Великий Октябрь - в Африку!

 
       Ноябрь начался метелями и морозами. Я стояла у окна и смотрела на прохожих, которые, отворачиваясь от ветра и снега, спешили по делам. В Нижневартовске осень часто бывает такой. Скажем прямо, не совсем золотой.
   Осень! Я люблю это время года как никакое другое. Не знаю почему, но запах осени у меня вызывает такой физический трепет, какой присущ только состоянию влюблённости. Мне очень уютно в этом запахе опадающей листвы. Именно осенью я ощущаю особый прилив сил, эмоций. Красота осени с её многоцветьем завораживает и окрыляет.
      На Севере, как это ни грустно, осени, настоящей осени ну очень, ну неприлично мало. Здесь много зимы, есть крошечное лето с необыкновенными белыми ночами, а вот с весной и осенью явная напряжёнка. Короткая осень и короткая весна. В апреле ещё очень не весна, в мае, где-то к его серединке, вдруг начинается потепление, и через неделю смотришь – уже проклюнулись листочки. Пришло лето. Правда, оно тоже далеко не всегда соответствует названию. Но иногда оно есть. Помню, после первого года жизни в Нижневартовске я стала измерять теплоту северного лета по количеству дней, когда можно выйти на улицу без колготок, да простит меня читатель за столь интимную подробность. Так вот, в первый год моей северной эпопеи таких дней выдалось три.
    Я стояла у окна и ёжилась. Надо было собираться на тренировку. И вдруг услышала голос диктора по телевизору: «Тёплая осень благоприятно…». Меня аж подкинуло. У них там тёплая осень. Вот гады! Вдруг одинаково стали раздражать и те, у кого тепло, и те, кто про это рассказывает. И сразу сложился собирательный образ врага: это человек, который не с нами  в такую погоду.
   Мне вдруг стало себя жалко. Со мною такое случается, и вовсе не от того, что пожалеть некому. Просто никто не умеет меня жалеть так, как умею делать это сама.
    И я приступила. Для начала стала вспоминать, с чего это меня так колбасит. Так вот оно что! Летом не получилось поехать с Женей в Пуэрто-Рико, на чемпионат мира по баскетболу среди ветеранов. Сначала я решила, что полечу обязательно, а потом  выяснилось, что команда отправляется на чемпионат без группы поддержки, то есть без жён. Это обстоятельство, конечно, меня бы не остановило, если бы я действительно захотела поехать. Но я не захотела, не помню, почему. Стоп! Кажется,  первая попытка пожалеть себя явно не удалась.   
   «Ну что ж, продолжим. Ничегошечки себе, - заводилась я. – Значит, ему, Женечке, и Пуэрто-Рико, и машину поменять, а мне?  А до этого, в мае, заболел Денисочка, сыночка моя золотая, и я ездила с ним в Москву на операцию. Чуть с ума не сошла от переживаний! Плюс ко всему на работе всё разом навалилось. Надо писать сценарий капустника к нашему главному торжеству, Дню энергетика. Скоро 22 декабря, а у меня нет ни идей, ни настроения, ни драйва. А праздник-то из-за моей хандры никто не отменит! Да, тут действительно жалеть да жалеть! Только вот не жалеется почему-то».
   И тут внутри что-то щёлкнуло и переключилось.
- Соберись, тряпка! – вдруг приказала я себе. - Нужно что-то придумать, куда-то слинять. За настроением. Точно! Две недели – и я опять в форме.
   И тут меня понесло. «От отпуска осталась целая куча неотгулянных дней, с работы отпустят, не вопрос, - рассуждала я. - Только куда? Так, в Европу не получится, там оформление визы займет полтора месяца. Ну-ка, а что нам скажет Интернет? Ого, сколько предложений. А вот это уже интересно! Магазин горящих путевок! Египет! Сколько-сколько? Да это же даром! Уже все мои знакомые там побывали. А я что, хуже? Замечательно, вылет из Москвы. Четвертое ноября!».
   Не прошло и пяти минут, как я уже забронировала две последние путёвки. Осталось найти попутчика.
- С кем? С кем? – лихорадочно крутились мысли. - Кажется, знаю!  Всё, Людочка, не отвертишься! Мой милый маленький доктор!               
   Людочка Мигур – моя центральная подруга. Близкая настолько, что я называю её сеструхой.
Мы познакомились очень давно. На самом деле мы настолько разные, что многие удивляются: как могут дружить человек с передовицы газеты «Труд» и такая разгильдяйка, как я. Оказывается, могут, очень даже могут. Я довольно быстро научила Людочку «плохому», а она никак не может отучить меня курить.
   Но если быть точнее, у меня две подруги-сеструхи. Про Люду-врача я уже сказала, а вторая – это Люда Григян, директор ресторана. Вот такие незатейливые фамилии и специальности у моих сеструх. Всегда в лучшем виде и вылечат, и накормят. Ешь и болей – не хочу! Зато этим дурилкам картонным, как часто называем мы друг друга, со мною весело. Всё по-честному!
     Однажды я рассказывала на работе о том, что в выходные собираюсь с сеструхами поужинать в кафе. Коллеги удивились:
- А что, твоих сестёр Людами зовут?
- Да, у нас в деревне всех девочек либо Людочками, либо Томочками называют. На каждые две Люды – одна Тома, чтоб не путаться.
- Правда?
- Честно! Говорю же, две сестры, обе Люды. Двойняшки. Одной 58 лет, другой 55. 
     Итак, направление маршрута было выбрано. Я быстренько закидала в рюкзачок спортивные принадлежности для бассейна, но перед тренировкой  решила забежать к Людочке и обрадовать: через два дня вылетаем!
   Люда не удивилась моему приходу, как и предложению. Она уже давно перестала удивляться всему, что связано с моим именем. Это раньше она жила размеренно и по распорядку, а теперь в её жизни была я. И бедная Людочка научилась спокойно встречать самые неожиданные предложения, всегда быть готовой к тому, что откроется дверь, на пороге появится Тома и обрадует очередной новостью.
    В прошлом году к Люде приезжала ее младшая сестра Лена. Зеркальное отражение правильности двух сестёр меня даже не удивило. У нас с Людой есть такая традиция: один раз в месяц мы устраиваем себе спа-салон на дому. Делаем маски и красим друг другу волосы. Нет, не по причине экономии, просто времени на поход в настоящий салон катастрофически не хватает. Дома же можно и чаю попить, и новости обсудить, и в порядок себя привести. Три в одном.
   Однажды я привезла из командировки новую профессиональную краску. В тот день было много дел, освободилась поздно. Сразу позвонила Люде:
- Я иду, будем краситься.
   То, что часы показывали почти полночь, меня ничуть не смутило. Лена же удивилась:
- Ночь на дворе. Завтра на работу, когда же вы будете спать?
- Лен, покраску отменять бесполезно. Если Томочке приспичило, она не отстанет.
