«Софочка» - так называл любящий сын свою любящую мать, так привык называть с самого раннего детства. «Лапушка!» так часто обращались сын и мать друг к другу. Он ей «Привет, Лапушка!». А она в ответ «Лапушка, здравствуй! Как дела?»
Вы в недоумении? Или наоборот, узнали себя ... А может Вы думаете, что я тут все сочиняю. Ну и зря, что не верите. Всё так и было!
Софья Михайловна невысокая ростом, необыкновенно моложавая, всем своим видом излучала сияние. Энергичная, очень подвижная, всю свою жизнь дружила со спортом, закалялась в холодных водоёмах и ела только сырую и отварную пищу. Несмотря на свои семьдесят лет, выглядела превосходно, почти ровесницей своего сына.
В конце шестидесятых родители Виктора развелись. У этой семьи была общая цель – покинуть СССР и они решили осуществить свой план с помощью фиктивного брака мужа.
Подробностей этой аферы я не представлю на суд читателя, я их просто не знаю.
Расскажу Вам то, что слышала из первых уст.
Отец Виктора, можно сказать, поступил благородно - принес себя в жертву интересам семьи. Он женился "понарошку" на неизвестно откуда свалившейся австрийской гражданке, заплатив за сделку все вырученные деньги от продажи новеньких «Жигулей». Затем, уехал с молодой женой в сытое капиталистическое государство.
Время шло, а бывший муж Софьи Михайловны и не думал подавать на развод. Не хотел оформлять и вызов сыну. Скоро все стали догадываться, что фальшивый брак «по-договорённости» перерос в настоящий. Со временем, там и дети появились. Софья Михайловна осталась с сыном одна. Жила, как и прежде, в стране с политической системой, которую ненавидела: без мужа и без новых «Жигулей».
Предательство супруга простить так и не смогла. Время не лечит, это все ложь. С годами, казалось, ее ненависть только росла. Называла она своего бывшего, а ныне солидного бизнесмена и австрийского гражданина, не иначе как «австрийским плешивым козлом».
Софья Михайловна была хорошей матерью. Воспитывала сына строго, порола ремнем до четырнадцати лет. Сын для неё – был всем. Она внушала и внушала Виктору: «Ты должен быть лучшим в учебе! Ты должен быть первым, запомни это, сынок!
Бывало, и срывалась: «Ты должен доказать всем, что Виктор Гранат, брошенный своим отцом, не вырос - говном собачьим!» А Витенька, к сожалению матери, ну никак не хотел быть "первым". Он боялся этой роли. Это - такой напряг, такая ответственность.
От педагогов Виктора Софья Михайловна слышала только восторженное: «Ваш сын превосходно образован и развит для своего возраста, просто умница». Она делала вид, что смущалась: «Не в лесу ведь мальчик рос ... Мать его немножко воспитывала!»
После рождения малыша София Михайловна часто приезжала навестить семью сына. Помочь хотелось. Едва переступив порог этого наполненного запахами лекарств и каким-то беспросветным унынием дома, очень расстраивалась. Тут же принималась искать виновного в этой непростой ситуации. «Виновную» она, конечно же, вычисляла. Принималась без конца поучать свою, вечно делающую всё не так, невнимательную и неуважительную к ней, матери мужа, сноху.
А происходило следующим образом:
Нарисовавшись на пороге, искала глазами своего сына, и если Виктор не выходил её встречать, прямо в уличной обуви шлёпала в комнату с тревогой спрашивая у Елены:
- Где Витенька?
А дальше:
- Витенька ел сегодня? Следи за ним, Лена. Помни о его язве, которую он в 20 лет заработал в университетской столовой.
Если оказывалось, что сорокалетний сынок еще не ел, заботливая мать начинала уговаривать его: "Поешь, поешь, сейчас же поешь, бедный!". Слово "бедный" - было её любимым словом. У неё, почему-то, Сашенька и Витенька были всегда "бедными". И они, эти - "бедные" мужчины, уже привыкли к такому определению, а может в него уже и поверили.
Шла на Ленину кухню, громыхая кастрюлями и сковородками с готовой едой, наполняла только тарелки сына и звала его за стол. Елена застывала на месте не в силах вымолвить ни слова от такого бесцеремонного вторжения на свою кухню, священную для всех хозяек территорию.
Выдав первую порцию замечаний с порога свекровь успокаивалась. Подходила к внуку, брала его и прижимала к груди. Умилялась, и кажется, расслаблялась. Потом хмурила брови, замолкала и всё начиналось снова:
- Зачем же ты Сашеньке памперс надеваешь, хочешь импотентом парня сделать?
Я своему сыну под задницу марлю всегда подкладывала и ничего, вырос, как видишь.
- Ну и чистота у тебя, Лен, плюнуть некуда! Не удивляюсь, что Сашенька без конца болеет: без микробов живет мальчик, страдает в вашем стерильном и душном однокомнатном оазисе.
Потом примирительно:
- Не надувайся, Леночка, но Витя в этом возрасте был умнее и смышленее Саши. Знаешь, в один годик он уже из стульев паровоз строил. И весело кричал «Ту-ту-ту!»
А твой - даже детскую табуреточку сдвинуть с места не может и еще не говорит. Вяленький мальчик у тебя получился ... - поджимала губки свекровь.
