Маленькая рассказка
АЛЬКА:
Мне было семнадцать. С соседкой по общежитской комнате потащились гулять…
Конец апреля, какой-то забавно-теплый для Питера, по Неве тащились тяжелые глыбы льда с Ладоги…
У меня были чудные босоножки, завязками вокруг щиколотки бантиками. И я сама была значимая, удивительно взрослая. Мы с Люськой таскались по набережной, когда встретили этих двух ребят. Было довольно темно, и уже похолодало прилично. Какой-то добрый толстый дядька пустил нас погреться на баржу, а за окошком величаво плыли льдины….
Под утро в подворотне неистово целовалась с мальчиком, имя которого не помню, хоть убей!!! И глаз его не помню, и роста, и фигуры…
Через день он уходил в армию. Я вынесла ему свою фотографию.
-А можно, я скажу, что ты – моя девушка?
-Конечно….
Удивительное создание - человеческая память: тридцать лет хранить образ смешных босоножек и бессовестным образом стереть человека…
Вот и вся история первой любви? Оказалось – нет. Это было ее предчувствие….
Рассказка № 4, Женька:
1980
Их было трое. Одна – высокая, очень худенькая и красивая брюнетка…
Вторая – пышногрудая блондинка с зелеными глазами…
И их подруга.
Нас тоже было трое:
Валик – «качок», как сказали бы теперь, сильный и красивый…
Стас – талантливый гитарист, романтик и сердцеед.
И я….
Весна шептала и провоцировала на глупости. Знакомства происходили в маленьком скверике между общагами Техноложки и ЛИИЖТа на улице Егорова. Юные дарования выползали в белую ночь, и сделать ничего более провокационного было нельзя!
Эти девчонки так задорно шутили и хохотали!
Только в молодости флирт составляет пару минут…
Слово за слово, и мы пошли к нам слушать прикольную музыку. Для этого потребовалось влезть через окно первого этажа, Славку разбудили, он недовольно пробурчал чего-то…
В комнате завели «нашумевшую» в 80-м пластинку: «Раз и два, и три, четыре, пять – я опять иду тебя искать…»,
и «Время пройдет, и ты забудешь, все, что было, с тобой у нас…»
Валька выбрал высокую Люсю…
Стас – очаровательную Леночку….
Когда я вышел в коридор, в проеме окна увидел ее: третья их подруга, та, что шутила и хохотала на улице больше всех - невысокая, темноволосая девочка, обхватив руками себя за бока, прижималась к стеклу и тихо плакала…
Тыльной стороной ладошки утирала слезы.
Она была такая неожиданно тихая и беззащитная, что сжалось сердце.
- Я – с другой планеты! – я сказал гордо и независимо, она, от неожиданности вздрогнула и обернулась –
- Ты чего? Людей нельзя пугать….
Странные глаза посмотрели на меня – очень темные, как агат…
Мы стояли и разговаривали.
Я сначала просто злился, что Стас «перехватил» чувственную полногрудую блондинку Леночку, а ей – вот этой Альке - было просто одиноко, наверное…
Мы и не заметили, как белая ночь, совершив коварный свой круг, поспешила растаять в синеве неба….
И тут я понял, что влюбился в эту Альку с ее необычными глазами.
Существует такая фишка в этой жизни: если кто и влюбляется в женщину, то не объяснимым образом все самцы в округе начинают думать, что тоже ее любят.
Сработало и на этот раз.
Стал расправлять крылья Валька, не смотря, что Люська окружала его заботой.
Стас с завидным упорством появлялся у нее на минуту раньше, утверждая, что я задержался на занятиях, и попросил его сходить с девчонками в кино…
Алька:
Люська и Ленка учились в параллельной группе. А у меня вечером следующего дня был экзамен по высшей математике. Я целую ночь сидела на кухне, на подоконнике и листала лекции.
Мешали мысли об этом мальчике из соседней общаги. Как-то все получилось нелепо. И как мы хохотали в скверике. И как они к нам подрулили. И как мне понравился высокий мальчик с длинными руками, гитарист. Когда девчонки решились идти в гости, я сомневалась, но пошла-таки за компанию. На фоне ярких подруг шансов не было. Пары определились быстро. А я вышла в коридор, никто и не заметил. Общежитие на ночь запирали, уйти мне было можно только тем путем, каким мы сюда попали – через окно комнаты, где сейчас под «Музычку» все и целовались. От безысходности заплакала, уткнувшись носом в окно. И что я такая? Я и нужна - то только в компании – всех развеселить и завести. Петрушка. Никто на меня и не смотрит…
- Я – с другой планеты! – зловещим шепотом произнес кто-то прямо в ухо. Я вздрогнула от неожиданности, быстро вытерла слезы.