- Ну ладно, я не буду вам мешать, - сообщила Лена, направляясь в спальню.
- Не спеши! Она всё равно тебя поднимет.
- Так я же её не знаю!
- Это не важно. Ты моя сестра, ей этого достаточно. Одевайся! И не удивляйся ничему. Да, и не спорь с ней. И всё будет чика, как она любит говорить.
   Та ночь прошла весело. Мы великолепно освежили цвет волос. Потом я вдруг вспомнила:
- Люда, а ты Леночке новую шубку показала?
- Не успела ещё.
- Так, тащи шубу. Лена, режь колбасу, будем обмывать, чтобы носилась долго.
   Люда продемонстрировала шубу, достала бутылочку вина, и мы сели за стол. И тут начались воспоминания, как, собственно, эта шубка оказалась в Людочкином гардеробе. Всё вышло случайно. В магазин мы отправились вовсе не за дорогостоящей покупкой, а чтобы купить мне куртку. Девочка-консультант поняла проблему  быстро. Ей было чуть больше двадцати, размеры  стройности – близки к пресловутым параметрам  90-60-90. Читать я умею, и благодаря бейджику узнать имя девушки не составило никакого труда.
- Надюшка! – весело начала я. - Задача простая: из того набора чехлов на танки, который есть в вашем магазине, вам нужно подобрать для меня что-то очень интересное, ближе к экстравагантному. Но сделать это так, чтобы я выглядела такой же стройной и молодой, как вы.
    Надюшке очень понравилось мое настроение, и вскоре мы подыскали подходящий вариант. Надюша помогла мне справиться с замками, и, рассматривая своё отражение в зеркале, я произнесла:
- Смотри-ка! Буквально двое из ларца, одинаковы с лица. Только у меня есть великолепная куртка, а у тебя… Но не грусти. У тебя всё впереди. Вот станешь такой старой и толстой, как я,  так и быть, дам тебе свою курточку поносить. И даже на паспорт сфотографироваться.
   Всё это время Людочка сидела на кожаном диванчике и улыбалась, наблюдая за нами.
И тут Надюшка, уже направляясь к кассе,  мимоходом обронила:
- А на вашу подругу есть замечательная шубка. У нас сейчас большие скидки на зимние модели.
Слова  «есть скидки» - мои самые любимые слова. А «большие скидки» - это вообще слова-музыка, слова-мечта! Поэтому нет необходимости повторять их дважды.
- Так, Надюшка! Я, значит, такая красивая и в куртке, а моя сестра, значит, пусть голой ходит? У тебя что, проблемы с совестью? Так нельзя, держите себя в руках, женщина!
   Я оставила свою куртку на кассе и развернула Надюшку за локоток:
- Вперёд! К барьеру! А ты что сидишь? - атаковала я уже Людочку.
- Тома, у меня денег нет.
- Люда, ты что, не слышишь? Скидки! Что значит, нет денег? Тебя кто спрашивал про деньги? Главное – шуба, а деньги найдём.
   Люда знает, что спорить со мной в магазине  себе дороже. Уже минут через сорок она стояла перед нами в одной кофточке.
   Сеструха – очень милая женщина, про таких обычно говорят: аккуратненькая. У неё голубые глаза, черные вьющиеся волосы и прекрасный матовый цвет лица. Лапочка-доктор, да и только! Она старше меня на пять лет, но зато меньше ростом сантиметров на десять. И поэтому, когда она начинает ругаться, что я курю, у меня есть беспроигрышный козырь:
- Так, доктор, вот когда дорастёте до меня, тогда и поговорим. Учит, понимаешь! Посмотрите-ка на неё! Ты мне по плечо, женщина! Отстань от тёти, Мелочь.
     При малейшей возможности я стараюсь напомнить сеструхе про её рост. Это наша такая дежурная шутка, своего рода визитная карточка наших добрых отношений.
   У Надюшки глаз намётан, она сразу же принесла нужный размер. Шубка оказалась до колен и слегка расклешённой. Она сидела на сеструхе так, будто шили именно для неё. Я захлебнулась от восторга:
- Ты в ней как будто выше стала! Берём!
- А деньги? – слабо отмахивалась Людочка.
- Спокойно! У меня на карточке есть! И не надо так орать! И не надо целовать мне руки и валяться в ногах!
   Спустя минуты Надюшка провожала нас как родных:
- У меня никогда не было таких весёлых покупателей.
- А ты, Надюшка, не комплексуй, звони нам, когда скидочки. Это за 35 процентов мы тебя порадовали. А представь, какое шоу устроим за 50! Алла Духова отдыхает!
   Мы еще разок намахнули винца за шубку, в которой сеструхе будет тепло и весело. Ночь удалась. 
   …Вот и на этот раз моя бедная мелкая сеструха не знала, что её ждёт. Теперь ей предстояло найти заведующую, и пока я на тренировке, решить вопрос с отпуском. Люда на удивление быстро согласилась с предложением улететь на пару недель в тёплые края.   
   Все рейсы из Нижневартовка в Москву отправляются очень рано. Это удобно, потому что у нас со столицей разница во времени составляет два часа. Фактически на перелёт уходит три с половиной часа, а с учётом смены часовых поясов – всего полтора! Экономия колоссальная!
   В самолёте нас покормили. Очень хотелось спать, потому что встали в  четыре утра.
- Ну, поели, можно и поспать! - сказала я голосом лягушонка из мультика про Дюймовочку. И тут же отключилась. Спать я умею всегда, везде и сразу. Но на этот раз сон не удался. Разбудила стюардесса, которая вещала через гнусавый громкоговоритель:
- Если на борту самолёта есть врач, просим вас пройти во второй салон.
   У нас точно есть врач, подумала я и открыла глаза. Людочки рядом не было. Стюардесса ещё раз пригласила доктора, и у меня затаился подозрительный холодок за спиной, который обычно стремительно спускается по спине противными мурашками к самым пикантным местам. Где эта мелкая кукла-доктор? Где её носит? Не выдержав и пары минут, я решительно встала. Мужчина в соседнем кресле одобрительно посмотрел на меня, решив, по всей вероятности, что перед ним непременно заслуженный врач России, который обязательно спасёт погибающего во втором салоне человека.      
         Длинные ноги позволили мне всего в два прыжка очутиться возле столпившихся стюардесс. Вместо погибающего незнакомца в кресле лайнера валялась моя полудохлая сеструха, бледная как бумага. Я так боюсь больниц, врачей, уколов и медицины вообще, что при виде крови и шприцев запросто могу упасть в обморок. Но этот случай был исключительным. Вместо того, чтобы бежать подальше, я растолкала народ, бухнулась возле Людочки на коленки и стала её тормошить:
- Ты зачем тут развалилась? Ты мне дохлая не нужна. Ты, может, забыла? Нам же в Африку надо!
