Пресыщенность и пошлость. Страхи и призраки. Раздраженность на смех в соседнем купе. Кому-то здесь не плохо? Как это? Почему? Когда тебе плохо, все должны плакать и убиваться. Нужно изгадить весь мир, дерьмом своей души.
Неестественность в каждом движении губ, в каждом взгляде. Смотришь на соседку по парте, улыбающуюся тебе, и вдруг кожей начинаешь ощущать ее неприязнь, пробивающуюся сквозь миловидность яркой помады. И так день за днем, год за годом…. Начинаешь слышать мысли, чувствовать взгляды и понимаешь, что этот мир уже не может тебя интересовать больше, чем последний глоток гадко-растворимого кофе в пластиковом стаканчике где-нибудь на набережной у какого-нибудь величественного собора. И ты умираешь. И в нервной предсмертной горячке ты пытаешься найти хоть что-нибудь настоящее, за что бы мог уцепиться умирающий мозг. Ты хочешь дать себе еще один шанс, еще один.
И вот тебе вновь везет, и вот она маленькая жизнь до следующей смерти. И ты надеешься не последняя жизнь, и ты надеешься до последней смерти. Но уже через мгновение ты перестаешь верить, что эта маленькая жизнь может продлиться хоть сколько-нибудь долго, и ты уже различаешь в качающихся клубах вечернего тумана очертания той, что снова идет за тобой.
Так было не всегда. Ты помнишь? Ты был пуст, ты просто наполнялся. И не было чудес, и не было сказок. Ты просто жил, просто…. Без правил и законов, без инь и янь, без понимания, без открытых глаз. Ты не видел в длинной веренице людей, едущих вниз на эскалаторе, спешащих в ад, ты не видел в собственном отражении безумства и безнадежности.
И годы все шли… годы….
Сколько лет, сколько встреч…. И вот ты стоишь один, все в той же толпе, но почему-то теперь один. Имея в записной книжке триста номеров и не имея желания набрать хоть один. Как же так вышло? Как?
Люди. Человеки. Существа. Говорящие, что нужно любить себе подобных, что нужно любить себя, кто-то считает, что друзей не бывает много, кто-то просто ищет бледно-желтый образ незнакомки в паутинах путаных мыслей, кто-то видит печаль в отражениях витрин и безграничную тайну вселенной в кругах на воде.
А так хочется просто быть, просто. Не для чего, не зачем. Просто быть в этом городе, в этом мире. И чтобы никто не ассоциировал, не навешивал, не раскладывал, не вычленял.
- О, привет!
- Привет.
- Как ты?
- Я есть!
- Понимаю тебя, дружище.
Плачешь - понимаю. Горячий борщ - понимаю. Красивые капли дождя на вагонном стекле - понимаю. Хочу тишины - понимаю. Любишь - понимаю. Сдохнуть что ли - понимаю. Понимаю, понимаю…. И так до бесконечности: нестриженые ногти, пропитая зарплата, порно-журнал в бардачке машины, бесконечные разговоры о будущем, поцелуи, безумные мечты, внезапный секс на кухне, грубость, бестактность, не нарочно залитое пивом любимое платье.
- Хочешь ребенка?
- Нет.
- А я хочу.
- Понимаю.
- И я тебя понимаю. - Кладет руки тебе на плечи, подносит свои губы так близко к твоим, что, кажется, между ними пробегает разряд. Смотрит в твои глаза: прямо, тепло, не с надеждой, но с верой. Говорит медленно, без улыбок, как в последний раз, как будто вся жизнь в этих словах, как будто все верующие мира упали на колени и ждут, когда эти слова сорвутся с ее губ. - Я люблю тебя.
- У нас будет ребенок, милая.
Понимать - истинная ценность. Так жутко видеть вокруг иностранцев. Они все свои, родные, но такие иностранные. Они подчеркнуто машут головами и продолжают это делать, даже слыша твое эхо, когда ты уже давно ушел. А они все машут. И ты вернешься, рано или поздно ты вернешься. И ничего не изменится, никогда.
И годы пролетают под их монотонные движения, и ты сам уже не можешь не поддаться соблазну и этому гипнотическому ритму, и ты сам начинаешь махать как они в такт, при этом, успевая прочитать утреннюю газету и выпить чашку кофе. Стоп! Бежать! В пустоту, в безысходность. Спать на вокзалах, есть с помойки, но только не этот ритм, не эта жизнь….
По неволе рожденный, по неволе крещенный, по неволе обученный, выброшенный в этот мир - живи! Живи - мы дали тебе чудо жизни! И вот как только ты уже почти убежден, что это и правда чудо, как только ты научился сам жить, кто-то неведомый снова по неволе прекращает эту чудесную игру.
