НЕЗАБЫВАЕМАЯ МОРСКАЯ ПРОГУЛКА И ДРУГОЕ.
Будучи студентом МГМИ, мне выдался случай быть в студенческом спортивном лагере, тогда находившимся в двух остановках на электричке к югу от Туапсе (почтовый адрес: «Третья Сочинская Щель»), расположенном в живописной долине с небольшой горной речкой.
Накануне отъезда со мной приключилась досадная неприятность: во время спортивных упражнений, я сильно повредил кисть левой руки (в месте сгиба).
После посещения поликлиники мою руку, от локтя до середины ладони заковали в гипс, это нежданное событие поставило под большое сомнение мою предстоящую поездку в спортивный лагерь, и мне пришлось хитрить – в институт я стал ходить в рубашке с не закатанными рукавами.
В те летние времена у нас в рубашках с короткими рукавами мало кто ходил (по причине их отсутствия в розничной торговле), большинство людей просто закатывали рукава своих обычных рубашек, кто выше локтя, кто ниже – кому как вздумается.
До открытия спортивного лагеря было что-то около недели, и наша небольшая кампания: две девушки и двое парней решили провести это время непосредственно в курортном городе Сочи. Это был сентябрь, из прохладной и пасмурной Москвы тогда мы уезжали в пиджаках и куртках, а когда приехали в жаркое Сочи, одетые по осеннему, шли по его улицам обливаясь потом.
Ещё в Москве кому-то из наших девушек накануне позвонила их подруга (тоже наша студентка) из Сочи, и сказала, что она живёт в небольшом сарайчике на территории местного Дендрария, и если мы захотим, то она постарается устроить нас в этом сарайчике. И вот мы на территории сочинского Дендрария (в одной руке сумки и чемоданы, в другой пиджаки и куртки) пытаемся найти тот самый заветный сарай, и уже начинаем понимать, что в таком большом гористом, засаженным всевозможными экзотическими деревьями и растениями парке это сделать нам не удастся.
Чисто случайно, нам встретился небольшого роста коренастый с большими украинскими усами мужчина, у которого мы попытались узнать про какие-либо жилые сарайчики находящиеся здесь в дендрарии, в одном из которых должна была находиться наша знакомая.
Потом сказали, что мы студенты, и только сегодня приехали из Москвы, и надеялись тут найти пристанище у этой нашей знакомой. На наше счастье, он оказался начальником хозяйственной частью этого парка, и, слушая наши сбивчивые речи о нашем желании, теперь уже где-нибудь провести наступающую ночь, и видя наши наивные бесхитростные усталые лица, неожиданно сказал, что в какой-нибудь сарайчик на этой территории он нас поселить уже не может, все они давно заняты.
Но он может нам предложить совершенно иной вариант, и, повернувшись в сторону, указал на десятиэтажный дом, видневшийся за парковыми деревьями, и добавил, что сейчас этот дом находится в стадии завершения своего строительства, но окна, двери, паркетный пол, сантехника в нём уже имеются. И если нас устроит вариант провести ночь на голом полу в одной из квартир этого дома, тогда он даёт нам ключ от одной такой квартиры на последнем этаже, где мы можем пожить несколько дней, после чего вернуть этот ключ опять ему.
Мы не могли поверить в такое (причём бесплатное) чудо, и изо всех сил благодарили его, на что он великодушно сказал, что тоже, когда-то был студентом и хорошо понимает наши финансовые возможности. Было хорошо видно, что ему самому приятно сделать такой благородный поступок, несомненно, мы произвели хорошее впечатление на него и своим внешним видом и своими искренними речами.
Радостные, мы отправились к этому дому, лифты ещё не работали, но мы как на крыльях мигом оказались на десятом этаже и вошли в пустую, пахнувшую ещё краской, однокомнатную квартиру. Немного отдохнув на своих чемоданах и потом, полюбовавшись на Сочи с высоты, решили не терять драгоценного «южного» времени и тут же идти гулять по знаменитому курортному городу.