- Женщина, вы доктор?-  обратилась ко мне стюардесса.
- Да! Я женщина. В остальном я программист, а доктор – это она, - показала я на сеструху. Играть в больничку на высоте десять тысяч метров у меня не было никакой охоты. Да и былая решительность сменилась вдруг внезапно подступившей дурнотой. Движения людей вдруг стали неестественными, звуки – далёкими и какими-то странными. К счастью, моё затухающее сознание сфокусировалось на ватке с нашатырём в руках бортпроводницы. Я
схватила руку  девушки и поднесла её к своему носу. Умирать не хотелось страшно.
- Тома, не волнуйся, мне уже лучше. Принеси  мою сумочку, у меня там лекарства.
   Как зомби, получивший приказ к действию, я рванула к нашим вещам. Но часть мозга всё ещё находилась в отключке, поэтому за сумочкой я отправилась вместе с ваткой, которую продолжала держать девушка. По пути своего вынужденного движения бортпроводница зацепила коллег.  Началась неразбериха, кто-то вставал, кто-то падал, стараясь при этом не задавить и без того почти бездыханную Людочку. К счастью, в этой неразберихе ватка с нашатырём угодила мне прямо в нос, причём в обе ноздри сразу. О, препарат оказался самого высокого качества! Мой организм моментально пришёл в движение. Гвоздём программы стал тройной аксель, выполненный почти безупречно. Потом я через кого-то перепрыгнула и
и понеслась по салону со скоростью, близкой к скорости самолёта. Нашатырь, я вам скажу, сильная вещь. Бухло отдыхает. Так вот, сбавить набранный темп вовремя не получилось. Не знаю, куда бы вынесла мой несчастный организм траектория столь хаотичного движения, если бы не сосед, который до сих пор был убеждён, что я врач. Его вопрос хорошо притормозил мой ход:
- Ну что, спасли? - с надеждой спросил он.
   Скорость движения по салону, видимо, сильно опережала скорость выветривания нашатыря из моего организма, и я встала как вкопанная:
- Кого?
- Человека!
- Пока нет, я за сумкой.
   Мужчина, явно не нюхавший нашатыря, оказался значительно собраннее меня.
- Вот же наш ряд, - показал он мне три пустых кресла, где ещё пять минут назад я дремала, сытая и счастливая. Разбираться, где чья сумка, времени совсем не было, поэтому я схватила всё, что попадало под описание этого предмета, включая барсетку нашего соседа. Надо сказать, мужчина не ожидал подобной прыти от интеллигентной с виду дамочки. Он не хотел отдавать барсетку, вполне возможно, она была дорога ему как память. И со словами: «Да погодите же вы!» он помчался за мной.
   Догнать меня не каждому по силам, а после такого допинга – тем более. Конечно, я пришла первой. Все, кто невольно оказался по пути следования локомотива с сумками, моментально проснулись от завихрений воздуха.
     Оказавшись возле Люды, я заметила, что  стюардесса бросила ватку с нашатырём на пол,  спрятала свою руку за спину и решительно сделала шаг в сторону от меня. Бортпроводник тоже вёл себя как-то неадекватно и ринулся поближе к коллеге. Похоже, что при выполнении показательного прыжка я нечаянно сбила с ног именно его. Этот мальчик был молод и красив,  думается, перспектива получить увечье совсем не входила в его планы. Путь к моей сестре был свободен, и я честно вывалила на неё всё, что смогла притащить, включая барсетку соседа. Люда нашла лекарство и запила его водой из бутылочки. Я жадно смотрела, как она это делает. От скоростных перегрузок и подлого нашатыря во рту было сухо, как в Сахаре. Ещё несколько часов назад я и предположить не могла, что Пустыня настигнет меня прямо в самолете. «Ни фига себе! Слетали, называется, в  Египет! Пирамиды! Будь они неладны! Сидела бы сейчас, авантюристка хренова, в заснеженном Вартовске, так нет же, Африку ей подавай!», - подумала я и оглядела окружающих. И тут Людочка голосом почти здорового человека произнесла:
- Всё, теперь мне будет лучше. Пойдём на место.
Я уставилась на неё так, будто сеструха предлагает выйти из самолета прямо сейчас, на высоте десяти тысяч метров. И это после всего, что я тут пережила! В этот момент к финишу, наконец, пришёл наш сильно вспотевший сосед. То и дело извиняясь, он схватил свою барсетку.
   Я по-свойски похлопала его по плечу, но он шарахнулся в сторону, как от прокажённой. Требовалось срочно загладить вину, и я снова
похлопала соседа по плечу:
- Пойдёмте, товарищ! А у тебя успокоительное есть? – обратилась я уже к Люде.
- А мне не нужно, - ответила Люда с улыбкой.
- Ей не нужно! Кто бы сомневался! Вечно ты только о себе думаешь! Ты успокоительное будешь?  - обратилась я к нашему соседу. Но он, не желая вступать в разговор, молча направился к своему месту.
     Людочка улыбнулась. Она знала: чтобы успокоиться, мне понадобится не меньше пяти стаканов валерьянки. Самолёт заходил на посадку. Люде, в отличие от меня, действительно стало лучше.
   И только в аэропорту меня, наконец, прорвало. Это был здоровый истерический смех. Заметив наше приближение, сосед суетливо переложил барсетку в другую руку и ускорился. Действие нашатыря отступило, и я в лицах начала показывать Людочке, как именно она валялась в кресле:
 - Понимаешь, не так вот бочком, и не так вот клубочком, и даже не ничком. А вот так, смотри. Как кукла надувная в секс-шопе! – делилась я воспоминаниями. При этом раскидывала руки в стороны, закатывала глаза и надувала щеки. Люда хохотала до слёз. Это обнадёживало: жить будет.
- Значит, ты решила меня напугать? Тебе это удалось, мелкая наглая докторица.
     Людочка – очень хороший врач высшей категории. Врач невропатолог. И за много лет общения с ней я нахваталась всяких неприличных медицинских словечек. Даже знала, что такое алкогольная энцефалопатия. Это когда у человека написано на лице: пью до синевы. Так вот, я немного напрягла память и выпалила:
- Жизнь продолжается! Так забудемся же в алкогольной энцефалопатии до полного эпикриза! У нас отель пять звёзд. Всё включено, пей не хочу. Будем бухать по-черному!
     Кстати, о «бухать». Я человек практически не пьющий. Мне и так весело. К тому же моим вкусовым рецепторам очень трудно угодить. Водка? Разве она может быть вкусной? То же самое относится к коньяку. Шампанское – напиток гусаров, а я на лошади ездить не умею, животное жалко. Представляю себе зрелище: человекоподобная лошадка восседает на лошади с бокалом шампанского. Класс! Пиво тоже не люблю. А вот сухое красное вино – бокальчик можно! Как говорит мой Женечка, шмурдяк чистой воды. Так вот, шмурдяк я уважаю чилийский и отчасти французский. А вот от чего я не смогу, пожалуй, отказаться – так это от мартини с оливочкой! Уф! Махито очень уважаю. И очень редко, но с удовольствием - Абсент. Кто хочет позвать меня в гости - список готов. Приглашайте, не пожалеете, выпиваю сто граммов, а веселюсь на целый литр.
