Прошло уже два часа с тех пор, как мы не разговаривали с Котом. У нас возникли разногласия и мы затаили обиду друг на друга. Разумеется, повод был очень серьезным, ведь по пустякам мы не ссорились.
Дело было к вечеру. Я стал шумно укладываться спать, чтобы вовлечь в данный перформанс своего питомца. Но он проигнорировал мое представление, отсиживаясь в соседней комнате. Не пришел посмотреть даже одним глазком. Я был разочарован, ведь ритуал отхода ко сну, был безотказной штукой, условным рефлексом, выработанным годами совместного проживания. Я громко шлепнул выключателем — свет погас. В темноте не рассчитав расстояние, плюхнулся на скрипучий диван, мебель жалобно застонала. Звук выключателя и скрип дивана, должны были служить последним звонком для опаздывающих зрителей и участников спектакля, но Кот не пришел. Я зарылся в одеяло, скомкав подушку, все сразу стало неудобным. Какой же все-таки упрямый этот Кот! Ну что ему стоило, присоединиться ко мне и тем самым зарыть топор войны. В конце концов, это ведь его поступок стал причиной размолвки.Я перевернулся на другой бок, естественно, при этом производя побольше шума, привлекая внимание, но упрямый Кот так и не проявил понимания.
Разумеется, я и сам мог бы первым начать примирение, но у меня же тоже есть гордость. К тому же если бы виноват был я, то, не раздумывая бы, принес извинения. Но это же очевидно, что я пострадавшая сторона.
И чем дольше я продолжал всматриваться в темноту и вслушиваться в тишину, тем больше смутные сомнения терзали меня, а не считает ли этот полосатый нахал, правым себя? Уж не думает ли этот шерстяной подлиза, что во всем виноват я? Эта страшное озарение захлестнуло меня волной возмущения, я даже откинул одеяло.
Решив прояснить ситуацию немедленно и забыв про свою справедливую обиду, я направился в соседнюю комнату, включил светильник, Кота в комнате не было. Значит, он на кухне. Вот пройдоха, я там мучаюсь над нерешенными проблемами нашей коммуникации, а он опять потрошит холодильник, как таможенник вагон с контрабандным золотом. Но на кухне Кота тоже не оказалось, холодильник, к слову, оказался не тронутым. Это вызвало беспокойство. Обычно раньше двух часов ночи, он из дома не уходил, а сейчас всего лишь двадцать три ноль-ноль. Проверив шкафы, антресоли и санузел, я окончательно был взволнован его отсутствием. И черт меня дернул поспорить из-за какой-то чепухи с этим усатым антагонистом. Беспрерывный поток чувств и эмоций сменяли друг друга, как три колесика однорукого бандита, обида, злость, непонимание, волнение, разочарование, пока не выпало «бессилие». Гейм овер! Попробуете снова! Вам непременно повезет! Вы такой везунчик!
Не зная, что делать, я закурил, сел за стол, пытаясь мыслить рационально и логически. Табачный дым висел неподвижно над столом. Я встал, чтобы открыть форточку, за занавеской сидел невозмутимый Кот. Снова щелкнул игровой автомат в голове, и вновь закружились его пестрые ролики с эмоциями и чувствами. Выпало чувство с сереньким и потертым названием «любовь к ближнему». Джек пот! Призовая игра!
— Я тебя обыскался, — начал я, реализуя свой приз.
— Так вы бы позвали, Егор Алексеевич, я бы и откликнулся, у меня же имя есть. Для чего искали? — сухо поинтересовался Кот.
— Эмм… в общем, давай мириться.
— Вы признали свою неправоту?
— Что?! — возмущению моему не было предела, но я одернул себя, ведь я все же большой и двуногий, — я думаю, это неважно.
— То есть, вы искали меня для того, чтобы я извинился? — нахально изумился Кот.
— Ну всем свойственно ошибаться, — уклончиво ответил я, — главное, что все живы-здоровы и готовы к примирению, не так ли? — я постарался это сказать как можно увереннее и спокойнее, но, по-моему, в голосе сквозила просьба и надежда.
— Именно, так, — неожиданно согласился Кот и, помолчав, добавил: — Я хотел бы перед вами извиниться, Егор Алексеевич.
На душе вдруг полегчало, он меня понял, он все осознал. А я великодушный, конечно же, его прощу и снова все, как раньше.
— Вы сделали неправильные выводы, — продолжил Кот, — не обладая достаточным количеством информации. А моя вина в том, что я не потрудился до вас донести недостающие звенья, я недооценил того, что данная тема для вас окажется столь важной.
— Ты меня тоже извини, — я растроганно улыбнулся, — не стоило мне раздувать из этого пустяка такой спор. Мы же разумные существа.
Странно, как тяжело решиться извиниться, побороть гордость, превозмочь несправедливость, даже закрадывается мыслишка, что это будет воспринято как малодушие и мягкотелость, замешенная на бесхарактерности. Но стоит попросить прощения и сразу же становится легко! И сам себе симпатичен за открытость, гибкость и лояльность.
— Ну что, пойдем спать? — уже совершенно дружелюбно предложил Кот.
— Да, пошли, я уже давно все расправил, — однако меня продолжали мучить сомнения, — а ты давно осознал свою неправоту?
— Сразу, как услышал вашу точку зрения.
— Так что же ты тогда сразу об этом не сказал? — разочарование снова грозной тенью нависло над нашим миром.
— К сожалению, когда я ее понял, вы уже не готовы были к конструктивному диалогу. Вы обвиняли меня, перемешивая правду и домыслы и, естественно, я не мог принять весь этот сэндвич безоговорочно. У нас ведь не Русские недели и я не «Свободная касса». Хотя в сути я, конечно, и был согласен с вами.
— Ну хорошо, а когда мы уже разошлись по комнатам, почему же ты и тогда ничего не сказал?
— Вы так громко шлепали выключателем, чуть не разнесли в темноте диван, простите, Егор Алексеевич, но мне было страшно. И если бы вы не пошли меня искать, боюсь, мне бы пришлось ночевать на этом жестком подоконнике.
Наконец, я растянулся на диване, Кот с удовольствием устраивался на моих ногах. Как же это хорошо, когда взаимопонимание между близкими восстанавливается. Осталось только подвести итоги:
— Надеюсь, ты больше не станешь размачивать печенюшки в моей чашке?