Магаданцам дали возможность вступить в кооператив в небольшом промышленном городке на Украине. Радость жителей Колымских поселков не имела границ! По много лет они провели на Колыме не по своей воле. Года в заключении, года на поселении, года не дающие права даже на переписку с родными. А Родиной многих колымчан была Украина. На Севере они и семьи свои создали, и детей родили, и вырастить их там успели. Но тоска по родному краю поселилась в душе накрепко.
По праздникам на Колыме в художественной самодеятельности пелись украинские песни, танцевали украинские танцы и читали стихи со сцены тоже на украинском языке. А в повседневной жизни все были русские!
Жили одной дружной семьей. И те, кто приехал на Колыму на работу и те, кто не по своей воле там оказался. Нам, детям, Север был самым родным местом в этом мире. Потому, что вокруг нас было добро, мир, любовь. Ни алчности, ни злобы, ни зависти мы не знали. Люди вокруг нас сохранили, несмотря на очень трудную жизнь, все свои самые хорошие качества. Трудолюбие, любовь к ближнему и доброта помогли им выжить в этом Колымском краю.
И вот появилась возможность переселиться на Родину. Магаданская область большая и поселков много. И дети уже выросли и разъехались с Севера кто куда. А родители так и оставались там. А теперь из каждого поселка по нескольку семей приобрели квартиры в новом доме в Украинском городе. Дом выстроили длинный на восемь подьездов. Со всех поселков и с самого Магадана счастливые северяне переехали, наконец то, в теплые края.
Мои родители из Карамкена и еще много семей из Карамкена, кто то из Палатки, кто с Атки, кто из Усть –Омчуга. Как там были одной семьей, так и новом доме стали одной семьей. Местные жители назвали этот дом ЗОЛОТИНКОЙ. Таксистам не надо было адрес говорить. Достаточно, сказать, что ехать к Золотинке. Местные жители так прозвали этот дом потому, что, в их понятии Магадан – это золото. Хотя настоящие колымчане даже не все и кольцо то золотое видели, не говоря уж , о каком то золотом песке.
Мы старались каждый год приезжать к своим родителям. Было ощущение, что приехали не на Украину, а в свой колымский поселок. Все свои, знакомые. На скамеечках сидят люди, которых я знала всю свою жизнь. В магазине, так же в очереди все свои знакомые.
Если я иду за молоком в магазин, то знаю, что домой приду не раньше чем через два часа. Хотя магазин в двух шагах от дома. Со всеми надо остановиться , поговорить. Рассказать про себя, и спросить про детей, которые были мне подругами и друзьями. И уже про детей моих друзей и подруг.
А вечером на душе так хорошо, повидалась со своими, поговорила, узнала, передала приветы.
Каждый год омрачало только одно. Очень быстро магаданцы уходили из жизни. Так мало времени им дала судьба, что бы в полной мере получить долгожданную радость от жизни на своей любимой Родине. В каждый свой приезд мы уже быстрее доходили до магазина и назад. Уже меньше наших земляков сидело на скамеечках у своих подъездов. И самой актуальной темой стал разговор о том, кто же будет следующий. Все уже давно обговорено. Все про всех уже знают, и про детей и про внуков. И про правителей и про цены на продукты. Только одно неизвестно для всех – кто следующий?
Уже и отца моего не стало и еще многих других отцов. Почему то, мужчины наши не выдерживали, сдавались судьбе быстрее, чем женщины. Может, не могли найти применения своим рукам, мозгам, силе. Женщина везде себе найдет работу, и убирать и готовить, и магазины, и разговоры. А мужик потерялся!
Мама в Карамкене, была всегда занята общественной работой. Различные женсоветы, товарищеские суды, и просто кому то помочь. У нас дома всегда кто - то жил. Какие - то дети, у которых родители или загуляли, или в тайге. У кого - то ремонт в квартире, тоже живут у нас. У кого - то трубу зимой прорвало, тоже у нас. Вот и в новом доме на Украине, жизни другой у нее нет. Кому то деньги дать, кому советом, нашу маму хлебом не корми! Дай только возможность кому то, чем - то помочь. Она только этим и живет. Это ее питает, дает ей жизненный потенциал. Сколько раз мы пытались забрать ее к себе! Натыкались на категоричный отказ. У нас она не чувствовала полную свободу. Даже кушать приготовить ей редко удавалось. Мне все время хотелось ее отправить отдохнуть, а все сделать самой. Я не могла допустить, что бы мама у меня стирала, убирала, у плиты, в жару на улице, стояла. А такая жизнь, ее не устраивала. У нас она не чувствовала свою нужность. А быть кому нибудь необходимой – это у нее являлось смыслом жизни.
