стороны склон террасы к поселку напоминал поле боя. У подножия лежала основная масса населения. Выше, мелким клином ползла группа сильных мужчин. Редкий герой добирался до вершины террасы.
Жиганск – поселок на берегу реки Лены – столица Жиганского края. Здесь проживают двести человек местных жителей. Остальные – пришлые. Зимой здесь собираются до двух тысяч поселенцев. Часть из них – люди, отбившиеся от геологических и других экспедиций, но не имеющие желания возвращаться на материк, беглые, скрывающиеся люди. Эта категория наиболее тихая, беззащитная, уязвимая, без документов, живет тихо, незаметно.