- Ты чего? Людей нельзя пугать…
За спиной стоял друг тех двоих, гитариста и спортсмена.
Он улыбался. Добрый взгляд светлых глаз под пушистыми ресницами. Нам обоим, оказалось, деваться было некуда в эту серую странную белую ночь. И мы стали разговаривать: о вселенской тиши, и кто бы кого взял на борт космического корабля, и о наших мечтах – вообще, несли чушь, которую можно было нести только в семнадцать лет…
Ночь пролетела неожиданно быстро. За старыми домами показались лучи солнца, воскресенье вступало в свои права, за окном пели птицы. И я вдруг поняла, что ничего до этой ночи не случалось в моей жизни более значимого, чем этот мальчик, нежно гладивший меня по плечу. Я зажмурилась и его поцеловала. Неумело, в край губ. А он ответил.
- Нормальненко! Тихий присвист за спиной застал врасплох. Конечно, Гитарист. Стас иронично поглядывал на нас, растрепанных и смущенных – Оп - паньки! Да у нас тут время ребята не теряют!
-Стас, пошел вон, - зловеще как-то, очень тихо сказал Женька.
Что-то в лице его было, Стаса сдуло вмиг.
- Прости, - уже спокойно обратился ко мне Женька, - Я тебя провожу?
-Нет-нет, я сама, мне ведь близко, и уже утро.
Вот так это и закрутилось. Я не ела, не спала, вздрагивала от каждого стука в дверь.
А он все не шел.
Появился Женька через четыре дня, пьяный, с разномастными цветами. Недобро огляделся, шуганул девок в коридор курить. Сел за стол, долго молчал.
- Значит так. Ты – моя девушка. Только ты. Я думал и пришел к такому выводу. Больше мне никто не нужен. Определяйся.
И ушел…
Какая уж тут высшая математика в голову полезет! Когда – белые ночи, тебе семнадцать лет, и только что тебе, можно сказать, практически объяснились в любви?
Так я и листала бездумно всю ночь лекции, ничего не запоминая…
Под утро приползла в комнату, обнаружила Петрову, облепленную клопами…
Уснули часов в восемь, а в девять явились эти мальчишки из ЛИИЖТа, с которыми познакомились в прошлые выходные, с предложением срочно ехать купаться…
Попыталась возразить, все дружно заявили, что могу и на пляже заниматься, экзамен-то в пять!!!!
Билеты, почему-то, не взяли. Из электрички нас высадили скоро, минут через двадцать.
На каком-то автобусе доехали до «Солнечного». Залив цвел, но было очень жарко и весело. Мы со Стасом «добежали» по мелкому Финскому заливу до буйков, только там удалось немного окунуться. Мы дурачились, он все пытался меня «утопить» на этом мелководье. Меня, девочку, выросшую на Черном море! Мне очень-очень нравился Стас – с длинным жилистым телом, красивыми руками…
Но Женька смотрел обиженно, не хватало духу…
Как добирались до города – отдельная история…
Как доползла до экзамена – загадка…
Чего-то писала, потом – мрак…
Чудная преподавательница тронула за плечо: «Вам плохо, Алечка?» А у меня рожа: обгорело - красная, ах, как мне хорошо! Сплю себе, на стол голову устроив!
-Придете завтра….
Стас:
Что со мной?
Полный абгермахт.
Женька мне - друг.
Мы с ним столько лет вдвоем, что, казалось, ничего и никогда…
А тут она…
Мы случайно с этими девчонками познакомились. Ничего особенного, как всегда. В башке зашкаливает, а тут эти – молодые, чудные…
Я сразу определился: Леночка - красавица, грудь – ах! Блондинка с томным взглядом…
Только потом разобрался, что дело – дрянь!
В кровать – не легла, строила из себя…
А Женька – вот где, тихуша!!!! – девочка- то – прелесть, глазки – агаты…
Как я ее первым не разглядел?
И потом приходил сколько раз к этой Альке под предлогами разными: хохочет, как ненормальная, и его ждет. Ну не дебилка, а? Его ждет?! Да кто он такой? Он меня ниже на полголовы! Я его знаю с детства. Никогда никто его так не ждал.
