День первый
Это была вторая за короткое время поездка на юг, в мандариновое государство, откуда он был родом и где недавно побывал. Через неделю после возвращения в Ригу, его вновь пригласили быть посредником между деловой Европой и непредсказуемой материей восточной ментальности, пригласили в качестве коммуникатора, так он сам называл свою роль, знающего местную среду. Официально он был просто членом делегации.
Вернувшись домой после встречи с представителем турецкой фирмы и чиновником Еврокомиссии, своими будущими спутниками, Артур понял, что поедет в свой городок один, без сопровождающих. Он не позволит другим испортить себе встречу с детством и юностью. Он сам будет смотреть, узнавать и желчно усмехаться, терзая душу и память отчаянием и досадой. Никто ему не нужен в спутники, он один получит все знаки и свидетельства прошлого. Ему одному достанутся и душевная боль, и тоска, и мысли о скоротечности жизни и неотвратимости конца любого Мира. И тогда же он решил, что, вернувшись домой из поездки, ничего не расскажет Лейли и старшему сыну, их надо уберечь от боли.
По статусу их маленькой, но высокой делегации, положено было сопровождение в поездках по территории. Это его не беспокоило, он знал заранее, что одно вскользь сказанное слово обеспечит ему свободу передвижения по этому невеликому непризнанному государству.
Так и вышло, как он планировал. После десяти дней упорных и бесплодных переговоров, поездок на объекты, консультаций с офисами в Анкаре и Брюсселе, решили взять тайм-аут на три дня. Вечером за традиционным столом хозяева не оставляли попыток совместить деловой интерес с гостеприимством, но было ясно, что все друг другу надоели и надо на время остановить переговорный процесс. Устал господин Филипп Хаммельштайн, пожилой , лет семидесяти, чиновник Комиссии, видно было, что он с радостью будет отсыпаться и дышать запахами весеннего юга. Устал Агабек Халил Ибрагим Акча, крупный деляга и –надцатый советник премьера Турции. Сидя за столом рядом с Артуром, он шепнул ему на ухо, что хочет найти хорошую девушку и вкусить сладость плоти. Так он высокопарно выразился. Артур только усмехнулся и посоветовал обратиться за помощью к хозяевам. Это было в порядке вещей и почти по протоколу. Впрочем, турок знал это превосходно, он просто хотел продемонстрировать Артуру свой полный джентльменский набор прав высокого должностного лица. Артур же внимательно следил за беседой, он ждал подходящего момента, чтобы начать свое освобождение на ближайшие три дня. А хозяева уже спланировали культурную программу – Дивное озеро, Великие пещеры, христианский монастырь и ресторан в скале с прекрасными танцовщицами. Ничего этого Артуру было не нужно, он думал только о том, как сядет за руль раздолбанной Нивы и отправится на свидание с прошлым. Как только подходящий момент возник, он взял в руки бокал с вином и встал, готовясь сказать тост. После цветистых фраз, в которых умело увязал деловой интерес с протокольной лестью, он сделал театральную паузу и задумчиво произнес: «А ведь я вырос в этих горах...». После этого пришлось выслушать ряд предложений – от «приезжайте к нам, дорогим гостем будете...» до «возьми, друг, мою машину и моего шофера...». Хитрый, как лис и терпеливый, как крокодил, Артур ждал последнего предложения, того самого, с машиной и шофером, он заранее знал, что оно непременно будет. Выслушав всех, он поднял бокал и закончил свой тост словами:
« Благодарю вас всех, друзья мои, но, если я приму Ваши предложения, я предам память дружбы, а это позор для мужчины....Нашелся мой друг детства, с которым я не виделся 30 лет, завтра утром он приедет за мной и мы вместе отправимся на свою родину, я не могу подвести своего друга»
Так вопрос о сопровождении отпал, раз местный человек повезет важную европейскую персону, бандитов на дороге опасаться нечего. И никому не пришло в голову, что этот долговязый то ли грек, то ли армянин, то ли сын Балканского конгломерата, попросту солгал, не моргнув глазом. «Mein lieber Werner, Sie haben gewonnen!» - сказал он сам себе и добавил «Ай, Артурик-джан, какой же ты умный!». Сторож и Охранник молча играли в очко, им не надо было вмешиваться, все шло точно по плану, хладнокровно и без волнений.
О машине Артур договорился заранее с тем самым парнем, которого вначале заподозрил в нетрадиционной ориентации. Малхаз оказался вполне традиционным и смышленым, с благодарностью принял в подарок для своей невесты супер-современный по здешним меркам мобильный телефон и сразу предложил ему свою старую затраханную Ниву с обновленным мотором. На хорошей машине ехать в горы действительно было опасно, местные жители не гнушались мелким дорожным пиратством. Тот же Малхаз нашел ему хорошую квартиру на первом этаже пустующего частного дома. Его хозяйка, абхазка с пятью детьми жила в другом месте. В этой квартире, вполне современной, Артур и собирался отсидеться, отлежаться, отоспаться, привести в порядок мысли и углубиться в возвышенные беседы со своим учителем и другом после поездки в свой родной городок в горах. Передавая ему ключи от дома и машины, Малхаз как бы невзначай прибавил, что его двоюродная сестра работает экскурсионным гидом, сейчас не сезон и она может ему показать побережье. Артур вежливо отказался.
После застолья он поднимался по лестнице в свой номер, отяжелевший после вина, которое пришлось пить, чтобы не нарушать местных традиций. Вино он не любил за его грубое вмешательство в тончайший процесс наблюдения и осмысления бытия. Оно вызывало в нем самый низший, базовый слой телесных ощущений и мешало утонченной рефлексии, которая составляла основу его личности. Его отношение к вину казалось странным тем немногочисленным друзьям, которые знали, откуда его корни. На Кавказе дети рано начинают пить вино. В сельской местности у всех свои виноградники, осенью собирают виноград и давят его, кто в старой дедовской колоде, кто в бочках, а кто просто в эмалированных кастрюлях большого объема. Счастливое время для всех, воздух сентября становится густым, пахучим, его хочется глотать и купаться в нем.
Артур вошел в свой номер, посмотрел на себя в зеркало рядом с дверью и саркастическая улыбка искривила крепко сжатые губы. «Ну что, братец, изменил своему учителю, сегодня уж более не смей к нему приближаться. Винной бочкой от тебя несет, как от пузатого Бахуса...» - проговорил он и прошел в комнату. Тяжело опустился в кресло и уставился на бутылку Planat, стоящую на столе. Элегантность классической формы с круглым барельефом в верхней части, там, где начинается сужение сосуда, неброское золото этикетки. Цвет этого коньяка имеет красноватый оттенок, очень легкий, как у горного каштанового меда.... Меда – взорвалось в мозгу – мед, медовые глаза, сияющая кожа, торжествующе и дерзко дразнящие блистающие груди, дивные волосы плащом вокруг тела, вожделенная недосягаемость, рождающая желание немедленно взять... . «Стоп!» - прорычал Артур, рывком поднял себя, быстро сбросил пиджак, с остервенением стянул через голову не расстегнутую до конца сорочку, запонка вырвалась из манжеты и отлетела под стол. Молния на брюках расстегнулась с шипением обозленного кота. Миг и он голый отправился в ванную комнату, открутил на полную мощь дурацкого мальчика, писающего мощной струей и потянулся за шампунем. Мельком увидел себя в зеркальной стене. Длинное смуглое тело, в меру мускулистое, без подкожного жирка, чуть кривоватые ноги, черная с легкой сединой шерсть на груди, ногах и предплечьях рук. Бешеные карие глаза и злорадная ухмылка. Не удержался, показал сам себе непристойный жест и полез в ванну, которую брюссельский мальчик уже успел заполнить наполовину.
