Это случилось летом 1984 года. В один из достаточно жарких дней мы с Анютой, поехали в Истру, точнее в Воскресенский Ново-Иерусалимский мо-настырь, который в те годы монастырем не был, а представлял собой музей. Поскольку было жарко мы старались идти не просто коротким путем, а таким, чтобы оставаться побольше в тени деревьев. Поэтом, сойдя с элек-трички на станции Новиерусалимская, перешли на противоположную сторону дороги и направились по тротуару к мосту через Истру. Асфальт был горяч - жар ощущался даже через подошву ботинок.
А впереди нас, в том же направлении, большими размашистыми шагами, шел пожилой мужчина лет семидесяти, в сандалиях того - советского - производства, с широкими прорезями. Видно было, что он торопится, оттого что ему жарко. Он поминутно останавливался, громко вздыхал, вытирал пот со лба, потом снова шел, пытаясь поскорее проскочить открытое жаркое пространство. Чувствовалось, что ему не хорошо на солнце. Естественно, что он был немного раздражен. Такое всегда бывает с людьми, когда они чувствуют себя неуютно.
Там, где дорога делает резкий поворот налево к мосту, на середине ви-ража, на самом солнцепеке, у края тротуара, валялся кот. Видимо он шел куда-то по своим кошачьим делам и не выдержал ; его сморило солнышко, отчего он завалился на спину, подставив солнцу живот и блаженно откинув голову. Он чувствовал себя вольготно ; в такое время на этом участке мало кто ходит, к тому же такая жара, поэтому можно было расслабится и позаго-рать. Чтобы не перегреться, он, как собака, раскрыл рот и вывалил язык. Рассалабуха - полная...
Когда старичок приблизился к коту, то, ему показалось, что кот сдох.
Сыграло тут роль его слабое зрение или жаркое солнце ; сказать трудно. Скорее всего, и то, и другое. Он, наверное, и видел плохо, да и пот заливал глаза. К тому же раздражение переполняло его и хотелось на чем-нибудь разрядиться. Он остановился, опять утер ладонью лоб, покачал головой и пробормотал что-то, вроде, «вот, кошка сдохла, а никто не уберет...». Видимо вид дохлого кота был ему настолько неприятен, что он решил своими силами очистить дорогу. Несильно размахнувшись, он ногою попытался поддеть кота, чтобы откинуть его с дороги подальше на газон. Но события развернулись совершенно не так, как предполагал старичок.
Получивши неожиданный, пусть и несильный, удар, дохлый кот, чудесным образом воскрес. Издав какой-то, вначале булькающий, а потом переходящий в хриплое «мя-я-я...», звук (наверное у кота на жаре пересохло горло), он всеми четырьмя лапами вцепился старику в сандалию, при этом тяпнув его раза два в торчащие из сандалий пальцы. Дед завопил, поднял ногу и затряс ею, пытаясь сбросить с нее озверевшего кота и зашатался так, что нам пришлось подбежать к нему, чтобы не дать ему упасть. Кот увидев подмогу, мгновенно отцепился и припустился наутек.
А вот деду пришлось несладко - разодранная нога сильно кровоточила, Старик сделал два шага, захромал, потом попытался протереть ногу от крови, но нагнуться ему было тяжело, поэтому он решил зайти в соседний дом к кому-то из знакомых, чтобы сделать перевязку. От предложения помочь дойти он гордо отказался. А мы и не напрашивались. Надеюсь что он не заразился бешенством и не умер от кровопотери.
В моем сознании этот случай всегда хотелось назвать Воскрешением Лазаря. Но уж слишком богохульно, приравнивать полуслепого, маразма-тичного старичка к Иисусу Христу.
Но уже более двадцати пяти лет, я, когда вижу млеющего на солнце ко-та, вспоминаю слова «вот кошка сдохла…» и озверевшего кота, взепившегося в стариковскую сандалию.