Она меня почему-то оч-чень любила. Других учителей – нет. Зато меня …
А мне временами хотелось ее убить. Ее обожание превращало мою жизнь в кошмар. Но она об этом не знала… И не узнает никогда…
Когда я входила в класс, она не спеша подходила к учительскому столу и с видом человека, жертвующего миллион долларов на спасение уссурийского тигра от истребления, клала возле классного журнала шоколадную конфету или румяное яблоко.
- Вам! – гордо произносила она.
Я торопливо благодарила и, не зная, что делать с этим воздаянием, запихивала дары в ящик стола. К субботе в столе скапливался целый небольшой склад провианта. Я по пути домой отдавала все вкусности соседской Ленке, у которой никогда не было конфет и яблок, а была мать-алкоголичка и четверо старших братьев.
Самое странное, что я совершенно спокойно воспринимала, когда ко мне на переменке подлетал рыжий и веснушчатый Андрейка из 5 «Б» и заливистым тоненьким голоском вопил:
- Анна Николаевна, хочете жевачку?
-Ага, Андрюш, только завучу не рассказывай, - шепотом отвечала «строгая учительница».
Ухмыльнувшись ему заговорщицки, я ловко бросала «диролину» в рот и, улыбаясь встречной детворе, шла дальше по бесконечному школьному коридору.
А вот угощения Анастасии (не Насти, не Настасьи, не Асеньки – именно Анастасии) меня смущали и раздражали безмерно. Да и не только они. Раздражало все: и то, как она смотрит на меня, вскинув пухлый подбородок, и то, как караулит возле входа по утрам, чтобы взять за руку влажной ладошкой и дойти вместе до класса. Раздражала ее шубка из натурального меха и фирменные кожаные сапожки. Раздражало, что эта высокомерная девочка не общается ни с кем из класса, ни с кем из школы. Она «дружит» лишь с Анной Николаевной, то есть со мной.
Чем я заслужила подобную любовь, я не понимала. Учителей математики школьники, как правило, недолюбливают – за требовательность, за занудство предмета, за ежедневные «встречи», за полученные на контрольных двойки. Я исключением не была. Преподавание «царицы наук» математики было моей детской мечтой. И относилась я к нему со строгостью, доходящей временами до педантизма, который смешил меня саму.
Впрочем, с ребятами отношения были вполне дружелюбными и даже порою достаточно демократичными. Я любила поболтать «по душам» на переменке с кем-нибудь из учеников. Анастасия с ненавистью смотрела на моего собеседника, неизменно оказываясь рядом. Никакие уловки и хитрости не могли ее заставить отойти в сторону. Никакие другие интересные вещи, вроде драки в коридоре или нового видеоролика в чьем-то телефоне, не могли ее отвлечь от моей персоны. Она молча стояла рядом, запрокинув голову и с собственническим видом глядя на меня. Некоторые ребята не выдерживали и орали на нее:
- Насть, ну уйди, а? Дай поговорить спокойно!
- Анастасия! - с достоинством поправляла «хамов» пятиклассница. – Сам пошел отсюда.
Я не знала, куда мне деваться. Если я заходила в учительскую, она терпеливо поджидала под дверью. Коллеги, заходя, говорили мне:
-Ань, выйди, там твоя Рожкова тебя ждет.
Мне приходилось «нацеплять» улыбку выходить и интересоваться:
- Ты ко мне? Что-то случилось?
- Нет, я жду, когда Вы в класс пойдете. Скоро Вы?!
Вздыхая, я брала ее за руку и, примеряясь к шажкам коротких толстеньких ножек, покорно шла в класс.
Дети с ней почти не общались. Презирали за надменный вид, за постоянное «беганье» вслед за «Аниколавной», за неизменное хвастовство новыми нарядами, за ябедничество и доносы матери…
О, мать Анастасии – это отдельный разговор! Когда мне поручили в сентябре классное руководство в 5 «А» классе, я не знала, ЧТО меня ждет …
Эта самая Екатерина Евгеньевна, мама Анастасии, визжа тормозами сверкающей иномарки, влетала на стоянку возле школы, вихрем врывалась в учительскую, обдавая скучное пространство запахом сногсшибательных духов, стоимостью в половину моей зарплаты.
-Где Анна Николаевна?! Она обязана со мной поговорить! – эта фраза была ее коронной,
Я, подавляя тяжкий вздох, мило улыбалась, готовясь выслушать очередной поток жалоб, требований и угроз, исходящий от этой красивой, богатой и наверняка счастливой женщины. Недовольна она была всегда и всем: убогостью школы, качеством продуктов в школьной столовой, оценками Анастасии, несправедливостью учителей-предметников, отношением ребят к дочери …
Как могла, я сглаживала ситуацию, рассыпалась в обещаниях принять меры и улыбках. А она, покричав немного, успокаивалась и снисходительно произносила:
-До свидания, душечка! Разберитесь уж там, иначе мне придется жаловаться. Вы обязаны!