А тут еще эта Леночка вдруг ко мне воспылала, жеманничала, не оставляла нас с Алькой ни на минуту. Женька считал, что хожу я именно к Леночке. Он, застав меня у девчонок, подмигивал с пониманием, дружески хлопал по плечу.
Тетки из нашего института определили Альку сразу ему в «ЖЕНЫ». Тупизна…
Спустя пару месяцев мы уезжали на работу со стройотрядом. Поезд уходил очень поздно, но она провожала нас на вокзале. Дождь лил стеной. Алька рыдала на Женькином плече, мы все пытались ее от него оторвать. Поезд тронулся, и она стояла одна на платформе - такая мокрая, и слезы (или капли дождя) стекали по ее несчастному лицу. У меня сердце разрывалось от вида этих глаз задушенного агата. Все в вагоне притихли, было ощущение, что только что нас отправили на войну…
А потом стали приходить письма. Писем было много.
Каждое – маленькая рассказка о не случившейся без него жизни…
И о том, как она его ждет…
И о каждом прожитом без него дне…
И всякие вздорные и смешные мысли, сиюминутно пришедшие ей в голову. Никому таких писем никто никогда не писал. После тяжелого трудового дня, когда мы обессиленные падали в кровати, Женька вслух читал нам эти письма. И каждый восемнадцатилетний пацан в этом бараке слышал в этих письмах о чем-то своем. И каждый мечтал, что когда-нибудь, непременно, ему тоже напишут такое письмо.
Она несколько раз приезжала к нему в стройотряд. Тащилась за тридевять земель на перекладных поездах - электричках и автобусах. Чтобы побыть с ним до утра и отправиться в обратный путь…
Как меня колбасило!!!!!!! Ему выделяли «санчасть» (как же, жена приехала!)
Ее хватало на всех: помогала девчонкам на кухне, на ужин в этот день были обязательно вкусности, ходила с нами за грибами, успевала поговорить, мне кажется, с каждым…
Она хохотала, у костра пела под мою гитару песни низким грудным своим голосом, меня обнимала на правах друга…
Я ее удавить хотел, да кишка, видно, была тонка….
Рассказка № ????, Стас
В ноябре – мой день рождения. Больше всего на свете я хотел видеть Альку. Женька молчал уже месяц, ничего не объясняя. Осторожно спросил его, можно ли девочек из Техноложки позвать? Он ухмыльнулся недобро и кивнул. К тому времени девчонки переехали в другое общежитие, но все же, не так далеко. Я прихватил Валика, мы смотались и пригласили. Ленка Петрова хмыкнула, увидев меня, Алька кротко кивнула: «Да, Стас, мы будем».
Женька напился еще до их появления. Алька притащила огромный пирог с мясом. На Женьку не смотрела, показано смеялась, пытаясь разрядить обстановку за столом. На Женьку - то не смотрела, но внимала, кажется, всем его словам. А его понесло! Все время пытался ее «укусить», сказать какую гадость. Алька честно делала вид, что не слышит, а его все больше это злило. Решили идти на дискотеку в актовый зал нашей общаги. Уже на все здание звучала музыка, народ радостно собирался внизу. Суббота…
Петрова висела пьяной редькой на моей шее, зазывно вздыхая и закатывая глаза. Надоела.
Пока были «быстрые», все топтались кучей, все сходило с рук. А потом заиграла какая-то очень романтичная музыка, народ разбился парами.
Я и пригласил Альку.
Леночка зашипела что-то вслед. Женька закусил губу.
Алька немного растерялась, а затем обвила меня за шею рукой, прижалась вся… Я первый раз, оказывается, был от нее так близко. Дыхание перехватило, как дотанцевали – помню с трудом.
Девятнадцать лет, а что вы хотите?
И тут он – друг детства: глаза налиты кровью, злой, сумасшедший:
-Ты, - кричит на весь зал, - сволочь и предатель! – и все норовит меня съездить по морде…
Сзади – Петрова с ненавидящими глазами.
И Алька – держит меня, руки выкручивает:
-Не трогай его! Ты ведь сильнее!!! Ты не должен!!!
Валька подбежал, Женьку скрутил, дал ему в живот пару раз, тот и так – пьяный, а тут воздух ртом схватил, да и сник как-то. Валик его и уволок. А Ленка, змея, на Альку что-то фыркнула по-черному, в плечо ее толкнула, заистерила и убежала.
А Алька стоит посреди зала, руки опущены – музыка играет, все остановились в круг, на нее глазеют…
И стыдно, братцы, и обидно за нее – ничего она никому плохого не сделала, один танец со мной станцевала.
