СТАМБУЛ
Роман
Истамбул, Константинополь
Два стилЯги ногами топали,
Ушами хлопали.
Глава первая
Пока чёрные демоны несли меня над Босфором, я вспомнил всё, как это было с самого начала. Мы выпили с Наташкой вермута с водкой (её любимый напиток), и девку, как обычно, понесло. Кричит: хочу в хамам на улице Парижской коммуны, идущей резко вниз параллельно Б.Советской, и ****ец (Кстати, кто-то мне сказал недавно, что это первая улица в нашем городе. Да не кто-то ****ь, а мой друган Вовка, альтернативный краевед. Вот, оказывается, какие революционные были обитатели Шахновска, а вы говорите. Не надо лишку ****еть, граждане).
Когда девку клинит, лучше с ней не спорить. Это ****ь чревато. Уже было много случаев… Но я не об этом. Между прочим, с её чуваком Наташке круто не повезло в последнее время. Как я уже говорил вам, они в паре занимались садо-мазо с привлечением челов и баб из других городов и деревень. К ним даже приезжали из-за Урала, чтоб поизвращаться и сняться на мобилу. Всё шло хорошо. Наташка несколько раз приходила ко мне на Ленина пьяная, весёлая и с полупустой бутылкой вискаря. Возбуждённо рассказывала, по обыкновению сбиваясь и перепрыгивая с темы на тему, как они в саунах и хамамах друг дружку хлестают, ****ят, оскорбляют, хамят, ссут друг на дружку и всячески унижают. И не только друг дружку, а порой и богатые люди, менеджеры там средней руки, чиновники, депутаты и всякие бизнеследи просят их, чтоб посадомироваться или помазохироваться. Они же само собой никогда не против были, тем более, что имели с этого неслабый навар в виде денег, вискарей и прочей поебени.
Но я, кажется, отклонился от темы. Вечерело, я пьянел, Наташка настаивала на хамаме. Подлизывалась, грозилась отсосать так, как у меня ещё никто не отсасывал, ластилась, неоднократно повторяла своё любимое МУР и прочая ***ня. Её понять можно. С этим водилой, которого она по своему любила, во что я охотно верю, (до сих пор тоскует) и с которым они снимали хату на Автозаводской, ей крупно не повезло. Одно время она мне его расхваливала, типа что он хороший, хотя на вид суровый. Но оказалось в итоге, что чел был полное гавно. По своей садо-мазо линии этот рокер связался с одной молодой девкой из Владимира, которая увлеклась мазохизмом ещё лет в двенадцать и могла, конечно, дать фору даже самой Наташке. Плюс ещё она ж помоложе. Тоже играет свою роль, согласитесь. И вот этот пузатый мерин с косичкой дошёл до того, что начал ездить в город Владимир и зависать там неделями, оставляя Наташку без любви и ласки, то есть без плётки и наручников. А потом ещё лучше - эта наглая владимирская тварюга, стала сама приезжать в Шахновск на Автозаводскую и при живой Наташке позволяла этому Витьке всячески над собой издеваться.
Наташка, конечно, очень переживала. Она не раз звонила мне и со вздохами-ахами просила купить то пива, то водки, то мартини, а то и хорошей жрачки. Ну, так они, бабы, отвлекаются от тяжёлых стрессов на сексуальной почве.
Кончилось же всё дело у Наташки с водилой тем, что он начал её реально (уже не по садо-мазовски) ****ить и говорить при этом, что женится на владимирской шлюхе. Наташка впала в истерику, рыдала и орала. Хотела опять, как в хиповом прошлом, вскрыть себе вены, однако перетерпела. Напилась, конечно, в ласкуты. Отходняк был ох тяжёлый. Пришлось вызывать нашего друга и медбрата Лёху, чтоб сделал ей капельницу. Отошла малость девка и вот обратно припёрлась ко мне жалиться на свою бабскую участь и проситься в хамам.
Что они, то есть она, без обобщений, находят в этих турецких банях, где я никогда не был. Да и не тянет. Весь Стамбул обошёл, видел эти хамамы в раёне Султан-ахмет, но нихуя не повёлся. Пошли они нахуй. Даже и ходить не хочу. Тем более на улицу Парижской коммуны, в частный сектор. Там я скажу довольно мрачно. Шахновцы они знали, где первую в городе улицу проложить. Она узкая и идёт резко вверх. Прямо к победе революции.
Хотя пизжу, конечно, как обычно. Сам я не раз проходил мимо заведения с вывеской ХАМАМ и думал: что ж это за ***ня такая? Типа: а не хуёво было бы посетить.
