- Похороните нас с папой рядом с Элечкой, - любила повторять мать Романа. – Обещайте!
Элечка – мамина любимая сестра, умершая более 20-ти лет назад.
- Мама, прекрати! – сердился Роман. – Вам с папой об этом еще рано думать.
- Рома, - и мать сдвигала густые седые брови, - я не тебя прошу. Сонечку. На нее вся надежда.
- Мама, все будет так, как вы хотите, - ласково, но строго, словно она разговаривала с ребенком, отвечала Соня.
Соня – жена Романа, и мама ее очень любит.
Соню вообще все любят, она умеет находить общий язык с людьми. Не то, что Роман.
Матери – 83 года, но она до сих пор бодра и деятельна.
Отец старше ее на 5 лет. Он сидит в кресле-качалке напротив огромного плазменного телевизора и давно ни на что не реагирует.
Чтобы сдвинуть его с места, Соня берет отекшую с фиолетовыми буграми вен кисть свекра и что-то говорит ему в самое ухо.
На миг глаза отца оттаивают, и он будто просыпается. Но лишь на миг.
Он улыбается Соне бескровными губами:
- Сонечка.
Отец слышит только Соню.
Мать без конца внушает Роману:
- Без Сонечки ты бы пропал. Она – перст судьбы, твоя спасительница.
Невысокого роста и хрупкая с виду Соня имеет характер ураганной силы.
Нанять репетитора сыну, устроить сбор бывших одноклассников, перекрыть крышу дачи или сделать ремонт в квартире – никто не организует этого лучше Сони. Быстрее Сони.
Она практична, умна, приятна в общении.
Мир держится вовсе не на слонах или черепахах, как утверждали древние, он держится на Сониных узких плечах.
Роман не представляет себе жизни без жены. Без ее ненавязчивой опеки. Без ее мудрых советов. Без ее принимающего тела.
Он доверяет Соне во всем и безоговорочно. Она – его выигрышный лотерейный билет, его икона.
На прошлой неделе Сонина лучшая подруга похоронила отца.
Соня, как и положено всякому уважающему себя урагану, находилась в самом центре событий. Несколько дней после она ходила задумчивая и притихшая.
В понедельник, когда отужинав, супруги пили чай, Соня плотнее закрыла кухонную дверь и решительно сказала:
- Надо поговорить.
Надо, так надо. И Роман приготовился слушать.
Соня говорила кратко и дельно, как всегда.
Об инфляции и сумасшедших ценах на все, включая ритуальные услуги. О нехватке времени, о долге перед родителями, о памяти…
- К чему ты клонишь, я что-то не пойму? – поднял Роман брови, такие же густые как у матери, только черные.
- О, боже! – застонала Соня. – Ром, не тормози! Я предлагаю выкупить уже сейчас нишу в колумбарии для родителей.
- Зачем? – изумился Роман. – Ведь они живы. А потом мама хочет, чтобы ее похоронили рядом с сестрой. И ты, между прочим, ей это обещала!
- Ты тоже Ваньке многое обещаешь, и что? – парировала жена. – Надеюсь, ты помнишь, где похоронена ваша Элечка? От нас это 200 км с лишним. Значит, придется напрячься. И обрати внимание – напрячься мне. А колумбарий от нас всего в получасе езды. К слову, кремация обойдется нам дешевле и хлопот меньше. В одну нишу – сразу две урны. Согласись, экономия налицо. Цены растут с каждым днем, и завтра или через год та же ниша станет нам дороже. И не смотри на меня так! Я тоже люблю твоих родителей, но о будущем подумать надо. Надо!
- А если мама узнает? Это убьет ее!
- Не будь дураком, откуда? И расслабься, все так делают.
Весь вечер, отгородившись газетой, Роман исподтишка наблюдал за родителями.
Мать с трясущимися букольками редких изжелта-белых волос суетливо передвигалась по квартире, с надеждой предлагая свою помощь любому, лишь бы чувствовать свою нужность.
- Спасибо, мама, лучше отдохните, - энергично отмахнулась Соня, и тут же позабыв о свекрови, ритмично застучала кухонным ножом.
- Ба, отстань, - и Ванька смылся в свою комнату, хлопнув раздраженно дверью.
Мать тоскливо посмотрела по сторонам и, пристроившись рядом с супругом, начала ему что-то оживленно рассказывать.
Согбенный, вросший в кресло отец сидел, не шевелясь, и даже, кажется, не дышал. От его безразличия веяло такой безысходностью, что сердце Романа сжалось от жалости и любви. Бедные старики! Сколько им еще осталось?
Соня несомненно права. Они должны решить этот печальный вопрос прямо сейчас, не откладывая.
Кто будет ухаживать за родительскими могилами? Их жизнь с Соней и так расписана от сих до сих.
Работа, дача, Сонино второе высшее образование, этот оболтус Ванька, да еще пару раз в год они ухитрялись вырваться в турпоездки – мир посмотреть, кругозор расширить.
Нет, нужно быть реалистами. Соня – умница, она все организует по высшему разряду.
Соня действительно постаралась. Превзошла саму себя.
Ниша располагалась в центральном ярусе колумбария. Как сказала Соня: «Удачнее не придумаешь».
Хотя в чем заключалось преимущество центрального яруса, Роман понять не мог – ведь не квартира же. Спросил у жены.
- Ром, ну, ты даешь! – огорчилась Соня, и Роман больше не стал спрашивать.
В рекордно короткие сроки была заказана и установлена мемориальная плита.
Роман единожды ездил туда с Соней.
Та с сияющим видом подвела его к одной из многочисленных ниш колумбария, похожего на адские пчелиные соты.
Свежепозолоченные силуэты букв лучились довольством. Пустые глазницы овалов, слепо усмехаясь, терпеливо поджидали фотографии своих будущих жильцов.
Роман постоял, отрешенно и тупо скользя по нарядным буквам, безуспешно пытаясь сложить их в слова. Снова и снова.
Потом повернулся и торопливо пошел, почти побежал, к кладбищенским воротам.
Соня, обиженно надув губы, шествовала следом. Вот так всегда – себя не жалеешь, лоб разбиваешь, чтобы угодить – и, пожалуйста, благодарность!..
Мать умерла через полтора месяца, сразу же после майских праздников.
И не болела совсем.
Роман вернулся с работы неожиданно рано. Все как всегда – отец незряче таращился в нудно бормотавший телевизор, и мать, в шаль укутавшись, в углу дивана сидела, голову на грудь свесила.
Холодная уже.
- Случайное совпадение, выбрось все из головы, - убежденно сказала Соня. – Всем бы так умереть, без страданий.
И Роман с готовностью поверил жене. Соня всегда умела его успокоить. Не зря же мать так ее любила.
Просто глупое случайное совпадение.