   Люда тоже малопьющий человек. Поэтому призыв побухать в отеле она приняла с иронией, близкой к сарказму:
- С тобой только бухать.
    Путешествие продолжалось! Стыковка между рейсами оказалась минимальной, и мы практически сразу пошли на регистрацию рейса на Хургаду. Широкофюзеляжный авиалайнер Боинг 767 встречал нас симпатичными стюардессами. Они мило здоровались и предлагали занять свои места. Я улыбкой ответила на улыбку и, хитро прищурив глазки, по-деловому спросила у девушек:
- А что, девочки, доктор на борту есть?
   Такого вопроса не ожидал никто: ни девочки, ни, что самое удивительное, Люда. Девочки задумались, Люда засмеялась, а я продолжила:
- Так, девчушки, расслабьтесь! Сегодня это контрольный вопрос на всех авиалиниях страны. Для повышения бдительности и поднятия настроения.
   Люда, которая ещё два часа назад пыталась отбросить коньки  у меня на глазах, веселилась больше всех. Наконец, мы удобно устроились на своих местах, и я облегчённо вздохнула:
- Всё, сеструха, никаких показательных выступлений  со своим панкреатитом. Летим в Африку, будем там двумя бананами.
     Закончив фразу, я поняла, что молодой человек в соседнем кресле подозрительно занервничал. По его виду легко можно было определить, что алкоголь он уважает безгранично. Причём последний раз он это делал совсем недавно и в большом количестве. Молодой человек с трудом сфокусировал на мне взгляд и изрёк:
- Как в Африку? Эй! Какую ещё Африку?
- Северную Африку, - сообщила я ему весело.
  Судя по реакции, молодой человек совершенно не разделял моего восторга по поводу скорой встречи с Африкой. Он толкнул в бок своего такого же пьяного друга, который, едва успев устроиться в кресле, впал в состояние коматозного расслабона.
- Слышь! Мы не туда сели! Они в Африку летят.
- А мы куда?
- Слышь, придурок, вставай!  Нам реально не сюда!
    Сказать, что я смеялась, это вообще не сказать ничего. Я каталась по сидению и вытирала  слёзы. Молодой человек, собрав всю волю в кулак, опять обратился ко мне:
- Не понял, ты чё, шутишь? Ну скажи, что пошутила. Нам это… В Африку не надо.
   В это время салон обходила бортпроводница, проверяла посадочные талоны. Она уже поравнялась с нашим рядом, как вдруг наш сосед уцепился за её юбку:
- А чё, этот самолёт правда в Африку летит?
   В голос смеялись уже не только мы, но и мужчины с заднего сиденья. Наконец, стюардесса поняла, в чём дело. Ей пришлось взять из рук коматозного товарища посадочные талоны и с их помощью убедить нервного пассажира, что самолёт летит действительно в Хургаду.  Молодой человек немного успокоился, но до полной ясности было далеко. Кивком головы он показал в нашу сторону и изрёк:
- А эти тогда куда летят?
- Они летят с нами. Не волнуйтесь. Всё правильно.
   Молодые люди и не думали за кого-то переживать. Главное – теперь они были спокойны за себя. Ну, или почти спокойны. Судя по действиям, их мысли были не так стройны и радужны, как ребятам этого хотелось.
   Наконец, мы взлетели. Вперёд, в Африку, теплую и желанную! Через час пассажирам предложили перекусить. Как и водится, после обеда народ потянулся к туалетам. Туда же проследовала и я. Навстречу мне попались те двое мужчин, которые тоже участвовали в нашей весёлой заварушке. Увидев меня, они заулыбались как старой знакомой. Мне не очень-то понравилась такая фамильярность, и когда мы  поравнялись, я почти шёпотом заметила:
- А вы, ребята, зря улыбаетесь. Ваши спасательные жилеты пацаны на пиво махнули. А ваш ряд начнут сбрасывать уже через пять минут.
   Мужчины посмеялись, и самый смелый обратился ко мне:
- А вы куда летите?
- Что, опять? Нет, вы серьезно?
   Я сделала вид, будто не понимаю, что их интересует исключительно название отеля, в котором мы с Людочкой должны остановиться. С трудом выдержав малюсенькую паузу, я шёпотом произнесла:
- Вы будете страшно удивлены. А может, разочарованы. Не поверите, но я лечу в  Африку. А вы что, уже передумали? Или без жилетов опасаетесь?
   Мы так дружно засмеялись, что на нас стали оглядываться. Мужчины явно заигрывали. Я эксцентрично поджала ножку, намекая тем самым, что радоваться вместе с ними смогу не долго. Мужчины догадливо пропустили меня к туалету, но было понятно, что им без меня будет грустно.   
   Если вы летите в тёплые края в ноябре из Москвы, то это значительно упрощает задачу переодевания в самолёте. Вы попадаете из температурного фронта нуля градусов в плюс 35, то есть с относительно небольшим набором вещей. Но если вы летите с Севера, то тут не так всё просто. Первую часть утепления приходится снимать уже в Москве, получается довольно объёмный баул. А уже в самолёте из Москвы необходимо избавиться от второго слоя  подштанников и кофточек. А это ещё одна довольно объёмная сумка. Увы! В Москве мы с Людочкой не успели сдать тёплые вещи в багаж, пришлось тащить их с собой. Впрочем, какая это ерунда! Ведь уже вечером мы будем купаться в Красном море! Стоит ли лишний баул с вещами наших переживаний?
   Когда до прилёта в Хургаду осталось совсем немного времени, пассажиры оживились. Как по команде, все стали переодеваться. Признаться, массовый стриптиз я наблюдала впервые. Зрелище, скажу я вам, потрясающее! Ты не только смотришь, но и сам участвуешь в представлении. Это сильно сближает людей и растормаживает. Обладательницы стройных тел и мужчины с торсом Аполлона чувствовали себя несколько увереннее, чем остальные. Последним приходилось добавлять в свои движения элементы эротики. Подобная наивность умиляла, ведь ничем принципиально новым удивить искушенную публику им всё равно бы не удалось.
   У нас с Людочкой всё было продумано: третий слой нашей одежды мы одели ещё дома. Он хорошо выручил нас в северном Нижневартовске, когда мы, кутаясь от ледяного ветра, неслись от автобуса до трапа самолёта.
   В Хургаде было плюс 35. Всё, что ещё совсем недавно беспокоило и мешало жить, бесследно растворилось с первым же вдохом этого бесконечного солнца. Лепота! Сто раз кряду - лепота!