После первого Мартини с водкой я всё ещё колебался, а когда одели вторую ноль семь, и Наташка мурлыкала уже серьёзно, отсасывая у меня за всю беду, я решился. Натянул джинсы (девку в попку) и вперёд.
Да ничего особенного. Парная кабинка и кабинка с паром, а в конце душ. Да ещё можно и веником похлестаться. Кароче универсал. Тут и финская вам сауна. Ну, правильно. Мы же интернационалисты по натуре, ****ь! А Константинополь вабще город нашенский, не так ли? Ха-ха-ха. Кстати, кто-то из знакомых челов как-то рассказывал мне по пьяни, что када был в Турции, ходил в такую баню. Там главное, пацаны, массаж на камне. Ты ложишься ничком и массажист ***рит тебя за всю беду. А потом ты идёшь по разным кабинкам с горячим и холодным паром и окунаешься в бассейн. Мой же друг до того нахуярился водкой и пивом, что сделал круг и опять пришёл на ****ский камень, где его ещё раз так отмассажировали, что он потом дня три пластом валялся на кровати и не мог в натуре пойти на пляж.
А на Парижской каммуне ***м это я вам скажу, а не хамам.
Глава вторая
На следующий день после ****ого хамама я уже не хотел видеть Наташку, потому что заебал её грустный вид. Решил немного прогуляться, хотя бадун ебал не особо. После бани, правильно отцы нас учили, отход не такой суровый. Всё-таки пар есть пар. Иду я и вот где-то на Коммунистической встречаю друга одного Вовку. (Он, кстати, альтернативный краевед и недавно, когда выпивали с ним у собора, доказывал мне с пеной у рта, что поляки, када брали Шахновск, вернее уже после его взятия, заселили город сплошь жидами и пидарасами). Вот среди какой шушеры, пацаны, приходится обретаться мне, нормальному челу, тут ебануться можно). Они, кстати, даже не заслуживают своих жалких зряплат и прочих привилегий, а должны, я уверен, жить в гулагах, ходить в керзе и драных фуфайках и жрать баланду. Такой удел я б им уготовил, чтоб не ****ули козлы.
Но нихуя, прорвёмся, тем более, что по всем признакам дело идёт к большому бунту. Сурово будем карать тогда и жидов и пидоров и прочих чёрножопых говноедов. Уже щас, после бунта на Манежке, всюду надписи появились: Русский, хватит бухать! Проснись, идёт война! Еби Кавказ! Я говорю, дело к тому и идёт, что скоро мы начнём реально ****иться с ментами. И уже дали им неслабой раз ****ы.
Но я начал про Вову, а тот смотрю ****ует куда-то к пивняку возле кафе Пионерское, где все мы лечимся, выпиваем, блукуняемся и в итоге идём на аск, то есть энергично просим денег у всех проходящих мимо челов. Искомая бутылка «Три топора», скажу я вам без ****ёжи, набирается довольно быстро. Факт. Там, кстати, постоянно блукунялся ещё совсем недавно по лету один наш друг Ваня и стрелял копейки у всех знакомых и не знакомых челов. Молодой пацан в кожаных штанах. Больше, как мне на днях сказали, не блукуняется. Помер братишка от алкоголя. Отблукунялся то есть.
Кого мне жалко из недавно погибших, так это Хому. Он любил мои рассказы и говорил, что они очень помогают с крутого бадуна. Типа бодрят. Он даже их наизусть многие выучил. Хороший был чел, слов нет. А хорошие они часто помирают раньше времени, тогда как всякая падаль живёт и живёт всем смертям назло.
Но я, ****ь, явно отвлёкся. Выпили мы с Вовкой по кружке пива, вдруг вижу ****ует в нашу сторону знакомый мне мужик в дорогой кожанке. Подходит и сразу заявляет:
- Алик, ты что ль? А я грешным делом думал, что ты сдох давно.
- За это выпить надо, - я тотчас предлагаю и этот Юра, с которым мы в былые годы куролесили как хотели и натворили много интересных дел, ведёт меня, сука, в новое кафе СССР. Помню, раз ещё при ****ых советах поехали с ним в мотель. Тогда на моторе от Биржи на площади Смурного било ровно пять рублей, а в мотеле можно было нехило посидеть вечер на десятку. ( Вот он вам и ёбаный СССР!) И вот приезжаем, а там, ****ь, вакханалия. Австралийцы, британцы, немцы, французы, мериканцы и новоюлязелландцы ебутся прямо на крыльце. Свальный грех натурально аля рус. И конторы нигде не видно. Наверное, перепились суки комитетчики или официанток ебут в номерах. Свобода бля свобода.
