ВРЕМЯ ПРИШЛО
В колеблющемся свете то разгорающихся, то снова тухнущих факелов проступали неясные очертания зала. Изящные резные барельефы на стенах, выполненные древними мастерами, имена которых не сохранила история, отбрасывали пляшущие тени. Когда факела, горящие тут уже не одно столетье, разгорались ярче, можно было увидеть, сцены кровавых битв и великих подвигов, охоты и пиршественных залов, ломящихся от яств и напитков. Прошедшие века стерли детали, когда-то вероятно выполненные с большим вкусом, дорогой розовый диллианский мрамор частично обратился в песок, медленно пересыпающийся от стены к стене, ударяющий о стены, разрушая их еще больше.
Почему по комнате летал песок, оставалось загадкой, тяжелый затхлый воздух оставался таким же спокойным, как вода в гнилом болоте. На стенах висели остатки давно истлевших боевых знамен, драпировки, картин. Чудом сохранилось лишь оружие, тяжелые двуручные клинки, даже в алом свете факелов отливающие ледяным, холодным светом, будто бы светящиеся изнутри. Пламя факелов освещало саркофаги, стоящие в два ряда, изображения героев, покоящихся в них сохранились гораздо лучше. Скульптор сделал почти живыми чисто выбритые лица, волосы, развевающиеся на несуществующем ветру, передал каждую царапинку на латных доспехах, казалось, что это и не изображение вовсе, а живой человек, при жизни обращенный в камень, что секунду спустя тонкая каменная корка треснет, человек вскочит и повесит меч, лежащий поперек груди за спину.
Ни на стенах, ни на саркофагах не было ни паутины, ни грязи, обычно ассоциирующихся со склепами, только песок, стирающий детали, придающий какую-то безликость скульптуре, наполовину скрывающий под собой плиты пола. В дальнем углу, в полутени, находились огромные, во всю высоту комнаты песочные часы, выполненные из того же диллианского мрамора, что и стены, лишь в верхней их части находилось относительно небольшое полупрозрачное синее дымчатое ассилинское стекло. Если внимательно вглядеться, можно было заметить жалкую горсть песка, стремившую присоединиться к той неподъемной горе, что за прошедшие века оказалась внизу.
Факела разгорались ярче, несколько минут назад почти скрытые в тени часы уже были полностью освещены, можно было даже прочитать надписи на давно забытом языке. Круг света ширился, расползался от них, придавая детали и резкость барельефам на стенах и саркофагах, оружию, резным плитам пола. Медленно освещалась противоположная стена, круг света как бы несмело, робко прикоснулся к ней и отступил, потом пополз вверх. Это и не стена была вовсе, это была огромная, по размерам просто царская усыпальница, выполненная из простого песчаника.
Упала последняя песчинка. Песочные часы треснули. Нет, не было ни оглушительного грохота, ни звона разбитого стекла, просто маленькая трещинка, неведомо как появившаяся в этом царстве остановившегося времени. Трещинка росла, ширилась, давала начало новым и новым трещинам, медленно, словно бы нехотя доползла до мраморного основания. Мгновенно, с оглушительным грохотом часы раскололись, кучи песка, когда-то служившие отсчету времени закружились по комнате, приглушая свет факелов и погружая ее в практически абсолютный мрак.
Из отверстия на месте только что взорвавшихся часов ворвался ветер. Вихри песка, хаотично носящиеся по комнате, нарушали унылое однообразие, царившее здесь уже не одно столетье. Оседая, песок казался утренним туманом, настолько плотным, что нельзя было разглядеть даже собственного носа. Да и мало кто решился бы открыть глаза, ну разве что бедуин из далеких пустынь Диллиана, да и то не каждый.
Когда песок наконец-то осел на пол, время дрогнуло и побежало стремительным, как водопад потоком. Саркофаг из песчаника дрогнул, крышка раскололась, потом под могучим ударом отлетела в сторону, ударилась в стену и рассыпалась в пыль. Секунду не происходило ничего. Потом показалась рука, закованная в черную латную перчатку. Ухватившись за край саркофага, рыцарь рассчитанным резким движением встал на плиты пола, медленно повернулся лицом туда, где несколько минут назад стояли песочные часы. Багряные отблески факелов играли на черных доспехах, на глухом латном шлеме. В прорезях для глаз плясал голубой огонь.
Пошарив в саркофаге и не найдя там ничего, рыцарь с диким воем сорвал со стены казалось бы неподъемный двуручный фламберг. Удерживая клинок одной рукой, и слегка выставив другую для противовеса, он с полуоборота ударил наискось по крышке ближайшего мраморного саркофага, потом почти незаметным для глаза движением расколол второй напротив. Ускоряясь, рыцарь шел по проходу и крушил саркофаги. Ударив по последнему, он обернулся и увидел, как из-под обломков появляются фигуры. Рыцари смерти. С такими же пылающими голубым огнем глазами, бледными, как у покойников, лицами, с седыми волосами развевающимися на ветру, закованные в такие же черные латные доспехи, наполовину скрытые изорванными плащами цвета ночи. Рыцари срывали со стен клинки и привешивали их за спину.
Он ждал. Медленно нагнулся, перебирая в руках песок, проходящий сквозь пальцы. Когда рыцари выстроились у него за спиной, подставляя лицо свежему ветру, он обернулся, из-под шлема, глухо прозвучала фраза на древнем и давно забытом языке, прозвучала зловеще, предвещая беды и страдания, разложение и тлен, ужас, описать который не сможет ни поэт, ни художник, страх который пробирает душу до костей, короткая фраза, за которой крылась древняя, первородная мощь. «Время пришло!».
Кто прочитал, пишем хоть что-то. Мне интересно сколько человек дочитали до конца.