1
Сегодня замечательный день, наверное, самый лучший день в моей жизни. По крайней мере, такое у меня сейчас ощущение. Хотя на улице пасмурно и ветренно, впечатление такое, будто на улице светит солнце и вовсю щебечут птички.
Конечно, все это благодаря Паше, он у меня настоящий умница. Вместе мы уже целых два месяца и за это время (за исключением, конечно, того периода, когда у нас были проблемы с моим бывшим), он просто показал себя просто душкой и очаровашкой, хотя такие эпитеты не очень-то подходят парню. Он очень привлекателен, в меру умён, тактичен, немногословен, а еще он нравится всем моим подружкам. Они просто сгорают от зависти, что у меня появился такой хороший парнишка. Даже Наташка, моя лучшая подруга завидует мне, первый раз в жизни. Обычно случается наоборот: у нее все отлично, а завидую я.
Хотелось бы сказать, что Паша хорош в постели, но я, к сожалению, ничего об этом не знаю. Да-да, за шестьдесят дней наших отношений мы еще ни разу не переспали. Даже мне это кажется удивительным, а уж как к этому относится мой возлюбленный – я вообще не представляю.
Мне кажется, что по природе я очень темпераментная девчонка и такой поворот событий для меня нехарактерен, но после того случая, когда я познакомилась с Пашей, перейти на стадию интимных отношений очень тяжело. Но об этом я расскажу как-нибудь в следующий раз.
Более всего приятно осознавать, что Паша относится к этому с пониманием и почти никогда и ничего не требует, хотя порой и намекает на то, что было бы неплохо начать уже половую жизнь и я его понимаю. Мне эта ситуация тоже порядком надоела, но думая о сексе с Пашей мне становится страшновато.
Но сейчас не об этом, а о том, что сегодня мы с возлюбленным идем знакомиться с моими родителями и именно этот факт делает мое настроение таким замечательным. Сегодня мои мама и отчим впервые узнают о том, что у их дочки есть личная жизнь и даже смогут пообщаться с ее непосредственным воплощением. Нет, конечно, родители у меня люди сообразительные и, слава Богу, не считают свою шестнадцатилетнюю дочь девственницей, но темы отношений их отпрыска-подростка старательно избегают. Как-то раз мама пыталась провести со мной беседу на эту тему, но так волновалась, что ничего толком сказать не смогла и разговор ограничился фразой: «Ну, ты же знаешь, девочка моя, как надо себя вести». Я ответила, что знаю, ведь к тому моменту знала уже много, может быть даже больше, чем моя матушка. Отчим мой ни о чем, кроме работы вообще думать не мог и это наверняка к лучшему.
И вот, в этот прохладный ветреный, но все же замечательный октябрьский денек мы с Пашей под ручку идем ко мне домой.
Сегодня мой любимый выглядит как никогда великолепно. Настолько великолепно, что при одном взгляде на него мысли разбегаются неизвестно куда, а в голове остается только желание хорошенечко его трахнуть.
Он одет, в шикарный костюм-тройку, но не такой, который носят разные ботаники и представители деловых кругов, а другой: такой, у которого штанины расширяются к низу, у которого пуговицы на жилетки большие и разноцветные, у которого вырезы карманов не параллельны земле, а сделаны по диагонали, у которого воротник отличается цветом от остальных частей пиджака. В общем, не костюм, а конфетка. На ногах классические черные туфли с острым лакированным носком, на правой руке аккуратный золотой перстенек и недорогие, но стильные часики на кожаном ремешке. Волосы Паши столь обильно намазаны гелем, что прическу наверняка можно использовать вместо терки для овощей.
Короче говоря, не парень, а мечта. Даже походка у него очень классная: мягкая, но одновременно уверенная.
К слову говоря, я и сама сейчас выгляжу на отлично. Уверена, будь рядом кто-нибудь из моих подруг, они бы точно это подтвердили. Чего стоят только туфли на тринадцатисантиметровом каблуке. Что поделать, когда ростом ты чуть выше шестиклассника, приходится идти и не на такие жертвы. Так что, благодаря волшебным каблучкам, мои ножки сейчас с виду чуть лучше идеальных и мне приятно наблюдать за тем, как Паша то и дело косит на них взгляд.
В добавку к каблукам и серьезному боевому раскрасу, на мне одет еще один грозный аргумент – платье, которое я купила летом специально для подобного сверхважного случая. Знаете, оно похоже на маленькое черное платьице Коко Шанель, но только на современный лад – заканчивается оно чуть ниже, чем начинаются ноги, а под грудью имеет небольшое подобие корсета, благодаря чему мой вполне приличный второй размер превращается в феерический третий. Так-то оно! Приятно видеть, когда вслед тебе оборачиваются даже мужики пред пенсионного возраста, про малолеток я уже и не говорю.
И вот так мы вдвоем шагаем по узенькой мостовой через парк, довольные собственным внешним видом и гордые друг другом, что еще нужно молодой и влюбленной парочке от жизни, кроме этих двух вещей. Пожалуй, еще и одобрение родителей.
Впрочем, за это я сильно не переживаю. Мама у меня, как говорится, свой человек и примет любой выбор (а красавчика Пашу тем более) а отчиму будет все равно, но за это я не его не виню, уж слишком он занят зарабатыванием денег.
К сожалению или к счастью, о Пашиных родителях сейчас речи не идет, поскольку отца своего он никогда не видел, а мать работала в Канаде, положив на алтарь здоровья обучение в Пашкином универе. Печально, скажете вы? Но я отвечу, что не все так плохо, потому что будет мой любимый моряком, а это тяжелая, но прибыльная профессия, с прицелом на будущее, а это меня вполне устраивает. Посмотрите, через пять лет, все девчонки в округе будут завидовать, что я оторвала себе такого классного парнишку. А милому моему Паше уже и сейчас завидуют все парни микрорайона. Что сказать, я ведь чуть ли не «первая красавица на деревне».
2
Потихоньку-помаленьку, плавая в раздумьях, мы подходим к дому, поднимаемся по лестнице на третий этаж и я звоню в звонок.
- Иду-иду! – слышится возглас матери из-за двери и я знаю, что означает это лишь то, что она еще не совсем готова принять гостей и ждать у двери придется достаточно долго.
Про себя я с удовольствием отмечаю, что парень мой начал заметно нервничать, услышав мамкин голос. Это видно по тому, как он переминается с ноги на ногу, а еще потирает ладони друг о друга. Он всегда делает так, когда переживает, а еще когда хочет сказать что-то важное.
Не мудрено, ведь вчера я имела смелость намекнуть ему о том, что идем мы не только знакомиться с моими предками, а после ужина еще и сможем остаться у меня ночевать. Да-да, сегодня я решила раскошелиться на такой подарок для своего Пашеньки и вечером решила побыть плохой девчонкой. Тогда он лишь ответил, что ему очень нравится эта затея, но я то видела, что внутри себя он попросту ликовал и едва-едва сдерживал эмоции. Не представляю себе, сколько он мог терпеть долгое воздержание. А еще представляю себе, что он сделает со мной сегодня ночью.
Дело оставалось за малым – уговорить маму разрешить Паше остаться у нас на ночь, но я уверена, что мне это удастся, хотя и будет очень тяжело. Ничего страшного, в моем арсенале имелась парочка хороших приемчиков.
- Иду-иду! – снова кричит моя мама и за дверью слышится стук каблуков, а еще точнее туфель на шпильках, а еще точнее – моих туфель на шпильках. Матушка моя имела привычку носить мою одежду. К счастью для нее, мы были совершенно одинаковой комплекции и если бы не разница в возрасте, то наверняка сошли бы за сестер-близняшек, впрочем…
Мама открывает двери и я офигеваю от ее внешнего вида, боковым зрением замечая, что не меньше меня офигевает и Паша, челюсть которого рефлекторно плавно опускается вниз.