Короче, мы с Юрцом подходим и такие крутые говорим, что вы здесь пацаны творите, это ж прямой разврат. Анутка давайте нам денег и водки. Иначе вам ****а. Те заменжевались сразу, начали по бэрому отстёгивать кто сколько мог. Кто башлями, а кто и натурой. В смысле бухлом. Набрали мы винища в коробках, жрачки у них и баков. Хорошо тогда отдохнули. Да это только один незначительный эпизод. Что мы творили… ****ь мой ***. У Юрца тогда погоняло было Крейзи. А, может, я путаю его с Серёгой, который потом стал бандит и назывался уже Немцем. Тот вроде сдох от кайфа.
И вот теперь Юрка хочет падла вспомнить старое и посидеть в стиле ретро. Сколько мы с ним не виделись. Уже и страны той нет давно, в которой гуляли и охуевали.
Заходим в этот СССР, смотрю там атмосфера ничего так распологающая: стоят старые чёрно-белые телики, висят портреты чурки Сталина и еблана Хруща, дальше вижу приёмник Звезда, Юра Гагарин с улыбкой чеширского кота, даже патефон есть и прочая советская ***ня.
По этому поводу мне почему-то вспомнилось, как мой батя, конченый хрон, выиграл в лотерею фотик «Смена» и фотал всё и всех подряд. Однажды даже Хруща на экране чёрно-белого телевизора «Рекорд». Эту жопу с ручкой. Ха-ха. И сам был похож, кстати, на этого придурка. Пахан разводил кроликов ис сдавал куда-то шкурки. Мясо жрал сам, вернее закусывал, потому что не просыхал никогда. Он ещё любил футбол смотреть, развалившись в кресле и потягивая пивос. Он ходил как реальный обсос в очень поношенном и местами рваном свитере и обтрёпанных брюках. Пахан редко брился и потому вид имел весьма заросший. Короче, как в песне поётся: не забуду мать родную и отца бухарика.
Ну, сели, мы с Юрцом взяли две «Финляндии» почему-то. Не знаю, Юрка заказывал и поебать. Хозяин барин. Он лопатником светанул, у него там тыщи пятёрками. Выпили по одной, и он стал рассказывать, как он, бля, приподнялся в своём МТСе, как рубит бабло, имеет домик в деревне, любит охотиться и уже завалил восемь лосей. Это его достижение Юрку вообщей срубило. Он покраснел и охуел капитально. Можно было бля подумать, что это цель его ****ой жизни было – валить как можно больше лосей. Ну, мудак он конченый вот и весь мой сказ.
А выпил чел всего несколько рюмок – хуле там пить на троих два пузыря. Мы то с Вовкой нормальные, потом ещё продолжили, но только об этом в следующем рассказе. А пока Юрка такой сидит и одно и то же повторяет в шестой-седьмой раз как он восемь лосей завалил. Для него это, наверное, ****ец, финиш, смысл всей ****ой (а, по-моему, проёбаной) жизни.
Слава Аллаху с официанткой он зараньше расбашлялся, и тогда я вижу, что с Юрцом больше говорить не о чём, все темы исчерпаны и его заклинило конкретно и надолго. А с Вовкой тоже разговор особо не ладится. Он как подопьёт, его дурака тоже клинит неслабо. Раз у меня дома начал по хате лазить, кричать, что не поймёт где находится и собирать в кучу все мои разбросанные шмотки. Типо это евоные вещи. Короче, крышняк у пацана едет неслабо, что говорить. Об этом все в Шахновске знают и особо с ним не кентуются. И тут мы сидим за столом в этом ****ом CCCPЭРЕ, и Вовка начинает нести какую-то ахинею *** поймёшь.
Во я попал между двумя хронами. Один брудит про лосей, другой вабще что-то историческое про жидов, пидорасов и чурок.
Я сижу такой бля практически трезвый и пытаюсь отвлечься, а этот придурок опять про свою альтернативную историю и как бездарный московский воевода Шейнин погубил мирных жителей Шахновска, которые потом ему всё простили и даже назвали в его честь целый район города.
Устал я, честно говоря, слушать вовину парашу, но тут к нам подошёл хозяин заведения. Конечно же хачик. И попросил не ругаться матом. Это как-то Вову неожиданно даже отрезвило, и он всю агрессию перевёл с бездарного, но несколько веков уже мёртвого воеводы, на живого хачика. Что там был. Ужаснах. Они кричали друг на друга, обзывались и матерились. Чуть не подрались. Публика, вонечно, прихуела малость. А Вове когда он пьяный всё похую. Он однажды с двумя ОМОНцами ****ился. Короче, я с трудом развёл этих идиотов, в смысле хачика и Вовку, а потом мне круто повезло.
