Пухлые птички от зимнего холода,
в частности, голубь и воробей.
Роют асфальт на окраине города
с тайной надеждой найти там червей.
Клювы побиты и лапки ободраны,
крылья, свисая, тянут к земле.
Цели своей птички полностью отданы:
вырыть с червями могилу Зиме.
Манит их Африка теплыми странами,
крики гиены удавичий взгляд.
Хочется вылететь из Украины,
но посылает таможня назад.
Марк Хоршев 1997 г.
- Зима опять?! – спросила я у кусочка улицы, который мне виден из окна.
- Опять зима!- отозвался из зала, Любимый, подняв жалюзи, вторил мне с грустью в голосе.
- По замкнутому кругу бег! - расстроилась я.
- Всё будет так, без летних нег! – рифмуя для меня, ответил Любимый и пошел ставить чайник.
- Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века - всё будет так. Исхода нет! – поправила его, вспоминая стихи.
- Умрёшь - начнёшь опять сначала, и повторится всё, как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь, – продолжил он монотонно и уныло. - Блок, кажется? – крикнул Любимый из кухни, звеня чашками.
- Ага! Но у нас не хуже получается.
По молодости, долгими зимними вечерами мы любили играть в рифмы. Придумывали одно стихотворение на двоих. Каждый придумывал то, что хотел, не подстраиваясь под рифму другого.
- Тебе с малиной чай? – заботливо спросил он, – Ты ночью так кашляла!
- Да, я опять заболела! Вчера такая прекрасная погода была, солнышко, плюс девять! А теперь опять хлопья летят.
- Я называю их белыми мухами! – пытался подбодрить меня Любимый.
- Когда же весна настанет? - посмотрела я в пудреницу на своё алое горло.
- А ты произнеси какое-нибудь заклинание, - в шутку посоветовал он.
- Какое? – удивилась я. – Зима, а ну-ка марш в Африку? Так что ли?
- Ну, как-нибудь помягче… - засмеялся Любимый.
- Пожалуйста, Зима, пусти ко мне Весну! – прохныкала я, сложив молитвенно руки и оттопырив нижнюю губу, так делают дети, когда им что-то очень надо.
- Вот-вот! С такой рожицей она тебе не откажет! – хмыкнул он - Ты, наверняка, вчера вырядилась по-летнему? – с укором, но по-доброму посмотрел на меня Любимый, поверх чашки с дымящимся кофе.
- Надоела Зима, я уже думала, что больше не увижу снега, – чуть не плача сказала я.
- Ты сегодня отсидись дома, ни в издательство, ни в институт не бегай. Здоровье дороже, – потянувшись ко мне для поцелуя, сказал Любимый.
- Я устала болеть, чуть что – сразу горло! – хныча, подставила я ему лоб.
- Ты вот модничаешь, а потом болеешь. Пей чаи, лечись, буду вечером.
- У меня на сегодня столько дел запланировано было… - сердилась я на боль и покалывание в горле.
- Ничего, дела не старость – подождут! Ты, к примеру, напиши рассказ какой-нибудь.
- Про то, что Весна вообще не настанет? Что пришла ядерная Зима навечно! Так и назову, по-модному: Весны точка нэт!
- Ага! Весны точка нэт! И нэбудэт! – одевая зимние пальто, сказал Любимый. - Малышка, не куксись! Напиши что-то хорошее светлое, и оно к тебе вернётся.
Дверь за Любимым захлопнулась, и я осталась один на один с больным горлом и Зимой за окном.
- Зима, Зима, Зима, – стала я повторять это слово, как мантру. - Прямо как у Набокова в Лолите. Первый слог «зи» - такой плоский и противный, как визг тормозов, как скрежет коньков по льду. А второй «ма» - открытый, с неизменным клубком пара изо рта. Губы смыкаются и выдыхают этот слог, как бы целуя пустоту, холод.
Обмотав кашемировым шарфом горло, я уселась у окна возле батареи и начала страдать. Приступать к новому творению с плохим настроением не хотелось – всё равно ничего толкового не выйдет.