А нас, детей, у нее пятеро. Она для всех все успевала. И нам и тому парню! Каждому из нас пару раз в месяц приходили украинские посылки. Сестре е в Якутию. Мне в Казахстан. Сестре в Белоруссию. Сестре на Дальний восток и брату тоже в Якутию.
Как она все успевает - для нас загадка?
Потом стали посылки приходить подписанные рукой маминого соседа – холостяка. Жил он через стенку от мамы. Мама ему, то котлет, то борща, то пирожков. А он от мамы посылки носил на почту и отправлял.
И вот в очередной наш приезд случилась беда! Мы приехали из Казахстана к маме летом в отпуск. Мы – это я и двое моих детей. Дочь 1, 5 года и сын 12 лет. А у мамы давление высокое. Таблеток много, везде лежат, но не помогали. В больницу она не обращалась. Лечилась сама.
- Никому мы в больнице не нужны, бросят в коридоре на топчане на произвол судьбы. Видимо такие примеры были. Поэтому наши старики не хотели обращаться туда.
Ночью мама встала в туалет и упала. Я ее положила на кровать. Что с ней? Она молчит. Со мной не разговаривает. Что такое ИНСУЛЬТ я не знала. Я в то время и слова такого не слышала. Утром она еле - еле со мной поговорила. И я вызвала врача. Врач сказала – инсульт! Инсульт правой стороны. Рассказала мне, что это такое. От ужаса, что произошло с моей мамой, меня тоже чуть инсульт не хватил.
- Она у вас теперь ребенок. Это не взрослый человек, понимающий, что происходит. Поэтому вы должны к этому подойти со всей ответственностью. Вам надо научиться себя с ней вести, как с ребенком. Не обижаться, не потакать ее капризам. Выбросить из головы, что она взрослый человек, что она ваша мать. Перед вами беспомощный ребенок!
В это же день я и сама уже убедилась, что действительно мая мама – это беспомощный ребенок. Все основные черты характера, которые равномерно были распределены по всему ее телу, резко перекочевали в голову, там сгруппировались и крепко укрепились. Она любила гулять, что - то руками делать, а сейчас ее конечности желаниям не подчиняются. Она, просто самозабвенно, любила своих детей, внуков. И эта любовь сейчас прочно оккупировала все ее сознание. Любовь и потребность что - то делать для кого - то. Поэтому и днем и ночью она звала меня и пыталась внушить, что бы я следила за детьми, потому, что может, что - то случиться с ними страшное. Напоминала мне о том, что бы я не забывала их кормить и сама кушала, тепло одевалась и одних детей на улицу не выпускала. От себя ни на минуту не отпускала и, в то же время требовала, постоянного пригляда за детьми. Два дня я такую жизнь выдержала, а дальше села и стала думать, что делать? Я выдержу, но мои дети ничего не понимают. Сын хочет на речку купаться и загорать, дочь надо вывести на улицу гулять. Но мама была спокойна только тогда, когда мы все были в поле ее зрения.
И еще у нее появился дикий страх умереть. Просто не выносимый! Если раньше о смерти она разговаривала всегда спокойно, то теперь даже мысль о кончине, приводила ее в состояние сильнейшего возбуждения. А ей надо было быть спокойной. Иначе улучшения здоровья не видать. Каждый час и днем и ночью ей казалось, что умирает. Криком звала меня и требовала вызвать скорую помощь. Двое суток я так и делала. Сразу звонила в больницу и вызывала неотложку. Мне тоже казалось, что она умирает, и я очень пугалась. В больнице от моих звонков всех уже просто трясло. И через два дня со мной по телефону разговаривали уже не спокойно, а криком.
Но маму перевозить в больницу было нельзя. Хотя бы одну неделю, ей надо отлежаться. Я возмущение врачей вполне понимала, у них и без моей мамы море проблем. Но себя перестроить и превратиться из дочери в грубую сиделку я не могла. А выхода другого нет!
Поэтому я стала с мамой разговаривать, уже не охая и ахая, а приказным тоном. Хотя это удавалось мне в великим трудом. Маму свою мы все любили и не думали, что когда нибудь будем на нее покрикивать. По телефону мои сестры учили меня, как надо себя вести и что делать.
Мы уже знали, что инсульт быстро не лечится. И маму оставлять одну уже не придется никогда. Но у всех своя семья, работа. И ехать на Украину жить рядом с мамой небыло возможности. Поэтому, подумав, мы решили ее забрать к кому нибудь, после того, как пройдет первый этап ее лечения.