И мы говорим, что свободны, что принадлежим сами себе, что выбираем. Мы погрязшие во лжи и разврате. Нас убивает правда, а ложь во благо где-то на уровне одиннадцатой заповеди. А правда в том, что семь миллиардов семидесятикилограммовых кусков мяса бродят по планете в поисках чего-то неведомого, необъяснимого, неощутимого и вообще неземного. И придумывают разные названия: «счастье», «свет», «мир», «истина», «любовь». Куда же без нее. Куда же девать свой врожденный эгоизм!? Только любить. Любить неистово, забирая последние глотки пусть и эфемерной, но все же свободы, забирая последние метры пространства, последние электромагнитные импульсы сердца. Сначала заходя на кухню, потом в душ, потом в спальню, потом в душу и, наконец, забирая всю жизнь.
- Я люблю тебя! Сильно-сильно! Так сильно, что не дам тебе идти без меня, не дам тебе думать без меня, перерисую все твои планы. Ты не туда идешь! Иди ко мне, только ко мне!
- А ты?
- А я буду тебе помогать. Я закрою все лишние двери, которые не ведут в мою сторону, чтобы ты случайно не ошибся. Видишь, как я тебя люблю!!!..
И вот ты снова умер….
Ты по неволе рожденный, по неволе крещенный, идущий с поводырем и кричащий о свободе. Снова в той же толпе и снова мертв. И снова жизнь, как последний глоток гадко-растворимого кофе. Вспышка! Взрыв! И…
Пустота….
И вот ты уже ощущаешь вкус воздуха, видишь этот мир, как он есть, снова просто есть….
Ветер. Ветер поднялся как-то внезапно. Ты закрываешь окно и садишься на крутящийся стул. Запрокидываешь голову и кружишься. Вправо, влево. Голова пуста, как карманы за неделю до зарплаты. И тебе не важно кто ты. Черный маг, злой гений, повеса, денди, параноик, может добродушный седой старичок, глядящий как капли весеннего дождя оставляют длинные следы на запотевшем окне скорого поезда. Мысли сменяют одна другую и совсем не фиксируются. Зачем? Тебе не нужны мысли. Ты кружишься и это самое главное в твоей жизни, это вращательное движение и есть счастье, которое ты так долго искал. И ты улыбаешься, от глупости этого понимания, от простоты и нелепости твоего такого важного и, казалось, трудно находимого счастья.
Что-то упало, и с резким стеклянным звоном покатилось по полу. Ты не вздрогнул. Ты медленно открываешь глаза в предвкушении заведомо бесполезной картинки….
Он такой маленький, что даже странно, что он тоже живой. Он ничего не говорит, ничего не пишет. Ему не нужно что-то искать, в чем-то разбираться. Ему пока еще не нужно никого убивать. Он просто есть. Он сидит с ручкой от твоей любимой кружки и улыбается тебе. Он не рад, что ее разбил, он не огорчен, что ее больше нет. Он просто есть и все остальное не важно. И ты не можешь не улыбаться ему в ответ. Хотя и не понятно зачем и почему ты улыбаешься. В этой секундной улыбке нет причины. Это чистота и космос, это гармония и неразрешимое дифференциальное уравнение с миллиардом неизвестных. Тот необъяснимый, искрящийся всеми цветами радуги шарик, то счастье, то никем правильно не названное и никем не понятое состояние, те волшебные процессы в твоем мозгу, которые всем хочется оставить в нем навсегда. Секундная стрелка замедлила ход, как будто часы погрузили в таз с медом. Тук…. Тук………. Тук ………………….. Тук…….
И ты снова запрокидываешь голову, снова кружишься. Влево. Вправо. И ты вдруг стал другим. Ты уже не пустой, не безнадежный. Улыбка так и не сошла с твоих губ, и ты понимаешь, что этот необъяснимый маленький взрыв заставляет тебя существовать в принципе. Он каким-то неведомым образом передался тебе через секундную улыбку от этого маленького существа, и теперь ты тоже есть. Просто есть. Ты не знаешь, как долго ты просто будешь, и в этом новом твоем состоянии такие мысли просто не имеют смысла. И вдруг ты понимаешь, что та вереница беспокойных граждан, спешащих в ад, вовсе туда не спешит, она просто ищет дорогу на эскалатор, ведущий вверх.
И ветер давно уже стих, как бы давая возможность успокоиться. Деревья смолкли, круги на воде разошлись, дождь прекратился, и вагонное стекло снова стало прозрачным, заставляя добродушного старичка невольно улыбнуться. И ты, засунув руки в карманы пальто, выбросив пластиковый стаканчик, медленно шагаешь вверх по лестнице. И тонкая струйка гадко-растворимого кофе, вытекая на дочиста вымытые дождем ступени, еще долго журчит в твоих ушах.