   Таможенный контроль прошли достаточно быстро, как это и бывает в безвизовой стране.
Нас уже весело встречали туроператоры. Они понимали, что прилетели деньги, которым нужно улыбаться, чтобы перевыполнить план по экскурсиям. Меня это почему-то разозлило, и я твёрдо сказала Людочке:
- Даже не думай об этом! Никаких экскурсий. Мы – два банана, и с моря ни шагу! Я тебя дохлую таскать не буду.
   Авторские права на фразу «даже не думай об этом» в нашей семье принадлежат мужу Женечке. Когда мне что-то нужно у него выпросить, я не прусь напролом, а хитро выстраиваю коварный план психологической подготовки мужа. И если мои ухищрения не срабатывают, то последний Женечкин аргумент при очередном вираже моей лисьей хитрости и проворности упирается именно в эту фразу. С этим аргументом спорить уже бессмысленно. И я не возражаю, потому что всё равно сделаю по- своему. Людочка с большим уважением относится к этой фразе, как, впрочем, и к автору сего высказывания.
      А пока мы устраивались в автобусе и трепетно рассовывали наш багаж и баулы с одеждой.
Совершенно случайно с нами в салоне оказались те самые мужички-весельчаки. Они заняли места за нами. А через проход, к моему изумлению, ехали их… жёны. Они улыбались мне, как будто старой знакомой. Я кивнула в ответ. Странно, но в салоне самолёта я их не видела. Довольно приятные женщины. Вот он, провал моей уверенности в собственной неотразимости. Мужики-то точно клеились. Ну, уж если не ко мне, то к моей весёлости – точно. Сто процентов клеились, мажоры столичные. Меня так и подмывало «стукнуть» этим московским барышням, что их мужья приставали и буквально домогались меня в самолете. «Разберёмся на пляже, - подумала я. - Я вам устрою домашнюю заготовочку, вот тогда и повеселимся.
    В отеле, несмотря на позднее время, нас накормили. То, что ночью надо спать, а не есть, ничуть не беспокоило. Горячий ужин для путешественника – великое дело.
      Номер нам достался с видом во двор. Отель был большой и очень красивый. Мы прошлись по отелю, посмотрели, где и что, попили в баре кофе. Восточный кофе и любимый сок манго довели меня до истерики. Я не рискнула предложить Людочке намахнуть коньяка. Боялась, что согласится, а для меня бы это было уже перебором. Наконец, такой долгий день исчерпал себя, и после душа мы с Людочкой мгновенно уснули.
     Я проснулась рано. Солнышко только-только коснулось земли. Ура! Море!
- Людочка, подъём! Я хочу быть бананом, встречающим рассвет.
- Еще же ночь, - сопротивлялась Люда.
- Вот именно! Мы встретим солнце и проводим ночь. Собирайся, мухой! Сама-сама!
   Людочка собралась довольно быстро, и мы полетели к морю. Мы до сих пор не перевели часы, поэтому не знали, сколько там натикало. Но решили, что это не имеет никакого значения. Отель спал. Я на лету бросила дежурному администратору: «Хай!», который в ответ лишь изумлённо посмотрел на нас, а потом на часы.
    Пляж оказался роскошным. Лежаки были аккуратно расставлены под пальмами, которые, видимо, высаживали по линеечке. Чисто, тихо и ни души. Мы искали место поудобнее, и вдруг обе замерли: вдоль пляжа ходила гордая цапля. Она была совсем рядом и не обращала на нас никакого внимания. Я достала кинокамеру и подошла к ней на расстояние вытянутой руки. В это время птица внимательно смотрела в прозрачное море. Уже через мгновение в её клюве была рыбка. Завтрак цапли завораживал.
     Солнышко поднималось всё выше и выше, отражаясь в совершенно неподвижной воде. Тишина была настолько незыблемой, что было слышно, как стучит сердце. Восторг!
     Мне очень хотелось зайти в море, но я не решалась нарушить час охоты независимой цапли. Наконец, желание окунуться победило. Я сняла тунику из лёгкого шёлка и сказала:
- Сначала море, потом банан.
   Мой голос прошелестел под пальмами и растворился в тишине. Чудеса!
   Вода была прозрачной и очень теплой. Без труда можно было разглядеть даже песчинки белоснежного цвета. На пляж уже стал дружненько подтягиваться народ, а я всё никак не могла выйти из моря. Я слышала, что Люда уже пару раз кричала, чтобы я выходила из воды, но я махала ей рукой и отправлялась в очередной заплыв. Если бы не нужно было есть и спать, то в таком море можно просидеть все две недели, думала я.
     Тем временем Люда ходила вдоль пляжа и  успела пару раз окунуться. Она смотрела за мной, как смотрит старшая сестра за младшей.
- Тома! Выходи! Нельзя столько времени сидеть в воде!
   Мужчина, стоящий с ней рядом, отметил с сочувствием:
- Где же ваша девочка? Вы её зовете-зовёте, а она всё не выходит. Очень непослушная?
   Как раз в этот момент появилась я:
- Людочка, я тут! Давай скорее полотенце.
   Мужчина посмотрел на Люду, потом на меня и с большим интересом обратился ко мне:
- Вы и есть Томочка?
- А вам что, имя не нравится? Или так приспичило познакомиться?
   После столь продолжительного купания я, несмотря на жару, замёрзла. Нужно было срочно переодеться в сухой купальник, но кабинок нигде поблизости не было.
- Ребята, подержите полотенце, пока я тут дуба не дала, - обратилась я к Люде и к мужчине.
- Что? Вы не шутите? - попятился тот.
- А что? Вот так вот возьмёте, - показала я ему, - и прикроете меня.
- Ну, давайте, - согласился он.
  Переоделась я быстро. Бросила мокрый купальник на лежак, обернулась полотенцем и расслабилась, чтобы унять дрожь.
- Спасибо вам, ребята, спасли вы меня.
- Ничего не стоит, - ответил мужчина, - обращайтесь. Вы на солнышко выйдите, быстрее согреетесь.
- Мне на солнце нельзя, я синяя. С нашими северными голубыми попами на солнце никак нельзя, только под зонтиком и в тенёчке.
- Почему? - поинтересовался мужчина.
- Организм, отравленный севером, не понимает, как себя вести на солнце. Кожа то краснеет, то пузырится, в итоге уже завтра я буду вся в крапинку. А вас как зовут?
- Никита.
- Люда, Тома, - представила я ему нас с сеструхой.
- То, что вы Тома, я понял, вас сестра звала из моря.
- Но она же не кричала: «Тома! Выходи! Это я, твоя сестра Люда!».
- Нет, - улыбнулся он, - а чтобы не быть в крапинку, нужно кремами пользоваться.
- Да вы что? Неужели кремами? Как жаль, мы с собою  кроме гуталина ничего не взяли,- парировала я, потому что меня, похоже, начинали учить.
   Никита с Людочкой улыбнулись.