Да уж, что сказать, к знакомству с будущим зятем (всякое может быть) она подошла основательно. Пожалуй, даже более основательно, чем это сделала я и уж точно более основательно, чем от нее требовалась. Сказать, что женщина тридцати шести лет, стоявшая в проходе, была не похожа на оную – это не сказать ничего.
Встречала нас фееричная блондинка двадцати восьми, максимум тридцати годков отроду, готовая во всеоружии принять у себя в гостях отряд отборных голливудских красавцев. Ноги, к слову почти такие же идеальные, как мои, венчали легкие летние туфельки с каблуком чуть ниже моего, и серьезно подготовленный педикюр. Одета она была в неподходящее для времени года, зато весьма эффектное короткое платье с хорошим вырезом, а лифчик под ним превращал ее начинающий третий размер в солидный четвертый, что не могло не привлечь моего внимания. Интересно, где она покупает такое белье?
К макияжу она подошла столь же основательно, сколь и к выбору наряда и небольшим слоем тонального крема старательно припрятала все появившиеся к этому моменту морщинки, однако, умудрившись при этом не переборщить с косметикой.
Короче говоря, стояла передо мной старшая сестра, но никак не мать.
Очнувшись от легкого шока я повернула голову и посмотрела на своего Пашку. Тот, все еще не преодолев откровенного изумления, стоял в проходе, словно статуя и пялился на мою мать. Взгляд его метался сверху вниз, не зная, на чем остановить свой выбор. Нижняя челюсть застыла на месте, обнажив его красивый розовый язык, а рука, наполовину поднятая для приветственного рукопожатия, висела в воздухе.
Ошарашенная видом мамочки я поначалу и не решила, как отнестись к столь странному его поведению: с одной стороны мне было приятно, что мой парень оценил ее внешний вид, да и гордость за то, что у меня столь красивая мать немного тешила мое самолюбие. С другой же столь откровенное разглядывание, по сути, совершенно незнакомой ему женщины в присутствии своей девушки не могло не возмущать. Как же так? Неужели кто-то смог сегодня переплюнуть меня в своей красоте!
Вот с такими смешанными чувствами я и вошла в собственный дом.
3
- Ну что же вы стоите, как не родные, проходите скорее! – торопит нас мать, подталкивая меня переступить порог. Я захожу внутрь, Паша остается сзади.
- Паша! – произносит он, наконец очнувшись и протягивает матери руку.
- Елена Дмитриевна. – аккуратно пожимает руку моя мать. – Но для тебя можно просто Елена, только на Вы. – она мило улыбается.
- Договорились. – отвечает Паша, улыбается в ответ своей самой обворожительной улыбкой, заходит в квартиру и оглядывается вокруг.
Надо сказать, что живем мы с родителями небогато, но ни бедными нас назвать отнюдь нельзя, поэтому по сравнению с Пашиной комнатой в общежитии, четырехкомнатная квартира с ремонтом в стиле хай-тек кажется какими-то очень красивыми, но немного причудливыми хоромами. Поэтому я прекрасно понимаю Пашу, внимательно разглядывающего серый ламинат на полу и полностью стеклянный шкаф для одежды, какого он, наверняка, давненько не видел.
- Пожалуйста, берите тапочки. – говорит мама и я замечаю, что она также с неподдельным интересом разглядывает моего парня. Ее взгляд, так же как и его минуту назад, скользит вверх-вниз, немного задержавшись на Пашиных мускулистых плечах. Снимая с него пиджак, она не упустила возможность прикоснуться к его небольшому, но крепкому бицепсу.
Я не сдержалась и широко улыбнулась, увидев подобное действие, поскольку мама моя сейчас больше напоминала ребенка, внимательно разглядывающего свой новогодний подарок. Это показалось сущим пустяком, к тому же мне льстило, что женщина с ее опытом положительно оценила мой выбор, однако, легкая, малюсенькая червоточинка ревности забрезжила где-то глубоко в душе. Тут же, уговорив себя, что глупо ревновать парня к собственной матери (а так оно и было), я выкинула эту мысль прочь подальше.
- Здравствуйте! – раздался деловитый бас моего отчима, возникшего в проходе своего кабинета.
Теперь пару слов о моем «папочке». Вообще-то, он совсем не является мне отцом, просто слово «отчим» кажется очень чужим и грубым. С ним больше ассоциируется пьющий неотесанный мужлан, чем трудолюбивый и очень культурный человек, коим был дядя Славик. Честно говоря, для себя я еще не решила, как называть его постоянно. Чаще всего выходило звать его дядей Славиком, но «папа» или «отец» все чаще вырывались из моих уст и это радовало как меня, так и мою маму. Дядя Славик предпочитал делать вид, что ему все равно, но я не сомневалась, что и ему приятно.
Когда мне было восемь лет, мой отец, подросток в теле взрослого мужчины, скрылся в неизвестном направлении подальше от нашей семьи, что, как оказалось, было к лучшему. Мама очень страдала от этого, но через два года встретила этого молчаливого, вечно не стриженного, казавшегося рассеянным, но серьезного и порядочного мужчину на целых девять лет старше ее и нам стало намного легче.
Через год она вышла за него замуж и дядя Славик стал родным человеком в нашей семье, взяв на себя множество обязанностей. Главным его семейным достоинством было стоическое терпение и самообладание, благодаря которому все капризы и сложности характера моей матери (а их было очень немало) сводились на нет. Лучшего мужика для нее быть не могло, мама это понимала, а потому держалась за него мертвой хваткой, что, впрочем, было необязательно, так как то ли из-за неприхотливого характера, то ли из-за хронического трудолюбия, на других женщин он совершенно не обращал внимания.
Также стоит отметить, что дядя Славик был одним из лучших, если не самым лучшим в городе инженером-проектировщиком, что приносило не только немалый доход, но и значительно поднимало статус нашей семьи в обществе. Благодаря этому в универе, даже несмотря на мои выходки, относились ко мне, как к девочке из хорошей семьи и многое прощали.
- Добрый вечер! – отвечает Паша. – Меня Пашей зовут.
- Вячеслав Львович. Я сейчас приду. – рассеянно говорит дядя Славик и снова скрывается за дверью.
- Куда это он? – шепотом спрашивает Паша и от его шепота по моей спине бегут мурашки.
- Там его кабинет. Вход туда воспрещен под страхом смерти. Впрочем, ничего кроме стопок чертежей, книг и инструментов ты там не найдешь.
Насколько мне было известно, сейчас он трудился над каким-то офигенно важным проектом, а потому мог не выходить из своей комнаты сутками напролет, поэтому меня нисколько не удивило, что он ретировался так быстро.
- Он обязательно присоединится к нам позже, не переживай. – добавляю я и подмигиваю ему. – Проходи на кухню.
Наша кухня оформлена в том же стиле, что и вся остальная квартира, а значит блестит серебром стальных панелей, стеклянных витрин и шкафчиков. Такой дизайн не очень-то нравился мне и матери, зато пришелся по вкусу педантичному главе семейства, а раз нравилось ему – мы готовы были терпеть сколько угодно. Оттого и ужин, сервированный в классическую фарфоровую посуду на совершенно прозрачный стеклянный стол, смотрелся немного нелепо. Я несколько раз пыталась уговорить мать купить набор посуды, более подходящего вида, но та наотрез отказывалась.