Горячая вода принесла покой и тихое блаженство. Все исчезло, осталось ощущение нежной ласки, никакой чувственности, как будто нежнейший пух северной птицы гаги окружил его со всех сторон. Закрыв глаза, ни о чем не думая, изредка шевеля пальцами рук и ног, он пролежал в воде, пока не почувствовал холод. Заснул он сразу, даже не стал вытираться, а просто накинул одеяло и нырнул в сон. И она ему приснилась, пришла во сне, посреди южной весенней ночи, пришла неслышно ступая маленькими ногами по ковру и тихонько залезла под одеяло, прижавшись своими невероятными грудями, горячим животом, закинула на него одну ногу, а маленькой ручкой стала гладить вокруг сосков, спустилась по животу, дошла до пупка, нерешительно очертила пальцем круг, осторожно пробралась ниже и испуганно остановилась, натолкнувшись на мощное препятствие. Это было невыносимо. Содрогнувшись в пароксизме последнего усилия, он проснулся, резко сел в постели, отбросив влажное одеяло, и помотал лохматой головой. Это надо прекращать. Он не прыщавый подросток, не понимающий чего хочет его неугомонный дружок, он прожил больше половины земного срока человека, он знал много женщин, он до сих пор нежнейшей любовью любит свою постаревшую Лейли.... «Да ты сам, братец, стареешь, времени остается немного, а главное, не знаешь сколько...Да, да, а бабы еще не все перетраханы, еще много на свете мест, где ты не задрал лапу....Эх ты, кобелина неугомонный...» - услышал он голос своего Сторожа. «А пошел ты на хрен!» - посоветовал ему вполне миролюбиво Артур. «Меня ты, конечно, можешь посылать куда хочешь, а лучше бы ты, братец, нашел себе бабенку и вот ее сколь угодно и размещал во все места, какие пожелаешь..» - огрызнулся Сторож. Тут Артур понял комичность момента, громко расхохотался, гибко разогнулся, вскочил на ноги и в два шага уже был в ванной, встал под душ и, глядя как вода обливает его тело, принял поправку к своему плану.
Дождавшись приличного утреннего часа, уже после завтрака, он позвонил Малхазу и сказал, что его планы изменились и он хотел бы посмотреть побережье с профессиональным гидом. Малхаз отреагировал предсказуемо и осведомился о времени встречи. Договорились на 12 часов дня на набережной (ну конечно, где же еще можно встретиться в этом курортном городе). Артур позвонил организаторам встречи и попросил на сегодня машину для поездки в индивидуальную экскурсию – он знал свои права и местные нравы. Двоюродную сестру Малхаза звали Джуля. «Как собачья кличка» - подумал Артур, но он знал любовь местного народца к экзотическим именам. Машина была подана через 15 минут, молодой парнишка вылез из-за руля, кивнул Малхазу и Джуле и отдал ключи. Машина оказалась Ауди восьмерка, вполне представительского класса. Как и положено родственникам в этом благословенном краю, Малхаз поцеловал на прощание Джулю в щеку, Артур открыл переднюю правую дверцу, усадил своего гида, сам сел за руль и они отправились в путь.
Доехав до того места, где от набережной в море уходил мол с рестораном в самом конце, Артур остановил машину. Только сейчас он повернулся к своей спутнице, обаятельно улыбнулся, смягчил как мог суровость и мрачность взгляда и мягко сказал: «У Вас очень красивое имя, но почему не давать полного звучания его красоте? Я буду называть Вас Юлия и Вы увидите, как оно изменит Вас». Девушка замешкалась с ответом, а он уже протягивал ей руку, приглашая выйти из машины. Артур знал, что на открытой террасе ресторана во все времена, кроме военных, старый турок, а теперь его внук, делали такой кофе, которого не сыскать во всем мире, даже в самой Турции. Туда он и повел Юлию, молоденькую женщину лет двадцати с небольшим, которая намеревалась показать ему красоты побережья Черного моря, якобы невиданные им раньше. Ну что же, посмотрим, что из этого получится... Начинал работать первый закон Артура Вильфранда, который в краткой формулировке гласил – всех женщин не перетрахать, но стремиться к этому обязательно...
Конец марта в этих краях наряден, цветет все, что может цвести и еще не отцвело раньше. Запахи этого новенького Мира чрезмерны для европейского носа, но Артур вдыхал их, как запах родного дома. Душа его была тиха и спокойна, день обещал быть удачным, про ночь он пока ничего не решил, но генеральный план был составлен. Сейчас он произведет предварительный смотр своей покупке, а он ни секунды не сомневался, что часть денег, которые заплатит за «индивидуальную экскурсию» будут отданы Малхазу и что Юлия, конечно же, не двоюродная сестра его. Но это все входило в modus vivendi курортных городков и нисколько Артура не волновало.
На террасе было солнечно и тепло, удобно и малолюдно. Пара норвежцев сидела у дальнего столика, он услышал их разговор, они спорили, но ругательства были почему-то немецкими. Артур выбрал столик от них как можно дальше, впрочем, допив свой кофе, они вскоре ушли. Кофе им принесла молоденькая турчанка, наверное, внучка старика Агабека, которого еще пять лет тому назад знал весь этот курортный город. Да, свои тайны старик Агабек передал в надежные руки, кофе имел тот самый вкус, аромат и вязкость.
Все было хорошо. Артур вытянул свои длинные ноги , откинулся на спинку стула и стал задумчиво рассматривать Юлию, пока та снимала легкий плащ, усаживалась за столом, брала в руки чашечку с кофе, облизывала губы, слизывая с них тончайшую кофейную взвесь, закидывала ногу на ногу, показывая ему на миг перспективу до самых трусиков. Не все эти движения были преднамеренными, просто она была еще очень молода и, по моде этого поколения, одета в черное вязаное платьице, которое скорее было похоже на мужскую майку. Платьице плотно сидело на крепеньком загорелом теле, «солярий» – машинально отметил Артур. Черные колготки, столетняя традиция местных женщин, очень современно блестели на солнце и заманивали непритязательным кружевным узором в виде штанишек, которые иногда задорно выглядывали из-под такого сверх укороченного платьица. Все это он отметил в первый же момент еще там, на набережной. Теперь он рассматривал ее лицо, трогательную грудь с твердыми сосками, нахально распирающими ткань платьица, обнаженные руки, подвижные пальцы, ищущие себе применение и просто любовался. Миленькая мордашка с умеренным макияжем, хорошо очерченные пухлые губы без признака помады и короткая стрижка, смешная своей асимметрией – пряди светлых волос справа были длинными, а с левой стороны открывалось нежное ушко с маленьким золотым шариком на цепочке. Привлекали внимание глаза, редкого темно-голубого с вкраплениями серого цвета. Невозможно назвать этот цвет одним словом, но он вызывал какие-то ассоциации. Девочка знала силу своих глаз и тратила ее усердно, играя веками, щуря носик, грациозно покачивала головкой и очаровательно вытягивала губы, дуя в чашечку с огненным кофе – вела бессмертную и беспроигрышную партию обольщения. Артур с улыбкой смотрел на нее и слушал ее болтовню.
Сначала она пыталась рассказать историю этого города, особенно старательно поведала о затонувшей греческой Диоскурии, пообещала отвести туда и показать. Артур просто ответил, что видел это в прошлый раз. Потом постепенно разговор о красотах иссяк и она рассказала о себе. Артур направлял поток ее сознания репликами и короткими вопросами. Он хотел узнать все о ней.
Что может скрывать двадцатилетний человек? Двойку по алгебре в 10 классе, потерю девственности в 16 лет или приключение в Стамбуле со студентами Университета?
Что может желать двадцатилетний человек? Посмотреть мир, поехать в Венецию, а то она скоро исчезнет, так говорят ученые, а еще хорошо бы заработать много денег и купить квартиру и машину? Единственное желание, о котором она умолчала – выйти замуж за богатого мужчину и уехать жить в Европу, но это было очевидно.