Я ее в охапку – и из зала потащил. А она – как мертвая, глаза не моргают даже, такая в них боль!
Вытащил я ее на черную лестницу, где никто не ходит, усадил на подоконник глухого окна, обнял крепко. Вот тут-то она и разрыдалась. Да как!!! Я в жизни не видел, как женщины плачут вот так страшно. И уж и гладил, и успокаивал, и ругал…
Больше часа эта каторга продолжалась.
Потом она вдруг затихла, сжалась вся, как воробышек. Уткнулась мне в плечо (а я высокий – почти под метр девяносто и так!). А тут она вообще малюсенькая такая стала, мне даже страшно. Молчала минут десять, распрямилась, глаза на меня подняла (в них еще слезинки оставались) и говорит:
-Стас, ты меня поцеловать можешь?
Я нагнулся и щеку ее потихонечку чмокнул.
А она опять эти свои безумно черные глаза поднимает, а они уже сухие, и недоброе что-то в них, я потом понял – исчезли такие любимые мною смешинки – искорки. Только вселенская пустота.
-Нет, а по-настоящему, как женщину?
Я знал, что делать этого нельзя. Женька мне – друг детства, мы с ним столько соли съели, и женщина эта – его.
Но я ее люблю. Я ее любил всегда, я опоздал на пять часов в том мае 80-го года. Я просто не увидел ее глаз в темноте сквера на Егорова. И Женьке дал эту фору. И я полтора года честно ждал, когда она меня заметит и разглядит…
Она меня любила этой ночью. По – настоящему, по - взрослому. Кожа у нее была сухая и прохладная, и еще удивительная грудь – небольшая, но тяжелая, с сосочками вверх – уютно размещалась в моих ладонях…
Больше этого никогда не повторилось. Никогда.
В нашей комнате спал мертвым сном пьяный Женька, а Валька устало курил, сидя на подоконнике.
-Вы разберетесь-то когда? Задолбали оба…
Определитесь уже, кому она достанется. Ведь изуродуете друг друга ни за что. Хотя, нет, я вас понимаю, такие женщины – одна на миллион…
Утром Женька был хмурым, на меня не смотрел.
- Давай поговорим, а? – спросил я.
Разговор был трудным. Мы выпили крепко и потащились к Альке в общагу.
Усталым взглядом она окинула наши несвежие рожи.
- Алька! Мы хотим, чтобы ты поставила все точки – выбрала одного из нас, тогда второй – откинется из твоей жизни… - ну, что-то подобное выдавили из себя.
Она опять посмотрела на нас печально:
-Я выбрала. Я выбрала вашу дружбу. Никогда, ни ты, Женя, ни ты, Стас – никогда ни под каким предлогом в моей жизни не появляйтесь. Я больше тебя не люблю, Женька. И я не смогу полюбить тебя, Стас, так, как любила его. А теперь уходите. Уходите, и не возвращайтесь НИКОГДА.
Кажется, мы пили еще неделю. А может, больше…
А Женька ушел в страшный разнос и вылетел потом из института в армию. Когда куратор начал перечислять ему все заслуги, Женька схватился за голову: он даже не подозревал, что такое количество женщин перебывало у него в постели (а ведь считали-то только общежитских)….
А он все искал такую женщину, как она, Алька…
Рассказка №? Алька:
1980, август
Первый мой отпуск я хотела провести с родителями, конечно. Муж папиной сестры в то время был очень большим начальником в Туапсе. И нас всех устроили в лагере Грозненского нефтяного института. Мы уехали чуть раньше – мама, я, и маленькая сестра. Папу задерживали на работе.
Лагерь раскинулся в бухте горной речки Агой, вода была ледяная, но очень вкусная. Нас поселили за территорией лагеря, но к кухне приписали, включили в какой-то отряд. Незаметно я влилась в секцию подводного плаванья, в смысле, я, конечно, с аквалангами не плавала, но регулярно меня брали на тренировки в дальние бухты. Выдавали маску и ласты. Ребята ныряли, приносили целые сумки мидий и рапанов. Вечером на костре удивительно готовили этих моллюсков. А днем, в страшное пекло, мы ходили в поселок за «Рислингом». Мальчиков было человек 20, а девочек – трое: я, Марина и Мадина из ГНИ.