Вова после этого напряга, чтоб расслабиться ****анул фужер «Финляндии» и ушёл в глубокий ступор. Уставился в «одну точку зрения» как любила повторять моя соседка с первого этажа, эта кобыла ****ая. Сидит так набычившись и бубнит: русский, проснись, хватит бухать, еби кавказ.
В этот самый момент к нам подсел один довольно интересный чел в ярком прекиде. Мне он сразу напомнил франта. На нём был оранжевый пинжак и цветной галстук. А брюки, кажется, синие. Морда же лица типа багровая. Точно не скажу вам, потому что к тому моменту я был, комрады, уже несколько пьяноват. Самый прикол в том, что этот чувак оказался реально членом союза писателей.
Сам говорит, что из города Красного и хочет с нами, мол, выпить, потому что мы, ему кажется, хорошие ребята. Не возражаем нихуя с Вовой, так как деньги у нас если и были, то давно кончились. Юрец же невминяемый, конкретно отъехал. Не шарить же нам в его лопатнике. А выпить ещё охота, особенно мне, не знаю как нахуй Вовцу.
Итак, член заказывает обратно по нашенской подсказке пару «Финляндий» (почему-то мы этот бренд зауважали в тот ****ский вечер). Вован вабще тут взбодрился и прикинулся на минуту респектабельным. Типа он историк-краевед.
Пьём закусываем, хвалим город Красный, хотя не знаем даже где он находится. Володя вижу уже начинает пробуксовывать, частично бредит и гонит какую-то левую шнягу. Типа того что надо бы всех жидов и пидорасов отправить обратно в Польшу, где им самое место. А член веселится в полный рост: рассказывает смешные истории, анекдоты и случаи из своей писательской жизни. Я слушаю, карифан мой не вникает нихуя. О своём орёт, об историческом про жидов, пидарасов и поганых чурок.
И вот вам итог вечера. Писатель, член ****ого союза, напился до соплей и начал слёзно просить у нас отсосать. Мы, мол, хорошие ребята должны понять его, он из провинции, там все мужики уже спились ниукого не стоит… А писать то надо… В смысле сосать… Посасал, потом пописал.
Ну, и на колени прямо падает. (Хачик этот опять появился, хозяин СССРа и на нас неприятно смотрит). Ща, думаю, Вован очнётся и начнётся тут война. А член ****ого союза падает вдруг на колени и начинает умолять нас, чтоб отсосать дали. Обещает ещё водки и жрачки немерено. Тут Вовка наконец отвлёкся от своих исторических изысканий и врубился в ситуацию. Как же он мудацкого писателя ****ил. Залил этот ёбаный СССР кровью. Даже хачик нихуя не вмешивался. Зассал наверно.
Глава третья
Утром я долго валялся на постели, как уснул в одежде. C самого ранья привязалась песня:
Всё выше и выше и выше
Стремим мы полёт наших птиц
И в каждом движение дышит
Спокойствие наших границ.
Долго она меня мучила и слегка бодрила. Потом всё же отстала.
Припомнил, что мы с Вовой поздно вечером пошли на дискотеку в Дом офицеров (по нашему «домик») и навели там порядок. Мы до того запугали там жалкий народец, что нас приняли за реальных авторитетов. Пацаны угощали нас за стойкой водярой и ягуаром, а девки несколько раз отсасывали в туалете. Всё хорошо, только нихуя не помню, как дошёл до дома (хотя там не далеко было) и где-то по дороге всё ж ёбнулся обо что-то острое лбом. Рассёк короче бровь. Да поебать. Мелочи жизни.
Лежу так, припоминая вчерашнее, посмеиваюсь про себя и вслух над лохами, которые встретились нам с Вовкой на жизненном пути в течение вечера и части ночи. Вдруг звонит моя мобила. И женский слегка поддатый голос спрашивает:
- Я могу поговорить с Аликом.
- Конечно, - отвечаю – говорите.
- Я Катя с улицы Красных зорь. Ты меня помнишь?
Ёбаный случай. Как не помнить. Было это года три назад. Мы с ней напились в жопу где-то на набережной. (Ещё на ступенях лестницы лежал бичуга, и Катя просила меня слёзно налить ему как проснётся). Я обещал, а сам пошёл купаться (это в октябре месяце) в нашей грязной и холодной речке. После деваха потащила меня к себе домой греться на улицу, да правильно, Красных зорь, где напоила рижским бальзамом и дала послушать виниловый Пинк флойд.
Пару слов про саму эту пролетарскую улицу. Хоть здесь и написано на какой-то стенке: русский, хватит бухать, проснись идёт война, еби кавказ! Русские как-то не хотят отвыкать от старой и родной привычки. Не просыпаются. Бухают и бухают. Одни стоя, другие покачиваясь, третьи вообще на коленях, как будто своему богу молятся. Многие же просто валяются и тупо спят. Им на всё поебать.