Мы зашли на кухню и сели в мягкий двухместный диванчик для гостей, взявшись за руки. Следом вбежала мама, и, изображая бурную деятельность, тут же кинулась к плите, на которой что-то яростно кипело. Стол был полон, но я не сомневалась, что половина из этих яств она заказала в каком-нибудь ресторане, так как кулинарный талант не входил в список ее благодетелей.
- Посидите, еще несколько минут, и все будет готово. – прожужжала мама. И еще, вымойте руки и позовите к столу нашего папочку.
Славик встает и подходит к плите:
- Скажите, Елена, могу ли я чем-то вам помочь? – спрашивает он и мама удивленно смотрит в ответ.
- Нет, Пашенька, садись, отдыхай. – отвечает она.
Я крайне удивлена, ведь никто, кроме меня не звал моего любимого Пашенькой.
4
С горем пополам, по прошествии получаса маминой суеты на кухне и молчаливого ожидания, мы, наконец, сидим за столом .ужинаем и пытаемся общаться, хотя последнее получается с большим трудом.
Мамочка потчует нас четырьмя видами салата, парочкой холодных закусок. Главным блюдом числится утка с яблоками, на десерт обещан торт «Наполеон» (который уж точно приготовила не она), в общем, еды достаточно, только никто почти ничего не ест. У меня в тарелке пусто, Паша пытается справляться с чем-то похожим на фаршированные яйца, а дядя Славик ковыряет вилкой свой любимый «Цезарь». При этом все молчат.
Я пытаюсь развеять тишину, взявшись за бутылку хорошего коньяка:
- Ну, кто нальет за знакомство? – спрашиваю я и чувствую себя неловко, потому что никогда раньше не задавала подобных вопросов.
- Мне не надо, мне еще работать. – тут же откликается дядя Славик.
- Давайте я. – говорит Паша, с ловкостью откупоривает коньяк и разливает его по рюмкам.
- Ладно, давайте я скажу тост. – предлагает мама и никто не имеет ничего против этой идеи.
- Вы хорошая парочка, ребята, а Паша, по всему видно, очень порядочный парень. Ведь правда? – она поворачивается лицом к Паше, улыбаясь.
- Ага. Можете не сомневаться. – краснея, отвечает он.
- Вот и хорошо. А пока не обижай мою девочку и веди себя прилично, молодой человек, и тогда у вас все будет хорошо.
- Спасибочки, мамуля! – отвечаю я и поднимаю свою рюмку, в которой не налито почти ничего, как говорят «чисто символически». У мамы и у Паши к моему удивлению, назлито по полной рюмке. «Смелости набирается перед ночью», думаю я и улыбаюсь. А еще мне приятно, что моя мать обо мне беспокоится. Несмотря ни на что, она – хорошая мать.
- И ты, моя милая, не обижай столь обворожительного молодого человека. – в свою очередь обращается мама к дочери, доливая маленькую ложечку дегтя в бочку меда.
- И вовсе я не… - пытается протестовать смущенный Паша, но мама уже выпила. Мне ничего не остается делать, как намочить губы коньяком. Паша сидит с поднятой рюмкой, недоумевая, почему его не дослушали.
- Пей, Пашенька, пей. – говорит моя мама и хлопает моего парня по колену, то ли как то по-матерински, то ли по-дружески.
Пару минут, наконец-то, я чувствую себя в своей тарелке, все смачно едят, обмениваясь комментариями к приготовленной пище (конечно же, только хорошими) доставляя этим матери немыслимое удовольствие. Даже дядя Славик пытается принять участие в обсуждении, хотя видно, что за многодневной щетиной на лице скрывается выражение абсолютной отреченности от происходящего.
- А чем ты занимаешься, Паша? – спрашивает мама.
Паша откладывает вилку и несколько секунд пытается подобрать нужные слова, что совсем ему несвойственно. Обычно он отвечает коротко, но очень быстро.
- Я… это… студент, в общем, на судоводителя учусь.
- Ага, дочку мою будешь в путешествия возить? – смеется мама.
- Да, обязательно буду и про тещу не забуду. – отвечает Паша и все мы громко и откровенно смеемся, даже дядя Славик.
Непринужденная беседа между мамой и моим любимым продолжается минут пятнадцать, в результате которой мама моя выясняет все, что ей нужно знать от парня ее дочери. Что-что, а выуживать информацию она умеет: Паша не приезжий, городской парень, с легкими еврейскими корнями, мама работает заграницей (зарабатывает там больше среднего), Пашка на третьем курсе, учится хорошо, скоро пойдет в свой первый рейс, но туда не торопится – хочет познать морскую науку как можно больше. А еще он почти не пьет, но курит и полупрофессионально занимается бильярдом. Никакой шпаны, наркотиков и лишних знакомств. Обещает вести себя прилично и беречь свою девушку от всех бед, невзгод и напастей. Последнее вообще проливается бальзамом на душу, в первую очередь мне. Я ведь знаю, что этот симпатичный гад любит меня, несмотря на то, что ни разу этого не говорил.
Кстати, во время беседы из бутылки исчезает почти половина бутылки коньяка, львиная доля из которой приходится на Пашу и мою мать, что не типично, ни для нее, ни для него.
С другой стороны, думаю я, это хорошо – быстрее найдут общий язык. И в правду, под окончание акта холодных закусок они уже разговаривают друг с другом, как два заправских кореша.
В тот момент, когда Пашка делится с мамой своими музыкальными пристрастиями (отвратительными, к слову сказать, какая-то жуткая электронщина) на столе звонит мобильный телефон. Это рабочий телефон дяди Славика, такая старомодная тяжелая, зато надежная труба. Тыщу лет уговариваем его купить что-нибудь новее, но консерваторов не легко переубедить.
- А? – говорит в трубку дядя Слава. Он всегда старается быть как можно более кратким в телефонных разговорах. Затем целую минуту он с сосредоточенным видом выслушивает тираду своего собеседника.
- Все понятно, примем меры. – в конце концов отвечает он и вскакивает из-за стола.
- Эй, ты куда? – спрашивает мать, но поздно, за дядей Славой закрывается дверь в кабинет, а туда, как известно, вход воспрещен. Мама пожимает плечами:
- Всегда он так, убегает в свой кабинет неожиданно и чертит там всю ночь. Устала я от этого, никакого внимания жене. – жалуется мама.
- Сочувствую вам. – говорит Паша и наливает еще по рюмочке. Я начинаю замечать, как мой кавалер немножечко пьянеет, ему бы закусывать больше.
Но на этот раз происходит что-то еще более странное, потому что через минуту дядя Славик проявляется в коридоре, на ходу натягивая на себя новое, но уже засаленное пальто. В руках уже приготовлен фирменный чемоданчик с логотипом кампании, на которую он работает. Мы все с удивлением смотрим на него, стараясь понять, куда же он собрался.
- Лена, где мои ботинки? – спрашивает он.
- Эммм… для начала ты не хочешь объяснить, куда ты намылился, Славик? – мама с серьезным видом встает из-за стола, при этом ее платьице случайно задирается выше обычного, что заставляет меня покраснеть. Я привстаю и одергиваю его вниз, при этом успевая заметить, как Паша смотри на ноги моей матери, а смотрит он с нескрываемым интересом. Ох, не нравится мне это, думаю я, но тут же стараюсь спрятать свои наивную ревность подальше. Какая же я все-таки мнительная!
- А, мне послезавтра проект заказчику сдавать, а мои проектанты опять схалтурили, в чертежах у фундамента здания отклонение на два и четыре десятых градуса, плюс корректировка по оси «зед» неверная. Представляешь, нет? Если не исправлю – меня уничтожат к чертовой матери.
Да уж, дядя Слава всегда умел изъясняться непонятным для других языком.