Сейчас говорить об этом с ней не хотели, прекрасно зная ответную реакцию.
Забрать маму к себе решила наша старшая сестра. Забрать – это значит увезти в Якутию. Условия жизни у нас у всех хорошие и маме у любого было бы хорошо. Но начать решили с Аллы. После двух месяцев лечения я и Алла повезли ее на поезде.
Она уже сама поднималась и понемногу ходила. Но правая сторона была обездвижена. Рука и нога не поднимались и не подчинялись.
Уезжать из дома она категорически не хотела. Были и истерики и приступы. Мама требовала, что бы мы жили у нее и с ней. Никакие оправдания, что у нас семьи, дети, работа не принимались в счет. Маленький очень проблемный ребенок. Но за два месяца такой жизни мы научились пресекать на корню разные мамины капризы. Нам было ее безумно жалко. В голове постоянные сравнения как было до… И как стало после…
Маме освободили отдельную комнату, поставили ей телевизор. Но требование мамы присутствия врачей рядом и круглосуточно было постоянным. Уже и якутская больница через неделю приезда мамы вся стояла на ушах!
Но как то, в один момент все здание больницы сгорело. Сгорело полностью. И наша мама осталась без медицинской помощи. Алла решила с ней серьезно поговорить.
- Мама, больница вся сгорела! И твое выздоровление, только в твоих руках. Захочешь и будешь здорова. Будешь устраивать истерики – приедет к тебе врачи, сделают укол, да такой, что твое сердце не выдержит – и все! Больницы у нас нет, а больных много. Врачи не имеют возможности к тебе постоянно приезжать. У них тоже терпение не безграничное.
-Вези меня тогда назад, ко мне домой, там есть больница!
- Нет! Я тебя только тогда отвезу, когда ты сможешь сама себя обслуживать. С тобой там никто из нас жить не будет. Тебе надо научиться обходиться без врачей, без помощи по уборке и приготовлению еды. И в магазин тебе надо самой ходить.
Алла так ей сказала, что бы хоть немного успокоить. Но мама ее слова приняла как единственную возможность уехать к себе и жить так, как она привыкла.
С этого дня требования приезда врачей прекратились. Несмотря на такую болезнь, мама сумела в себе почти полностью уничтожить страх смерти. И оказалось, что, как только она перестала этого бояться, у нее прекратились боли в сердце, головокружения. Нормализовалось артериальное давление. Слова больница и врачи она выбросила из своей разговорной речи совсем.
Теперь с утра мама начинала массировать руку, ногу. Стала ходить по комнатам, просто так, лишь бы двигаться. Попросила Аллу купить ей тетради и ручки. Часами она училась писать своей недвижимой рукой. Начала, по мере своих сил, помогать Алле. Убирать дома, стирать мелкие вещи в тазике, разрабатывая при этом руку. Посуду она тоже пыталась мыть, но в первые, же три дня почти всю разбила. Поэтому, затею с посудой, пришлось отложить до лучших времен.
Первое свое письмо, после приезда в Якутию, мама отправила своей соседке уже через месяц. Прочитать, что там было написано, оказалось не легкой задачей, но факт, что мама написала его сама – был большой ее победой. Каждое письмо читалось уже лучше предыдущего. Десятки тетрадей были исписаны мамиными каракулями. К приходу Аллы с работы, мама чистила картошку. Первое время все руки были изрезаны, но постепенно она наловчилась удобно держать ножик в руке.
Что бы она ни делала, и утром, и днем, и вечером желание поскорее вернуться к себе домой подталкивало ее на новые методы разработки своей правой половины тела.
- Мама, ну что тебя так тянет к себе домой? У тебя здесь все есть. В холодильнике чего только не лежит! Телевизор рядом. Мы с тобой всегда рядом. Любим тебя, все делаем, что ты захочешь. Ну, что ты так себя изводишь? – Никак не могла понять Алла.
-Ты, ничего не понимаешь! Вот у тебя твоя семья, вся, рядом! Ты живешь в своей квартире и делаешь все, что сама хочешь. А я лишена всего этого. У тебя очень хорошо! Но это все не мое! Мое там…! И я больше всего на свете хочу домой, к себе домой!
Почти каждый день она отправляла кому то письма и так же часто сама получала их. Для мамы эти письма были единственной радостью в далекой Якутии. И мне она писала в Казахстан. Я тоже вначале не могла разобрать ее писанину. Но каждое письмо писалось уже более разборчиво.
Когда мы забирали маму с Украины, врач говорил нам, что бы мы скорого выздоровления ее не ожидали. Люди идут к этому годами, при хорошем уходе.