Последующие дни мы активно обследовали все интересные сочинские достопримечательности, но в день отъезда в наш спортлагерь я не пошёл со всеми смотреть какой-то зарубежный фильм, а пошёл к морю, на берегу которого обнаружил небольшую лодочную станцию.
Стоимость проката лодок была совсем небольшой, и я решил воспользоваться этим случаем, чтобы с лодки в море посмотреть на выпуклость водной поверхности (в Сочинском месте земного шара). Оставив в кассе лодочной станции свой студенческий билет (с фотографией) в качестве залога, и, получив пару вёсел, направился с ними к своей номерной лодке.
Для выполнения своего замысла я стал целенаправленно грести в сторону открытого моря. Надо тут сказать, что левая рука у меня была ещё в гипсе, но я умело её прятал в спущенном рукаве рубашки, чтобы лодочники вдруг не увидели мою загипсованную руку и не отказали бы мне в прокате их лодки.
Поначалу в процессе гребли эта рука мне не доставляла особых хлопот, и вот нос моей лодки пересёк ряд (как оказалось потом) запретных буйков, за которые имели право заплывать только местные рыбаки, потом я оказался уже и там где находились их редкие лодки и продолжал грести дальше.
Всё это время я периодически переставал грести и смотрел в сторону Сочи, и вот когда его береговая полоса и городские строения стали уже скрываться за выпуклостью водной поверхности, я удовлетворённо перестал грести и, развернув в обратную сторону нос своей лодки, стал грести теперь к берегу.
Но теперь появилась неожиданная проблема, в виде, лёгкого встречного ветерка со стороны Сочи, который поначалу лишь незначительно затруднял мой обратный путь.
После целого часа обратной гребли, лёгкий ветерок превратился в довольно существенный ветер, который образовал на морской поверхности небольшие волны, из-за чего теперь приходилось погружать лопасти вёсел глубже в воду, иначе они просто сшибали с верхушек волн их пенистые гребешки.
Этот же ветер, как только я прекращал грести, снова сносил меня обратно в открытое море, используя парусность вертикального положение моего тела. Чтобы уменьшить эффект паруса, теперь я вынужден был грести вёслами в сильно наклонённом (ко дну лодки) состоянии. Усиливающийся ветер со стороны гор продолжал своё дело - сносить меня в открытое море, и теперь у меня не осталось ни малейшего времени на какой-нибудь отдых или передышку.
Ко всем этим бедам прибавилась появившаяся и всё усиливавшаяся боль в моей загипсованной левой руке (которая, как я считал, уже выздоровела). От водяных брызг, сдуваемых ветром на меня с лопастей вёсел (в верхнем их положении) я стал совсем мокрым, гипс на моей руке стал постепенно размокать и в районе основания ладони совсем раскис.
Я был в ужасном положении, начинало смеркаться и я, находясь в максимально
согнутом состоянии, упрямо с ожесточением всё грёб и грёб, понимая, что иначе окажусь в открытом море среди, куда больших волн, и с неизвестным для меня концом моей «Одиссеи». Ещё меня угнетала мысль о том, что я подвёл работников лодочной станции, которые теперь из-за меня не могут уйти к себе домой.
Положение усложнялось ещё тем, что всё морское побережье страны тогда являлось пограничной зоной, с периодическим появлением там пограничников, и которые вероятно тоже в курсе моего такого долгого отсутствия.
Когда я пригрёб достаточно близко, то увидел стоящих на берегу неподвижные фигуры людей, смотрящих в мою сторону. Самое удивительное было то, что когда я причалил, то ожидал «крепких» слов в свой адрес, но увидев меня всего мокрого, с прилипшей к телу рубашкой и после моего показа из мокрого левого рукава моей рубашки загипсованной руки, на которую я и «свалил» причину своего столь долгого плавания.
Из оставленного в качестве залога моего студенческого билета они уже знали, что я студент из Москвы, и не стали особенно меня ругать, ведь всё обошлось без возможных неприятностей и для них самих. Заплатив за временной «перебор» во владении их лодкой, я весь мокрый отправился на «свой» десятый этаж, где меня уже заждались мои студенческие друзья.