- Вы, Никита, не старайтесь сильно, это я про крема. Дело не в креме, а в организме.
У меня каждая часть тела загорает сама по себе. Больше всего солнце любит мой нос, и он обязательно облезет. Под очками останутся белые круги, плечи будут в веснушках. Стрёмно! Всё это мы уже проходили. Пойдемте лучше в кафе, попьем горячего чая, - предложила я.
   Людочка согласилась, и мы с нею пошли, оставив нерешительного Никиту на берегу.
- Тома, а почему ты не взяла с собой свой новый бирюзовый купальник?
- Спасибо тебе, добрая женщина! Я прошлым летом его уже брала и даже один раз одела. И тут же опозорилась.
- Почему? Он же такой красивый.
- Да, красивый. Я красиво так вышла к морю… Сама голубая, купальник бирюза… А там ребёнок у берега брязгался. Посмотрел на меня, да как заорёт во всё горло: «Мама, мамочка! Смотри, какая тётя голубая!». Рядом парни были, все как один на меня уставились. Ещё бы! И давай громко, на весь пляж, обсуждать: «Тётя голубая! Где? Точно тётя, а не дядя голубой? Теперь что, и тёти голубеют?». Весь пляж поднялся на меня посмотреть. Я, конечно, не комплексую, но купальник «бирюза» носить больше не буду.
      День пролетел быстро. Мы познакомились с очень интересной женщиной Аллой. Ей было 76 лет, она на пляже вышивала. Человек необыкновенно живой, весёлый и очень общительный. Рядом были её дочь, наша ровесница, и правнук-первоклассник. Мы договорились, что завтра обязательно встретимся опять, и тот, кто придёт раньше, займёт для всей компании место.
      Второй наш день начался ночью. Я отправилась в туалет, и, чтобы не разбудить Люду, не стала включать свет. Открыла дверь,  шагнула и поняла, что моя нога оказалась в воде. Пришлось включить свет. Пол был мокрым. Я подумала, что вечером мы слишком неаккуратно помылись в душе, поэтому он ещё не высох. Я быстро собрала воду и, зевая, опять увалилась спать.  Утром опять проснулась раньше Люды и решила первым делом принять душ. Пол в ванной снова был мокрым. Пришлось спуститься к администратору. Но он всем своим видом показывал, что плохо меня понимает.
- Тут кто-нибудь говорит по-русски? – я спросила это так настойчиво и так громко, что все четверо из стоящих за стойкой администраторов замерли.
- Я вас слушаю,- подошёл ко мне молодой человек.
- Откуда такой отменный русский?
- Учился в России.
- Номер 325. Мокрый пол в душевой. Вызовите сантехника, там что-то течёт.
   Администратор улыбался мне дежурной улыбкой.
- Запишите в журнал, - попросила я.
   Я уже много раз была за границей и знаю, что в отелях записываются все замечания посетителей. Но молодой человек не двинулся с места и продолжал улыбаться.
- Вы только говорите по-русски или ещё и понимаете то, что вам говорят на этом языке?
- Да, понимаю.
   Я развернулась и пошла в номер. По пути встретила нашего туроператора Наташу, которой тоже рассказала о том, что у нас не порядок с сантехникой. Наташа сделала серьёзный вид и пообещала, что всё будет в порядке.
     Уходя на море, я сдала ключи администратору и спросила его, знает ли он, что в 325 номере проблема. Администратор кивнул. Наташа сидела здесь же, в фойе, и пила кофе. Я настойчиво порекомендовала ей решить наш вопрос или подыскать другой номер. Не дожидаясь, что на этот раз ответит нам представитель турбизнеса, мы направились в сторону пляжа. В пятизвездочном отеле ответов не ждут.
     Вернулись к обеду, разморенные теплом и морем. И первым делом, разумеется, решили принять душ. Не тут-то было, пол по-прежнему был мокрым. Ёлки-палки! Я набрала номер телефона администратора и попросила немедленно подняться к нам в номер.   
     Он пришёл незамедлительно. Осмотрел пол и тут же вынес диагноз:   
- Вы же принимали утром душ. Вот и набрызгали… 
   Лучше бы он промолчал! В его тоне звучали нотки превосходства, а я этого не люблю. Когда меня считают лохом с помойки, я сатанею. 
   Можно было, конечно, поднять крик, но у меня в подобных ситуациях голос делается тихим. А я сама становлюсь ещё большей стервой, чем обычно: говорю медленно и очень чётко.  И уже ничто не может заставить меня замолчать. Вы наверняка замечали, как быстро человек отвечает на крик. И как он раздражается и пасует перед спокойной стервозностью! А у меня это качество, видимо,  врождённое.
- Молодой человек! – сказала я так чётко, что он сразу почувствовал недоброе. Я схватила три полотенца, которые висели тут же, и демонстративно бросила их на пол. У администратора поднялись брови, и он застыл.
   Наш номер был уже убран, полотенца только что поменяли. Но меня это не волновало. Я не желала больше ступать белой ножкой на холодный скользкий пол.
- Мы сейчас идём на обед. Я на ваших глазах вытираю пол, и если мы вернемся, а он так и останется мокрым, у вас начнутся неприятности, - выдала я с ледяным спокойствием. Потом подцепила ногой кучу полотенец и даже не думая наклоняться, собрала воду на полу. Стерва внутри меня росла на глазах. Не заметить это было нельзя.
- Что, теперь сухо? Достаточно сухо? Вы видите? Может, хотите рукой потрогать и убедиться?
- Я приглашу…
- Мы уже это слышали. Вместо того, чтобы устранить неисправность, вы сердитесь на меня и считаете, что я впала в маразм. Встретимся после обеда. Предлагаю вам продумать методику защиты. Я не собираюсь уступать. Всё, свободен.
    Администратор ушел. Людочка сидела тихонечко, она хорошо знала: я уже не сдамся. А если потребуется – и в драку полезу.
    Увы, горький опыт защиты с кулаками у меня уже был. В своё время мы с Людочкиным мужем Виктором работали на одном предприятии и очень дружили. А жили в соседних домах. Как-то летним вечером, когда ещё было светло, возле моего подъезда ко мне стали приставать два молодых человека. Я хотела пройти мимо, но они взяли меня под руки и стали тянуть в сторону. Уговаривать их было бесполезно – ребята были пьяны до невменяемости. Я сначала попыталась вырваться, но силы были неравны. И тогда я резко подалась вперёд. Это случилось так неожиданно, что один из парней, потеряв равновесие, упал. Затем я рванула всё ещё пленённую вторую руку. Что-то сильно хрустнуло в плече, но мне удалось вырваться.
    Совсем рядом, метрах в двух от меня, оказался кусок арматуры. Не помня себя от ярости, я в один миг схватила его и пошла в наступление. Получив приличный удар по руке, парень завыл от боли и ретировался. А второй, тот самый, который упал, так и лежал ничком. Вместо того, чтобы бежать в подъезд, я подошла к этому калачику и со знанием дела нанесла удар ногой туда, куда и следовало. И я не промахнулась.
