Слезы.
Я пробиралась сквозь огромную очередь, хаотично распределившуюся по длинному коридору, в поисках нужного кабинета. Увидев очередную дверь, я сравнивала ее номер и должность сотрудника с написанными данными на моем клочке бумаги. Не та. Стала пробираться дальше. Коридоры постоянно разветвлялись, я начала путать в какой из закутков я уже заходила и где еще не была. Вдруг я увидела промелькнувший темно-синий спасительный халат уборщицы. Решила догнать ее и попросить о помощи. Но подойдя ближе, поняла – лучше не лезть – убьет, причем и не только взглядом, но и последующей бранной речью.
- Чего надо? Ходют тут топчут…
- Простите, обозналась.- решила сказать я, чтобы избежать участи быть обруганной. И правильно сделала. Бабулька только фыркнула и стала мурлыкать себе под нос песенку.
Я ускорила шаг и случайно наткнулась на нужную дверь. Та в свою очередь открывала огромный накопитель, состоявший из людей всех возрастов, с явным преимуществом женского населения. Мои глаза увеличились, проснулась мысль пойти домой, но настойчивый характер не позволил уйти, не завершив дело.
Я подошла к женщине средних лет, довольно миролюбивую, на мой взгляд, с вопросом:
- Скажите, а по какой системе движется очередь? По номеркам или в порядке живой очереди?
- Ишь, ты, пришла последняя, а пройти хочет впереди всех что ли? По номеркам, но те, кто раньше своего времени пришли на несколько часов, могут в порядке живой очереди.
Ничего не поняв в этой схеме, я оглядела зал. Кто-то справа наливал из термоса чай. Судя по этому жесту, очередь скопилась несколько часов назад и все прибывала.
- Кто последний? – несмело спросила я.
Мне ответили тишиной и ехидными взглядами.
- У меня номерок на 7.45, за кем мне держаться? – спросила более смело.
Ну и наглость. Народ в очереди жил по своим неписаным законам. Никто и не собирался отвечать. Мне пришла в голову идея - идти на прорыв к двери.
- Куда это ты? На время смотрела? Все номерки до 8-ми часов уже закончились, тебя никто не пропустит. Тем более, что сейчас девятый час.– Сказала какая-то тетка и выставила руку, преграждая мне путь к кабинету.
- Это еще почему? Номер у меня есть, документы все тоже, ну и я собственно здесь, что мне помешает? Ну и подумаешь, я все равно попаду, мне нужно к доктору и точка. А время мне назначено, оказывается на 8.45, я просто ошиблась. Да, именно на 8.45, а не на 7.45.
На самом деле я нагло соврала. А что мне оставалось делать, иначе меня «сгрызла» бы толпа, жаждущих попасть на прием. И это, как ни странно помогло. Тетка опустила руку и уже более спокойно и радушно сказала:
- Держись за мной, у меня на 8.40. Но входить нам еще не скоро. Я стою за мужчиной в синем свитере, он за бабушкой в очках, та в свою очередь за женщиной с термосом, а она…
- Хорошо, буду за вами держаться, - перебила я тетку, которая и не собиралась прекращать долгий список очереди, за которой стоит, - а долго там держат на приеме, очередь быстро проходит?
- Минут по 10-15, а номерки через каждые пять минут, а то и по два талона на одно время.
Знакомая история. Ох уж эта «современная» медицина. Пациентов много, а принимать их некому.
- Я вообще-то, знаю, как попасть быстрее, - женщина поманила меня к себе рукой и стала нашептывать, - когда открывается дверь, нужно быть рядом с ней и прошмыгнуть, пока никто не видит. Но сделать это очень сложно.
Я посмотрела на часы, 8.15. Скоро нужно было выезжать на работу, чтобы не опоздать, тем более я никого не предупреждала, что пойду в поликлинику. Совет тетки мог бы пригодиться, но у двери торчало несколько женщин. Они дежурили, чтоб никто не прошмыгнул внутрь, тем более раньше них.