стественно, я похвастался перед ними, что в этот день увидел изгиб земного шара, в идеальном случае видный лишь в море. Гипс на левой руке от морской воды раскис настолько, что попросту перестал выполнять свою основную фиксирующую функцию, и я, попросив у девушек ножницы, избавился от него, хотя кисть руки, после многочасовой напряжённой гребле продолжала ныть, зато теперь можно было появиться в спортлагере, не пряча загипсованную руку в рукаве рубашки.
СПОРТЛАГЕРЬ
К моменту торжественного открытия спортивного лагеря на территории, давно существующего в этом месте Дома отдыха, его стационарных помещений явно не хватало для большого количества приехавших сюда студентов, поэтому для них дополнительно были разбиты палатки на всех более-менее, ровных (и горизонтальных) участках.
Сами спортивные соревнования проходили на городском стадионе города Туапсе совместно со спортсменами из его разных спортивных организаций, на котором наши спортсмены даже устанавливали рекорды для этого стадиона. Так первый рекорд установил в беге на сто метров наш Евгений Макеев. Там я выступал за институтскую футбольную команду, где был полузащитником.
А по вечерам были незабываемые танцы, на танцевальной веранде, расположившейся на высоком месте, с которого были видны многочисленные огоньки расположившихся на городском рейде иностранных кораблей и нефтеналивных танкеров, прибывших в Туапсе за грозненской нефтью.
Некоторые кавалеры усиленно демонстрировали наличие жвачки в их ртах, что давало им возможность проявлять свою «щедрость», угощая жвачкой, довольных этим, своих дам. За жвачкой (в виде пластинок, конфеток и т.д.) этим кавалерам приходилось посещать туапсинский порт, и, у выходящих из его охраняемых ворот, иностранных матросов покупать её по, как сейчас принято говорить, договорной цене.
Тогда жевательную резинку не производила наша пищевая промышленность преимущественно по идеологическим соображениям (и как вредную для желудков советских людей). Особо предприимчивым ребятам удавалось покупать у иностранных моряков и всякий ширпотреб (рубашки, джинсы), которым в свою очередь перед своим появлением в пределах города хотелось иметь дополнительно к своим долларам и местную валюту.
ОБ ИНТЕРЕСНЫХ ВСТРЕЧАХ:
Однажды в свободное дневное время мы своей маленькой компанией отправились вглубь этой горной территории вверх по течению местной реки, берега которой были сплошь заросшими густыми кустами, по расположенной справа от неё пыльной дороге. А справа от самой дороги за заборами, в большинстве своём из простого штакетника располагались небольшие участки местных жителей, в основном русских, украинцев, армян.
Адыгейцы жили дальше в этой гористой местности, что позволяло им иметь свои участки значительно большего размера с чисто символическими заборами, за которыми находилась, как бы, ничья территория, состоящая из небольших лугов с сочной травой, на которой пасся их скот, и принадлежащие им произвольно разбросанные неподалёку от них растущие деревья грецкого ореха.
Было похоже, что эти деревья когда-то росли на огородах, принадлежавшим в давние времена проживавшим там местным коренным жителям (исчезнувшим отсюда по «понятным» причинам), потому что поблизости от них часто росли старые грушёвые и айвовые деревья, и остатки другой характерной садовой растительности, все перевитые колючими лианами.
Когда мы посетили один такой адыгейский «хутор», нас встретила лаем хозяйская собака, и тут же на крыльце дома появилась средних лет женщина, которая радушно пригласила нас в пристроенную к дому открытую веранду.
Было видно, что она привыкла к появлению у их дома, проходящих мимо, мини-туристов, и, по хозяйски, решила это использовать, организовав своеобразную «забегаловку», в которой дежурным блюдом было: домашнее красное вино из своего винограда и вкусные домашние лепёшки.
