(война)
Ночью четко был слышен гул канонады. Где-то на северо-востоке бухали пушки, жужжали «катюши», строчили пулеметы. Небо то и дело озарялось сполохами пламени.
Жители села Петриково попрятались, притихли. Утром коров не погнали на пастбище. Жизнь словно замерла. Не лаяли собаки, не визжали свиньи, не тарахтели подводы, даже птицы приумолкли, - вероятно, им передалось тревожное состояние людей.
Приближался фронт. Соседи общались чуть ли не шёпотом. Знающие люди утверждали, что бои идут где-то километрах в двадцати пяти. На улицу никто не выходил. Обитатели домов тайком выглядывали из-за заборов и построек, ждали, что же дальше будет.
Тишина была взорвана влетевшей в село повозкой, запряженной парой взмыленных лошадей. На ней сидели три полицая с винтовками. Они подкатили к конторе (так называлось здание, в котором восседал староста со своим штатом из секретаря и посыльных). Никого там не застали, но увидели невдалеке троих подростков, у которых любопытство пересилило страх и здравый смысл. Парни, 16-17 лет, Иван, Михаил и Гриша приблизились к приехавшим, по их требованию, привыкнув за годы оккупации подчиняться властям. Полицаи велели идти в конюшню (это звено колхоза было сохранено оккупационными властями для более удобного использования в интересах Рейха), взять по тройке лучших лошадей, впрячь в лучшие подводы и следовать за ними.
Парням такое задание показалось лестным. Они представили себе, как взрослые дяди-конюхи безропотно выдадут им тех лошадей, которых выберут подростки, предоставят сбрую и подводы по их выбору. А как заманчиво промчаться по селу на горячих тройках. Чем это может закончиться, юные головы не задумывались. Молодёжь часто так поступает - для них, порой, жизнь значит меньше, чем возможность покрасоваться.
Вскоре тройки вихрем помчались за околицу, оставив шлейф пыли да растерянных родственников. А что молодым до того, что их матери не сомкнут глаз ночью, выглядывая своих непутёвых сыновей? Отчаянию женщин не было предела - уберегли своих чад от угона в рабство в Германию, - спасибо, староста почти всегда предупреждал о предстоящих облавах на молодёжь. Мальчикам довелось не одну душную летнюю или холодную зимнюю ночь коротать в скирдах соломы в поле, а то и под открытым небом в кукурузе. А теперь, когда освобождение уже близко, так глупо попались. Не у кого узнать о судьбе парней, куда их погнали, когда вернутся и вернутся ли. Никакой власти в селе не осталось. Староста, полицаи, бригадиры сохранившихся колхозных бригад, которые в течение двух лет служили оккупантам и считались начальством, вдруг исчезли, вероятно, опасаясь попасть под горячую руку народных мстителей. Были слухи, что таких вешали в освобождённых местах.
Тревога за бесшабашных ребят усилилась, когда днём в селе появились солдаты Советской Армии. Это были разведчики, вызвавшие тёплые чувства у селян.Радовал даже их внешний вид, так не похожий на вид непрошеных иностранных оккупантов, -родные выцветшие гимнастёрки, скатки шинелей через плечо, автоматы наперевес. Разведав обстановку, взяв на заметку тех, кто служил у немцев, они доверительно сообщили, что к вечеру в село придут передовые части Советской армии. С одной стороны, радостно, что пришёл конец оккупации, но, с другой - ведь линия фронта отрезала детям путь к возврату.
А Михаил, Иван и Григорий тем временем гнали лошадей во всю прыть в село Каменное Поле, где жили немцы-колонисты. Солнце перевалило на вторую половину дня, когда они подъехали к комендатуре, где уже собралось изрядное количество подвод, вероятно, согнанных со всей волости. Немец в военной форме и полицай распределяли по одной упряжке на каждый двор. Петриковцы были закреплены за домами, расположенными рядом. В их задачу входило эвакуировать немецкие семьи: может в Германию, а может только до какой-то железнодорожной станции. Пока что это было неизвестно.
Парни приступили к работе. Их удивило, что эвакуируемые, хоть и немцы, не выражали радости от того, что бегут от советских войск. Некоторые прямо говорили, что им это совсем не нужно, им неплохо жилось и при советской власти, ругали Гитлера, жалели ребят. Попросили только помочь с погрузкой, оставить лошадей, а самим быстрее бежать домой, пока фронт не перекрыл путь.
Гриша освободился раньше и смылся, а Ивану и Мише пришлось повозиться, так как в их семьях были одни женщины и немощные старики, неспособные выполнять тяжёлую работу.
После погрузки ребят покормили. Пища не лезла в горло, может из-за напряжения, а может потому, что была невкусна, совсем не солёная. Юноши вспомнили, как говорили люди, что немцы совсем не солят еду. Ивану предложили взять на память скрипку, на которой, по их словам, играл сын, который погиб на фронте. Иван не решился уточнить, на чьей стороне он воевал.
Наконец, парни, каждый сам по себе, помчались в сторону дома. Иван догнал Михаила у реки Саксагань. Пришлось залечь в канаве, так как по дороге, на другой стороне, на Запад шли немецкие танки нескончаемой колонной. Ребята увидели впереди фигуру Гришки, который подбегал к реке по открытому полю. Вместо того, чтобы переждать в каком-либо укрытии, он бросился в воду, переплыл реку и намеревался прошмыгнуть в разрыв между танками и артиллерийскими тягачами. Парни видели собственными глазами, как с одной из машин соскочили два солдата, схватили Гришу и поволокли в колонну. Друзья ничем помочь не могли. Что с ним сделали фашисты - неизвестно. Так и пропал парень.
Наученные горьким опытом, Иван и Михаил ещё плотнее прильнули к земле и долго лежали молча. Потом стали шёпотом переговариваться. Иван сказал, что хозяева подарили ему скрипку, но он, улепётывая в страхе, оставил её на скамье у ворот.
- Вот дурак. Вернись, это же вещь. - отругал его друг.
-Пойди сам и забери. Мне жизнь моя дороже, - парировал Иван.
- И пойду, если ты не обидешься. Танки ещё долго будут идти, будем ждать темноты, может потом прорвёмся. Я давно мечтал иметь скрипку. Так я пошёл?
И таки пошёл. Через час вернулся со скрипкой. Потом, когда Мишу призвали в армию, его дед долго развлекал односельчан игрой на этом чудном инструменте.
Постепенно колонна поредела, а к ночи движение на дороге почти совсем прекратилось. Наконец, Иван и Михаил, собравшись с духом, что было сил, рванули через дорогу. Бежали, не оглядываясь, до самого села. Остановились, чтобы перевести дух, только у околицы. В это время с другого конца в село входили советские танки.
Селяне вывалили на улицы, радушно встречали долгожданных освободителей. До поздней ночи в лесу, в колхозном саду, во дворах и просто на пустырях слышались разговоры, шутки, смех. Откуда-то появилась гармонь. Молодёжь и военные пустились в пляс.
Вот только зажигать свет в хатах и разводить костры категорически запрещалось. Фронт ещё очень близок. Могли налететь вражеские самолёты. До полной победы было ещё ох как далеко, но оккупации пришёл конец.