   Выбросить арматуру получилось не сразу: я не могла разжать кулак. Затем поднялась на четвертый этаж и с третьей попытки вставила ключ в замочную скважину. Из окна посмотрела во двор. У подъезда никого уже не было.
    Наше предприятие в те времена находилось за городом, и нас возили на работу на автобусах. Утром Виктор подсел ко мне, и я рассказала ему о вчерашнем приключении.            
   Вечером, когда мы возвращались с работы в том же самом автобусе, со мной рядом оказался Сергей. Витя, весельчак и приколист, громко, на весь салон, обратился к моему соседу:
- Слышь, Серёга! Ты там с Томочкой поаккуратней. Лучше пересядь. И ни в коем случае не спрашивай её, который час.
   Услышав подобное объявление, народ оживился. Дорога занимала у нас полчаса, и за это время мы очень часто подтрунивали друг над другом. Виктор продолжил:
- Как? Вы ещё ничего не знаете? Вчера два воспитанных мальчика спросили у Томы, который час. Она не захотела отвечать, потом огорчилась и  отлупила мальчиков арматурой. Приехал наряд, так она и ментов по всему микрорайону гоняла, еле уняли. Тома, я ничего не перепутал? Ладно, Серёга, сиди уже. Но про время – ни-ни.
   Я смеялась вместе со всеми. Все знали, что на следующий день я обязательно отвечу этому приколисту Виктору домашней заготовкой.
      Администратор отеля разозлил почти так же, как те два отморозка. И моя рука уже крепко сжимала воображаемую арматурину. И Люда это понимала.
   После вечернего похода на пляж я открыла дверь душа. Увы, там ничего не изменилось. Это уже было слишком!
   Увидев моё стремительное приближение, администратор позеленел. На стойке стоял звоночек. Я так треснула по этому звонку, что обернулись и подпрыгнули все, кто был в баре и фойе.
- Послушайте меня, Саид! – сказала я четко и очень тихо.
- Меня зовут Рамиз.
- А мне без разницы. Я звать вас не собираюсь. Утром звала, и делать это дважды не буду. Тут в твоём журнале номер 325 записан? Записан? Что там написано, читай! - я нагнулась через стойку, схватила журнал и со всей силой хлопнула по стойке.
- Сантехник. Написано, что заказ выполнен.
- Заметь - выполнен. Так вот, твой сантехник ничего не сделал, я опять хожу по воде. Я похожа на «бегущую по волнам»? Или тебе край необходимо сделать из меня русалку?
- Мы переселим вас в лучший номер…
- Это утром у тебя была такая возможность. А сейчас поздно. 
- Да я…
- Ты где учился?
- В Москве, в университете.
- Значит, в общаге жил, язык Ломоносова знаешь.
- Да, но я в университете Патриса Лумумбы…
- Отлично! Братец кролик! Университет Дружбы народов! А ведёшь себя как враг. Не хорошо. Мы тебя учили, а ты?
- Я не дора… - он не успел закончить фразу, потому что я опять треснула по звоночку.
- Главное, чтобы ты завтра тут работал. Так вот, я тебе русским языком говорю: если ты хочешь и дальше работать, то хоти этого очень сильно. Ты прямо сейчас начинай захачивать, потому что я дошла уже до края. А для тебя это плохо. Так вот, чтобы работу не потерять, тебе сильно придется сегодня прогнуться. Так прогнуться, чтобы я тебе этот прогиб защитала. В моём номере должно быть сухо! Даже если тебе придётся для этого стать ванным  ковриком! На  каком факультете учился?
- На историческом.
- Отлично! Чтобы вопросов больше не было, я тебе как историк историку скажу. Ты меня в канун Великого Октября кинул. Ты не прав, Рамиз. Когда Ленин речь с броневика толкал, мой дед сидел за рулём того самого броневика.
   Рамиз улыбнулся.
- Ты зря и очень рано веселишься. Я напомню, если ты не в курсе: тот броневик ещё жив!
- Мы всё сделаем, не волнуйтесь.
- Не поверишь, но я спокойна как никогда. Теперь твоя очередь волноваться. Ты моих друзей Олега с Федей видел? – почему-то  вспомнила я юных географов, которые боялись в Африку улететь. -  Они ребята незатейливые, если что не так, мигом залп «Авроры» организуют, по кирпичику разнесут твою пятизвёздочную халабуду.
- «Аврора» тогда не стреляла, я всё понял.
- Так ты ещё и отличником был, понятливый ты мой? Это тогда «Аврора» не стреляла. А сейчас, если надо, стрельнет! Где твой сантехник?
       За моей спиной уже стояли два рабочих в спецодежде обслуги отеля, их привела Наташа. Она пила в баре кофе и чуть не подавилась, когда я била в колокольчик. Скандал туроператору был  не нужен.
- Ну что, братья Кулибины, за мной! И Вас, Рамиз, тоже попрошу.
   Наташа отправилась с нами. Дверь в номер была открыта, нас встречала Людочка:
- Я нашла, где течёт. Там, под раковиной, есть штучка блестящая, это она…
    Всей компанией мы вошли в злополучную ванную комнату.
- А вот теперь, братья Люмьер, начинается вторая серия кина, - сказала я. - Если что не так, то паровоз, про который они фильм сняли, переедет вас в лучшем виде.
- Они не говорят по-русски, - заметил Рамиз.
- Неужели? А кто сказал, что в этом номере есть желающие с ними беседовать? Я ещё утром вам всё сказала. И благодарите мою сестру-доктора, которая произвела вскрытие вашей поганой сантехники и поставила диагноз. Будет лить дальше, оторвём вашим сантехникам руки. Вот где-то так. Можешь им это незатейливо перевести.
      Рамиз улыбался, русский язык он понимал хорошо.
   Наташа дружелюбно спросила:
- А если не смогут устранить неполадку, мы можем предложить вам другой номер?
- Наташа, у вас что, русский язык тоже второй? Или аппарат слуховой дома призабыли? Я что, очень похожа на Петросяна? Утром вы почему-то мою просьбу проигнорировали. А теперь помогайте сантехникам, выбора у вас нет. Желаю встретить Великий Октябрь трудовыми успехами!
    Людочка стояла с нашими пляжными поклажками и улыбалась. Она сдерживала себя из последних сил. Я взяла у неё свой рюкзачок:
- Даже предположить не могла, что ты сантехником подрабатываешь. А я всё голову ломаю: зачем невропатологи с молоточками ходят? Многостаночница ты моя! Целый час убили. 
    На пляже наше место было свободно, оказывается, старые знакомые забронировали нам место.
- Почему так поздно? - спросила Алла.
- Да… Томочка давала для персонала уроки вежливости.