Для «особых» гостей (по их желанию) она могла не спеша приготовить и горячие вторые блюда. А перед их уходом, она, так же ненавязчиво предлагала им взять с собой бутылки с этим (крепостью хорошего пива) вином. Всё это было по ценам вполне доступным для рядового советского жителя, и мы с удовольствием провели пару часов в приятном общении с хозяйкой, «дегустируя» её вкусные угощения.
На обратном пути мы шли мимо «прозрачных» из штакетника, заборов, за которыми, нависая над ними (а часто, и перевешиваясь), росли хурма, айва и инжир.
Изо всех названных фруктов для нас москвичей экзотических и таких желательных к этому времени созрел, хотя и частично, лишь инжир. И тут нас, как говорится, «попутал чёрт», а вернее вкусное молодое вино, выпитое нами ранее у гостеприимной адыгейки.
Одна из наших девушек Наташа Русинова не утерпела и сорвала несколько инжирин, висевших на их дереве прямо над самим забором, за ним была видна маленькая беленькая хатка и никого из людей не было видно рядом с ней. А «дурной пример заразителен» и руки остальных трёх её спутников потянулись к запретным чужим плодам.
Но видно это происходило довольно шумно, и дверь в этой хатке отворилась и оттуда появилась старенькая седенькая женщина, и мы застыли в позах героев Гоголя при фразе «к нам едет ревизор».
К нашему облегчению, старушка, улыбаясь, подошла к нам, и упредила наши стыдливые извинения, открыв калитку, она предложила нам зайти к ней в гости.
Хотя это предложения относилось ко всем нам четверым, но всё же большую роль в приглашении вероятно сыграли забавные короткие косички Наташи, озорно загибавшиеся по обеим сторонам её белокурой головы. Пригласив нас в свой маленький домик, и в такую же миниатюрную кухоньку, гостеприимная хозяйка, достав из буфета чашки с блюдцами, предложила нам составить ей кампанию по чаепитию и, конечно, мы согласились.
Мы ей сказали, что приехали совсем недавно из Москвы в расположенный неподалёку отсюда местный Дом отдыха, на территории которого был организован спортивный студенческий лагерь.
Старушка сказала, что она живёт тут одна, хотя в Москве у неё есть родня, которая ей неоднократно предлагала переехать к ним на постоянное жительство, но она не захотела их стеснять, да и здесь ей вполне нравится жить.
Она не стесняясь нам рассказала, что в Сталинские времена была репрессирована вместе с мужем, который умер в заключении, её потом освободили, но не разрешили возвращаться в свою московскую квартиру, и она решила поселиться здесь, купив тут этот маленький домик (с деньгами помогла московская родня).
При Хрущёве она была реабилитирована, но обратно в Москву ехать уже не захотела, привыкла к местному тёплому климату, да и фрукты её небольшого сада очень скрашивали ей здешнее житьё-бытьё.
Племянники из Москвы ежегодно к ней приезжают и с всякими гостинцами привозят также разный продуктовый дефицит, как например этот чай «со слонами», что сейчас мы пьём, они тоже привезли ей из столицы.
Разговорившись с нами, она немного пожаловалась на то, что её домик за это время стал требовать некоторого ремонта, как и другие хозяйственные постройки у неё во дворе. Соседи её попались хорошие, и мужская их составляющая на её просьбы что-нибудь починить, не отказывала её в этом.
Уходили от неё мы с инжиром в руках, и старушка предложила нам прийти к ней ещё раз в гости, она угостит нас очередной порцией фруктов, а когда будем уезжать, то постарается, чтобы мы не приехали домой с пустыми руками.
Теперь мы стали выкраивать своё свободное время, чтобы приходить к нашей новой знакомой, девчонки вели разговоры (а темы всегда были в избытке) с хозяйкой, а в это время я с Юрием чинил что-нибудь в её дворе.
Потом старушка пожаловалась, что на заднюю часть её участка с крутого (ничейного) откоса во время одного большого ливня сползло большое количество засоренной кустарником земли, на котором прежде находилось несколько грядок, где она выращивала разные овощи.
И теперь мы с Юрием (как тимуровцы), вооружившись лопатами, освобождали от оползневой земли её засыпанные грядки. И каждый раз уходили от нашей доброй старушки с какими-нибудь фруктами.