- Но Слава, уже девять вечера, а у нас в гостях парень твоей дочери! – справедливо возмущается мама, про себя, как и я понимая, что все это абсолютно бесполезно.
- Знаю, но что поделать. Кроме меня никто не справится, ты же знаешь. С этими словами он целует жену в щеку. – Так где мои ботинки?
Мама измученно вздыхает, но достает с полки ботинки мужа, даже помогая ему одеть их. Да, такова она, тяжелая женская доля.
- Возвращайся пораньше! – говорит на прощание она.
- Вряд ли, работы море. Думаю, приду уже утром, позавтракать. – отвечает дядя Славик и скрывается в темноте подъезда.
Мама закрывает двери и с минуту озадаченно пялится в никуда, разведя руки.
- Ну да ладно. - подводит она итог и возвращается к нам за стол. – Наливай, Пашенька, выпьем с горя.
- Ага. – отвечает Паша и наливает очередную порцию. Ему бы точно надо больше закусывать.
5
- Курить пойдешь? – спрашивает мама у Паши. Это меня крайне удивляет, потому что мама моя, хоть и сама может побаловать себя сигареткой, но всю жизнь пытается бросить эту дурацкую привычку, да и к курению среди молодежи всегда относится с нескрываемым раздражением. Однажды она даже сказала мне, что если увидит с сигаретой – заставит съесть её. И тут такая щедрость, да еще и по отношению к моему ухажеру. Не мог же он произвести на нее настолько хорошее впечатление!
Да, конечно, ведь значительная часть посиделок уже позади, утка с яблоками подана (хотя почти не тронута), а из бутылки коньяка исчезло добрых две трети. Ох уже эти взрослые, думаю я, надеюсь хоть Паша удержится от перекуров с моей матушкой.
- Да. – отвечает Паша и это немножко меня злит. Гад, так и стелется перед матушкой, хочется сказать мне, но я предпочитаю промолчать.
- Ну, тогда идем. – отвечает мама и жестом приглашает Пашу на балкон.
- Я с вами. – поднимаю руку я.
Мама удивленно смотрит на меня, вопросительно подняв брови.
- Курить не буду, постою просто с вами. – разъясняю я.
- Нет, милая, пожалуй, тебе лучше воздержаться от вдыхания сигаретного дыма, это очень вредно. Побереги здоровье, посиди здесь.
- Но мама… - пытаюсь возмутиться я.
- Никаких «но»! – прерывает мать. – Паша, разве я не права?
- Совершенно правы. – отвечает Паша. – Милая, тебе лучше воздержаться.
- И что, мне теперь на кухне одной торчать?
- Мы быстренько. Можешь пока лишние тарелки со стола убрать.
С этими словами мама и Паша скрываются в недрах балкона, оставив меня не у дел. Вот такое поведения уже реально начинает меня бесить.
Как же так, я тут готовилась весь день, красилась, огромные каблуки терпела, еще и Варфоломеевскую ночь решила сделать, а он моей матери поддакивает! Вот еще, нашлись дружки тоже мне, бутылку коньяка распили и щебечут о своем. Не хватало мне еще, чтобы мой парень стал лучшей подружкой моей матери.
Отношений между подростками и взрослыми я никогда не могла понять. Родители часто ведут себя странно в, казалось бы, элементарных ситуациях, казнят вместо похвалы, а когда надо ругать – гладят по голове. Зачастую у них своя, только им ведомая мотивация. Зато подростки всегда просты, как пять копеек и если у тебя есть задача подружиться с матерью твоей девушки – пойдут на все и обязательно перегнут палку. По-крайней мере, мне так кажется сейчас, когда любимый весь вечер почти не уделяет мне внимания, вместо этого стелется ковром под интересы моей матери! Мне становится обидно, да так, что на глаза наворачиваются слезы, а губы дрожат, как на сильном холоде.
Прогнать злость и ревность почему-то уже не получается и все, что мне остается – это пытаться подсмотреть или подслушать, о чем же там они беседуют. Однако это задача не из простых. Дядя Славик у нас не любитель прямых солнечных лучей и шума улицы, а потому на окнах кухни двойные стеклопакеты, а стекла матовые, через которые свет проходит лишь рассеянным. В добавок к тому, уже вечер, а на балконе, видимо, говорят в открытое окно, потому как бы я не старалась, мне ничего не видно и не слышно. Даже приставив ухо к стеклу, я не могу услышать ничего, кроме коротких обрывков фраз и негромкого смеха.
Ладно вам, голубки, думаю я и собираю со стола тарелки, складывая их в раковину, делая это нарочно громко, надеясь на то, что шум привлечет закрытых на балконе собеседников. Заодно пытаюсь отогнать напавшую на меня обиду.
Курильщики возвращаются через пять минут, ведут себя подозрительно весело. Я кидаю в сторону Паши уничтожающий взгляд, но он делает вид, что ничего не понимает и только жмет плечами. Ага, как же, поверила я тебе!
6
Вечер подходит к концу, по всему это видно. Матушка подала торт и кофе, но если кофе пошел на ура (под последнюю рюмку из бутылки коньяка), то обычно любимый всеми «Наполеон» даже не тронули, то ли настолько увлечены беседой, то ли наелись до отвала. Слава Богу, почти все темы для разговора уже исчерпаны и, слава Богу, Паша наконец додумался уделить мне минимум внимания: он сел рядом со мной и нежно взял за руку. От этого жеста мне сразу полегчало, все-таки, очень харизматичный парень, мой Пашенька.
После того, как бутылка опустела, несколько захмелевшая матушка снова принимается суетиться по хозяйству:
- Так, детки мои, ну-ка помогите маме убрать со стола. – говорит она приказным тоном, но улыбается. Она все еще уверенно стоит на ногах, но движения уже совсем расслаблены и раскованы. Ее платье вновь задирается выше положенного уровня и я снова его одергиваю.
Мы спешно поднимаемся со стола. Обычно нерасторопный в домашнем хозяйстве Паша (что заметно по его комнате в общаге), на этот раз проявляет чудеса домохозяйства – становится за раковину и пытается мыть посуду. Однако, мама подходит к нему и схватив за плечо пытается отодвинуть:
- Иди складывать посуду на полки, а Даша будет вытирать. Вот еще, мужики никогда посуду мыть не умели!
Паша мгновенно повинуется и смещается на другую сторону кухни, где стоит шкаф для посуды. Настал нужный момент, и вовремя того, как он протискивается между мной и столом я кладу руку на пряжку его ремня и притягиваю к себе. Мама в этот момент стоит к нам спиной и ничего не видит.
- Через минуту отойди в туалет, нам с мамой надо поговорить. – шепчу я ему на ухо как можно более страстно. Думаю, Паша понимает, о чем я хочу поговорить.
Проходит ровно минута, Паша натренированным голосом произносит «Извините, мне надо отлучиться» и сбегает из кухни. Я понимаю, что надолго отлучиться «в туалет» он не может, а значит надо сразу переходить к действию. Под шум воды в раковине начинать разговор сложно, но что поделать. Когда мама подает мне очередную тарелку, я начинаю как можно более мягко:
- Мамочка, я тут кое о чем попросить тебя хотела…
- Ага, хорошо, пускай остается. – отвечает мама мгновенно, рукой стараясь прикрыть неподдельную лукавую улыбку.
Столь быстрой реакции я не ожидаю, стою с мокрой тарелкой в одной руке и полотенцем в другой.
- А? Чего?..
- Говорю, пускай остается, я не против, вы не помешаете.
- Но как?..