Сделав непринужденный вид, я стала аккуратненько разведать обстановку у кабинета номер 183. Решила поступить грамотно и не сразу идти к двери. Сначала рассматривала стенды на левой стенке, пробегая глазами названия и красочные картинки, затем на правой стенке. Женщины, караулившие у кабинета, недоверчиво на меня посмотрели, но поняв, что я не представляю угрозу, продолжили болтать о своем. Шаг за шагом я приближалась к цели, якобы рассматривая стенды с заболеваниями и способами их лечения. Когда я оказалась напротив злополучной двери, решила прочесть, что было написано на ней.
Одна табличка, самая аккуратная, заказанная в типографии, гласила, что врач Екатерина Михайловна Крепкая принимает по вторникам, четвергам и пятницам. Ух ты, ну и фамилия. Интересно, как выглядит ее владелец? Она крепкая духом или телом? На моем лице появилась улыбка. Одна из теток решила, что это я ей и ответно улыбнулась. Ниже на скотче были прикреплены еще две таблички, напечатанные на обычной бумаге формате А4: «Вход только в сменной обуви, с карточкой, номерком и полюсом» и «Соблюдайте тишину и порядок, идет прием».
Я представила себе картину: голые люди, но в сменной обуви и с документами в руках стоят в длинной очереди. Те, кто подходят только что в одежде, начинают раздеваться и аккуратно складывают вещи на топчане и все это происходит в полной тишине. В очередной раз, улыбнувшись своей фантазии, я завоевала доверие еще одной оккупантки.
В этот момент, резко открылась дверь прямо перед моим носом, прервав мои размышления. Народ сразу же стал подбегать и меня практически насильно втиснули в кабинет, что мне было и нужно. Я втянула голову в плечи, сделала удивленный взгляд, захлопала глазками и тут же закрыла за собой дверь. Уфффф. Облегченно выдохнула и повернулась, как ни в чем не бывало, к врачу.
- Ну, с чем пожаловали? Ох, как я устала от всех вас, хочу в отпуск. – Резко начала разговор Екатерина Михайловна, заканчивая записи в истории болезни предыдущего пациента.
- Меня к вам направили, - опешила я от грубости, - вот направление.
Я протянула аккуратно сложенные листочки на стол врача, а она пошла к раковине мыть руки, бубня под нос, как именно ей все надоели.
- Направили… Наверняка и анализы еще не сдали, а уже направили.
Вытирая руки полотенцем, врач впервые взглянула на меня, недовольно ухмыльнулась. Затем повесила полотенце и, продолжая обрабатывать руки хлоргексидином, сказала:
- Такая молодая, ну что ты забыла в этом кабинете. Любите по пустякам ходить и тревожить пожилую женщину.
«Пожилой женщине» было всего-то около сорока-сорока трех лет. Она прекрасно выглядела, одевалась по моде, что можно было разглядеть даже сквозь надетый сверху голубенький халат. Высокая прическа, очки на кончике носа и общий стиль говорили о строгости ее характера.
Мне хотелось провалиться сквозь землю от таких слов, из-за стыда за нашу медицину, но я взяла себя в руки и стала защищаться лучшим средством - нападением.
- Во-первых, все необходимые анализы сданы, их результаты ждут вашего вердикта на столе. Во-вторых, молодые тоже болеют и имеют на это полное право, как и все другие. И не вам ли об этом знать, как практикующему врачу. Вы также должны знать и то, если на самом деле лечите пациентов, что все болезни последние 2 десятилетия имеют тенденцию к омоложению, тем более онкологические. И, в-третьих, не смейте разговаривать со мной в таком тоне, как будто я вам что-то задолжала. Я ваш пациент, пришедший на прием, и требую к себе должного уважения.
У Екатерины Михайловны от неожиданности округлились глаза, нижняя челюсть опустилась, взгляд стал извиняющимся, а от ее стервозности не осталось и следа. Дальнейший прием протекал, как в платной клинике, где за каждого пациента трясутся, из-за страха его потерять, а вместе с ним и свою зарплату.
Об извинении передо мной ни шло и речи, но мне было достаточно того, чтобы со мной просто начали нормально общаться.
Екатерина Михайловна подошла к своему столу, взяла бумаги, которые я положила. Стала внимательно разглядывать направление и просматривать результаты анализов, сверяя с нормальными показателями.
- Так, что у нас тут? – еле слышно проговорила врач. – Видимо вы все-таки не зря ко мне заглянули.
- Ну как, что скажете?