Все это Артур выведал, никуда не торопясь, обаятельно улыбаясь, выгибая свои выразительные брови и щурясь, а также выкурив три сигареты, выпив две чашечки волшебного кофе и принял решение. Первый закон Артура Вильфранда продолжал действовать...
Они ехали по знакомой Артуру дороге, высоко над морем, но Юлия об этом не знала, она рассказывала легенды здешних мест, в которых Артур узнавал действительные события прошлого сквозь толстый слой украшений и позднее выдуманных подробностей. Крестики на обочине, столики с бутылками и пластмассовыми стаканчиками отмечали, по местному обычаю, места аварий и смерть. Цветы в этом постоянно цветущем краю редко приносили умершим. Где-то здесь погиб друг Артура, его одноклассник Энвер Амичба, талантливый математик, проучившийся всего год на физмате Харьковского Университета. А на той горе стоял дом, в который он с друзьями привез «украденную невесту» для своего друга Сашки Прохорова. Невеста была счастлива, все были счастливы, пили вино, ели шашлыки, пока за ними не приехал отец невесты с милиционерами. Договорились быстро о дне свадьбы и отец невесты расцеловал будущего зятя, он знал его с пеленок – в этом благословенном краю все знали друг друга. Это был прекрасный спектакль, в духе традиций абхазских селений, сценарий его написал Артур. Из десяти участников «похищения» трое были абхазы, двое русские, один грек, двое грузинов, невеста хохлушка и сам Артур – дикая смесь из немецкой, русской и мимолетной армянской крови. Все они были ровесники и жили в том маленьком горном городишке, куда Артур отправится завтра рано утром или послезавтра – он не хотел ограничивать свою свободу детализацией.
Море сверкало, слепя глаза, дорога требовала внимания, повороты, спуски и подъемы, горы справа, море слева, встречные машины и одинокие коровы у домов или посередине дороги. Душистый ветер в окно раздувал волосы и гулял по салону. Ноздри раздувались от напряжения поглотить этот запах без остатка. Артур буквально пил воздух и память разворачивала свои файлы... Не доезжая до Эшеры, Артур свернул влево на грунтовую дорогу, ведущую к морю. Он хотел посмотреть место, которое в реестре его ощущений имело индекс «плов из мидий, собранных на старых сваях».
Дорога закончилась, он остановил машину, вышел и увидел, что до пляжа еще надо преодолеть крутой каменистый спуск. Его он не страшил, но Юлия была в туфельках на тоненьких высоких каблуках. Артур мгновенно представил себе трагедию сломанного каблука и расхохотался так вкусно, что Юлия вышла из машины и тоже стала смеяться вместе с ним, не понимая отчего ему так весело. Он взглянул на нее, оценил свои возможности, потом быстро схватил на руки и понес к краю откоса. Она увидела предстоящий им путь и испугалась, стала пытаться вырваться из крепкого кольца. Тогда он опустил ее на землю и, бережно обняв за плечи, дыша в открытое ухо с сережкой, сказал горячим шепотом: «Девочка моя, вон под тем эвкалиптом очень давно я первый раз в жизни сам приготовил плов из мидий. А мидии я тоже собрал сам, ныряя за ними во-о-о-н у того пирса. Видишь, там еще остались пара бревен. Я хочу спуститься и посмотреть, не остались ли там угли от моего костра и хочу, чтобы ты пошла со мной. Это не страшно, я возьму тебя на руки и мы осторожно спустимся вместе». Ну что могла сделать или сказать эта юная женщина, недавно получившая новое имя Юлия? Как она могла сопротивляться этому странному европейскому гостю с обаятельной улыбкой и сильными надежными руками? Он немного был похож на местных мужчин, но его разговор, интонации, поведение и странный легкий акцент смущали ее. Она заметила кольцо на безымянном пальце левой руки и простодушно решила, что он вдовец. А ей так хотелось найти богатого мужа и уехать в Европу. В том, что он богат, она не сомневалась, разве бедный человек может жить в номере-люкс в самом лучшем отеле города, а ей Малхаз сказал, где он живет....
Размышляла Юлия недолго. Она широко раскрыла свои удивительные глаза, распахнула руки и он легко подхватил ее. Была она легкая и складная, очень рационально распределила свою тяжесть у него в руках, обхватила крепко за плечи и они отправились в путь. Артур сделал пробный шаг, спружинил колени и медленно стал спускаться к морю со своей ношей. Он был абсолютно уверен в себе и шуганул Охранника, когда тот вылез с ненужным советом – справа старый корень, не наступай, с него может соскользнуть кора. Спуск окончился, он опустил Юлию на землю. Ее платьице задралось вверх и открылась трогательная кружеватость штанишек, прозрачных ровно настолько, чтобы понять, что под колготками нет трусиков. Артур отметил это обстоятельство и почти материнским жестом поправил ее платьице – приличия были соблюдены. Ничего в нем не проснулось и не шевельнулось, в сердце была только теплота и симпатия к юной женщине, полностью покорной его желаниям....Он ходил по хрустящей гальке, дошел до старого пирса, увидел, что в воде чернеют остатки мощных бревен, подивился живучести дерева. Потом под эвкалиптами искал неведомо каких признаков костра, но за 30 лет старые деревья упали и были распилены на дрова, а выросли новые, которые не знали историю этого места и не помнили его. Запах сухих эвкалиптовых листьев был повсюду, он пропитал кожу и одежду, проник в душу и выстлал ее внутренним панцырем. Только на краткий миг перед его внутренним взором возникла сияющая женщина с орехово-медовыми глазами в плаще из своих дивных волос и, милосердно погладив его по щеке, ушла в тень сознания. Артур был бесконечно признателен ей за это, сердце затопила жгучая волна благодарности за этот акт великодушия.
Пока он читал файлы своей памяти, юная женщина Юлия сидела в тени на обнажившимся корне самого мощного дерева и воображала свою будущую жизнь. Ей это плохо удавалось, потому что она никак не могла увидеть себя рядом с Артуром, он не вписывался в эпизоды, которые она выдумывала. Почему так, она не знала, но старательно придумывала все новые. Малхаз, школьный друг ее брата, сказал ей, что приехали два важных человека из Европы, один старик, а другой тоже не молодой, но интересный и похож на местных, только очень высокий, таких у нас нет. Он пьет страшно дорогой коньяк и отдельно платит ребятам-интернетчикам из серверного отдела Университета, чтобы те ему ночью держали высокоскоростной интернет в отеле. Еще Малхаз показал Джуле мобильник, который подарил ему Артур, с видеокамерой и большой памятью. Малхаз сказал, чтобы она показала ему интересные места, а дальше как сама захочет. Что могла захотеть юная женщина, когда увидела долговязого и смуглого, слегка седеющего мужчину, угадала примесь восточной крови в синеватых твердо сжатых губах и горбинке носа и смущенно взглянула в мрачные глаза? Вот именно.... Кроме того, воображение ее стало строить перспективу, когда она увидела обручальное кольцо на левой, а не на правой руке. Эта новенькая душа была еще мала, ничего не знала о традициях других стран и народов....