Мама закрывает кран, отчего становится непривычно тихо, поворачивается ко мне и говорит мне очень спокойно. От голоса веет нежностью:
- Думаешь, у тебя глупая мама? Нет, она не глупая, она все понимает. Знаю, ты у меня уже взрослая девочка, понимаешь, что делаешь. Помню, у меня в твоем возрасте были те же проблемы, так что ничего страшного, если Паша останется.
- Спасибочки! – прерываю я ее, мне хочется прыгнуть ей на шею и хорошенечко обнять. Неужели у меня такая понимающая мама? Я удивлена.
- Знаешь, по-моему, он очень милый мальчик, будь я твоего возраста, я бы… - продолжает матушка.
- Эй, ты чего? – прерываю я ее и шутливо толкаю в плечо.
- А что, мамочка у тебя еще ого-го! – парирует она и мы громко смеемся.
Когда смех проходит, она говорит:
- А вообще, Паша твой не промах. Пока мы курили на балконе, он и сам мне намекнул, на то, что не прочь сегодня у остаться у нас.
- Да ну? – удивляюсь я.
- Разве вы с ним это не оговаривали?
- Нет. – отвечаю я, а сама думаю, что ухажер-то мой и вправду не промах, раз решился такое у мамы спросить.
- Ай да Пашка, ай да сукин сын! – громко произносит мама и мы заливаемся искренним смехом. Наконец-то мне весело.
Когда Паша возвращается из своего длительного вояжа в туалет, то смотрит на нас с удивлением, потому что мы стоим и лыбимся как две дуры непонятно чего, а еще шушукаемся и тыкаем пальцами друг дружке в бок, прямо как маленькие девочки. Он не принимает участия в наших играх, но вид у него бодрый и веселый, это не может не радовать.
Втихаря я уже начинаю представлять себе, что я сделаю с этим сорванцом сегодня ночью. Мне хоть и шестнадцать лет всего, да и парней у меня было не так уж много, но, будьте уверены, я многому научилась и все свои знания сегодня буду применять на своем суженом. После сегодняшней ночи он уж точно от меня никуда не денется.
Когда со стола уже все убрано, тарелки из раковины исчезли, а мне остается вытереть всего пару тарелок, мама, как все понимающая женщина, ожидаемо для меня и совершенно неожиданно для Паши прощается с нами:
- Так, детки, мамочка ушла баиньки, а вы смотрите мне, ведите себя прилично! – говорит она, а когда проходит мимо, говорит мне на ушко:
- Смотри мне в постели, предохраняйся.
Я делаю возмущенный вид, мол, «мама, как ты только могла подумать об этом», но она-то понимает, что это просто игра. Паша старается выглядеть незаинтересованной стороной, поэтому на реплику, которая была слышна и ему тоже, никак не реагирует.
- И вы, молодой человек, тоже будьте паинькой! – говорит мама, подходя к нему и, внезапно, крепко прикладывается ладонью к его ягодице. – Вам понятно?
Я снова вся возгораюсь ревностью и хочу сказать что-нибудь гневное, но слава Богу, на этом инцидент заканчивается:
- Хорошо. – говорит Паша, также притворяясь невозмутимым. Или он и вправду так непоколебим?
Мама машет мне ручкой и, чересчур виляя ягодицами, уже не столь уверенным шагом, как раньше, скрывается в коридоре. Ох, и надо же было ей столько выпить! Хорошо еще, что Паша не заметил, как она выходила.
К слову сказать, Паша и сам уже выглядит хорошенько «уставшим» от коньяка.
- Милый, ты в порядке? – спрашиваю я.
- Конечно. А ты? – отвечает Паша.
- Не совсем. Меня кое-что беспокоит..
- Что именно? – удивленно спрашивает меня любимый.
Я и не знаю, как спросить его, вопрос действительно очень-очень глупый, но что поделать, если это меня волнует. Я уже представляю, как Паша заржет во весь голос:
- Ты что, заигрывал к моей матери?
На удивление, хохота не последовало и Паша отнесся к этому вопросу достаточно серьезно. Он отложил в сторону последнее блюдце, подошел ко мне, встал сзади и обнял за талию.
- Какая же ты у меня дурочка! – говорит он в полголоса. – Неужели ты и в самом деле думаешь, что меня привлекает твоя мама? Я просто хотел ей понравиться, ничего больше. К тому же, она ведь уже старая…
- Ну, не такая уже и старая. – отвечаю я, стараясь напустить в свой голос важности.
- Перестань, не говори глупостей. Ты знаешь, что мне нужна только ты. Никаких мам, милая!
- Правда? – я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Хочу, чтобы он видел, как на мои глаза наворачиваются слезы. Хочу, чтобы он был растроган моим видом. Хочу, чтобы он сказал, что любит меня.
- Правда. – отвечает Паша и мы сливаемся в страстном поцелуе.
Целуясь, я слышу, как в другом конце квартиры щелкает выключатель света и негромко закрывается дверь в родительскую спальню. Мама ушла спать и я понимаю, что время настало.
7
О, Боже, знали бы вы, сколько усилий у меня ушло на то, чтобы оторваться от того поцелуя и отправить Пашу к себе в комнату! Было адски тяжело, но я это сделала.
К тому времени, как я забежала в ванную, то была возбуждена уже настолько, что готова была броситься на него прямо в коридоре, или даже в ванной. Ох, как же я его хотела. Хотела бросить на кровать и сказать: «Лежи, я сделаю все сама!». Но прекрасно понимала, что так нельзя. Надо было хорошенько подготовиться, поэтому я схватила заранее подготовленный пакетик и закрылась с ним в ванной.
Говорят, что когда мужчина хочет секса, ему глубоко все равно, насколько хорошо выглядит его девушка, но я так не могу, я хочу, чтобы сегодня все было идеально и знаю, что так и будет. Сегодня должна быть лучшая ночь в его и в моей жизни.
Бог знает, сколько времени я провела в ванной, но когда я закончила, то готова была отдаться сама себе, настолько была красивой. Во-первых, я, приняла хороший горячий душ со всем присущим этому моционом, девочки поймут, о чем я. Взглянула в зеркало и понравилась себе, убедилась, что фигурка моя все еще идеальна. Затем вытерлась махровым полотенцем и намазала себя клёвым лосьоном для тела. Как говорилось на его упаковке, «аромат, который сводит с ума мужчин». Запах и вправду был хорош.
Ну не идти же на первый секс не накрашенной? Боюсь, ведь без макияжа Паша меня и не видела ни разу, вдруг еще не узнает! Поэтому следующим шагом я нанесла легкий боевой раскрас, ровно настолько, чтобы выглядеть похожей на себя, ничего более: немножко теней, немножко туши, чуток румян даже помаду использовать не стала.
Удовлетворительно кивнув, достала из пакета самое главное: сногсшибательное бельишко, которое очень удачно прикупила недавно в хорошем, дорогом магазинчике. Это был шикарный, розового цвета комплектик из мягкого, наполовину в сеточку лифчика (через который, понятное дело, была хорошо видна почти вся грудь), который расстегивался спереди. В каком-то женском журнале я прочла, что для мужчин так намного проще.
Феерическим окончанием моего боевого гардероба послужили малюсенькие розовые трусики с небольшими кружевами и одной сногсшибательной фишкой: потянув за бантики на боках, можно было снять их в одно мгновение. Я представила себе, как это сделает мой Пашенька и поняла, что больше пяти минут без секса я не выдержу, поэтому решила наплевать на прическу и просто распустила волосы, придав им такую форму, чтобы часть их спадала на грудь и прикрывала ее.
Ну всё, я готова! Держись, любимый!
Тихонько выскочив из ванной я уже было тронула ручку двери в мою комнату, но тут оглянулась и на цыпочках начала пробираться в другой конец квартиры, ни разу, кстати, не споткнувшись и не наткнувшись на препятствие.
