ЮЛЯ И СЕВА
Юля поворачивает голову, и длинные роскошные косы мягко шевелятся за ее спиной, а за стеклами очков блестят веселые, умные глаза. Рядом с ней молодой человек тоже в очках, лет двадцати пяти, худой, серьезный, с него бы рисовать портрет молодого ученого – физика.
-- Посмотрите на соседа справа, улыбнитесь. Посмотрите на соседа слева, не забудьте подарить улыбочку!
Голос массовика – затейника, отшлифованный годами работы в доме отдыха, звучит повелительно – весело.
Парень и девушка смотрят друг другу в глаза.
-- Сева.
-- Юля. Запомнить будет просто. Два очкарика.
Девушка смеется и лицо Севы озаряется улыбкой. На первый танец он приглашает Юлю и это происходит очень легко: они просто поворачиваются друг к другу и музыка увлекает их на середину зала. Косы девушки за ее спиной в такт движениям мягко касаются его руки, словно гладят. А Юля чувствует, как дрожит его рука, на которую она положила пальцы. Но незаметно радостная легкость и безмятежность наполняют их обоих, они танцуют, танцуют… А потом, взявшись за руки, убегают из клуба к морю, гуляют по бесконечному пляжу Юрмалы, где над морем полыхает закат.
-- Давай, постоим, полюбуемся этой красотой.
-- Давай.
Как легко им вдвоем, будто всегда знали друг друга. А море шепчет что-то тайное, вечное. Закат завораживает, волнует. Душа расширяется до горизонта, вбирая в себя всю красоту и таинственность этих мгновений. И любовь тоже раскрывает сердца, впуская туда другого человека, ставшего близким и дорогим.
Каждый день счастливые влюбленные гуляют вдоль моря и говорят, говорят…
О чем говорят влюбленные? О чем угодно, ведь во всех словах, взглядах, движениях
они сообщают друг другу одно, самое важное: « Я тебя люблю».
В Москву они возвращаются вместе. Юля учится в Московском педагогическом институте, а Сева, москвич, работает инженером-конструктором. Будущее кажется светлым, ясным и ничто не может помешать их счастью.
В больницу Сева прибегал каждый день после работы, приносил Юле фрукты, а потом они, взявшись за руки, гуляли по длинному больничному коридору, словно по бесконечному пляжу Юрмалы. У Юли стало резко ухудшаться зрение, но падение удалось остановить, только раз в год надо было закреплять достигнутое. Но даже больничные условия не мешали влюбленным ощущать радость от встреч. Юлю в больнице навещала и мамина подруга, жившая в Москве, и тоже старалась порадовать девушку витаминами, ведь студенты во все времена живут очень скромно. Но однажды вместо себя подруга послала отнести фрукты своего сына Сашу. И надо же было всевидящей Судьбе столкнуть в дверях выходящего Сашу и заходящего Севу!
-- Кто это?
Юля кокетливо улыбнулась. В каждой девушке, даже самой доброй, умной где–то на дне сидит это женское свойство и выскакивает часто в самый неподходящий момент.
-- Жених, - с лукавой улыбкой проговорила она. И тут же сердцем почувствовала беду. Сева побледнел, положил яблоко на тумбочку и что–то проговорив побелевшими губами, вышел.
-- Я пошутила, Сева!
Девушка хотела крикнуть, но голос от волнения сел, а ноги отяжелели. Сева не навестил ни на следующий день, ни через неделю, А когда Юля, выписавшись из больницы, пришла к нему, соседка по квартире сказала: «Уехал он, милая, совсем из Москвы уехал и не сказал куда, грустный был , чем–то очень расстроенный.»
Прошли годы, Юля окончила с отличием институт, отработала несколько лет инспектором в Сибири и, вернувшись в Москву, поступила в ординатуру. Как то зашла она на старую квартиру, где жил Сева, но там о нем ничего не знали. И все-таки Юля жила надеждой на встречу. Но вот, перед самым окончанием ординатуры, в справочном бюро города ей выдали адрес. Сева в Москве!
Прихватив свою младшую сестру Лену, студентку пединститута, стояла Юлия Григорьевна, как ее теперь уже величали, перед дверью Севы. Сердце ее колотилось от волнения и надежды.
Дверь открыла молодая, симпатичная женщина и мягким голосом позвала:
-- Севушка, это к тебе.
Из комнаты высунулись две детские головки с большими бантиками и любопытными, веселыми глазенками, а следом за девочками вышел Сева. Когда глаза встретились, Сева замер, но через секунду засиял радостью.
-- Здравствуй, Юля, я очень рад тебя видеть, заходите! Любушка, приготовь нам чайку. На улице пурга, и нашим гостьям надо отогреться.
Жена ушла на кухню. Девочки теребили отца.
-- Папа, мы же не доиграли.
Но Сева погладил обеих по головам и, улыбаясь, объяснил:
-- Дочурки, мы потом доиграем, а сейчас у меня гости.
И тут на помощь пришла Лена. Обняв девочек, заглядывая с улыбкой в расстроенные детские глаза, она сказала:
--А давайте, я с вами поиграю, я знаю много интересных игр.
Сестрички радостно потянули ее к себе в комнату. А Сева, усадив Юлю на диван, сел рядом и они смотрели друг на друга, и время убегало куда – то назад, в прошлое, И говорили, говорили о прожитых в разлуке годах, о том, как скучали, о том, как все глупо оборвалось. Каждый винил себя за случившееся. Их сердца были полны прежней любовью.
Потом все пили душистый горячий чай, а Лена и девочки наперебой рассказывали, какую интересную игру они успели придумать. И мать смотрела на своих девочек с любовью.
Сева провожал сестер до подъезда. Не отпуская Юлину руку, он с отчаянием в глазах повторял:
-- Приходи еще, пожалуйста, приходи еще.
Юле хотелось его обнять, прижать к себе и больше никуда, никогда не отпускать, но она только погладила Севу по щеке, нежно, по матерински, потом круто повернулась, взяв Лену под руку, быстро пошла через двор. И сразу их окружила метель, ветер то толкал их в спину, то хлестал снегом по лицу. Пройдя до ворот, Лена обернулась. На крыльце в легкой рубашке, весь засыпанный снегом, стоял Сева.
-- Он еще стоит! Оглянись, он ведь ждет !
Но Юля молча покачала головой.
-- Ты что, не хочешь его больше видеть?
-- Хочу. Но не должна. Ты же видела глаза его детей! Ты видела лицо его жены? Могу ли я сделать их несчастными? Они ведь ни в чем не виноваты. Я совершила глупость и раскаиваюсь в этом. За все когда то приходится платить. Собой, а не другими.
Поддерживая друг друга, сестры шли по заснеженной Москве, а метель засыпала их следы, навсегда заметая прошлое.