Но уже весной наша мама все могла делать сама. И кушать приготовить, и постирать, и посуду помыть. Даже письма писать она могла вполне разборчиво.
У Аллы отпуск был намечен на конец мая. И мама так ждала этого дня! На календаре она отмечала каждый прошедший день и считала, сколько еще осталось до долгожданного момента.
Алла очень переживала за нее, что она может не вынести такого ожидания. Несколько раз в день мерила ей давление, следила за приемом лекарств. О том, что бы кому то из нас забрать маму к себе, не могло быть и речи. Она бы такого уж точно не вынесла. Поэтому из двух зол мы выбрали наименьшее. Решили отвезти ее домой. А там договориться с соседями, что бы присматривали. Нанять женщину, что бы помогала. И сами будем ее почаще навещать.
Как мама радовалась, приехав, наконец то, к себе домой, я даже не хочу писать. Таких слов просто нет! О том, что у нее только недавно был тяжелый инсульт, напоминала клюшка, стоящая в коридоре. На улицу мама выходила теперь с ней.
Жизнь обрела для нее новый смысл. Ведь все познается в сравнении. Теперь она ужасно боялась второго инсульта. Стала к своему здоровью относиться более внимательно. Но, самое главное, ни одного звонка в больницу. Ни жалобы на здоровье, ни страха! Она поняла, что страх – это новая болезнь с новыми и уже необратимыми последствиями.
Алла пробыла у мамы не долго. Мама очень устала от опеки. Хотела жить одна и только одна!
Через месяц приехала я, но тоже не надолго. Главное убедиться, что у мамы все в порядке. Что она вполне сама справляется со всеми своими делами. Никаких помощников дома ей не нужно и никаких чужих женщин в своей квартире, что бы хозяйничали, она не терпит.
Осенью ей стало немного нездоровиться. И сестра Майя, живущая в Минске забрала маму к себе. У сестры тоже больное сердце и она перенесла две операции. Поэтому частенько у нее бывали сердечные приступы. Двое больных в одном доме – это конечно, перебор! И мама уехала снова к себе.
Сосед мамы, Анатолий Николаевич, очень скучал без нее. Он никогда не был женат, не имел семьи. Не находил общего языка с женщинами. А с мамой они очень подружились. Могли часами разговаривать, вспоминали общих знакомых, свою жизнь на Колыме. Маме доставляло большое удовольствие угощать его обедами и ужинами. Тем более, что Анатолий Иванович не был избалован женским вниманием. Даже ключи от квартир и у мамы были его и у него были от маминой квартиры. Утром они слышали, как хлопают двери друг у друга. Значит, кто - то выходит на улицу. Абсолютно точно знали дома ли соседи или вышли куда - то.
Второго марта Анатолий Иванович утречком, как обычно, позвонил маме в дверь. А там - тишина. Но она не выходила на улицу. Он знал это точно. Бегом за ключами, открывает дверь. Мама лежит на диване без сознания. Скорее скорую помощь! Анатолий Иванович сам, чуть не теряет сознание от страха за нее. Неотложка приехала быстро. Соседи помогли на покрывале вынести маму в машину.
Врачи ее хорошо помнили. Помнили, как она их донимала год назад. Привезли в больницу, положили в коридоре. Оказывать первую помощь не торопились. У них была очень хорошая память. Вспомнили все мамины вызова, как они ее не любили. Как она их замучила.
Пробегали мимо нее, всем было некогда. Она пыталась, кого -то позвать, что -то сказать. Что - то спросить. Но к ней подходили только такие -же больные, которые ничем помочь не могли.
Так и не дождавшись помощи, наша мама умерла. Пальцы ее были так сжаты в кулак, что ногти врезались до крови. Маме видимо было очень больно!
Я прилетела в этот маленький промышленный украинский городок утром следующего дня. Я первая из своих родных зашла в мамину квартиру.
На столе были разложены фотографии всей жизни нашей семьи. А сверху лежала справка о смерти нашего отца, на которой стояла дата так же второго марта. И в этот же день у моей сестры была остановка сердца. В больнице ее сердечко долго пытались завести и уколами и фибрилллятором. К счастью врачам это удалось. Майя будет жить!
Материнское сердце остановилось в момент остановки сердца дочери. Но к счастью рядом с сестрой оказались очень ответственные, грамотные врачи. А рядом с мамой никто из таких людей не остановился. Она всю сою жизнь прожила помогая всем. У нашей мамы был инфаркт. Мне потом патологоанатом сказала, что сердце было взорвано изнутри на мелкие кусочки.