Добравшись до родительской спальни, я аккуратно приложила ухо к их двери. За ней было слышно только легкое посапывание матери: она спала. Да и вообще, вечер складывался как нельзя идеально. Дядя Славик, отличавшийся чутким сном, ночевал на работе, а мама, обычно спавшая, как грузчик после смены, наверняка не услышит того, что произойдет в моей комнате. Их апартаменты находились в другом конце немаленькой квартиры, да и выпила она достаточно для того, чтобы спать крепко.
Я взглянула на настольные электронные часы в коридоре и с ужасом поняла, что провела в ванной почти сорок минут. Говорят, мужчины не любят долгого ожидания, поэтому надо было торопиться. Также тихо проскользнув к своим дверям, я потянула за ручку и на цыпочках, но стараясь быть как можно более грациозной, вошла в комнату.
8
Над кроватью, как и предполагалось, еле заметным светом горел ночник, шторы были задернуты, а комната убрана и надраена мной до идеала. Все это создавало в ней вполне приличную романтическую обстановку. Я взглянула в зеркало на стене и позволила себе секундочку полюбоваться своим силуэтом.
Паша лежал посреди кровати (двуспальной, между прочим, как и положено в таких случаях) в одних трусах (в центре которых виднелся небольшой, привлекавший меня бугорок), широко раскинув руки и ноги. Прямо как звезда! Глаза его, судя по всему, были закрыты. Неужто спит, подумала я. Ну нет, не мог он уснуть, ожидая такой волшебной ночи. Хотя, черт их знает, этих парней, к тому же, я была в ванной непростительно долго.
Медленно, как можно более эротично виляя бедрами, подошла к кровати. Хотела, чтобы он лицезрел меня во всей красе, но Паша так и не пошевелился. Видимо он все-таки задремал. Я про себя чертыхнулась, но решила идти до конца и взять все в свои руки, не зря же столько готовилась!
Положив ладонь на его лодыжку я аккуратно влезла на кровать у его ног и, встав на четвереньки, начала пробираться вперед, изобразив на лице роковую улыбку. Прямо как настоящая тигрица.
- Пашенька! – тихонько говорю я. – Проснись, милый, я здесь.
- Мммм… - мычит Паша и я совершенно не понимаю, чтобы это могло значить на языке мужчин.
- Пашуля… - шепчу я, взбираясь на него и целуя в губы. Я чувствую, насколько горячо и напряженно его тело и думаю, что он, наверняка, притворяется.
Пашка открывает глаза и смотрит на меня, улыбаясь:
- О, милая, ты уже здесь.
- Да, я здесь, и я вся твоя. – шепчу я страстно. Мне, если честно начинает надоедать эта игра, потому что я больше хочу просто взобраться на него верхом прямо сейчас и хорошенько оттрахать. К черту все, думаю, я, но не могу так поступить. Надо держать марку!
- Ох, это очень хорошо. – отвечает Паша, но при этом делает то, что я считаю совершенно невразумительным. Он выныривает из под меня и принимает сидячее положение, опершись на спинку кровати .
- Ты куда убегаешь? – спрашиваю я игриво, надеясь, что они что-то затеял.
- Никуда, я просто… - отвечает он неуверенно и запинается.
Я обнимаю его за шею и притягиваю к себе:
- Возьми меня, прямо сейчас! – говорю я тихо, но мне хочется прокричать это на весь дом. Я прижимаюсь к нему еще плотнее. Чувствуя каждый сантиметр его тела, но Паша снова делает что-то совершенно непонятное. Он берет меня за плечи и отстраняет от себя.
Сначала я не понимаю, или это действительно происходит со мной, или такое может только сниться. Парень отказывается от меня? Нет, такое совершенно невозможно!
- Ты чего, Паша? – возмущаюсь я.
- Понимаешь… это, ну мы у тебя дома… там твоя мама за стенкой, я как-то смущаюсь немного. – бубнит он себе под нос, понурив взгляд. Куда делась вся его бравада, уверенность, стойкость? Перед собой сейчас я вижу не своего любимого Пашеньку, а несчастного неуверенного восьмиклассника, на котором сейчас восседает сексуальная девица в одном нижнем белье. Желание мое начинает падать, а вот злость и возмущение – возрастать:
- Паша, ты чего вдруг? Ты же так этого хотел? – развожу руками я.
Все тот же неуверенный восьмиклассник отвечает мне:
- Не могу я так, у тебя дома. Не хочу здесь, хочу в другом месте, так, чтобы никого не было рядом, кроме нас двоих.
- Что, струсил? – я хочу крикнуть, но уже не от желания, а от злости. – Не бойся ты, мама нас не услышит.
- Все равно, мне неудобно!
- А где будет удобно? У тебя в засранной общаге? – ругаюсь я.
- Тссс, милая, успокойся. – успокаивает Паша и прижимает меня к себе. Но меня это совершенно не успокаивает.
- Паша, да ты офигел! Я тут весь вечер перед тобой изголялась, разоделась, как девушка легкого поведения, лучшее белье напялила. Сама тебе себя предлагаю, а ты, черт возьми, отказываешься? Ты в своем уме? Кому бы еще так повезло?
Я слезла с него и села на кровать рядом, стараясь не смотреть на засранца. Я до сих пор не до конца верила в реальность происходящего. Неужели такое бывает!
- Милая, ты не понимаешь, насколько тяжело для мужчины быть не на его территории. Каждую секунду я слышу какие-то шорохи в твоей квартире и думаю, что кто-то сможет нас увидеть или услышать. Мне и вправду очень неудобно перед твоими родителями. Я впервые здесь и уже остаюсь ночевать, это давит на меня. Понимаешь?
- Нет. – огрызаюсь я.
Пашка придвигается ко мне поближе и берет за руку.
- Давай знаешь что, сегодня мы просто переночуем вместе, а в следующий раз, когда захочешь и где захочешь мы займемся этим по первому требованию, даже если у тебя дома. В этот раз мне действительно тяжело морально.
Я немного смягчаюсь, но все равно чувствую себя ужасно: брошенной и обманутой. Однако, мое желание куда-то улетучилось и я понимаю, что даже если Паша захочет сейчас, то у меня уже ничего не выйдет – настроение испорчено окончательно. В мыслях я пытаюсь понять его состояние, но, черт побери, у меня ничего не получается.
- Ну ты и мудак, Паша! – отвечаю я резко, ложусь и поворачиваясь к нему задницей. И тут я понимаю, что происходит что-то невероятное. Кто-то, не Паша (хотя, конечно, это он) хватает меня за плечо и резко притягивает к себе. Моя попка оказывается на одном уровне с его бедрами и вы понимаете, что я чувствую сзади.
О, да, это оно! Одним движением сильных рук я оказываюсь без трусиков, горячее дыхание бьет мне в затылок и в один момент я загораюсь вновь. Я хочу его очень сильно и желание мое исполняется. В один миг комната взрывается яркими красками, в голове шумят миллионы звуков, вся жизнь пробегает перед глазами. Мне хочется орать, как сумасшедшей, но я не могу, потому что захлебываюсь в собственных стонах. Господи, только бы мама не услышала.
Паша…
Паша!
Паша!!!
9
В полудреме мои мысли текут очень вяло, как речка из киселя, половину этих мыслей вообще разобрать невозможно, но те, что есть, мне нравятся. Нравятся те ощущения, которые я испытываю снова и снова, несмотря на то, что все они размыты нечётки. Я опять возвращаюсь к тому моменту, нашего блаженства. Я, блин, даже и не знала, что это может быть настолько хорошо, настолько приятно. Даже сквозь сон я понимаю, что сейчас лежу и улыбаюсь как дура, но мне абсолютно пофиг. Меня окружает темнота, а рядом спит человек, которого я уже точно люблю больше всех на свете. Мой Пашенька сделал меня счастливой.