Надо просто подружиться с Зимой! Или хотя бы поговорить.
Темные рваные тучи неслись по небу и на бегу теряли из своих недр большие хлопья снега. Возможно они предназначались кому-то другому. Например, Южному полушарию! У них там должна сейчас начаться Зима. А у нас кончиться! Кончиться!
- Зима, зачем ты снялась с ручника и снова прикатила к нам? Тебе разве не время на Юг уходить? – заговорила я с ней. – Молчишь? Ты занята, у тебя дела! Скажи мне, а чем это ты белым моё Лето убила?
Ответом мне было подвывание в дымоходе.
- А помнишь, Зима, как ты нас познакомила? Мы были заключенными в твой холод. А ты была строгой надзирательницей. Я шла с пар пешком, транспорт не ходит, потому что ты его парализовала своим обильным снегопадом. Я сильно замёрзла от твоего ветра и решила зайти погреться в парадное. И там возле слегка теплой батареи я увидела его…
Ты помнишь? Он стоял такой жалкий, скукоженный, с красным носом. Я, как приличная девушка, испугалась, но он мне сказал что-то смешное, и я осталась греться вместе с ним. Наши окоченевшие пальцы касались друг друга, не помещаясь полностью на батарее. То ли от холода, то ли от зарождающейся симпатии в нас пробегали разряды молний, начинающиеся от пальцев и раскатами переливающиеся по всему телу.
Получается, это я тебе должна говорить спасибо за него?
Были осенью неизвестны друг другу, а зимой стали знакомые, к весне превратились в одно влюблённое существо. Жить не могли друг без друга, дышать в разлуке не хотелось. А уж летом, ты помнишь? Нас любовь согрела так, что мы потеряли головы, она расцвела в нас, как папоротник в Купальскую ночь. Такого не бывает, скажешь? Это ты просто не видела никогда! Ты же не заглядывала к нам летом, и слава Богу!
Пришлось ещё раз тебя видеть во всей твоей красе у нас на свадьбе. Но ты тогда была с лёгким морозцем под ручку, приятный такой кавалер. Он не кусался, а слегка покалывал наши щеки. А ты – красавица! Разодетая в мягкие, пушистые, белые ковры, тихая и солнечная, как и полагается быть гостье на чужом празднике. А вот теперь что это? Опять ввела в белую кому мои балконы. Ты, Зима, замела, завьюжила, всё то, что согревало меня вчера. Пробившаяся изумрудная травка укрыта твоим ледяным ковром, вчерашний Ветерок-Шалун с пряным запахом талой земли превратился опять в пронизывающего на сквозь Хулигана. Засыпала на ветках напыжившихся воробьёв и синичек, которые мне так по-весеннему чирикали по-украински: «Ховай сани, беры виз!» «Ховай сани, беры виз!»
А помнишь, как я рыдала от тебя? Ты сыграла со мной злую шутку! У меня тогда появился наш малыш, наш Наследник. Ты специально так подстроила, чтобы моя машина поломалась! Я гребла по твоему снегу, оставив машину у обочины! Тогда не было мобильных телефонов, Любимый ждал меня дома с голодным и вопящим Наследником, не зная, что приключилось со мной,время кормления я из-за тебя пропустила! Замёрзшая и жалкая с сосулькой на носу в мокрой от молока одежде я пришла домой. Я как сейчас помню этот таз с горячей водой, глаза утешающего меня Любимого и мою тихую истерику. Я плакала от боли, обиды и своей ничтожности в этом мире. Я приговаривала как сумасшедшая: «Хочу в Африку! Хочу в Африку!»
Это было давно, и я тебя уже простила. Ты, Зима, конечно, тоже красивая, и наш Наследник тебя любит, но всему своё время! Ты – какая-то вечная математика! Считала, считала я твои снежинки и не пересчитала! А ты подсчитала так, чтобы тепла опять не стало! Забрось свои счёты, Зима. Пусти ко мне Весну.
Март 2011 год.
Фото из Интернета