Пробежав глазами еще раз все результаты, Екатерина Михайловна положила их обратно на стол и медленно подошла к окну.
- Простите меня. - Дрожащим голосом произнесла она.
- За что? Я уже все забыла.
Меня очень удивило это извинение и в целом поведение моего врача. Чего это она встала? Почему стоит у окна? Разве не должна она изучать записи, заполнять мою карточку, выписывать мне рецепты или сказать, что я здорова и лечиться не нужно. Ведь за дверью ее ждет уйма пациентов, готовых прорваться любой ценой, чтобы попасть на прием.
Но доктор продолжала стоять ко мне спиной, смотреть в окно и как-то странно поддергиваться. Затем она закрыла лицо ладонями, очки сняла и положила на подоконник. Порылась в халате и, не найдя искомое, стала тереть под глазами, как будто смахивая рукой слезы.
Я сидела в тишине, не смея нарушить затянувшееся молчание.
- Вы совершенно правы, я не должна так общаться ни с вами, ни с другими пациентами. – Сказала, повернулась ко мне и пошла к рабочему столу.
Глаза ее были слегка красными, но ведь их только что терли, плюс усталость, накопившаяся годами.
Я не стала спорить, ведь несколько минут назад именно это втолковывала жёсткосердечной врачихе. И никак не ожидала, что она признает, что неправа и будет обсуждать со мной свое поведение.
Екатерина Михайловна снова взяла расшифровки моих анализов в руки. Подняла уставший взгляд на меня, затем опять в листочки, в очередной раз на меня. Ее губы задрожали, лицо исказилось от неприятной гримасы, руки затряслись вместе с листочками бумаги. На глазах выступили первые слезинки.
- У вас, Наталья Сергеевна, - она сделала паузу, быстро-быстро заморгала, сглотнула, пытаясь проглотить образовавшийся ком в горле, - медисаркогламонома. – сказала и, не сдерживаясь, зарыдала во весь голос и по щекам потекли крупные слезы.
Я впервые увидела плачущего врача. Не просто человека в повседневной жизни, выбравшего себе эту стезю, а именно на работе, в рабочем кабинете, на приеме. Она, та, которая принесла клятву Гиппократа, склонив колено и положив руку на томик медицинской энциклопедии, как на библию. Она рыдала, как дитя, всхлипывая, вытирая слезы руками и размазывая дорогую тушь. Я подумала, что у нее что-то произошло в личной жизни, но поймав на себе ее взгляд, поняла, что причиной истерики являюсь именно я.
- Екатерина Михайловна, что с вами, успокойтесь, - испуганно уговаривала я, - не надо так.
Я не очень-то часто встречала незнакомых мне плачущих людей и не знала, что мне делать. Но инстинктивно встала, обошла стол и обняла ее, поглаживая, как ребенка, упавшего с велосипеда. От неожиданности, что ее будут жалеть, женщина стала реветь еще горче и сильнее, но уже на моем плече.
Я не до конца осознавала, какие именно мои слова ее так расстроили. И продолжала поглаживать по спине, слегка раскачиваясь и убаюкивая.
Эти слезы, накопившиеся годами, были обо всем. О своей тяжелой работе, о ворчливости и надоедливости пациентов, которые онкологически здоровы, о тех несчастных и обреченных, которым даже химиотерапия и операции не помогут выжить. Она жалела себя и больных. Она оплакивала свою неразделенную любовь в молодости, личную жизнь, сложившуюся не так как ей хотелось бы, сына лоботряса; оплакивала всех тех, кому уже не смогла помочь, как врач, безвозвратно ушедших; и, наконец, она плакала из-за правды, сказанной мною и моего диагноза.
О том, что причина слез врача мой диагноз, я даже не заподозрила. Я понятия не имела, что такое медисаркогланома. Это вполне мог быть безобидный «прыщик», множественные родинки на теле или доброкачественная опухоль.
Когда, наконец, с рыданиями было покончено, Екатерина Михайловна умылась, припудрила лицо и подкрасила ресницы. Взяла бумаги, сложила веером и начала обдувать ими свое лицо, чтобы прошли красные пятна.
- Спасибо, что утешили и еще раз простите за все. Вы держитесь молодцом. Это не мне, а вам сейчас нужно рыдать над своей никчемной жизнью. Ведь вам осталось не так долго жить, у вас злокачественная опухоль. - Сказала с издевательскими нотками в голосе.