У костра собирался весь отряд. Шутили, пили вино, заедали мидиями…
Народ собрался интересный. С удовольствием болтала с «дядей Левой», а он оказался - декан факультета…
Речка Агой у самого моря вдруг делала неожиданный поворот на 90 градусов и уходила под гору. На пляж проходили через большие камни. Ночью пошли купаться: я, Маринка и мальчишки. Мы с Маринкой - на каблуках после дискотеки, хорошо уже приняв на грудь Рислинга.
Олег – «Кроха», два метра накачанного чуда, решил нас перенести красиво. Маринке повезло. А когда потащил меня, вдруг поскользнулся – и мы рухнули в ледяную воду!
После чего все решили купаться нагишом.
Решили соблюсти приличия. Разошлись по темному пляжу метров на сто. Мы с Маринкой разделись и поплыли в теплой черной воде. Вдруг с берега: «Девчонки, ау!»
Смотрим друг на друга: что делать? Кричим, чтобы убирались на свою территорию, вдруг понимаем, что это – не наши! Совсем посторонние мужики. То ли вылезать перед ними голышом, то ли бежать в этом виде через лагерь? Наконец, решаемся…
С улюлюканьем выскакиваем, в чем мать родила, на берег – и никого. И одежду не найти в темноте! Долго шарим по пляжу – и Ура! Вот и одежда! А на моем сарафане – половина огромного арбуза. Когда подошли ребята, удивились – откуда? Маринка засмеялась: -Заработали!
А на футбольном поле в фанерном ящике стоял цветной телевизор. По вечерам собирался народ и смотрел вести Олимпиады из Москвы…
А потом приехал папа. В первое же утро он устроил скандал, почему ребенок, то есть я, пришел в пять утра. А мама усмехнулась и ответила: -Боря, а когда тебе было семнадцать? Ты во сколько приходил домой?
И папа смутился, меня больше не ругали и не трогали.
Но папа привез письмо. От Женьки. Глупое, странное письмо, где он говорил, что мы больше не должны встречаться, что наши отношения – никому не нужны…
Был конец августа. Билетов было не достать. Я собрала сумку и заявила, что уезжаю. Мама погладила меня по голове: -Поезжай. Живи своей жизнью. Мы тебя любим.
Провожали меня все мальчишки. Серега, племянник дяди Левы, отвез меня на автовокзал, смотрел с тоской, поцеловал на прощание и посетовал, что слишком долго ждал….
Рассказка №???Женька:
1980, август
Я схожу с ума от этой женщины. Мне не потянуть ее напора. Эти безумные ее письма… Я читаю их вечерами всем мужикам, а они принимают это, как писание священное. В бараке тишина и тяжкие вздохи.
Они все сошли от нее с ума. Ну не хочу я сидеть в тени этой женщины! Она – как воздух, как солнечный свет – появляется, заполняет собой все пространство, все улыбаются, как идиоты, пытаются сесть к ней ближе, чем-то угодить…
Меня в эти моменты никто за личность и не держит, все вокруг растворяются….
А меня как бы терпят, как же – я при ней!
Они все считают ее чем-то гениальным. Даже девчонки, с завидной регулярностью, разделяющие со мной постель. Когда Алька приезжает ко мне в стройотряд, эти девчонки заискивающе виляют хвостами и ей рассказывают, как я ее ждал. А она – хохочет! Ей, по - видимому, все равно…
А с Алькой я, при всей репутации Казановы местного разлива, не сплю.
Вернее, я с ней – именно сплю. Как обычный человек. Обняв ее, зацеловав всю перед сном этим. И всё! Я не могу ее «пользовать». Может, потому, что лет ей все еще семнадцать? Ну не могу!!!
Если она хочет спать, то спит на правом боку, всегда повернувшись спиной ко мне, уютно вписываясь, попой своей в низ моего живота. Левую ногу она заносит назад, запутывая с моей ногой. Правая ладошка – под щеку. Левая рука держит крепко-крепко мою руку всю ночь, ту, в которой я держу ее грудь…
А иногда она лежит на животе, голова – мне на плечо, руки-ноги на меня закинет и смотрит неотрывно …
Она спит со мной нагишом, абсолютно не смущаясь. И мне это очень нравится.
Больше всего на свете мне нравится она: и ее кожа - гладкая, всегда сухая и прохладная.
И ее ноги – крепкие и сильные, с накачанными икрами…
И ее попа «по циркулю»: круглая, выпуклая, твердая…
И ее талия – тонкая, в обхват…
И ее грудь - аккуратная, помещается в ладонь, но при этом очень тяжелая, и соски смотрят вверх! Никакие бюстгальтера не нужны…
И соски эти такие твердые, что просвечивают даже через ткань пальто, мужики взрослые головы сворачивают.