Я слегка приоткрываю глаза, полумесяц светит в окно и я тупо пялюсь в потолок, мне больше ничего и не нужно. Я наслаждаюсь ощущением собственного покоя и расслабленности. Меня окружает только тишина, нарушаемая лишь шорохом веток за окном. Хочу снова уснуть, но только в крепких Пашиных объятиях.
Лениво, еле-еле заставив себя, я поворачиваюсь на бок и закидываю руку на плечо любимого, но его там нет… Я делаю рукой несколько неуверенных движений по простыне, в поисках кусочка любимого тела, но нигде не могу его найти. Простыня по соседству уже успела остыть.
Я начинаю переживать и открываю глаза. В сиянии лунного света вижу, что Паша не отодвинулся на край кровати и уж точно не лег на другую сторону. Его действительно нет в постели. Вышел в туалет посреди ночи, как и все мужики, думаю я, но все равно немножко переживаю. Ничего страшного, надо просто подождать его пару минут.
Я жду две, три, пять, семь минут, но Паша не появляется. Куда же подевался, чертов засранец? Ладно, наверняка на кухне, точит бутерброд с чаем, думаю я. Про привычку парней есть все подряд после секса я тоже прочла в женском журнале. Надо бы сделать ему сюрприз.
Медленно, еще пошатываясь от слабости в мышцах я встаю с постели и влезаю в тапки. Поначалу думаю одеть ночную рубашку, но потом мне приходит в голову, что Пашке будет приятнее увидеть меня совершенно голой. Эта мысль приводит меня в легкое возбуждение. Мне не мешает даже то, что есть риск быть увиденной в таком виде собственной матерью. Скорее, эта мысль заводит меня еще больше. Может, трахнуть его еще разок прямо на кухне?
С полной уверенностью, что я так и сделаю, я выхожу в коридор совершенно голой, как и обещано, но тут меня подстерегает очередное разочарование – через коридор я вижу, что на кухне темно. Не есть же ему в темноте? К тому же, на кухню ночной свет улиц совсем не проходит. Не сбежал же этот засранец домой посреди ночи? Остается проверить, действительно ли Паша умудряется есть в темноте.
Я крадусь через коридор, но на половине пути слышу какой-то странный звук за стенкой: не то шорох, не то вздох. Это из родительской спальни. Наверняка, мама ворочается во сне, думаю я, но тут звук повторяется еще пару раз, я слышу его четко и ясно, тут же я забываю про то, что иду на кухню. Моя цель – эта комната.
Подходя к двери я только и твержу себе: «Нет, нет, нет, вы не могли так со мной поступить. Нет, такое нереально, невозможно, такое бывает только в дурацких фильмах». Я приставляю ухо к проему между дверью и косяком и слышу то, что меня ужасает. Сердце уходит в пятки, отчаяние опускается не плечи непосильным грузом. Я медленно сползаю на колени вдоль двери и закрываю глаза. Слезы начинают литься ручьем.
В маминой комнате я слышу шорох простыней, слышу беспорядочные движения, слышу шлепки трение тел друг о друга, но самое главное, что я слышу, это как голос матери методично, сквозь тихий стон повторяет одно слово:
Паша…
Паша!
Паша!!!
10
Мой парень трахается с моей матерью.
Нет!
Под эти нестерпимые стону я плачу, рыдаю, нет, заливаюсь слезами, но делаю это тихо, так, чтобы никто не услышал. Быть обнаруженной – ниже того, как низко я могу пасть этой ночью.
Через пару минут моих и их стонов я нахожу в себе силы перестать плакать и подняться на ноги. Вокруг меня темно, в два раза темнее, чем кромешная тьма и я ничего не вижу вокруг себя. Не знаю, куда идти, в каком направлении двигаться. Вижу я лишь одно – слабенькую полоску света, прорывающуюся сквозь дверной проем. Слышу только звуки, доносящиеся от туда.
И, сама не зная, зачем это делаю, я тихонько приоткрываю дверь в комнату. Бесшумно, немножко, ровно настолько, чтобы видеть ложе моих родителей.
Я вижу ее, вижу Пашу. Он сверху, она снизу, под ними мокрая от пота простыня. Вижу, как моя мать держит Пашу за голову, а он правой рукой поддерживает ее за шею. Вижу, как плавными движениями, в унисон, они доставляют друг другу тоже удовольствие, которое пару часов назад получала я. Вижу, как в единое целое сливаются в экстазе их тела. Вижу, как им обоим это несказанно нравится. И еще я слышу одно и тоже повторяющееся слово.
- Паша, Паша, Пашенька…
Я вижу, как моя мать хочет закричать в истоме, но Паша своей сильной рукой закрывает ей рот. Слышу, как сам он стонет от удовольствия.
Мне снова сильно хочется плакать.
Я закрываю дверь также бесшумно, как открыла и плетусь к себе в комнату, выставив руки вперед, чтобы не наткнуться на стоящую в темноте мебель.
О Боже, насколько это ужасно! Вспоминаю момент, как только Паша и мама только увидели друг друга, вспоминаю, с каким интересом и воодушевлением они смотрели друг на друга, как шарили друг по другу глазами. Вспоминаю, как она якобы случайно коснулась его плеча в коридоре, как она смотрела на него за столом, какие сладкие комплименты ему говорила. А уж когда они ходили курить на балкон! Интересно, они уже тогда договорились встретиться ночью в ее комнате?
Теперь до меня доходит, почему Паша не хотел спать со мной в эту ночь, он ведь уже знал, что произойдет, как только его обманутая Даша крепко уснет.
Кошмар, какой же дурой я была? Как не заметила всего этого раньше? Как не смогла предупредить события? До меня еще раз доходит, что мой парень в данную минуту занимается сексом с моей собственной мамой.
Я стою уже у своей двери и как в наказание слышу достаточно громкий Пашин стон, очень похожий на тот, которым он закончил наш сегодняшний вечер в постели.
Меня всю пробирает злость. Она безгранична и наполняет душу до самых краев, но я не знаю, что делать, куда девать всю эту злость, на кого ее выплеснуть. Совершенно ясно, что отношения между нами будут окончены. Но что ей делать дальше? Как вообще жить с мыслью о том, что случилось сегодня.
Поначалу в голову приходит только одна мысль: не жить дальше, взобраться на крышу и прыгнуть головой вниз, чтобы не терпеть такого позора. Я начинаю всерьез рассматривать такой вариант, но я чертовски зла и не могу просто так дать этому закончится.
Господи, какой позор! Если бы только дядя Славик знал, что творится!
Внезапно, совершенно внезапно, мне в голову приходит мысль, от которой весь груз эмоций, вся злость куда-то девается. В один миг для меня все становится настолько ясным и понятным, что это даже удивительнее чем то, что она увидела за дверью родительской спальни. Это настолько просто и понятно, что даже вызывает улыбку на моих губах. Улыбка расплывается все больше и больше от осознания того, чем все сегодня закончится. Это феерично!
Совершенно спокойная, даже умиротворенная, я возвращаюсь к себе в кровать, накрываюсь одеялом и закрываю глаза.
Через несколько минут я слышу, как в комнату тихонько входит мой бывший любимый человек. Он становится у кровати и около минуты не двигается, очевидно всматриваясь в мою фигуру под одеялом, но я не показываю вида, что чувствую его присутствие. Для него я сейчас крепко сплю, оно и к лучшему.