- И как? Получилось?
- Конечно!
    Я зашла в море. На душе, прямо скажем, скребли кошки. Я очень не люблю ругаться, но когда меня достают, перестаю владеть собой. Это случается крайне редко, потому что я изо всех сил стараюсь уйти от конфликта. Мне проще все обратить в шутку. На этот раз не получилось. В такие минуты я не хочу никого видеть. Никого.
     Я смотрела в бесконечное африканское небо, которое наплывало на море единством цвета, и думала о том, что даже здесь, так далеко от нашей северной страны, люди знают об октябрьской революции, о залпе «Авроры». Меняются времена, но зачем менять отношение к ним? К истории? Это же наша история. Нельзя отречься от матери, даже если она плоха для всего мира.
     Почему-то вспомнилось, как я в детстве         любила демонстрации. Счастливая, шла в колонне рядом с родителями. Взрослые дружно пели песни, которые остались во мне навсегда. А в школе? На школьных фотографиях, которые я бережно храню, улыбаются друзья и учителя. Мы стоим в праздничной колонне. И все счастливы! Понятно, что радость идёт не от идей, а от общения в дни торжеств. А почему, собственно, я решила, что не от идей? До сих пор помню своё школьное сочинение «Есть у революции начало, нет у революции конца». Ведь мы же верили, что конца нет! И вступали в комсомол. Верили даже тогда, когда понимали, что сам приём в эту организацию – чистая формальность. Но ведь это же было! Было! 
    Сейчас говорят, что та эпоха была не самой лучшей. Но она всеми нами пережита. Лично мне есть в чём упрекнуть то время, есть о чём заплакать. Моего деда Петра расстреляли в тридцать седьмом. Убили только за то, что он поляк! Председатель колхоза и поляк, да ещё и с университетским образованием, – значит, агент неизвестно какой разведки. А потом моя мама с сёстрами жили по одному паспорту на троих и терпеливо несли на себе клеймо врагов народа. Папа прошёл всю войну. И ранения были, и награды. А в послевоенные годы отказался вступить в партию. Начались проблемы на работе.
   Я один год работала в техникуме. За то, что совершенно осознанно сказала, что партия не может научить пятнадцатилетних детей математике, мне предложили уйти. Я ушла. Потому что не верю. «Как же так, - говорили мне взрослые люди, - разве можно воспитывать молодёжь без веры в партию? Ай-ай-ай!». А потом, годы спустя, эти же люди с экрана телевизора говорили о вере в Бога и освещали техникум. Что это? Цинизм? Или позднее прозрение? Не берусь судить, всякое было. Но ведь было!
     Если бы у меня спросили, хочу ли я вернуть те времена по политическим соображениям я бы, не задумываясь, ответила: нет. Но и сегодняшняя демократия не совершенна!   
   Я опять вспомнила демонстрации с транспарантами и криками «Ура», своих родных и друзей, и на меня вдруг нахлынула такая тоска по тому времени! До берега было далеко, я  поглубже вдохнула воздух Африки и затянула: «Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут…».   Вода в Красном море очень солёная, поэтому прекрасно держит тело на поверхности. Я забыла второй куплет и замолчала. И вдруг где-то очень близко услышала женский голос:
- А можно я с вами петь буду?
   Я повернулась на голос. Рядом со мной плавали две московские барышни.
- Давай, а ты помнишь слова?
- Помню, только другие.
- Давай любые!
   Женщина запела:       
«Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
"Братский союз и свобода" -
 Вот наш девиз боевой!».
   Эту песню я знала. Мы плыли и пели. Мы почти допели песню, когда рядом с девочками оказались их мужья. Они без предупреждения вступили в наш нестройный хор. А тут ещё проплывали мужчина с женщиной и ещё какие-то незнакомые люди.
   Мужчина спросил:
- Можно к вам присоединиться? Мы тоже хотим к вам на демонстрацию!
- Легко, - ответили барышни-москвички.
   И мы грянули:
«Мы — кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы счастия ключи.
Вздымайся выше, наш тяжкий молот,
В стальную грудь сильней стучи,
Стучи, стучи!».
   А потом пели ещё и ещё. Когда не могли вспомнить слова, начинали новую песню. Пели серьезно и торжественно!
   Оказывается, мы помним. И поём. Вот тебе музыкальный подарок, дорогая Африка. Принимай от нас кусочек Великого Октября! Получай, радуйся и тоже помни!
- Вот плывут энергетики Сибири! Ура, товарищи! - прокричала я первый лозунг. Это всех рассмешило и добавило колориту нашей импровизированной демонстрации.
- А вот плывёт колонна медицинских работников Москвы! - поддержали меня барышни.
   Мы уже возвращались к берегу, когда повстречались с юными географами. Сила их голоса придала нашей песне значимость хора. Мы вышли на берег под слова:
«Наш паровоз, вперёд лети,
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!».
   Народ на пляже заметно оживился. За нами внимательно наблюдали. Какие-то молодые люди подняли вверх полотенца и подошли к нам.
- Ребята, на демонстрацию пойдем?
- Да, - ответил дружный хор отдыхающих. Народ потянулся к бару.
   Когда мы возвращались с пляжа, нас встречала вся обслуга отеля. Я поняла, что сантехнику в номере, наконец, починили. Рамиз подошёл ко мне и хотел что-то сказать, но его перебила Наташа:
- У вас всё отлично. Там колено заменили. Давайте в баре кофе попьём.
- Наташа, это пять звёзд! Стоит как десять, а вы ведёте себя... Ладно, давайте пить кофе, - согласилась я.
   Рамиз тоже подсел за наш столик. Он извинился. Извинения были приняты. Но холодок остался. Мне всегда неуютно от холодка. Надо было срочно что-то придумать.
- Рамиз! У тебя сегодня был самый счастливый день.
- Почему?
- Да потому, что если бы на моём месте оказался мой сыночка Денисочка, вы бы узнали, что такое небо в алмазах.
- А он кто у вас?
- Тебе лучше не знать. Для меня он сыночка, а для вас – тот человек, который за свои деньги требует соответствующего отношения. 
   Рамиз проводил меня до лифта. В номере было прохладно и сухо. Я взяла телефон и набрала номер Дениса.
- Привет, мамуль, а мы тут все вместе. Андрюха с Леной у нас. Машуська салатик сделала, сейчас обедать будем. Как вы там с тётечкой Людочкой отдыхаете?
- Сыночка, а ты знаешь, какой сегодня праздник?
- Конечно, мамочка, сегодня день Великого Октября. А что?
- Да мы вот с демонстрации пришли, отдыхаем. Ничего, моя сыночка золотая, я люблю вас и рада, что ты помнишь о празднике.
- А демонстрацию, конечно, организовала ты?
- Конечно.
- Ну, тогда я спокоен за Африку. Она наверняка была рада встрече с Великим Октябрём….