А все при этом думают, что она со мной спит по - взрослому.
Вот втемяшила Алька себе в голову, что меня любит, а все остальное для нее – шелуха и глупости.
Танька – наш врач стройотрядовский, утром еще сидела в кровати и меня успокаивала, что Альке ничего не расскажет. Очередная дура.
А когда Алька приезжает в стройотряд наш, то Танька - первая – сдает ей санчасть с чистым бельем…
И в глаза ей заглядывает с подобострастием, виноватится.
Идиотка Алька Танюшку держит за подругу. Шушукается, привозит подарки. Мне выть хочется на все это.
Стас и Валька последнее время со мной – в натянутых отношениях. Я по утрам выползаю из санчасти, а Стас уже курит на лавочке, смотрит с презрением: -С удачной охотой, Шерхан!
А ему – то, какое дело?
В общем, два месяца стройотряда: работа и комары, комары и медсанчасть… - я очень серьезно думал. И я принял решение: Алька пусть живет своей жизнью. Я написал обо всем этом, а письмо отправил по адресу ее родителей, где она была в отпуске…
Рассказка №? Алька:
Я не очень помню, что сказала кассирше в Краснодарском аэропорту. Но билет мне из каких-то жутких броней добыли. Ночью в Краснодаре было +30, я просидела, в ожидании рейса несколько часов. Уже объявили регистрацию, я шла через зал – а навстречу два летчика, светловолосые, сероглазые – чудо!!! Один меня остановил и спрашивает с хорошим прибалтийским акцентом: -А, скажите, пожалуйста,… Мы здесь первый раз – из Риги. Где мы можем посмотреть настоящих кубанских казачек?
Я поставила сумку, трижды крутанулась вокруг оси: -Посмотрели, довольны?
Они очень смеялись, сказали, что казачки – действительно красивые…
В Питере оказалось всего +11, шел дождь. На мне – платьишко с коротким рукавом, в сумке - гольфы и кофточка шерстяная. В такси добралась до автовокзала на Обводный канал, сдала сумку в камеру хранения. Уже через сорок минут автобус понес меня к Женьке…
За окном все также шел осенний дождь, мрачный еловый лес стоял вдоль дороги. Я очень замерзла. Когда через много часов добралась до лагеря Женькиного стройотряда, на территории никого не оказалось, а ведь была суббота! Двери барака были заперты, я пошарила под всеми ковриками, нашла ключ. В доме собрала все-все одеяла, устроилась на кровати в углу, согрелась и уснула…
- Ох, вот и Машенька! – радостный Валькин голос вывел меня из небытия.
- Да кто у нас здесь спит в моей постели?
Я заплакала от радости…
Вот они – родные, милые, живые…
-Что это за «негативчик»?
Валька налетел, расцеловал, за его спиной смеялся Стас
Я даже и не подумала, что выгляжу нелепо на фоне бледных стройотрядовцев – после спортлагеря на Черном море – загорелая жутко дива с нагло отдохнувшей физией. Все мальчишки хохотали (они, оказывается, помогали какому-то колхозу на субботнике, а потом собирали грибы в лесу), все мне радовались, а я после бессонной ночи и мрачного холода Питерского конца лета тихо улыбалась им, и все высматривала Женьку.
А его нигде не было. Я чистила с девчонками собранные грибы. И разговаривала с мальчиками. И помогала на кухне. А Женьки все не было.
Женька:
Я сидел за сараями, курил, из бутылки прихлебывал водку и шипел на Татьяну: -Пойди к ней, скажи. Пусть она уезжает!
Танюшка растерянно глядела и просила пойти и поговорить: -Она же к тебе ехала, дурень! Ну, нельзя же так! Иди! Поговори!
Пришел Стас, сел рядом, достал сигарету.
- Женька, что происходит?
- Я не могу с ней разговаривать, пойми!
-Не понимаю. Она – дочь полка, там все ее обнимают и принимают. Что за малодушие?
-Хорошо, пойдем.
Танюшка уже выдала ей ключ от санчасти. Запела «А я люблю женатого…» и повисла на Валькином плече, еле сдерживая слезы.
Я открыл дверь. На краешке кровати сидела ОНА.
-Зачем ты приехала?
А она молчит и улыбается. И - красивая, сука, загорелая, сил никаких! Глазищи сияют.