Артур подошел к ней, подав руку, поднял с удобного места, сел сам, а потом посадил ее к себе на колени. Март не июль, в тени деревьев было прохладно, а Юлия оставила свой плащик в машине, она замерзла и теперь отогревалась в его руках. Ощутив прохладную кожу ее обнаженных рук, Артур снял свою легкую куртку и укрыл этого человеческого детёныша, так доверчиво прижавшегося к нему. Потом, покачиваясь тихонько вместе с нею, стал шепотом рассказывать прямо в ухо с сережкой. «Знаешь, девочка Юлия, когда мне было примерно столько лет, сколько тебе сейчас, мы с друзьями собрались в этом месте 10 августа и весело отпраздновали день рождения моей подружки. Именно подружки, мы учились с ней в одном классе, а потом разъехались по разным городам учиться. Встречались только на каникулах. Вот и тогда мы встретились своей компанией. Я нырял за мидиями раз двадцать, за один раз ведь не соберешь много. А ты знаешь, что самые крупные мидии на большой глубине, да еще и сидят так крепко, что только острым ножом их можно срезать...». Нет, этого Юлия не знала, она вообще не умела плавать и ей противны всякие моллюски, в чем она тут же наивно и призналась. Артура это так развеселило, что он не удержался и поцеловал ее в открытое ушко с золотым шариком на цепочке. Потом развернул ее головку и сильно подул. Длинные светлые пряди отлетели и Артур наконец увидел другое маленькое ушко с точно такой же сережкой. Его почему-то это умилило и еще больше развеселило. Он поднялся с места с Юлией на руках и понес ее на солнце, ближе к морю, по хрустящей гальке. Пока он нес ее, она дышала ему в ухо и крепко держалась за шею. И даже, когда он поставил ее на ноги, она не разомкнула рук, хотя ей пришлось для этого встать на цыпочки, а ему наклониться к ней. И тогда он ее поцеловал, ведь она хотела этого. Поцеловал без возбуждения, почти целомудренно, лишь чуть-чуть коснувшись языком раскрывшихся губ и ощутив нежность ее языка. «Если девочка захочет, она получит все, но не теперь и не здесь, сейчас мне не до нее» - подумал Артур, а Сторож ворчливо, но одобрительно подтвердил – «Кажись, ты поумнел, братец...» - Артур привычно и беззлобно послал его подальше...
Все же тоненькие шпильки не подходят для прогулок по крупной черноморской гальке и пришлось юной даме сесть на теплые камни и продолжать свои наблюдения за Артуром. А тот подошел близко к прибойной зоне и, не отступая от пены выбегающих волн, закинул руки за голову, широко расставил ноги и застыл, глядя на море. И он наконец не только увидел, но и ощутил, что и было целью его рискованного спуска к этому месту. Он ощутил жар раскаленных камней и боль в босых подошвах ног, стремительный разбег из тени эвкалиптов через галечный пляж, обжигающий кожу ветер, спасительную прохладу первого броска в воду. А потом он увидел их всех, загорелых и черноголовых, кроме Маринки, чья светлая толстая коса так и не познакомилась с ножницами и сейчас была заколота шпильками и стянута резинками на голове. Она была без очков, непривычно щурилась, но смело бросалась в воду и ныряла с открытыми глазами, как и положено девочке, выросшей у Черного моря, не ограниченной традициями местного народца. Артур любил ее с седьмого класса, но никто об этом не знал, кроме, разумеется, его друзей, ее подружек, ее и его родителей, а также соседей и учителей. В маленьком городке не было никаких тайн. Они учились в разных школах, но дружили и встречались каждый день. Городок был в горах и поездка на море занимала пару часов, но что такое два часа в дороге, когда ты с друзьями, все шутят, подкалывают друг друга и похваляются своими успехами. Одно слово – юность....
В тот день, в который он пытался погрузиться и вспомнить ощущения, они отмечали день рождения Маринки. Все вернулись после первого года институтской учебы повзрослевшие и какие-то другие, но быстро приспособились и просто веселились. Артур был душой и распорядителем всех действий и забав. Так и было, что после плова с мидиями и выпитого вина, он, сверкнув своими белыми зубами и мотнув лохматой головой предложил: «Спорим, сделаю дугу и войду штопором». На нормальном языке это означало, что он берется после полета в воздухе приводниться вертикально, руками и головой вниз, а не блином на живот. Любимая забава в воде была такая – двое парней скрещивали руки в замок и опускали как можно ниже в воду. Держась за их головы и плечи, третий или третья вставали на их руки, как на ступеньку и их с силой выталкивали из воды, как из пращи камень. Счастливый летун должен был постараться приводниться поудачнее, чтобы не стукнуться плашмя животом или спиной о воду. По своему опыту все приморские дети знали, что это больно. Артуру в тот день удавалось все, он был в ударе, но и друзья помогли – вылетел, изогнулся в воздухе и вертикально вошел в воду. Маринка посмотрела на него очень одобрительно и с особой теплотой, так он хотел думать.
Артур стоял, широко расставив ноги и сцепив руки на затылке, смотрел на воду, ловил ноздрями морской запах и вспоминал ощущения того дня. Раскаленный воздух, обжигающие камни, несмолкающее шипение маленьких волн, соленая вода на губах, Маринкины длиннющие светлые волосы, которые она распустила по горячей гальке, чтобы они высохли. Они лежали рядом, поджариваясь на солнце. Он старался незаметно подвинуться поближе к ней или коснуться руки или ноги, но вокруг было много людей и это мешало. Артур мог бы стоять долго, разворачивая память, но вдруг увидел, что солнце начинает опускаться море. Еще час и станет темно, а ему не хотелось возвращаться в темноте, все-таки, дорога горная. Он повернулся и увидел, что не один на берегу. Девочка Юлия сидела на теплой гальке, обхватив свои коленки и опустив на них светловолосую головку. Трогательные и такие неуместные здесь черные кружева штанишек безуспешно и грустно пытались привлечь его внимание. Артур усмехнулся, подошел к юной женщине, рывком поднял ее сразу на руки и понес к подножию крутого обрыва. К счастью, он увидел другой, пологий подъем, который раньше не заметил, когда стоял наверху, и через пять минут они были у машины.
Обратная дорога была легка и проста. Девочка Юлия отогрелась в машине, ее большие и почти круглые глаза неясного цвета, для которого который Артур все пытался найти ассоциацию, заблестели, она осмелела и расспрашивала его. А как одевались в «его» время, а какие были учителя, а куда ездили учиться, а кто.., а где..., а что... Артур с удовольствием своим глухим хрипловатым голосом рассказывал ей, что считал возможным. Потом она стала интересоваться его жизнью, очень простодушно и глуповато. Артур только кривил губы, посматривал на нее и, выгибая бровь, цинично шутил, приводя ее в смущение. Она никак не могла понять, почему не может представить себя рядом с ним в далекой европейской жизни. Ей так хотелось к нему прижаться или навсегда остаться у него на коленях, как там, под эвкалиптами, когда он качал ее и шепотом рассказывал про день рождения его подружки. В конце концов она твердо решила, что останется с ним на ночь, если он пригласит. Но день еще не кончился...