Лица чувихи, если честно, камрады, я нихуя не помнил, но жопа у неё была вполне впечатляющая. Она осталась в памяти и боюсь что на всю жизнь. И вот теперь эта ****а звонит и предлагает совсем неожиданно через три с лихуем года разлуки:
- Давай-ка, дружок, с тобой встретимся и выптем водки.
Не стоит вам объяснять, товарищи, как это предложение пришлось
мне по душе. Денег-то ни копейки, а выптет, как говорит Катя, надо и очень срочно. Пока ехал туда на Красных зорь на маршрутке по ****ым пробкам, чуть сам не ебанулся. Ещё б пару остановок и точно б облевал весь салон вместе с пассажирами. Да и надо было. Такие тупые рожи вокруг меня сидели, что так и хотелось блевануть им прямо в сонные хари. Проснуться они каданибудь, али нет? Вряд ли. Думаю, что ****ец уже очень близок. Но тут как раз приехали. Я вышел и меня ттутутжеже, не отходя от бардююра, начало чистить и выворачивать да самых печёнок.
Не знаю даже рассказывать вам про то, что было у Кати в хате. Может быть, и не стоит. Да уж ладно. А то обидитесь ещё.
Зашёл я в общем. Осмотрелся по бэрому. Квартирка небольшая, мебелишки минимум, но в целом чистенько и с утра прибрано. Катюха оказалась ничего ещё бабёнкой. В теле даже, несмотря на испитую рожу. И при приличной жопе, о чём я уже упомянул. Раньше она вообще интеллигентная была барышня. Преподавала где-то, читала книжки, посещала концерты, ездила за границу. Потом женилась на челе, который оказался конченным алкашём. Сначала пару недель держался после свадьбы, а потом запил так, что Катьке стало страшно. Он даже с балкона кидался. С большим трудом женщина от мужа всё ж избавилась. Отравила или задушила об этом история умалчивает. Однако в итоге нервных стрессов запила сама и довольно конкретно.
Итак, вижу я, что стол на кухне накрыт однозначно. По-нашему. Стоит бутылка водяры и закусь типа селёдочка, картошешка, огурчики. Ну, сели мы. Говорить особо не о чем. Туда-сюда. Как ты? А ты как? Да не очень и я тоже ***вато. Ладно, давай секанём. (На новом жаргоне это значит выпьем, кто, может, ещё не знает). Ну, секанули мы с Катькой. Сидим разговариваем. Слово за слово. Вдруг выясняется, что у нас одна знакомая есть общая – Машка Дубровская. Тут Катя как закричит:
- Неужели, Алик, ты её знаешь?! Это ж моя лучшая подруга. Давай-ка я ей щас позвоню. - И тотчас на водочном бодрячке набирает номер.
В итоге короткого разговора с подружкой Дубровская припирается где-то через час с бутылкой водки и палкой колбасы. Я, признаться, чувиху лет сто не видел. Слышал только от Наташки, что она опять сошлась с Дубровским, который завязал будто с кирами. Машка этот слух тут же опровергла. И начала со слезами на глазах рассказывать нам как с ним опять мучается и походу ****ся с одним челом по имени Вадим, крутым бизнесменом. По её, конечно, словам, которым верить нужно осторожно. Но мы с Катькой уже изрядно пьяные были и нам было как-то поебать. Секанули и ещё раз секанули.
Кстати, чтоб вы знали, машкин муж Дубровский вскоре после нашей встречи умер. Дело было так. Часа в три ночи он проснулся и пошёл на кухню попить, потому что сушняк **** по страшной силе. Машка просыпается в шесть на работу и видит, что Дубровского рядом нет. Прошла на кухню и видит, что муж сидит на стуле совсем уже мёртвый. Ну она конечно по привычке ушла в запой, а вот могила Дубровского на Братском кладбище, куда попасть щас не так легко, что наводит на какие-то мысли… да и *** с ними… Короче, его могилка стала типо культовой и на неё повадились ходить выпивать разные тёмные центровые личности, вроде Кулёши, Черчеля, Пасевы, Щёки, Дилана, Жука, Гороха и других. Ходили они туда обычно ночью, невзирая на погоду и время года. Даже ранней весной, когда воды там как грязи.
Между прочим, это место, где Катюха живёт довольно странное. Люди говорят оно проклятое, потому что раньше тут было языческое капище. То есть, здесь собирались местные жители для своих оргий. Они приносили дары тёмным богам, убивали и жрали пленных и своих детей, а потом предавались безудержному сексу. Здесь стояла якобы огромная каменная баба, которой жители и поклонялись.