В такие моменты мне казалось, что она сейчас барским жестом потреплет меня по подбородку. Но нет – Екатерина Евгеньевна уносилась прочь, сопровождаемая завистливыми взглядами учителей и старшеклассников. Когда ее норковая шуба исчезала из поля моего зрения, я переводила дух и на выдохе шептала с чувством:
- Твою мать!!!
Громко сказать было нельзя – Анастасия неизменно находилась под дверью.
В общем-то, вот так мы и жили: Анастасия преследовала меня, а я … Я пыталась избежать неприятных встреч с ее Маман, да и с самой Анастасией.
Но однажды случилось нечто, перевернувшее все с ног на голову…
...В этот день Екатерина Евгеньевна появилась не как обычно. Она тихонько постучала в дверь кабинета, где я проверяла тетрадки с очередной контрольной работой, и робко спросила:
-Анна Николаевна, можно с Вами поговорить?
Сказать, что я удивилась – значит, ничего не сказать!
-Да-да, конечно, проходите, присаживайтесь, - растерянно пробормотала я, – слушаю Вас.
Она долго смотрела в окно, не снимая затемненных стильных очков, а потом выпалила:
-Верните мне Анастасию! Пожалуйста!
Меня взяла оторопь.
-Что Вы имеете в виду? – выдавила я, ощущая, как во рту сохнет, а где-то в области солнечного сплетения растет и расползается чернильным пятном ледяное ощущение беды.
Она наконец сняла темные очки и посмотрела на меня красными, опухшими от недавних слез глазами. Ее лицо, не накрашенное, лишенное обычной ледяной маски презрения, оказалось совсем простеньким – молодым и курносым.
-Анастасия сказала, что не любит меня, – прошептала она, слезы брызнули во все стороны, будто давно уже ждали нужного момента. – она хочет, чтобы ее мамой были Вы. Она сама мне вчера сказала. Я … я не знаю, что мне теперь делать. Помогите, Анна Николаевна! Я не могу ее потерять! Вы знаете, как я живу?! Вы не знаете, никто ничего не знает! Думаете, я всегда богатенькой была?! Да я из такого дерьма вылезла! И мало кто знает, какую цену я плачу за наше с Настей благополучие. Я хочу, чтоб у Настьки и всё было!
-Анастасии, - машинально поправила я.
-Настя умная девочка, но только избалованная очень! - не замечая моей реплики, продолжала мама девочки. Она открыла сумочку и достала пачку сигарет, потом, словно вспомнив, где она находится, торопливо сунула ее обратно.
-Она…она сказала, что попросит Вас забрать ее к себе. Я не знаю, как так могло получиться – мы же с Лапусиком покупали ей все, что она просила. И няню самую лучшую наняли, и собаку купили … уродская такая собака, здоровая… Чего Настюхе еще надо?
-Анастасии, - снова влезла я.
-Да чего Вы заладили – Анастасия! Какая она Анастасия! От горшка два вершка. Это я ее так воспитывала, не хотела, чтобы она Настькой была. Я вон – до двадцати лет в Катьках проходила, а потом из грязи - в князи. А она с детства в роскоши купается. Ну сколько ты получаешь, а? Чего ты ей наобещала? – внезапно со злостью выкрикнула она.
Я молча смотрела на нее. Внезапно во мне стало просыпаться громадное чувство жалости к Екатерине Евгеньевне.
- Кать … Катя, успокойся же, я не собиралась забирать Анастасию, я ничего ей обещала. Она сама ходит за мной, она очень хорошая, только одинокая. Может, вы со своим Лапусиком просто попробуете больше внимания девочке уделять? Может, ей не собака нужна, а ваша любовь?
Из ее глаз ручьем текли слезы, капая на ученическую парту с надписями «Guf рулит», «АК-47» и «Танька – лохушка». «Черт, опять семиклассники постарались…», - подумала я не к месту.
-Катя, Катенька, все хорошо у вас будет, ну поверь мне! Анастасия поймет, что ты самая лучшая, самая замечательная мама на свете! Ну не плачь, а?
-Называйте меня Екатериной Евгеньевной! - внезапно успокоившись и приняв обычный королевский вид, хрипло процедила она. – Мы с Леонидом Викторовичем не нуждаемся ни в чьих советах, тем более - в Ваших. Вы обязаны просто выполнять свою работу. И предупреждаю: если Вы, душечка моя, еще хоть раз приблизитесь к Анастасии ближе, чем положено, я Вас сгною – у супруга есть связи в Министерстве образования.
Резко открыв дверь в коридор, она чуть не стукнула по лбу стоящую на обычном посту Анастасию.
-А ну марш отсюда! – прошипела Екатерина Евгеньевна отпрянувшей девочке.
...За окном начал брызгать первый апрельский дождь, теплый, ласковый, живительный. В коридоре прозвенел звонок на пятый урок. Жизнь шла своим чередом.