Я ее схватил, обнял, зацеловал всю-всю…
В кровать эту, не остывшую от Танюшки, уронил…
-Я привезла тебе себя, - она шепчет.
-Ты больше не можешь меня отталкивать. Ты только попробуй, вдруг, это я, та самая, твоя лучшая на всей земле?
И вот тут я разозлился! Оттолкнул ее сильно, она упала на пол даже. Какие- то слова обидные закричал…
А она по полу в угол заползла и тихонечко так заплакала. Лицо руками закрыла.
Я вскочил и выбежал во двор. Ребята у костра сидели, пели песни. Меня увидели, замолчали. Кто-то громко сказал: -А не пора ли нам?
И все резко встали и ушли. Только Валька и Стас остались.
Стас курил нервно, а Валька прищурился недобро и сказал: -От жиру бесишься, батенька! Будь мужиком! Иди и без нее не возвращайся!
Да, я вернулся в санчасть…
-Хорошо, если ты этого хочешь…
Я даже не заморачивался. Бросил ее на кровать, на спину. Просто, по – быстрому, все сделал. Она, видно, ждала каких-то ощущений, но их не получила. Смотрела удивленно и разочарованно. А мне этого и надо было, мне хотелось в тот момент, чтобы она свалила из моей жизни.
Я с ней говорил полночи, пока она не уснула от усталости…
А утром мы со Стасом посадили заплаканную и выжатую, как лимон, Альку, в автобус до Волхова. У нее глаза погасли, были просто очень темные, огонек не хотел зажигаться никак.
А я вернулся в лагерь и сутки, жестко, во все, что придется, трахал докторшу Таньку – пока она, с опухшими губами и помутненными глазами, не взмолилась о пощаде…
Алька:
Я купила в Волхове сигареты «Стюардесса» и давилась в тамбуре дымом.
В Питер электричка приползла поздно вечером. Куда идти? Вещи – в камере хранения. Общагу на 7-й Красноармейской – закрыли, а в новую, на Дерптском переулке – еще не селили, потому, как ремонт еще не закончили. Родственников затопил горячей водой брат старший (все уехали в деревню, а ему через пару дней – в спортлагерь) А воду отключили, он кран так и оставил открытым…
У них – первый этаж, пока из-под двери не потекло, никто и не понял…
Куда идти? Так и доехала до родной «Техноложки». В городе было не так уж и холодно: кофточка и гольфы спасали…
На Семере в колодце-дворе было тихо и темно. Зашла в свой бывший корпус – налево. Вахты – нет, свет сумрачный… Эхо моих шагов…
И вдруг чистый красивый голос: «Yesterday, all my troubles seemed so far away..»
Ну, во-первых, в 80-м английский был не так распространен, как сейчас.
Во – вторых, Битлз был еще под запретом, как и все зарубежное…
В – третьих, так чисто петь на иностранном языке? – Нонсенс, ребята!
Потому я и пошла на этот голос и чистый гитарный звук.
Источник оказался на третьем этаже. Незнакомый мальчик сидел на нашем гнусном кухонном подоконнике и чистейшим голосом это самый Битлз и пел…
-Алька!!! – куча народу вывалило ко мне…
Здесь были наши девчонки - вечерницы с маттеха, и какие-то незнакомые мальчишки…
Сразу выяснилось: здесь собираются наши, ну кому негде жить (то есть такие, как я) – с Семерки выселили, на Дербы еще не берут…
Плюс к нашим добавились (не понятно, с какого испугу) мальчишки из спортнабора 80-го года. Девать их тоже некуда, тусуются с нами…
Я попала домой. Тараканы и клопы не имели никакого значения…
Подползли какие-то «гонцы» из «Стрелы» (гастроном на Измайловском проспекте). Притащили водки и закуски – пиршество набирало обороты…
Мальчик с гитарой, вдруг, неожиданно, собрался домой.
- Мне в Веселый поселок…. Скоро – последняя электричка…
В те времена для меня Веселый поселок, Сестрорецк и Выборг - были приблизительно однородными существами…
Только потом узнала, что Веселый поселок – это окраинный район Питера, просто в те годы там еще не было метро.
После ухода Влада немного поскучали.
Потом притащили дрянной магнитофон, начались танцы.
И вдруг – появились еще трое…
Девчонки смеялись, все, мол, путем.
Только Диночка, наклонившись к моему уху, прошептала: -Ты Молчанову не верь, берегись…
Через минут десять невероятно красивый, очень высокий, синеглазый юноша пригласил меня на танец.
