(По мотивам рассказа Мурата Юсупова "Резервуар")
Однажды он проснулся опустошенным. Жизненный источник его души как будто пересох от постоянного внутреннего разочарования.
Это было похоже на смертельную скуку одиночества, которая вдруг обнажилась со всей неприятной очевидностью.
Резервы терпения и веры оказались истощенными от ощущения предательства и ненадежности бытия, а внутреннее видение нуждалось в обновлении новым пониманием.
Потребность в эмоциональном наполнении больше не питалось ручейками иллюзий. Внутренняя емкость души была наполнена всем, чем угодно, только не тем, что ему действительно необходимо.
Обветшалый панцирь самозащиты, постепенно истончаемый коррозией недоверия, держался на остатках его веры в справедливость, а потребность в наполнении содержания новым знанием распирала его негибкие стены.
Сознание наполнялось ожиданием какого-то нового жизненного источника, сопровождаемого страхом неуправляемого изменения.
Непроницаемая оболочка запретов подавляла осознаваемую потребность в принятии нового образа Я, и хозяин внутреннего плена напряженно ожидал непредсказуемого обрушения внутренней плотины.
Это было похоже на страх нового рождения. Сознание наполнялось внутриутробными водами созревающей самости, чтобы приобрести большую чувственность и ясное видение своего пути.
Он осознал, что живёт будто в двух измерениях своего бытия: как реальный человек, и как бесстрастный самонаблюдатель, непрерывно фиксирующий с космической высоты все мельчайшие подробности своего бытия в виде литературного досье.
Он испытывал мучительное желание духовного возрождения, и был готов к наполнению своего субъективного мира не бессмысленными распрями непринятия, а живой энергией милосердия и сопереживания.
Как хозяин несметных сокровищ, не имеющего свободного доступа к своим внутренним зарезервированным ресурсам для управления ими, он хотел подлинного контакта с самим собой, но боялся непредсказуемой реакции своего чувствительного сердца.
Он представлял себя лежащим под капельницей настоящей любви, по которой ему поступают новые жизненные силы.
Владелец убежища чувствовал нарастающую готовность затопить потоками слёз прерванные когда-то негативные переживания, и упиваться мышечным освобождением, но не был уверен, что справится с мощностью возникшего потопа.
Ему было когда-то комфортно в обволакивающей оболочке судьбы, доставшейся ему в наследство от предков, и он проживал свою единственную жизнь внутри этой сценарной матрицы, полагаясь на божественное провидение.
В минуты просветления и доверия к миру он покидал свой водонепроницаемый панцирь защищенности, и чувствовал себя тем из счастливцев, кому доводилось чувствовать присутствие Бога внутри себя.
В эти моменты он понимал, что стал заложником своих фантазий о мире, богатом внутренними противоречиями.
Освобождаясь от страха людского отвержения через эффект стигматизации, он приклеивал себе психологические ярлыки, и удивлялся толерантности и равнодушию окружающих, что никому не было дело до того, кем он себя презентовал.
И эта возможность почувствовать себя информационно свободным была одной из особенностей деиндивидуализированного внешнего мира, против глобализации которого он внутренне протестовал.
Освободив свое тело от подавляемого вселенского крика от ощущения своей ненужности никому, кроме себя самого, он возвратил себе чувство легкости свободного человека, который больше нечего не должен этому миру, и которому достаточно воспоминания об одном единственном поцелуе, чтобы почувствовать себя парящим над землей.
И собирая воедино разрозненные фрагменты бытия, он восстанавливал свою личностную независимость и целостность, открытую для новых отношений и возможностей.
И в этом парении своих радостных переживаний он понял, что у него есть вера в самого себя, которая накапливается в нем всё больше и больше для рождения сверхновой мистической внутренней галактики, принадлежащей только ему одному.
Январь 2011 года