Аригото.
Родителей я не помню. Вырос в детдоме. Научился играть на гитаре и баяне. Закончил культпросветучилище и уехал работать в маленький шахтерский поселок под Кемерово.
Женился, родилась дочь, стал строить дом. Денег не хватало. Пришлось спуститься в шахту- стал шахтером.
Потом родился сын, потом еще дочь. Было трудно, но дом достроил. Шахта называлась Распадская. Да…
Стала мучить одышка, не хватало воздуха. А потом пласт угольный на меня свалился- ноги пережало, позвоночник сломало… Выплатили копейки, дали бесплатно инвалидную коляску.
Старшая дочь ушла в проститутки и пропала, сын- в бандиты. Младшая жила с нами и терпела. Жена уже все это терпеть не могла и решила меня отравой крысиной отравить- это мне младшая потом рассказала. Но то ли передумала, то ли перепутала,- отравилась сама. Хоронили на деньги комбината питания , откуда она нам всю жизнь жратву воровала. Мы остались вдвоем с Серафимой, Фимой, Симой моей… Она все успевала и хорошо училась, улыбалась и пела. Я из-за нее только и не удавился, а хотелось…
В нашу больницу привезли какой-то хитрый аппарат- томограф называется,- и решили на мне испробовать. Врачам случай мой интересным показался. Привезли на скорой . В большую трубу засунули, велели лежать. Я лежал, не шевелился, ничего не чувствовал. Увезли домой тоже на скорой.
А через неделю домой ко мне приезжают три важных господина,- один из них на китайца похож -и передают мне бумагу с приглашением оперироваться бесплатно в Японии. Только за дорогу надо заплатить. Я заплакал. Сима стала серьезной. Господа ушли.
Симка нашла старшего моего Николая. Коля денег принес американских. Фотограф домой приходил и сделал фото на загранпаспорт. Шахтеры сгоношились, собрали тоже денег, продукты и сигареты притащили. Бригадир до Красноярска проводил и в самолет занес.
В Японии меня женщина встречала, маленькая, как дюймовочка, симпатичная, с черными глазами. Звали ее Риэ Кавахара и она по-русски немного говорила. Довезла она меня до больницы и сказала, что будет навещать. Через пару дней меня уже резали. А еще через два дня я ноги свои немые чувствовать начал. Лежу на животе , болит все и ноги свои родные ощущаю прямо от жопы до самых кончиков пальцев.
Сначала набок разрешили переворачиваться, потом садиться, а потом и вставать начал с костылями. Массажи, процедуры разные, аппараты всякие. Наденут на ноги повязки с проводами, мышцы ходуном ходят, аж в пот бросает- страшно, отвык уже. Через месяц я научился сам передвигаться- на костылях получалось очень быстро и ловко. А у стенки мог самостоятельно стоять и без них.
Риэ приходила часто. Сядет рядом, положит руку на плечо и минут пять что-то по-японски говорит, словно молитву читает. Потом что-нибудь по-русски спрашивает, я – отвечаю, она – повторяет. Смешно так повторяет… Стал ее учить свистеть. Она и не думала, что так можно. Насвистывал ей две своих любимых мелодии: из «Пер Гюнта» и «К Элизе». Риэ слушала, складывала трубочкой губы, пыталась повторить, но у нее вместо свиста какой-то шепоток получался. Мы смеялись. У Риэ красивые белые-белые зубы. А мне стыдно свои коронки из цыганского золота показывать.
Полтора месяца я был в Японии и чувствовал себя счастливым. Потом пришла пора возвращаться. Провожала меня Риэ. В аэропорту я не сдержался, стиснул японку, прижал ее всю к себе, стал целовать ее губы, глаза, шею, волосы… Я плакал, целовал ее и все время повторял: «Аригото, аригото, аригото…».
Коляска осталась в Японии. До дома я доехал сам. Сима смотрела на меня радостно и испуганно. И ничего не говорила. Мне хотелось кричать. Потом уже она мне сказала, что Кольку посадили, и грозит ему до 15 лет за участие в банде. А еще письмо пришло из Сирии от старшей. Серафима его не вскрывала - ждала меня. Оказывается старшая моя четыре года назад вышла замуж за сирийца, у нее два мальчика- одному три года, а другому девять месяцев. Фото прислала. Муж у нее не пьет и хорошо зарабатывает. А домой она не хочет.
Поздно вечером, когда Сима уже спала, я доковылял до ларька, купил литр водки. Сидел на кухне, пил, смотрел на фотографию своих темнокожих внуков и снова пил…
Потом грудь как железом каленым проткнуло- боль страшная, боль сладкая, боль последняя. Понял, что все- ничего больше не будет: ни боли , не страдания, ни слез. Попробовал просвистеть « К Элизе»,- не получилось. Выдавил только: «Аригото»…
Я умер от обширного инфаркта в возрасте 49 лет. Оставил на этом свете троих детей, пятикомнатный дом из шлакоблоков и пару никому не нужных костылей.
Кстати, звали меня Георгий. А «аригото» - это спасибо, только по-японски. Я больше не выучил ничего.
***
… Сердце остыло, сила ушла из рук.
Все что со мною было, небылью стало вдруг…
2010г.
.