Невероятно, но набросок этого
рассказа сохранила женщина,
возненавидевшая меня
тридцать лет назад.
Прочитав какую-то вещицу на «Прозе ру»,
она прислала его мне с короткой ремаркой:
"Мне до сих пор непонятно,
почему взрослые люди всегда
и в самый неожиданный момент
откровенничали с тобой –
хамоватым юнцом.
Не намерена возобновлять отношения,
но и держать это в хламе
не считаю себя вправе».
СЕРЫЙ КАМЕНЬ
- "Ты, - кричу, - только что изменила мне с мужчиной. Только что!"
А она бежит, не отстает, шепчет: "Ты выслушай, ты пойми, ты выслушай, любимый."
"Что слушать? Ты кто? Ты - шлюха. Ведь ты - шлюха", - а сам плачу, ибо тут хоть в прорубь. Любили мы друг друга, молодой человек, неистово. Неистово... Да... Так вот, "выслушай, любимый, пойми!" - кричит она мне. А я вскакиваю на подножку трамвая и в последний раз плюю ей в лицо. Плюю, понимаете, в лицо, которое любил до боли, до тоски.
"Выслушай, - кричит она, - я убью себя, если ты не выслушаешь меня". И бежит рядом с трамваем. Споткнулась, упала, встала, снова споткнулась...
Где я в ту ночь бродил? Вот уже лет десять вспомнить хочу, а не могу. А утром увидел себя у нашего дома.
И соседи по коммуналке. Что-то говорят мне, кричат. А я не понимаю. Но дошло, наконец. Взбежал я к нам на третий этаж, рванул дверь, а в комнатах - никого. "Увезли, - это мне сосед, - Убила себя. Господи, как я вспомню ее лицо, шрамик над бровью, так меня словно током от черепа до пяток пробивает. И, молодой человек, - тоска. Тоска черная.
Знаете, это, по-моему, самое страшное, что выслушать и понять могут люди чужие; но любящие, пристрастные друг к другу люди не могут этого. Боже мой, сколько дрянной мелочи вокруг главного, если вы любите... Откуда она?
Да, так, значит, прихожу я в городской морг. Вижу ее - и ничего понять не могу. Отупел как бы. И одно бьется в голове: все кончено, все кончено, все...
Boт и вся история. Скучно. Банально? А Вы, по молодости, полагаете, наверное, что любви нет. Есть. Есть, молодой человек. Только мы не всегда её достойны. Простите за этакий пафос. Нет, я не плачу, не плачу, спасибо. А... Это Оленька Моя супруга. Сейчас, Оленька, сейчас. Купил, конечно. И в очереди отметился. Нет, не прозевал. Сейчас. До свидания, молодой человек. Спасибо за то, что помогли донести эту бандуру. Но жена - они ведь, женщины, народ-то волевой, - доняла: "купи импорт". И все тут.
...Он был еще хорош собой, но словно бы кем-то враз и навсегда вспугнутый. И жена была вроде бы неплохой бабой. А вообще - что мне до них?
Серый камень, серый камень.
Серый камень - семь пудов.
Серый камень так не тянет,
Как несчастная любовь", - пела моя бабка. Пела безбольно. И от этой безбольности было не по себе.
Я вспомнил сейчас, как она пела - и показалось мне, пусть на единый миг, что, я ни разу и никого не предал.
1981 г. июнь.