( все даты в тексте – по старому стилю )
- А может – пора?
- Подождём.
Гаврила с Данькой сидят на завалинке у избы, серые и мрачные в сумерках.
- Подождём, - повторяет Гаврила. – Лягушки ещё не квачут, рано пахать.
- Откуда лягушки знают! – горячится Данька. – Давай попробуем.
Причина его нетерпения понятна: в этом году у него почётное право начинать сев.
- А вдруг они завтра заквакают!
- Вот завтра и пойдёт соха. – Гаврила неприступен.
И тут из избы вылетает Ванятка:
- Вот он! Есть! Я его убил! – Он раскрывает ладонь. – Комар! Комары появились!
Вот, даже малец знает: появились комары – можно сеять рожь.
- Мошка какая-то, - говорит Гаврила. – Тебе показалось.
- Комар, комар! – настаивает Ванятка. – Он меня укусил, вот здесь!
Гаврила и сам рад такой новости, да как бы не обмишулиться.
- Ладно, - говорит Гаврила. – Спать. Завтра – посмотрим.
А назавтра пошёл дождь. Не гроза, не ливень, но и не слабый. Хорошо промочил землю. Вот такой бы дождь, да после сева. А теперь надо ждать, когда земля подсохнет. Сутки – не меньше. И Гаврила решает: завтра с обеда начинаем пахать; по осеннему пару – десятину под раннюю рожь, и одну десятину у луговины – под лён. Как раз до Радуницы успеем. А на Радуницу обязательно будет дождь. И это – хорошо.
На другой день с утра, не торопясь, собрались, загрузились – готовы. Гаврила, Данька, Емеля и…Ванятка – мужики.
- Не рано, кум! – спросил через плетень Федот Клюкин. – Да и земля сырая.
- Днём раньше посеешь – неделей раньше возьмёшь, - говорит Гаврила. – Да и жаворонок давно зовёт пахать.
- Можа и так, - скребёт затылок Федот. – Бог в помощь вам.
Емелю с Данькой Гаврила отправляет на «льняную» десятину, на первую вспашку, а сам с Ваняткой на Орлике будет пахать озимый пар под рожь. Своей новой «косулей».
Странная штука: «моё», «чужое». Вот Бублик – хороший конь, но Гаврила никак не может избавиться от чувства, что он хуже Орлика, что он – «чужой», а потому загружает «чужого» более тяжёлой работой. Твой, ведь, твой – ты деньги за него платил! Ан, нет!
Разогретая горячим солнцем земля парит и мреет; струится по- летнему даль и горизонт размыт зыбкой прозрачной зеленью. Жаворонки заливчато приветствуют Гаврилу с Ваняткой.
Гаврила впрягает Орлика в свою «косулю», подтягивает постромки, на глазок регулируя глубину вспашки. И это – важно. По здешним чернозёмам можно и на три вершка пахать и для зерна будет хорошо.
Проговорив молитву и попросив у бога «здравия» и «сохранности» для всех своих домочадцев и пахарей, Гаврила поплевал на ладони:
- Ну, Ванятка, с богом! Бери под уздцы Орлика, пошли!
Пашня началась.
Приноравливаясь к новой «косуле», Гаврила вёл борозду медленно, осторожно. Ещё и потому, что Ванятка был перед Орликом, а не на нём. Перед тем, как стать на обратную борозду, Гаврила переместил отвал на «косуле» вправо, закрепил его и посадил Ванятку на Орлика:
- Щас шибче пойдём! Держись!
Соха шла хорошо, легко; пласт ложился жирный, «масляный», хоть на хлеб намазывай. Душа Гаврилы пела и ликовала: получилось, получилось!
У начала поля он ссадил Ванятку ( зачем Орлику дополнительная нагрузка? ) и дальше пошёл сам.
К заходу солнца он прошёл почти полдесятины. Если и завтра так пойдёт, он ещё до вечера вспашет.
Подъехали Емельян с Данькой. И у них всё получилось: завтра закончат первую вспашку.
…К понедельнику, после Красной горки, Погореловы успели засеять десятину ранней ржи и пробороновать первый раз поле под лён.
На Радуницу с утра они всей семьёй отправились на погост. Привели в порядок могилки Степаниды и Пантелея, помянули и оставили им блины и яйца.
- Первая весна без тебя, - сказал Гаврила над могилой Пантелея. – Трудно нам. Вы уж ТАМ помолитесь за нас.
Вопреки многолетним наблюдениям, дождь на Радуницу так и не появился.
А ночью вдруг громыхнуло глухо и раскатисто. А как известно: глухой первый гром –
к сырому и урожайному лету.
И хлынул дождь.