Всё это я от Катьки потом узнал, после того как выебал её вдолгожданную жопу. Мы с ней долго ещё валялись перед телевизором и ****аболили. Дубровская ушла часа в три ночи, прихватив на кухне большой столовый нож. Девка она рискованная, но пока ни разу не нарывалась. Утром Катюха ей позвонила, когда мы уже раза три выпили на кухне, и оказалось, что Машка добралась нормально и щас сидит со своим Владом и пьёт красное вино.
Глава четвёртая
Камрады некоторые, кто меня плохо знают, могут здесь на четвёртой главе этой бездарной шняги спросить меня: ну, а где же твой Стамбул, автор, или даже скажут афтар, если они продвинутые. Да не ссыте вы, отвечаю я им. Достали уже понатуре. Вынь да положь. Будет вам и Стамбул нах, будет и Константинополь бля. Дайте срок. А пока я вам про Лёху Щёки хочу поведать зачуток. Он мой старинный кореш ещё по лихим девяностым. Попили мы с ним и в центрах и на окраине. Но в последнее время я не то, что на Щёки в обидоне – обиженных у нас на раёне в жопу ибут, а просто задавил на товарища жабу.
И есть за что. Он, конечно, вор известный, три ходки у человека и все за компьютеры походу. Примерно как у Пасевы, только Игорь с Бакунина и делает всё довольно грязно, а Лёха хоть и живёт на Малой Краснофлотской, но воровской почерк у пацана довольно тонкий.
Например, Пасева (что-то не видно давно пацана, не двинул ли он кони случаем, в последнее самое время уж больно страшён стал, почернел рожей и похудел край) как-то раз, тыщу лет тому назад, ночевал у меня со своим карифаном Пылей, который жил на Краснофлотской, почти там же где и Щёки. Ну, выпили мы, конечно, не слабо и завалились кто где.
Утром я просыпаюсь и вижу картинку Репина маслом. Мои так называемые товарищи упаковали мой телик «Акай» в коробку и уже тащат к дверям. Но дверь то закрыто, а ключ у меня в кармане. В это тупые корешки мои поутру и с похмела не въехали. Ну, и попались голубцы. Я тотчас с Пасевы куртку путяную, китайский пуховик, снимаю и продаю её соседу Ксене за литр местного чима. Пили, правда, вместе, но я потом Посеву несколько лет видеть не хотел. Хотя и не мог на самом деле, так как пацан опять подсел за компьютер. Потом он рассказывал, что их с подельником бабки заложили, которые во дворе сидят, когда они комп выносили. Не *** было с ними вабще разговаривать. А то они: здасте, бабанки, как живёте, с кем живёте? Долбоёбы, хули говорить.
Так вот этот Щёки тоже артист…
Ну, нихуя я прыгаю. То про Стамбул начал, то про Щёки и дошёл до Посевы. Пить надо меньше понатуре. Или больше. Ха-ха. Да все они дружки-товарищи вороватые, как говорится. Только один *** общаться приходится. Город у нас тесный. Как выдишь в центра, обязательно на какую-то знакомую рожу наткнёсся. Вот и я намедни, перед Новым, годом иду по Ленина. Академик ещё пьяный за мной волочится с большой челноковской сумой, в которой у него все вещи с собой. Из дома его, идиота, прогнали, так он теперь со всеми своими вещами блукуняется и просит периодически хапнуть. Уже, если честно, заебал понатуре этот товарищ. Иду ****ь сам не знаю куда. Вдруг вижу, Убийца стоит на Ленина и с кем-то бакланит. Убийца он недавно из дурки и вроде там подлечили его. То есть, он поспокойней стал, поадекватней. На людей уже не сильно бросается и про семь пуль в своём нагане, который ему подарил Федька Протез, покойничек, не так часто вспоминает.
Ну, я с ним заговорил, чтоб отвлечься от бадуна, и тут голос слышу слева от себя: а ты здороваться будешь, Алик? Повернул башку и вижу опухшую рожу.