Я тут не забыл упомянуть спортивного врача Ашота Константовича, который в столовой на все наши просьбы к поварихам о добавке, гордо вставал между обеденными столиками и громко убедительно произносил: «смотрите, какой я стройный и молодой, несмотря на мои годы, а почему? А всё потому, что всю свою жизнь я придерживался правила, всегда вставать из-за обеденного стола с чувством лёгкого голода!».
И после такой громкой его тирады просьбы о добавках на время прекращались, но с прибытием новой группы спортивных студентов, история с выступлением в нашей столовой нашего спортивного врача повторялась снова буквально слово в слово.
Течение нашей спортивной жизни однажды было нарушено небольшой шквалистой бурей, во время которой все наши палатки были порваны (может быть по причине их старости) в клочья, и теперь все наши кровати были открыты всем ветрам и частым кратковременным в этих местах дождям.
Поначалу это нас всех просто забавляло – прямо над нами сверкало всеми своими звёздами, ночное южное небо. Но после первого дождя это нам перестало нравиться, и мы стали выкраивать из оставшихся от наших палаток больших клочков длинные полосы, которые наклонно (для стока дождевой воды) привязывали к спинкам наших кроватей, выше у изголовий.
Такое наше необычное житиё, слава богу, длилось недолго и нас потом переселили в срочно отремонтированные, по такому случаю, бывшие хозяйственные постройки.
Культурная жизнь в нашем спортивном лагере была на должной высоте, организовывались разные экскурсии, пешие, на автобусах и электричкой.
Все местные маленькие речушки, впадавшие в Чёрное море между Туапсе и Сочи начинали своё течение в ущельях малого Кавказского хребта, и, пройдя узкими долинами, называемыми пришлым славянским населением «Щелями», мимо небольших населённых пунктов во время продолжительных горных ливней, превращавшихся в бурные всёсокрушающие потоки выносили на прибрежные пляжи большое количество гальки, которую потом хищнически использовали местные строители.
МАМЕД
Вот в одну такую, под названием «Мамедова Щель», была организована массовая экскурсия, куда мы ехали на местной электричке. Эта «Щель» была значительно меньше той, где был наш спортлагерь, и в её узкой речной долине поселившиеся здесь люди умудрялись тоже вести своё немудреное сельское хозяйство на территории, оставленной им протекавшей там речки.
Она извивалась между двумя крутыми склонами, периодически вгрызаясь, то в левую сторону, то в правую. И в зависимости от этого дома местных жителей (синхронно) находились у противоположных склонов этой узкой долины, всё время, находясь в стеснённом состоянии между вогнутым берегом речушки и выпуклым противоположным крутым склоном. Там где речка проходила по левой стороне этой долины, жилища люди находились на правой её стороне (и наоборот).
Точно также, проходившая по этой долине узкая дорога, плотно прижимаясь к заборам местных жителей, перепрыгивала с одного берега этой с виду тихой речки на другой его берег через небольшие мосты, периодически сносимые этой же речкой в сезон затяжных дождей или после быстрого таяния снега на склонах малого Кавказского хребта.
«Мамедова Щель» была очень популярна как среди местного (коренного и пришлого) населения, так у многих туристических групп - протекавшая в этой узкой живописной долине речка своим течением промыла за много веков в горной породе глубокие вертикальные, с резкими поворотами, ущелья, а её отдельные протоки и ответвления вновь соединялись с основным течением в виде красивых водопадов, падающих в уютные, обрамлённые громадными глыбами, неглубокие водные бассейны, были необычайно красивы, где туристы могли передохнуть, искупаться и сделать памятные фотоснимки.
На обратном пути наша экскурсионная группа сильно растянулась и разбилась на отдельные небольшие группки, которые шли уже самостоятельно к морскому побережью, к электричке. Нашей привычной компании из четырёх человек неожиданно на пыльной дороге между двумя населёнными пунктами встретился одинокий щенок, по внешнему виду, матерью его была кавказская овчарка.