Первые фразы прошли нормально, но услышав последующие, мне захотелось подойти и влепить наглой врачихе пощечину. А лучше кулаком со всей силы врезать в лицо, а если промахнусь, то куда получится. Но мое воспитание побороло преступное желание избить нахалку.
- Такие резкие перемены в настроении, ничего себе… Вам, милая Екатерина Михайловна к эндокринологу пора щитовидку проверить или может у вас климакс?
Не отреагировав на мои слова, она спокойненько стала выписывать направление на лечение в онкологическую больницу на проспекте Ветеранов.
- Вот, забирайте направление, здесь все написано куда и к кому обращаться. И хватит стену сверлить взглядом, скоро в соседний кабинет просверлите. – При этом она улыбнулась весьма удачной своей шутке.
- Следующий! - Опять своим привычным тоном, без единого намека на недавние слезы и внутреннее раскаяние произнесла врач Крепкая. Она нажала на кнопку, благодаря которой сработала лампочка над дверью кабинета с обратной стороны.
Я взяла свои вещи, направление и на автопилоте побрела к выходу. До меня медленно, но верно доходило, что я смертельно больна. Сознание было как в тумане. Не видно ничего и никого вокруг. Вакуум, пустота, беззвучие. Проходя мимо очереди, я даже не заметила, что женщина, за которой я стояла, из гневной моментально преобразилась в понимающую и сочувствующую. Она все прочитала на моем лице. Я завоевала доверие сразу всей очереди и жалость еще многих, кто случайно в сплетнях узнает о моей болезни. Я шла, как в замедленном кино, люди вокруг утратили индивидуальность, были просто массовкой, расставленной режиссером. А ведь все из этой толпы были, как играющие в «русскую рулетку». Один к шести. Или обречены на смерть или с радостью избавлены этой участи.
Мысли путались в голове. Мне пришло в голову, что я не зря достала номерок и вытерпела унижения, что есть чем заняться в ближайшее время - лечиться. Я не заметила, что по щекам стали капать слезы, а потом целый водопад. Я не жалела себя, а лишь своих родственников, которые будут очень сильно переживать за меня. До тех пор, пока я не заговорю с кем-либо из специалистов, буду думать, что все ерунда и легко поддается терапии. Накрапывал дождь, и вместе мы создали мокрый тандем. Вспомнив, что машина припаркована рядом с поликлиникой, а дорога приближала меня к дому, развернулась и пошла обратно, прибавляя сырости в лужах…
Проснулась я со слезами на глазах и насквозь промокшей подушкой. Не знаю, из-за кого я плакала в большей степени, кого жалела – себя или Екатерину Михайловну. Но знаю точно, что вскочила, как стрела (что совершенно не свойственно мне обычно по утрам), дотянулась до полки с книгами, в две секунды отыскала там справочник фельдшера в двух томах. Лихорадочно стала искать в списке заболеваний, приснившийся мне диагноз.
А-Б-Д…Н..нужная буква упрямо не попадалась на глаза. Медисаркогламонома… дурацкое название для диагноза. Не припомню, чтобы я слышала о таком когда-либо. М! Нашла. Ме… Нет такого названия в моем справочнике не нашлось. У меня он, наверное, устарел. С этой мыслью я включила компьютер, чтобы залезть в интернет. Там-то уж есть ответы на все вопросы. Почему он такой тугой, когда нужно очень быстро получить информацию? Как назло вылезло куча табличек на мониторе о том, что заканчивается срок действия антивирусника, что неплохо бы обновить еще кучу программ, о существовании которых я и не подозревала.
Ну, конец-то, волшебное приветствие Windows!!! Я нашла Яндекс, начала вводить устрашающие буквы названия. М-Е-Д-И-С-А-Р. На седьмой букве слова, букве «Р» авто-поисковик прекратил в нижней строке высвечивать потенциальные варианты. Введя диагноз целиком, Яндекс выдал: Искомая комбинация слов нигде не встречается.
Уф… я выдохнула. Такого диагноза не существует!!!!!!!!!!
Это всего лишь кошмарный сон и я надеюсь, что никогда он не сбудется.
15/04/2011.