Еще через минуту – он подхватил меня на руки – и унес из этой кухни…
Женька:
Мы вернулись из стройотряда в самом начале сентября…
Общага Техноложки стояла пустая, без света…
Через три дня Алька пришла сама.
Влезла, как в былые времена, через окно первого этажа…
Ко мне ее привела Верочка, она училась со мной в одной группе – а нас переселили выше…
Я Альку схватил, прижал к себе, она хохотала…
Все-таки я по ней очень скучал…
А потом я с ней опять «переспал»
Ночью проснулся от тихого ее поскуливания: Алька курила, сидя на широком подоконнике.
-Зачем? – спросила она. – Я тебе – зачем?
- Давай, поженимся, - предложил я
-Давай, - согласилась она.
Мы со Стасом поперлись в их новую общагу.
Алька нас кормила (у нее это всегда очень здорово получалось!)
Я покурить вышел, а тут ее подруга, соседка по комнате - Петрова Леночка. Глаза безумные, ненавидящие...
- Все Алечкой любуешься? Идеальная женщина, а как же? А ты поинтересуйся, с кем она спала, пока ты в стройотряде парился? Она-то уж время не теряла. Баскетболиста охмурила – трахалась, как кролики.
Спроси у нее сам, если не веришь.
Я ничего не спросил.
Я просто не пришел на регистрацию нашего брака.
Рассказка № 16, Алька:
1985
Телефон прозвонил часов в 10 вечера. Трубку сняла тетушка, удивленно приподняла бровь:
- Аля, это тебя…
- Да?
- Это я, Женька. Узнала?
- Как ты меня нашел?
- Люся сказала, в какой общаге ты живешь. Я позвонил, а тебя нет. Петрова дала телефон твоих родственников. Я тебя ищу давно уже. Я очень тебя хочу видеть. Ты можешь приехать? Все туда же, на Егорова…
-Хорошо…
Мама была в командировке в Питере. Я приехала в гости к родственникам, к папиному брату…
Мама все поняла сразу:
- Иди, если надо…
Поймала такси, сердце бухало…
У общаги на Егорова растерялась, потом вдохнула, сделала независимое лицо и мимо вахтерши проплыла, как по нотам…
И тут поняла, что не знаю, в какую идти комнату. Стою, смеюсь…
Потом пошла в ту, где жили ребята, пять лет назад. А там девочки молодые, незнакомые. Но ничего, помогли, побегали по этажу, нашли кого-то, кто Женьку знал.
Он за столом сидел, хорошо уже выпивший. И ничего от него – того, которого любила – не узнавала. Мы сидели, разговаривали. Он, оказалось, женился после армии, сейчас восстановился в институте. Жена поехала рожать к маме, а он решил вдруг отыскать меня. Я все всматривалась в его лицо, и даже черты не узнавала…
А кого же я любила столько лет?
-Знаешь, Женя, - сказала я, - я так рада, что тогда не вышла за тебя замуж…
-Представить не могу, что прожила бы с тобой, и не узнала бы ничего такого замечательного в жизни, что было у меня эти пять лет…
Он вдруг разозлился ужасно, как тогда, когда я к нему приехала в конце лета 80-го года в стройотряд. Он меня схватил жестко. Я вырывалась, но он был сильнее. Рвал на мне одежду. Бил по лицу. Изнасиловал он меня по-полной! Было и больно, и противно, и обидно. Я кусалась, царапалась. Как вырвалась из-под него, не помню, платье нацепила, вылетела босиком в коридор, а вещи-то остальные – в комнате! Слезы в три ручья! Губа – разбита…
И тут – чудо! – Валька навстречу. Все понял, залетел к Женьке, слышу: драка страшная! Валька - большой и сильный. Он Женьку чуть не убил…
Вышел, вынес мою сумку и пальто, и сапоги...
-Пойдем, говорит, чай к нам пить.
А я стою - стыдно! А Валька обнимает, успокаивает. И Люська прибежала. Они уже два года, как поженились…
А после этого – все, как рукой, сняло. Как будто отпустил он меня…
Мне больше не страшно, у меня с мужчинами потом в постели все легко и гладко пошло…
Но это уже - другая рассказка.
P.S. Июль 2011:
- С Днем Рождения! Всего!!
- Спасибо. Я ждал.
- Вспомнила 80-й. Как же я тебя любила тогда!
- Это я тебя любил. Гораздо сильнее, чем ты! Потому у нас ничего и не получилось. Надо, чтобы - наоборот...