Виктор не любил визитов своей матери, предпочитал встречаться с ней на нейтральной территории. Во время приездов Софьи Михайловны их маленький мирок немножко взрывался. Заранее настраивал жену:
- Леночка, не воспринимай мамину критику в штыки. Она же добра нам желает, вот и высказывает своё мнение. Она имеет на это право, ведь она мне – мать, не чужой нам всем человек. Она вырастила и воспитала меня одна, она много для меня сделала – говорил он тихо, как будто извиняясь.
Елена заводилась:
- Витя, согласна – она добра нам желает, но я имею право показывать своё отношение к этому самому «добру» и к соусу, с которым это «добро» подаётся. Я не хочу, чтоб она совала свой нос в наш быт, в проблемы здоровья и воспитания нашего ребёнка. Мы должны прожить нашу собственную жизнь, а не её. Пусть мы совершаем ошибки, но это – наши промахи, это - наш жизненный опыт!
- Лена, послушай, мама такой человек ... не равнодушный. Я согласен, она часто бывает резкой. Софа всегда была такой, но она – хорошая... - как-то, по-детски, наивно, лепетал Виктор. - Я помню, было мне лет одиннадцать, – в который раз рассказывал Виктор эту историю, - мы с мамой ехали куда-то на нашем стареньком «Москвиче». Так вот, на обочине два мужика избивали третьего… Мама припарковалась, схватила монтировку и побежала выручать несчастного. Мужики, увидев Софочку, прекратили драку и даже начали оправдываться перед ней, извиняться. Я на всю жизнь это запомнил, тогда я понял, что нужно быть как она - неравнодушным.
Елена понимала, что Софья Михайловна ее недолюбливает. Но сноха Софьи Михайловны, как мы помним, была тоже «дама с характером», она и не думала соглашаться с замечаниями и критикой.
Виктор на стадии предвестников скандала таинственно испарялся из дома, не оказывая поддержки ни одной, ни другой. Возвращался домой затемно, слегка пошатываясь в резко пахнущем облаке спиртного. Его заначка, фляжка дорогого коньяка, уютно себя чувствовала в потайном кармане лёгкой куртки. Из прихожей обычно шепотом спрашивал у Елены : «Софа уехала? Ну, и ладненько...»
Расслаблялся, раздевался и тяжело оседал на скрипящий пружинами старый диван в объятия стеганного пухового одеяла.
Обида свекрови, как правило, длилась недолго. Исчезнув, театрально хлопнув дверью и кинув на прощание годами заезженное: «Ну и живите, как хотите!», на следующий день звонила как ни в чем не бывало.
Телефонные монологи начинались всегда с одной и той же фразы:
«Лена, добрый день! Я не могла уснуть вчера. Я вот думала и думала, что-то не так, ты делаешь... Отсюда, все ваши беды и Сашины болезни...»
Вот и сегодня опять раздался тревожный телефонный звонок в квартире Елены и Виктора.
- Опять не спалось мне ночью. Всё думала насчет Сашиных головных болей. Ты знаешь, только что прочитала в интернете, что голова часто болит у детей, когда у них начинается сахарный диабет.
- Слушайте, София Михайловна! – с пол оборота начинала вопить Леночка, - хватит паниковать! Добить меня хотите. Каждый день Вы придумываете Сашеньке новые диагнозы, а их и без того - немало...
Свекровь не реагировала и продолжала говорить синхронно с Леночкой, повышая интонацию и практически переходя на крик:
- Сейчас «Малахов+» смотрела.
Малахов советует поднимать иммунитет настоем сушиницы, зверобоя и тысячелистника. Еще сказал, что молочко на миндале надо настаивать, смешивать с мёдом и ежедневно им отпаивать больного, а так же, надо сырые яйца перепелиные давать каждый день. Они иммунитет повышают... Лена, не давай никакие таблетки, ты губишь ему печень, лечи мальчика травами! - Елена слушала уже не прерывая захлебывающийся монолог свекрови.
Мыслями она была далеко. Ей хотелось своими собственными руками придушить шоумена Гену Малахова, идола и божка всех легковерных и доверчивых пенсионеров.
Геннадий многого не знал, а может, просто цинично зарабатывал деньги на своей популярности, но он, была уверена Леночка, совершал преступление перед обществом своей дешевой пропагандой. Младенцу же понятно, что нельзя отпаивать тяжелых аллергиков травами, молочком из орехов, кормить мёдом и яйцами, пусть даже и перепелиными, таким диким и варварским образом поднимая нежный детский иммунитет.
Софья Михайловна, искренне беспокоилась о внуке, постоянно переживала за сына, сама нервничала по всякому пустяку, не смыкая глаз и накручивая себе страшилки одинокими и беспокойными ночами. Сеять панику и вздрючивать всех – было её призвание, это была её суть.
Она была настоящим, сметающим всё на своем пути ураганом, который внезапно налетал и наносил значительные разрушения и без того хлипкому и безнадежному своей тоской жилищу. А через некоторое время также стремительно уносился прочь, оставив вместе с покореженными обломками долгожданную умиротворяющую тишину до своего следующего пришествия.
Если желаете, читайте, пожалуйста, дальше http://proza.ru/2011/04/11/1212