Солнце уже село в море, когда Артур остановил машину около самого знаменитого ресторана в этом городе. Он знал местные традиции и помнил, что вечер, проведенный с мужчиной в ресторане может уничтожить репутацию женщины навсегда. Так было в его время. Сейчас его это не трогало, да и сегодня все изменилось. Молодые пары и компании сидели, не обращая внимания на других . Обычная ресторанная суета. Краем глаза он заметил в дальнем темном углу, за легкой ширмой из ползучих растений, знакомый носатый профиль советника премьера, немного удивился, что это его занесло сюда. Потом разглядел рядом с ним роскошную молодую женщину и все понял. Тот тоже его заметил и радостно замахал руками, приглашая к столу. Тем лучше, подумал Артур, поболтаем, поделимся впечатлениями, а дамы пусть знакомятся. Все стандартно, а следовательно, правильно... Дамы оказались знакомыми, чуть ли не приятельницами, что было совершенно закономерно в таком маленьком городе. Они со вкусом расцеловались, а потом их представили мужчинам. Юная женщина Юлия вновь стала играть глазами, морщить носик и перебрасывать ногу за ногу, как бы случайно касаться Артура обнаженной рукой и склоняться к нему в приступе веселого смеха. Веселил всех турок, Агабек Халил Ибрагим Акча, крупный деляга и –надцатый советник премьера Турции. По русски он говорил плохо, по английски дамы понимали плохо, но это и было самым смешным. Артур не помогал, сидел молча, вытянув ноги под стол, иногда усмехался, щуря глаза и выгибая брови. Он решал производственную задачу – куда вести юную леди после ужина, в дом или в свой номер. Ему не хотелось лишних глаз в отеле, ему не хотелось в чужое пространство дома. Больше всего ему хотелось уединиться со своим другом и наставником, учителем и слушателем его размышлений. Тут дамы вскочили и спутница турка кокетливо попросила разрешения пойти «попудрить носик». Артур чуть не поперхнулся сигаретой, настолько дико прозвучали эти ханжеские слова прошлого века из лексикона благородных шлюх в устах современной женщины. Он весело рассмеялся, показав все зубы, и легко отодвинул стул своей дамы. Разговор с турком Артур продолжил по-турецки. Они мимолетно дали друг другу понять, что планы на ночь у них похожие, произвели быстрый обмен ощущениями, сравнили своих дам и пришли к общему выводу, что отдых необходим. Турок был умен и хитер, это Артур понял еще в Риге, его интерес пока совпадал с интересом европейских партнеров, но Артур уже узнал от того же Малхаза, что в городе появились два турецких бизнесмена, которые интересуются районом угольных шахт в горах, это совпадало с темой переговоров. Информация была важной, но сегодня отдых и он только по профессиональной привычке задал несколько наводящих вопросов Агабеку, убедился, что тот также профессионально и мастерски соврал, мысленно похвалил его за мастерство и выбросил из головы эту тему. Вечер закончили быстро, все вместе вышли на улицу, вдохнули прохладный ночной воздух и разошлись в разные стороны.
Артур решил идти в отель, а дом он оставит только для своего отдыха завтра или послезавтра, там будет видно... Девочка Юлия стояла рядом с ним и смотрела на него снизу вверх так преданно и доверчиво своими круглыми глазами, что он устыдился и произнес фразу, о которой та мечтала весь день и хотела услышать именно такие слова. Артур видел прекрасно все ее незатейливые мечты и решил не разочаровывать юную женщину, она еще не стала ему обузой. Он церемонно поцеловал ей руку и сказал: «Моя милая Юлия, Вы мне показали сегодня так много удивительных мест, провели со мной весь день. Я не хочу оставаться в долгу и предлагаю завершить чудесный вечер капелькой настоящего французского конька. Вы не против?». Девочка Юлия была не против и тогда он добавил: «..но для этого нам придется подняться ко мне в комнату. Вас это не смутит?» И это не смутило храбрую юную женщину, которая только начинала пробовать мир на вкус.
Он отправил Юлию в ванную первой, спустя минут пятнадцать она вышла, закутанная в большое махровое полотенце, с сияющими глазами, с самой своей очаровательной улыбкой, игриво обнажив одно плечо. Артур спокойно подвел ее к постели, усадил и поцеловал в лоб. Когда он голый вернулся из ванной, она уже была под одеялом, видны были только потемневшие круглые глаза и ушко с шариком на цепочке. «Ты, козлина, помни, что она еще девочка, а может еще и девственница..., хе-хе!» - раздался насмешливый голос Сторожа. Артур дружелюбно и задумчиво отправил его по прежнему адресу, налил в бокал коньяк и подошел к закутанному детенышу. Ласково и медленно стянул с нее одеяло, увидел загорелое крепенькое тело и бесцеремонно усадил ее, подложив под спину большую подушку. Сам сел рядом, сделал первый глоток, дождался искр в кончиках пальцев и только потом посмотрел на юную женщину, которая смотрела на него, приоткрыв рот. Он, по-прежнему не говоря ни слова, поднес бокал к ее губам и лишь сейчас произнес: «Сначала только смочи губы и язык, самую капельку, не глотай сразу, а поиграй во рту этой капелькой». Юлия послушно взяла бокал и сделала так, как он сказал. Артур ждал, внимательно наблюдая за ней. Реакция была ожидаемой. Губы ее расслабились, глаза на миг затуманились. Следующий глоток уже был побольше, от него по загорелому телу прошла легкая дрожь и было видно, что напряжение постепенно спадает. Еще пара глотков и бокал был пуст. Артур с наслаждением наблюдал за волшебной метаморфозой. Круглые глаза опять посветлели и засияли, на маленьких крепких грудях вспухли соски, он еще не трогал их, но знал, что на ощупь и вкус они как сердцевинки лесных орехов – он еще это проверит, впереди у него вся ночь...
Юная женщина Юлия наконец расслабилась, она сделала попытку опять лечь на спину, Артур помог ей, сел в постели и положил ее ноги себе на бедра, предварительно поцеловав коленки и внутреннюю поверхность бедер, заглянув туда, куда вскоре намеревался войти, ему хотелось это сделать еще там, на берегу, кружевные штанишки добились своего. Девочка задышала глубоко и расслабила ноги. Артур был давно готов к привычным действиям и ощущениям, в нем уже горячилась кровь и ему требовалась узда, чтобы попросту не трахнуть ее самым вульгарным образом и, наконец, закурить сигарету. Сторож не замедлил ядовито заметить: «Козел, проверь, может она девственница, а за дверью ждут двоюродные братья с винтовками и местная милиция...». Ситуация была бы вполне возможной для такого нищего государства, где шантажом можно заработать неплохие деньги, но Артур знал твердо, что его покой никто не нарушит и за девочку заступаться никто не будет. Поэтому он холодно сказал Сторожу, что в его услугах в ближайшие 4 часа не нуждается и отправил в нокаут. Но убедиться все же не мешало. Это не представляло никакого труда. Артур начал свое исследование очень бережно, языком и пальцами исследовал непритязательные секретные уголки юного загорелого тела, легкого и немного напряженного. Проверил тайную глубину и границу возможного усилия. Отметил смешной причесанный чубчик светлых волос на лобке и полную гладкость всего остального. Усмехнулся про себя – девочка готовилась... Добился полного расслабления, наконец ощутив вкус орехового молочка на языке. Его так умилил этот вкус молодого тела и открытие, что юная леди не впервые отдается мужчине, что он перестал себя сдерживать. Он быстро навис над ней, уперся локтями в подушку, осторожно прошел врата Сада Удовольствий и, не задумываясь ни о чем, сосредоточился только на своих ощущениях. А девочка Юлия оказалась подвижной и неожиданно сильной, она умудрилась не только попасть в его ритм, но еще и поощряла его, царапая ногтями спину. А вот такого рекламного секса Артур допустить не мог. В какой то момент он схватил ее руки и прижал их к подушке у нее над головой, прижав к постели своим телом. А после этого уже больше не церемонился. И юной леди пришлось узнать, что же такое странное было в этом европейце, сдержанном и ироничном. А это оказался просто жеребец, который вырвался из конюшни, чтобы покрыть стадо течных кобылиц. Не надо было девочке Юлии пробовать на нем подсмотренный в голливудском фильме проститучий прием. Артур был груб, силен и не смотрел на нее. Когда все было закончено и прозвучал последний удар колокола, Артур, весь в поту, тяжело дыша, встал, подошел к столу и открыл бутылку с коньяком. Не глядя на распростертое на смятой постели загорелое тело – отдельно руки, отдельно ноги и зажмуренные глаза, он плеснул в бокал коньяк на два глотка, сел в кресло и закурил сигарету. В голове было пусто, в сердце было пусто, в душе было пусто – везде была пустота и она была абсолютной. Даже Сторож не подал голоса. Докурив сигарету, он поднялся и отправился в ванную, но, не успев открыть дверь, услышал тихий плач. И тут вновь вмешались неподвластные ему Боги или Демоны, или просто девочкина женская хитрость, об этом он не задумывался.....