Пригляделся – да это ж Лёха Щёки, сто лет его не видел. Наверное, опять чалился, придурок. Так и есть. Только откинулся, братишка. Снова за свои компьютеры подсел, идиот. Но после первой рюмки в «Старом мельнике» начал клясться и божиться (типа век воли не видать), что всё, с криминалом завязал окончательно. Хвати, мол, сколько можно. Охотно верю, конечно. Да *** с ним, пусть сам разбирается в своих косяках. Мне ещё не хватало о нём заботится, своих делов хватает. Я только тогда, к тому ж, из Стамбула возвертнулся и пребывал в некоторой эйфории. Кстати, там в конце пребывания я пил чётко и строго только пиво «Эфес». И я вам скажу двух бакалов мне хватало. Я познакомился в баре «Паб Кози» на Диванялы с англичанином Гари, который принял меня за британца. Мы пили с ним строго пиво и болтали обо всём на свете. Особенно любили поговорить о всяких знаменитых сражениях. Гари был в этих делах дока. Он начал с операции английского десанта в Анхейме во время второй мировой и закончил гениальным полководцем Виллингтоном, который кстати снял англичан с джина и посадил на пиво. А то они так надирались, что на войну встать не могли. И тут как раз в "паб кози" не вошла, а ворвалась русская проститутка и хриплым голосом заорала на бармена: «В вашем ****ом Стамбуле даже нет нормальных сигарет!» Ну, чума. Гари прикололся конечно и попросил меня срочно обучить его русскому мату. Я сказал ему несколько слов. Он пёрся гаси свет. Русские бабы-матершинницы были ему явно по кайфу. Он даже говорил мне потом, когда мы усугубили эфесом, что бросил бы свою жену и детей в городке Крайсчёрч и женился бы на русской бабе, будь она хоть проститутка.
Сразу только прибыл из Стамбула, пошёл, конечно, в «Бистро» отметиться, где собирается старая гвардия. Это заведения Вакуня называет «Клуб одиноких сердец». Вхожу – все на месте: Батя, Цыбулька, Дилан, загадочная девушка Света, сидящая всегда в одиночку, ***рящая водяру в одно жало, и больше помалкивающая, а если разевала рот, то несла такую откровенную ахинею, что ****ец всему… Но Вакуни нет. Говорят мне, что чувак упал об лёд (опять этот беспредел городских властей) и сломал рёбра. Теперь пьёт осторожно и больше у себя дома. А мы с пацанами накатили, конечно, за всю беду. Позже Юденич подошёл и новый персонаж с ним, Крокодил , который обо мне наслышан и, говорят, уважает. Я не против. Да Черчель ещё пришёл с подругой. Она оказалась Журиной сестрой. Жура сам уже дальше своей Поповки не вылазит, плоховат стал и дуркует только в своём раёне, зато сестра у него крутая девка и такая же бесбашенная, как и брат, а то и ещё бесбашенней. Я потом убедился, когда мы с Черчелем и с ней пошли пиво пить в «Ладью». А Батя, что характерно, после нашей мировой попойки оказался почему-то на Кловке в овраге. Там и ночь провёл. Потом уже вспоминал в том же «Бистро» через пару дней, что ехал якобы к Фани, который сильно почернел рожей, но упал и дальше не помнит.
В Бистро всё было классно. На меня чуть кирпич не попал с крыши, когда я вышел покурить на крылечко. Все тогда сказали, что я родился в рубашке и начали за меня резко выпивать. А вскорости началась классная драка. Мимо Бистро шёл какой-то пьяный высокий чел. Сам по себе он канал мимо на своей кукушке и никого не трогал. А в это время у крыльца, почти там где на мою бошку чуть не упал кирпич, стоял чел на голову выше проходящего мимо и по-моему обдолбанный слегка. И вот надо ж было этому обдолбанному задеть того проходящего. Как он там его обозвал никто не помнит, потому что все пьяные само собой. Но началалась такая бойня, пацаны, что все, кто там был в Бистро вышли полюбоваться и пооапладировать. В итоге тот чел, который шёл мимо на своей кукушке, вырубил всёж чела на голову его выше, почле чего зашёл в Бистро, ёбнул сотку, хотел ещё с кемнить подмахаться, но никто не повёлся на эту его ***ню, иби отвлеклись уже совсем другими темами. Так что этот боец посидел, повертел рылом и пошёл дальше на своей ****ой кукушке.
Но я вам про Щёки начал. Итак, Академика мы с Лёхой как-то с трудом посадили на мотор (практически закинули в тачку, он сопротивлялся, падла) и отправили на Покровку к Дубине, который его иногда принимал у себя, Выделял ему маленькую тёмную комнатёнку, запирал там на ключ,поил (но только не спиртным), кормил и заставлял оказывать ему разные мелкие услуги. Академик занимался там ремонтом и водил младшего Дубину в школу.
Надо вам сказать, что Дубина, вырвавшись из дурдома, нашёл себе бабу и прижил от неё мальчишку. Девку эту он встретил у танка, где стоят у нас минетчицы. (Там же недавно упал самолёт и погибло много людей). Дубина рванул туда сразу, оказавшись на свободе, и не прогадал. Чувиха так ему понравилась, что он взял её домой и стал с ней жить.
