Ну, наконец то и до меня добрался кризис. Бродил, бродил, где-то по Европам, и, наконец, споткнулся об меня. Да как-то неудачно. Из-за него родимого и так любимого финансыпридержащими меня могут подвести под сокращение. А это уже не так весело, как хотелось бы. Оно конечно, пенсия уже заработана, но так мала, что прожить на нее нельзя, можно только чуть-чуть выжить.
Печалясь и пребывая в дебрях невеселых мыслей, впала я в депрессию. Во-первых, надо же переосмыслить как-то свою жизнь, во-вторых, передохнуть от суеты и «нервов», ну и в третьих – модно. Да, модно нонче пребывать в депрессии. «Ах, я в такой депрессии…» и все начинают соболезновать тебе, жалеть.
Потому второй день валяюсь я на диване. Сползаю только для того, чтобы «попить - поесть». В голове царствует голая каменистая пустыня типа «Гоби». Ни вправо, ни влево не наблюдается движения, даже сквозняки, что иногда проносятся по извилинам, где-то прижухли, притаились. Короче: тишина. Ни идея не прилетит, ни думка не омрачит мое лежание на боку своим присутствием.
Столь голое и столь каменистое пространство способствует тому, что даже самые отчаянные мысли не смеют подавать голос, они тихо сидят по своим извилинам. Их время не пришло.
Тупо смотрю в окно. Там копошится мир. Он заставляет что-то и кого-то перемещаться в замкнутом пространстве. Чуть туда или чуть сюда… мало кто пытается вырваться из замкнутого круга: работа – забота - привычки.
Кто-то, встав у пленительной черты, за которой непаханое поле желаний и свершений, не решается даже поднять ноги, чтобы пересечь. Так и стоит застывшим истуканом с тоской во взгляде и бутылкой в руке.
Другой всю жизнь бредет по кругу. Смотрит себе под ноги, и нет у него желания поднять глаза к звездам.
…Интересно, а я к каким отношусь? Что обо мне думают?
Класс!!! Мне не интересно, что обо мне думают и как классифицируют.
За окном подул ветер, задвигались листья.
Зачем им это надо? Ведь легче и проще тихо висеть на ветке, мирно поглощать солнечную энергий и СО2, синтезировать крахмал и другие жутко полезные органические вещества, снабжать нас кислородом. Так какой же прок от этого ветра, кто его звал? Чего ему не сидится на одном месте?
В этом месте ворчания, проснулась на левой извилине крайняя мысль.
- Хорошенькое дело, - хмыкнула она, - а тебе нужен ветер, сидящий на одном месте?
Представляю себе ветер в моей пустыне, свернувшийся клубком, словно кот на крыше... Здорово! Никто не будоражит голое, каменистое…
А собственно, почему оно голое, ведь оно каменистое? Каменистое голым быть не может. С другой стороны как может камень быть одетым? Во что может быть одет камень, и если бывает одет, то придерживается ли он какой-нибудь моды, стиля?..
Стоп! Так можно договориться до…
Итак, во что одет камень? Лишайники, мох, почва, трава, деревья… Высокие, сильные, с могучей кроной деревья поднимаются к хрустально синему небу. Их макушки цепляются за пушистые бока облаков.
С крыши срывается уставший от долгого сидения ветер и начинает раскачивать хвойные и лиственные. Лиственные радостно взмахивают ветками и благодарно кланяются. Хвойные царственно вздыбливают макушки, своими иголками протыкают белую небесную вату, но сшить не могут, потому что в их иголки не вдеты нитки. Да и какие такие нитки могут быть вдеты в иголки елей и пихт? Кто их вдевать будет?
Порывы ветра за окном становятся все сильнее. Листья березы уже трепещутся словно белье в ненастье. Оторвался листок от ветки, взмыл ввысь и исчез.
Хотелось бы как он взлететь, полетать, да «бы» мешает…
Взгляд проходит сквозь полощущуюся на ветру листву и натыкается на горизонт. Оказывается он… вертикальный!
Странно… Горизонт должен быть горизонтальным.
Сажусь на диване. Всё правильно: горизонт – горизонтальный.
Ложусь – вертикальный…
А если смотреть из космоса? Судя по снимкам космонавтов и космической техники, а также опираясь на предположения Джордано Бруно (смотри-ка, пригодился старик), горизонт выгнут дугой.
В таком случае, почему он – горизонт, а не вертикал, или дугат какой-нибудь?
Относительность бытия порождает в каменистой пустыне движение. Туго закрученная спираль тишины и покоя слетает со стоп-крана. Вертикальный горизонт начинает давить на глаза и извилины. Иглы елей и пихт пронзают пространство. Из штрихов движения идет дождь.
Крупные капли небесной воды с удовольствием шлепаются на камни. Просачиваются, порождая родники с изумительно вкусной водой. Чиста, незамутненная она подтачивает валуны и глыбы лени, сомнений, трепыханий, самоедства, дробит их в песок, оживляет семена идей и заставляет их тронуться в рост.
Подул западный ветер, он принес запах алтайских полей и трав. Всколыхнулись листья березы, что растет под окном. С шумом открылась форточка. Занавеска, утомившись от безделья, радостно прошлась крутой волной. Балконная дверь спустила с привязи сквозняки. И загуляли потоки вкривь и вкось, выдувая депрессняк из головы.
Глянула в окно, и вот диво… горизонт снова стал горизонтальным. Вертикальный похоже выдуло сквозняком.
Очередной порыв ветра выдувает из головы остатки голого и каменистого, встряхивает заплесневелые от долгого лежания на боку мысли. Те ошалело мечутся в зарастающем пространстве, отряхиваются от сна, расправляют крылья и взмывают над горизонтом.
Они точно знают, что горизонт вертикальный, как восклицательный знак, выгнут дугой, словно радуга, и только с поверхности земли он видится горизонтальным.