Он вернулся к кровати, увидел маленькое загорелое тело, свернувшееся немыслимым клубочком, коленки подтянуты к голове, руки закрывают лицо, плечи содрогаются от плача и даже золотой шарик на цепочке вздрагивает от рыданий. Горячая волна раскаяния и жалости к этому человеческому детенышу, этой юной и глупой, но все же женщине, ударила в его опустошенное сердце. Он не стал притрагиваться к ней, а стремительно прошел в ванную, заставил брюссельского мальчика пустить максимальную струю, налил в воду всего, что попало под руку, не рассматривая этикеток – пена была ароматная и обильная, это главное. Потом вернулся к своей юной обольстительнице, взял ее в руки, как она и лежала – клубочком, отнес в ванную и опустил в горячую пену. Сам сел рядом и постепенно, задерживаясь на самых приятных местечках, стал растирать, разминать и разглаживать в горячей душистой воде все, что натворила его внезапная необузданность. Он уже успокоился и даже невеликая нежность появилась к этой юной женщине Юлии. Он молчал, а она вдруг сказала тихим голосом с остатками слез: «Мне было очень больно». Он знал, что так оно и было, но говорить ничего не стал. Просто посмотрел в ее глаза и вдруг понял, что они постоянно ему напоминали – цвет кафельной облицовки стен в этой ванной комнате. Такой же темно-голубой с серыми вкраплениями, подделка под голубой каррарский мрамор. Ему стало так смешно, что он расхохотался во весь голос, она неуверенно улыбнулась в ответ. Мир был восстановлен через минуту. Артур буквально вытащил ее из воды, наспех вытер и отнес обратно в постель. Сам лег рядом с ней и уже неторопливо и внимательно стал изучать свою покупку. Дошла очередь и до сосков, они не разочаровали – лесные орешки. Потом все было весело и приятно, юная леди захотела продемонстрировать свою сексуальную раскрепощенность, она лихо уселась на него верхом, Артур не возражал и все делал как положено, она усердно копировала голливудский эрзац, он делал вид, что ему нравится. Когда ее фантазия иссякла, он тихонько укрыл ее одеялом и она заснула, сам он ушел в другую комнату, где стоял стол с ноутбуком и коньяком, кресло и короткий для него диван. Кривя свои синеватые губы и ухмыляясь, он чесал лохматую голову и потешался над собой, его друг и учитель был рядом с ним, им было хорошо вдвоем. Тут же вылез Сторож и ядовито заметил: «Что, кобелина старый, верблюд бешеный, отстал ты от жизни, фильмы надо порнографические смотреть. Молодежь нынче продвинутая, им любви не надо, им технику подавай. Не угомонишься, нарвешься еще и на кожаные трусы, кнут и наручники – вот я повеселюсь...». Артур благодушно ответил, что это был его совет – найти бабенку, чего же теперь он недоволен. «А я тебе не советовал детей трахать, козел ты и есть козел...» - последовал ответ. «Ну ладно, не ворчи, старый дуралей, пожалуй, ты прав - хватит экспериментов, завтра отвезу девочку домой, а сам поеду в горы на свидание с прошлым». На этом и закончился первый выходной день Артура Вильфранда, коммуникатора, эксперта Еврокомиссии. Опять сработал его первый закон.
А светящаяся женщина в плаще из своих дивных волос, с глазами цвета горного меда или грецкого ореха, к нему не пришла во сне....
День второй.
Утром он проснулся рано и слушал, как в другой комнате юная женщина Юлия тихонько прошла в ванную, потом чем-то пошуршала, как конфетная бумажка, подошла к закрытой двери его кабинета и осторожно ее приоткрыла. Он уже решил, что ему делать с ней и сейчас просто хотел порадовать ее на прощание. Поэтому, когда она подошла к его дивану, он не пошевелился и приказал своим векам не двигаться. Судя по звукам, она села на ковер перед диваном и все затихло. Ему страшно захотелось узнать, что же она рассматривает в нем, но нельзя было нарушать игру. А Юлия во все глаза смотрела на такого непонятного мужчину, которого так и не смогла увидеть в своей будущей жизни. Ей было немного грустно, но ее простая душа не была создана для сильных чувств. Сначала она разглядела шрам за ухом, потом крепко сжатые губы с синеватым оттенком, как бывает у арабов и турков, да и у местных мужчин часто встречается. Перевела взгляд на грудь, отметила островки седых волос и глазами заскользила вниз. Артур спал голый, а живот и верхнюю часть ног прикрыл ночью легким покрывалом, но оно не могло устоять перед силой просыпающейся плоти. Юля завороженно глядела на это и по ее участившемуся дыханию Артур определил, что она все поняла. Притворяться он больше не мог, открыл глаза, протянул к ней руку и, весело смеясь, забросил на себя. Легкое пружинистое тело, смешной светлый чубчик и соски-орешки взяли свой утренний реванш, весело и светло. Потом, подшучивая над ней и посмеиваясь, он с удовольствием вымыл ее под душем, невзирая на робкое сопротивление, вытер досуха и оставил одну, а сам пошел бриться, одеваться и собираться. Когда он вернулся в большую комнату, готовый отправиться в дорогу, юная женщина Юлия была полностью одета, причесана, сидела в кресле и кружевные штанишки дружески поманили его к себе, а круглые глаза цвета голубого каррарского мрамора смотрели просто и любопытно. Но он уже был в пути и места в его машине для Юлии не было... Все закончилось стремительно, он высадил ее там, где она попросила, поцеловал в щеку и лоб, одновременно положив в карман плаща конверт с парой сотен евро. Она вышла из машины и Артур нажал на газ....
Начало пути в прошлое выдалось дождливым, но тоски этот дождь не вызвал. Наоборот, все было ярким и мокрым – зелень травы, цветущие мандариновые деревья, кусты мимозы, нежная зелень виноградников. Все тихо ликовало под дождем и этот пир жизни Артур всасывал кожей. Большего ему не надо было – он стремился к ощущениям и получал их. Разбитая дорога, коровы и свиньи в треугольных деревянных ошейниках, неспеша бредущие по самой середине или перерезающие путь, женщины с ног до головы в черном, мужчины в старых кепках или вязаных черных шапочках, обтягивающих голову до глаз, задумчиво сидящие на корточках у обочины– все радовало его.
Он вдыхал, вбирал, ловил и хватал этот Мир, куда он возвращается почти 30 лет спустя после того, как его покинул. Тело было послушным, руки сильны, сердце ликовало.... Забытые названия селений – Гульрипш, Дранда, Бабушеры, Киндги, Артур катал эти слова во рту как первый глоток коньяка, перемещая языком и расстилая по внутренней поверхности щек.
Он был счастлив, этот немолодой мужчина с карими сумрачными глазами, одаренный способностью понимать людей и мягко манипулировать ими. Не нашлось пока ни одного человека, который смог бы подчинить себе его душу, тело и интеллект. Все, что он думал, говорил и делал в своей частной жизни, было рождено его стремлением получить максимально возможное ощущение, вечное стремление земного человеческого существа.
Он создавал Миры из людей и их желаний, использовал обстоятельства реальности и создавал воображаемые. Он стремился подарить жителям своих Миров удовольствие и радость.
Он разрушал свои Миры всегда с иссушающей тоской в сердце и острой жалостью, развернув сценарий полностью и точно зная сроки их жизни. Это было его анти-даром, платой за интеллект, глубокий ум и доброту души.
Он не играл людьми, был с ними мягок и великодушен, щедр и участлив.
Но Великая Богиня Мага-Майя следила за ним ревнивым взглядом и, улучив интимный и счастливый миг, насылала на него морок, заставляя играть свою пьеску. Так бывало не часто, но случалось. Так случилось и на этот раз.....
Удар пришелся в самое сердце, переполненное счастьем узнавания. Артур застонал от невыносимой душевной боли, она пришла от живота и разлилась в груди. Затормозил и остановил машину на обочине, откинулся на спинку сидения и с силой ударил по рулю, выкрикивая сквозь сжатые зубы ругательства на всех языках, которые знал.
