Сколько помню, она всегда бывала занята. Шутка ли, колхозная работа, плюс домашнее хозяйство, мы с сестрёнкой. Огород, сено, дрова. Корова, поросёнок, телёнок, несколько овец. Чуть свет утром летом она поднимала меня – для того, чтобы пока ей управиться со скотиной, я мог найти и привести колхозную лошадь, что где-то в лугах паслась. А куда она за ночь могла уйти пастись – никому не известно. Затем мама запрягала приведённую мною лошадь в фургончик, ехала на сливкоотделение во вторую Соколовку, там загружала несколько фляг сливок (летом-до десяти), везла в Верх-Ичу на маслозавод, там же получала почту и разносила её по обоим Соколовкам. Потом приезжала домой, едва перекусив, брала меня с собою и мы летом ехали с ней на покос или по дрова. Я с малых лет умел косить маленькой косою, сначала №6, а потом и косой побольше, наверное, лет с 5-6. Но, кроме того, сено нужно было собирать и копнить, и заметать в стожки. И всё это мы делали с нею. Летом надо было ещё заготовить и дрова на зиму. И это тоже мы делали с ней. Нужно было, не смотря на жару и комаров, свалить берёзы – а какая силёнка у изработанной женщины и парнишки? Какой же я был помощник, если начал этим заниматься с мамой лет с 5-6? Потом надо было деревья очистить и распилить – раскряжевать, потом надо было брёвна как-то погрузить в фургончик. А уж дома помаленьку вечерами пилить, тоже с нею, вручную на козлах на чурки, поколоть и сложить в поленницу. Этим уже занимался я. Заготовить надо было на зиму ни много - ни мало, а кубов двадцать пять. Опять же, ещё сено нужно было заготавливать, работа тоже по тяжести не по нашим силам. Однако как-то мы с нею справлялись. С нею! Сестрёнка была ещё маленькой, старшие уже жили в городе, а отец был болен, а когда мне не было и десяти лет, он умер.
Мама была почти что неграмотна. Но расписаться могла, мало того, учила меня читать по букварю, ну и почту же разносила – письма, газеты и журналы….
Мама была житейски мудрой женщиной, умела делать любую работу. Абсолютно любую, которая была необходима для жизни семьи. Помнится, она даже учила меня рубить сруб, что я и сделал под её руководством в 12 лет. Срубил сруб из осины, что мы с нею же навозили, для хлева. Получилось нисколько не хуже, как у деревенских мужиков.
Много-много можно бы припомнить эпизодов совместной работы с нею тяжёлой и трудной, но необходимой. Я-то и не знал, что занимаюсь не детским трудом, как и мама – далеко не женским. Она-то знала, но всё диктовалось суровой жизненной необходимостью. Жили у реки, и она ставила в реку вентири и мордушки, чтобы разнообразить наш стол. А то возьмём с нею бредень и таскаем по реке, тоже ловили рыбу.
Досталось ей за жизнь всякой работушки, досталось, конечно, и мне с малых лет. Была она иногда и строга, и умела даже сердиться на меня, и спросить строго, хотя, конечно же, любила безоглядно меня, и была с нами необычайно ласкова, я был у неё «единственный сыночек ». Но что поделаешь, и я не всегда слушался, мал был, хотелось и побегать со сверстниками, а тут… работа да нелёгкая. Но в основном выполнял всё и прилежно, что было необходимо.
Зимой мама возила сливки и почту через день. Лошадь брала на конюшне во второй Соколовке, там и оставляла её, домой возвращалась оттуда пешком.
Много, очень много связано в моей судьбе с мамой. Многому она научила меня, наверное, сама того не желая, подставляла рядом с собой под нелёгкую работу. Но была это – необходимость, и она тут не виновата. Нужно было выживать.
Умерла мама в Куйбышевской горбольнице, лечили два года панкреатит, а была у неё ишемия. Случилось это 23 декабря 1980 года. Умирая, говорила мне: «Сынок, ты не высовывайся зря нигде, работящего и скромного тебя всегда заметят и отметят…». И я следовал её советам.
Как не права была моя мама….
28 августа 2008 г.