Он так забавно ковылял на своих коротеньких толстеньких ножках, и при виде нас сразу направился в нашу сторону.
Обе наши девчонки сразу умилились такому неожиданному его появлению на нашем пути и тут же взяли его в руки. Потом стали решать, что с ним делать, вокруг не было ни единой местной души, у кого мы могли бы спросить про этого щенка, отсутствовала и его мать овчарка, появление которой для нас было бы крайне не желательно и даже опасно (при виде своего щенка в чужих руках).
Коллективно было решено идти дальше с этим щеночком на руках по всем жилым посёлкам на нашем обратном пути, и кто признает его своим, тому сразу и отдадим его, чего не случилось. И окончательно было принято решение взять его с собой в спортлагерь, не оставлять же его у железнодорожной платформы, а дальнейшую его судьбу было принято решить уже позже.
Первым делом, единогласно было принято назвать его «Мамед» по географическому месту его обнаружения. Теперь возник вопрос, где (и как) держать нашего щенка, не на привязи же, для этого он был слишком маленьким.
Нами было решено увезти его с собой в Москву, а везти его туда придётся в специально сделанным ящике. Поэтому мы сразу же с Юрием стали сооружать такой ящик, с откидывавшейся и надёжно закрывавшейся передней стенкой, с многочисленными небольшими отверстиями, для воздуха и света.
До нашего отъезда оставалось два дня, это время наш щенок довольно терпеливо переносил своё периодическое помещение в этот «свой» ящик, для «акклиматизации», перед долгой дорогой на свою новую родину. «Мамеда» решила взять Наташа к себе на жилую зимнюю дачу.
К своему отъезду мы подготовились основательно, везли с собой своим родным разные фрукты в крепких деревянных ящиках с ручками, которые мы тоже сделали сами. В вагоне эти продуктовые ящики мы засунули на верхние (нежилые) полки, а ящик со щенком у нас стоял непосредственно под купейным столиком.
Когда проводница поверяла наши билеты «Мамед» вёл себя тихо, и всё прошло удачно, но на следующий день проводница, разнося чай, почему то полюбопытствовала, протянув в сторону ящика под столом, что мы в нём везём, и тут, как назло, до того смирно сидевший в нём наш щенок тявкнул на потянутую в его сторону чужую руку.
Проводница в испуге отдёрнула свою руку от ящика и тут же потребовала показать, кого мы везём в этом «запломбированном» ящике.
Увидев симпатичного щенка, она поначалу по-женски умилилась, но тут же спохватилась и сказала, что на его провоз в пассажирском вагоне нужен специальный «собачий» билет.
А если у нас нет его, то на следующей остановке она нас высадит вместе с нашим щенком, где мы должны будем купить такой билет для нашего щенка.
Мы совсем приуныли, ведь для этого кому-то из нас пришлось бы, оставив свой багаж, выйти с «Мамедом» на следующей остановке для приобретения «собачьего» билета, и уже потом ехать следующим поездом вдогонку.
Как мы не уговаривали нашу проводницу, она была непреклонна в своём окончательном решении. Усложнялось это ещё тем, что поездная бригада приняла решение уплотнить наш вагон, переселив в него из соседнего вагона его пассажиров (по причине их малого там количества), который потом намеревались оставить на предстоящей остановке-разъезде.
Но тут вмешалось «провидение», которое помешало это сделать, и теперь полностью свободный от пассажиров вагон проследует с нами и дальше до самой Москвы. Тут к нам заходит наша проводница со спасительной новостью о находящемся по соседству с нами полностью пустом вагоне, в который предложила перейти всей нашей кампании вместе с нашим щенком, что было встречено всеми нами с большим восторгом, и мы не медля, стали быстро перетаскивать в него свои ящики и личный багаж, и потом почти сутки ехали одни в этом пустом вагоне.
В Москве все мы ещё долго вспоминали нашу интересную и содержательную поездку в «Третью Сочинскую щель», с намерением когда-нибудь опять побывать в тех незабываемых местах.