Теплые ласковые ладошки мягко закрыли его глаза и он увидел свою драгоценную добычу, свою Тамару, Тамрико в ореоле ее дивных волос рядом с собой, в салоне раздолбанной Нивы, на пассажирском сидении с продравшейся обшивкой. Она была одета просто – длинная плотная юбка, голубая шелковая блузка с глубоким вырезом и легкий плащ от дождя и ветра, как раз для сегодняшней погоды. Он задохнулся от изумления, выскочил из машины, буквально вытащил свою Тамрико на живительный дождик, крепко прижал к себе всю целиком, ноги к ногам, тело к телу и, наконец, поцеловал нежно и смиренно, как будто просил прощения. Их губы и языки встретились и завели чувственный танец вожделения и обещания. Артуру пришлось согнуть ноги в коленях, так она была мала ростом, но он ощутил ее в полной ее целостности, грудь под слоями легких тканей, соски как кратеры исландских гейзеров уперлись ему прямо под сердце, он гладил ее спину, вспоминая как она выглядит без одежды, задыхался от запаха сухих эвкалиптовых листьев ее волос, заглядывал в сияющие медовые глаза, вспоминал торжествующее свечение её наготы. Морок торжествовал... Великая Богиня развлекалась, ее муж Брахма был занят и она скучала...
Очнулся Артур от наваждения, услышав звук автомобильного гудка. Он сидел, уронив голову на руль, проезжающий мимо грузовик остановился, шофер дал сигнал и, открыв дверцу спросил: «Слушай, дорогой, у тебя все в порядке, помочь не надо?» Спасибо, друг, у него все в порядке, просто решил немного поспать, ночь провел с друзьями за столом, вот и решил немного вздремнуть. Водитель грузовика заговорщицки подмигнул, наверное с женщиной, а не с друзьями – друзья не отпустили бы уставшего человека. Артур принял игру, усмехнулся и состроил гримасу, означавшую – ты, конечно угадал, но разве мужчины говорят об этом.... Шофер дружески кивнул головой в ответ, поднял руку ладонью вперед и грузовик поехал дальше. И вот тут, наконец, появился Сторож, несущий некоторую ответственность за его нравственность и душевный покой. Он смущенно крякнул и сказал: « Ты, конечно, козел изрядный, но неужто тебе не хватило той девочки? Ты забыл, зачем и куда ты едешь в этой затраханной колымаге, ты ведь еще в Риге мечтал об этом, всех обманул и еще обманешь, вырвал себе у судьбы один день для своего прошлого. Что же ты, ненасытный верблюд, создаешь себе фантомы и впадаешь от них в экзальтацию, как нервная девственница? Ты посмотри на себя, башка седая, шерсть на груди клочьями седеет, скоро облезать начнешь, как старый кобель...». Он был намерен продолжать, но Артур устало ответил ему – «Заткнись!». Выпрямился, положил руки на руль и продолжил свой путь к прошлому....
Он, не видя, смотрел на дорогу, автоматически реагировал на ямы и встречные машины, отмечал далекие и близкие ориентиры – слева далекие горы, справа Колхидская равнина, заросшая редкими деревьями и кустами, вдоль дороги двухэтажные дома, с облезлыми фасадами и залатанными заборами – 20 лет разрухи и нищеты... Артур Вильфранд ушел в сумрак своей души, измученный Великой Богиней Майей, которая мстила ему за дерзость – никто, кроме ее блистательного супруга Брахмы, не смеет заниматься сотворением Миров. Даже ей, любимейшей и обожаемой, доверено создавать только иллюзорное бытие. А ты, жалкий и презренный человечек, дерзнул соперничать с нею, вздумал сам стать творцом бытия, посягнул на исключительное право Богов – творить....
Пока Артур корчился в дальнем углу своей души и зализывал раны тоски, разочарования, своей вины и, вообще говоря, предавался сладостному процессу саморазрушения, его место за рулем занял Вернер Вильфранд, другая половина его существа, брат-близнец, неотделимая часть души. У них была одна кровь, дикая смесь трех великих этносов. Немцы дали аналитичность ума, армяне и русские - жар сердца и жажду жизни. У них были разные способности и роли. Вернер не обладал и малой толикой эмоциональности, это был хладнокровный аналитик, патологоанатом и экзекутор. Нравственность, мораль, стыд, совесть, гордость, обида, привязанность, любовь – сотни человеческих чувств и понятий ему были неведомы, он не пропускал их через свою душу, а использовал как объекты для анализа. Ему не нужны внутренние Сторож и Охранник, они охраняют увлекающегося, страстного, а порой и безрассудного фантазера Артура, в котором бурлила доставшаяся ему доля древней восточной крови. Вернер Вильфранд вобрал в себя холодность громады немецкой философской мысли, устремленной ввысь, как шпили готических храмов, бесстрастие и мудрость индуистов и насмешливую самоиронию цветистого Востока. Он был педантичен и упрям, как его предки, которые вели свою родословную от горных егерей курфюрста Баварского до лютеранских пасторов трех церквей в окрестностях Тифлиса. Это Вернер вытащил Артура из болота тоски на подоконнике общежития МГУ, это он научился подниматься над ситуацией, анализировать и видеть причины и следствия событий, он планировал структуру Миров, рассчитывал вероятности, раскладывал души людей по частям, а потом соединял их, как пазл, завязывал связи, укреплял узлы отношений, тестировал новое творение и присматривал за уже существующими. Все это он делал блестяще и бесстрастно, подчиняясь только желанию Артура творить, чтобы тот мог испытать максимально возможные ощущения. Артур желал, Вернер рассчитывал и планировал.Они были неразлучны и неразделимы, такими их создал Великий Творец.
Однако и он был полностью во власти их общей судьбы, ибо человеческой Душе невозможно преодолеть козни скучающей Богини Мага-Майи. Ей подвластно все, кроме срока жизни человека и его предназначения в земной жизни, здесь проходит граница ей дозволенного. В дела своего блистательного супруга вмешиваться она не имеет права........
За рулем видавшей виды машины сидел Вернер и сумрачно глядел на дорогу, карие глаза были ясны и широко открыты. Он холодно регистрировал детали пейзажа – вот поворот на Беслахуби, на ржавой табличке указателя остались только русские буквы, когда-то все надписи на дорожных указателях были на трех языках. Горы слева стали ближе, выглянуло солнце, в этом месте, вспомнил Вернер, можно было разглядеть дым над ближней цепью гор, знак приближения города. Дымила ГРЭС, работавшая на местном угле. Карие глаза оторвались на секунду от дороги, которая была вполне сносной на этом участке. Вернер перевел взгляд влево и вдаль – там, за ближними зелеными предгорьями, занимая весь горизонт, поднимались вершины Кавкасиони, покрытые снегом. За ними была Чечня, куда уходили молодые мужчины группами и возвращались с оружием и боеприпасами во времена вооруженного конфликта. Почти с самого начала войны городок был практически блокирован, не работали шахты, электростанция давала энергию пару часов в сутки. Его родители прожили в этой блокаде 8 месяцев, пока ему не удалось с помощью Международного Красного Креста эвакуировать их оттуда на вертолете тогда еще молодой Российской службы МЧС. Они улетели предпоследним рейсом. Следующий вертолет был сбит, все погибли. Его школьный друг, умница грек с русской фамилией Иванов, наладил и все время поддерживал связь между столицей и военными подразделениями, пока не закончились боевые действия. Потом ему дали орден и почетное звание Героя этого мандаринового государства. Еще в школьные годы он был пациентом его отца – кардиолога доктора Вальтера Вильфранда, у Женьки было больное сердце. Он умер, не дожив до 45 лет, оставив жену абхазку с тремя детьми. К ней Вернер поедет в следующий раз...