Наконец, удостоверившись, что я ничего не подозреваю, Паша залезает под одеяло (мучительно медленно, как будто ложится рядом с тротиловой бомбой) и, обнимая за талию, прижимается ко мне всем телом. Я чувствую, что он все еще немного возбужден, а еще чувствую от него легкий аромат духов моей матери.
Мне становится противно, настолько, что хочется сорвать с себя одеяло, скомкать его и засунуть этому ублюдку прямо в горло все, до последнего уголка. Но я терплю, потому что знаю, что всё будет намного изощренней и ужасней.
Паша позади меня засыпает, а я лежу, открыв глаза и в очередной раз ехидно улыбаюсь
Через несколько минут после того, как я услышала Пашин негромкий храп, я осторожно освобождаюсь из его объятий, встаю и наспех одеваюсь.
Никто не слышал, как я шла через коридор.
Никто не слышал, как хлопнула за мной входная дверь.
Никто не слышал, как в подъезде я громко смеялась.
11
Несмотря на позднюю ночь (почти утро), страшную усталость и факт того, что дом находится всего в пятнадцати минутах ходьбы, Вячеслав Львович решил, что как только он доделает чертов чертеж, то ляжет спать прямо здесь в своем кабинете. Благо, в углу стоял небольшой, но удобный кожаный диван, предусмотренный для таких целей, да и не привыкать ему оставаться ночевать на работе. Расстраивал только тот факт, что у него закончился кофе и он не мог поработать до утра, чтобы закончить весь проект и уйти наконец домой с чистой совестью.
В сон начинало клонить уже сейчас, но он дал себе слово поработать еще минимум полчаса, затем уже завалиться на диван. В последний раз он подумал о том, что может все-таки стоит вернуться домой и поспать там, но лень отогнала ее прочь.
Усталость делала свое дело, в глазах двоилось и чертежи уплывали от его взгляда. Радио, которое тихонько играло в углу всю ночь не замолкало даже сейчас, поэтому он не слышал как его падчерица Даша вошла в офис, по привычке оставленный Ярославом Львовичем не запертым на замок. Он знал, что привычка эта когда-нибудь приведет к плохим последствиям, но ничего поделать не мог.
Именно поэтому он перепугано вздрогнул, когда раздался стук в его кабинет, который как он как раз всегда закрывал наглухо. Дернулся он так, что от его движения стопочка чертежей, лежавшая на краю стола, рухнула на пол и расстелилась вокруг стола. Ярослав Львович чертыхнулся, но принялся собирать чертежи, несмотря на нежданных гостей.
Собрав бумажки, он посмотрел на часы и констатировал, что уже половина четвертого утра и в такое время гостей уж точно быть не должно. Однако, несмотря на это, он не спросил «Кто там?», а сразу пошел открывать. Вот что значит быть человеком привычки.
Открыв дверь, он был удивлен еще больше, увидев перед собой Дашу: растрепанную и наспех одетую, но улыбающуюся. Даша была последним человеком, которого он ожидал здесь увидеть. За все восемь лет, она была у него на работе от силы два раза и совсем не интересовалась его профессией. А тут, в такое время. Ярослав Львович забеспокоился:
- Даша? Что случилось? – встревоженно спросил он.
Дашка небрежно махнула рукой и отодвинув отчима из прохода, зашла в кабинет, устроившись на стуле рядом с рабочим столом.
- А, ерунда, дядя Славик. Бессонница замучила совсем! Паша напился коньяка и храпит, как лошадь, мешает. Вот я и решила прогуляться на ночь!
- Ты в своем уме, видела сколько времени? Тебя мать убьет, если узнает, что ты приходила. – бранил Вячеслав Львович, но Даша по-прежнему как-то странно улыбалась, игнорируя его слова, что, в общем-то не было на нее похоже.
- Ерунда, вы ведь маме на скажете?
- Скажу, еще как, не сомневайся.
Вячеслав Львович торопливо накинул на себя пиджак.
- Знаешь что, если ты прямо сейчас отправишься со мной домой, это так и быть останется нашим секретом. Я отведу тебя обратно, а потом вернусь и доработаю.
Даша снова будто проигнорировала указания.
- Давайте так, вы еще пол часика поработаете, сделаете все, что нужно, а потом мы пойдем домой вместе. Думаю, мамочке будет приятно, если вы вернетесь пораньше. На другое я не согласна и не сдвинусь с места, пока вы не согласитесь.
Вячеслав Львович снова подумал, что девочка ведет себя очень странно, но спорить с подростком сил у него не было и он только устало пожал плечами.
- Ладно, сиди, жди, я быстро. – с этими словами он окунулся в свои чертежи, одновременно гадая, что же произошло с падчерицей, что заставило ее прийти сюда среди ночи.
Однако, не прошло и минуты, как подняв голову он обнаружил, что Даша стоит, склонившись над ним и делает вид, что всматривается в чертежи. При этом, как ни постыдным было увидеть такое, Ярослав Львович заметил, что на девушке нет лифчика и левая грудь почти вываливается из кофточки. Он тут же отогнал эту мысль прочь.
- Ничего, если я тут постою? Просто хочу наблюдать, как вы работаете. – только и ответила Даша. Вячеславу Львовичу ничего не оставалось, как пожать плечами.
Он продолжил работать, но чертеж никак не клеился, сказывалось раздражение от стоящей над головой девочки. Стоять над головой и заглядывать через плечо – дурацкая привычка.
Однако еще через пару минут дело приняло совершенно неожиданный оборот. Все пошло не так, когда он почувствовал, как Дашины руки легли ему на плечи:
- Не волнуйтесь, дядя Славик, я просто сделаю вам легкий массаж. Я же вижу, как вы устали!
Он пытался дернуть плечами и убраться из под ее рук, но те крепко схватили его за плечи.
- Спокойно, дядя Славик. – шепнула Даша ему на ухо.
- Что ты делаешь? – спросил Вячеслав Львович.
- Просто массажирую. – умелые руки девчонки вцепились в него и разминали изо всех сил с какой-то яростью, остервенением. Затем руки опустились до его груди. Он почувствовал, как ее грудь легла ему на плечи, а сзади послышалось прерывистое дыхание.
- Даша?!! – воскликнул он.
- Молчи, шепнула ему на ухо девочка. Молчи и поддавайся. А если не будешь – завтра скажу маме, что ты меня изнасиловал.
- Что?!! – пытался было воспротивится он, но почувствовал, как девчонка укусила его за ухо.
- Не сопротивляйтесь. – приказала она.
Вячеслав Львович пытался сказать что-то еще, но тут девчонка развернула его к себе и села прямо на него, широко расставив ноги. Он почувствовал, молодое тело, уверенные движения, молодую кожу. Ощутил, как она горяча между бёдер и невольно возбудился. Черт, да сейчас бы любой мужчина был вне себя от желания, попытался оправдать он себя.
Он снова предпринял попытку освободиться от ее рук, но в этот момент Дашины губы жадно впились в его губы, а ее язык оказался у него во рту. Затем она оторвалась от него и немного поднявшись, уткнула его лицо в свою грудь. Такого Ярослав Львович стерпеть не мог и принялся жадно её целовать. Черт возьми, да таких ощущений он не испытывал никогда!
- Возьмите меня, дядя Славик! – прошептала ему на ухо Даша.
И он не смог удержаться.
Если бы сейчас кто-то из ранних пешеходов проходил мимо, то из окна первого этажа, в котором, несмотря на время, горел свет, он бы мог услышать ритмичное покачивание кожаного кресла и лишь одно слово, раз за разом повторяющееся грубым мужским голосом.
Даша…
Даша!
Даша!!!