Но вот, наконец, кончилась Колхида и дорога пошла в горы, слева мелькнул железнодорожный мост над речкой, за ним маленькое село Гупи, а справа на возвышении показался Шахтер. Время не пощадило его. Вернер остановил машину. Теперь Артур был полностью готов смотреть, вспоминать, впитывать и чувствовать...
Это фигура шахтера, в каске с фонарем, в руках отбойный молоток. В какие советские годы она была поставлена здесь, при въезде в город, Артур не знал. Сколько он себя помнит, Шахтер стоял всегда, в те далекие времена его подкрашивали, подновляли, а теперь он был похож на бомжа с многолетним стажем. Нижняя площадка городка напоминала кадры из фильмов про войну – всюду остатки зданий, части сгоревшей или ржавой техники, оборванные провода и покосившиеся столбы. Здание ГРЭС, обогатительной фабрики, вокзал – все полуразрушенное. Впечатление неописуемой беды и бессилия человека. Дорога, на удивление была сносной. Артур осторожно вел машину вдоль путей, по которым когда-то ходили составы с углем и даже были две электрички. Справа был склон горы, слева река, смешная и грязная река его детства. Смешная, потому что весной, когда в горах таял снег и в воде скрывались высокие изящные опоры моста, по ней иногда проплывали коровы, случайно снесенные потоком где-то выше по течению. Интересно, а что с этими коровами случалось потом? Они где-нибудь выплывали на берег или так и шли на дно – подумал Артур и пожалел, что никогда не спрашивал никого об этом. Весной река была грозной, а грязной она была всегда, только это была не бытовая грязь, а угольная взвесь. Выше в горах, где были шахты, в речку спускали всю производственную воду. Когда шахты не работали, бывали и такие дни, река становилась чистой, как и положено настоящей горной реке. А вот и мост, на другой стороне крутой поворот направо и сразу подъем на верхнюю площадку городка, которая всегда была наряднее и ухоженнее своей нижней сестры.
Город тоже оказался наряднее, чем он ожидал. Дома недавно красили, асфальт в порядке, все пальмы на месте, а великаны платаны, на которых осенью вырастают длинные сосульки-плоды, по-прежнему смыкают кроны над тротуарами. Всего-то улиц восемь в городке, но он выглядит как настоящий взрослый, но маленького роста человек. Артур с нетерпением в сердце и руках на руле машины подъехал к дому под карьером – так все называли выгрызенный склон горы,откуда действительно брали щебень для строительства. Выглядело все так же, как и много лет назад, хотя трава и кусты уже стали затягивать рану горы своей живительной повязкой. Он посмотрел на окна квартиры на третьем этаже, там они и жили все вместе – отец, мама, он и его старший брат, теперь уже их всех нет на свете. Печаль вкрадчивой серой кошкой прошла мимо сердца, он вернулся к машине. Посидел за рулем, немного вспомнил отца, их прогулки в горы, его разговоры с жителями чуть ли не всех домов, встречающихся по пути в заповедные каштановые леса. Отец был известен всем в ближних и дальних селениях. Доктора «по сердцу», немца, уважительно называли не по имени-отчеству, а доктор Вильфранд. Наверное, и сейчас есть люди, старики уже, которые помнят его... Воспоминания детства и юности готовы были затопить память и измучить сердце. Но тут вмешался Вернер. Он сказал, холодно и разумно – «Это все в прошлом, оно осталось только в твоей голове, не будет головы – не будет этого мира. Пора, Артур, возвращаться». Тяжело вздохнув, Артур привычно положил руки на руль и тронул машину с места. Он решил проехать мимо памятного с детства обрыва, откуда был виден весь невеликий городок и горы на другой стороне смешной речки Гализги. Выйдя из машины на самом высоком участке дороги, Артур встал как можно ближе к краю обрыва и, сильно потянувшись и расставив кривоватые ноги, заложил руки за голову. Он не отрывая взгляда, застыв как кусок скалы, смотрел в одну точку в горах на другом краю маленькой долины. Он видел глазами своей души узкое ущелье, по которому течет спокойная маленькая речка, по сути ручей с ледяной хрустальной водой и растекается небольшим заливом в круглом Зале внутри высоких, заросших зеленью скал, по которой стекали струйки воды. И опять пришло наваждение. Он увидел на чистейшем речном песке два распростертых обнаженных тела. Женщина лежала на спине, ее глаза были закрыты, одна нога согнута в колене, сияние ее кожи соперничало с солнечными лучами. Она была одарена богами столь богатым телом , что у Артура потемнело в глазах, он покачнулся и схватился рукой за сердце, в которое ударила тяжелая волна, пришедшая с низу живота. Когда он снова смог заглянуть туда, он бросил взгляд на мужчину. Тот лежал на животе, широко раскинув длинные ноги, голова повернута к женщине, правая рука отброшена в сторону, а левой он гладит ее грудь. Его смуглое мускулистое тело в контрасте с сияющей белизной женщины вызвало ассоциации с сакральной парой Инь-Янь.
Решение было принято мгновенно, через секунду, Артур Вильфранд, сжав зубы и уставившись сумрачными карими глазами на дорогу под колесами старенькой, но надежной Нивы, съезжал по крутому спуску на нижнюю площадку его родного городка. Сюда он еще вернется через пять месяцев и поведет свою любимую женщину в таинственный и пустой мир ущелья в горах и там она сможет отдаться ему с восторгом и криком любви. Вернер Вильфранд пожал плечами и приступил к расчетам, Манипулятор слегка улыбнулся, а Смотритель посмотрел добрыми и мудрыми глазами и не сказал ничего. Эти двое тоже ипостаси Артура Вильфранда, есть еще и третий – философ в старой тунике, который появляется не часто, но всегда вовремя, чтобы помочь Артуру усмирить его необузданное воображение и безудержную страсть к ощущениям или просто подвести итог очередного эпизода жизни. С ними мы встретимся в следующем рассказе об Артуре Вильфранде.
День третий
Третий выходной день прошел так, как он и планировал. Он погулял по городу, посидел на набережной, где было довольно ветрено и пальмы качались как флаги на гибких древках, потом дошел до ресторана на молу. На крытой террасе внучка старого турка Агабека трижды приносила ему жгучий ароматный кофе в крошечных чашечках. Он поговорил с ней немного, она рассказала, что учится в местном Университете на факультете арабской филологии, будет переводчиком. Тогда Артур перешел на турецкий, они поболтали еще, она сказала, что дедушка перед смертью завещал папе это место, а потом хозяином будет ее брат, ему сейчас тринадцать.
День катился к вечеру, тихо и спокойно, Артур ни о чем не думал, просто дышал влагой моря и дождя, а когда продрог, отправился в свой отель, выпил немного коньяка, принял душ и заснул без сновидений и наваждений. Утром он вновь был собран, силен, хитер как лис и терпелив как крокодил, на переговорах требовались именно эти его качества. Вновь, как и всегда в работе, Вернер Вильфранд и Манипулятор работали слаженно, точно и успешно, анализируя, сопоставляя, складывая факты, людей и события, они были служаки твердой закалки и сейчас служили своему государству.
Так прошли три выходные дня Артура Вильфранда, эксперта Еврокомиссии по вопросам социальной коммуникации или коммуникатора, как он сам себя называл. Он был уверен, что сможет привести свою Тамрико в безлюдное маленькое ущелье в горах, где протекает ледяная речка и где живут только ящерицы и стрекозы. Артур больше не думал о наваждении и мороке, которые насылала на него Великая Богиня, нетерпимая к людскому непослушанию, он приступил к созданию своего нового маленького Мира на двоих.
Небесные чертоги Всеобъемлющего Брахмы были полны света и музыки, его блистающая супруга восседала на золотых подушках, украшеных рубинами и сапфирами и весело смотрела на танцующих юных красавиц. Великая Богиня Мага-Майя была довольна собой, ее куколки подчинялись ей беспрекословно, не замечая нитей, которые она держала в своих божественных руках.
февраль-март 2011