Теперь вы можете на законному основании спросить меня, каким образом Дубине удалось бежать из ****ого дурдома. Тем паче, что мужик сидел в крытом отделении, охраняемом ментами. Да очень просто. Он как-то там сумел воздействовать на психов, что они собрались всей толпой и своими железными тяжёлыми койками выбили нахуй решётку на окне, и наш друг оказался на вожделенной бля свободе, где и повстречал вскорости свою любовь.
Флаг ему в руки, пусть живёт и плодит детей.
В оконцовке всё ж пару слов о Лёхе Щёки. Он что б вы знали гандон. Притом штопанный. Никогда с ним не пейте, иначе горько пожалеете. Всё потому, что он, когда я уже изрядно затяжелел, хотел с****ить у меня мобилу. Да практически и с****ил и подался с ней в центра, чтобы сдать на фазенде у Юноны. Но тут я конкретно очухиваюсь. Хватаюсь телефона. Нет ни ***. Резко соображаю и бегу искать Щёки. Нашёл каким-то чудом у Часов на Ленина. Он там ходил кругами, не понимая где находится. Тут я подлетаю, прикиньте, зимой в одной рубашке. Лёха абсолютно невминяемый. Пришлось мне, мужики, свою мобилу у него из правого кармана вынимать.
Как правильно поётся в одной старой песне: привычки вора удивительно верны.
Глава пятая (в которой несколько слов о Стамбуле)
А хорошо сейчас в Стамбуле. У нас тут мороз под сорок, снегу навалило, никто, конечно не чистит, а нахуя спрашивается, сосульки с крыш падают прям на головы. Недавно кстати в центре отец Лясина поскользнулся и ёбнулся затылком об лёд. Сразу и помер. Он был бывший партейный работник и любил нарезать по Блони круголи с такими же пенсионерами и отставниками, как и сам. Они базарили походу о том как щас всё плохо и как заебись было при советах. Вот один и добазарился. Ха-ха.
А в Стамбуле щас правда заебись. Тёпло, светло, пахнет морем и анашёй. Я сел в сквере напротив Святой Софии. За моей спиной Голубая мечеть. Достал из рюкзака водку «раки». Она не хуже нашей паленой. Выпил из горла и задумался. Хорошо тут. И вдруг за моей спиной заголосил маудзин. Просто кайф. Я допил водяру и пошёл прогуляться по Диванйалы, центральной улице района Султан-Ахмет.
Глава шестая
Вовка, мой карифан, раньше работал в школе-интернат. Преподавал историю. Ну, там и случилась история, как он мне рассказывал. Когда выпивали с ним на Тропе Хошимина.
Директором у них был бывший партийный (в смысле КПСС) работник и вот что он там устроил. У него был товарищ – мент. И вот они по ночам стали приходить к воспитанникам и трахать их в попки. Эти воспитанники из неблагополучных семей, Вова рассказывал, тоже хороши. Могут и на *** послать, как нехуй делать. Однажды среди учебного года появился у него в классе новый ученик, переросток, на второй год дважды оставался, и по морде видно, что дебил ещё тот. Володя объяняет новую тему, предурок хамит, выкрикивает нечто матерное, отвлекает других учеников. Мой друг сделал ему замечание, не понимает нихуя. Продолжает безобразничать. В итоге послал Володю прямым текстом на хуй.
Хорошо. На перемене мой карифан закатил каких-то крутых колёс и резко вошёл в туалет, где курил этот выёбистый пацан. Подошёл к нему сзади и въебал по шее так, что тот присел на обосанный пол. «Смотри, - говорит Вовка, - ещё раз что-то подобное от тебя услышу, убью нахуй!»
И что вы думаете? На следующий день этот дерзкий отморозок начал шестерить перед моим товарищем. Предлагал даже помыть плафоны и так далее. Вот как надо учить этих беспредельников.
Но я собственно не обо этом. Это так к слову. Самый прикол был у них в интернате, когда директор с дружком ментом трахали по ночам воспитанников. Потом ещё в местной газете «Смена» статья была под названием «Дом где разбивают сердца». Ха-ха. Ну, трахали они и трахали. И по сей день могли бы трахать, если бы один из оттраханных воспитанников не повесился и не написал бы предсмертную записку, типа так мол и так.
После этого директора, конечно, уволили, а Володю моего выгнали практически одновременно по статье за пьянку и прогулы. С тех пор он уже в школе никогда не работал, стал альтернатившиком и забил на всё и всех и занимался чисто альтернативным краеведением.
Вот и все дела. Забыл сказать только, что в том ****ском интернате завучем была довольно прикольная тоже баба, которая трахала по ночам девок, но ей ничего за это не было. Да, кстати, Володя закончил свой рассказ тем, что этот интернат в оконцовке вообще сгорел и мало кто из него спасся да и *** бы с ним. Так что вовремя он оттуда съебался.
«Всё это ***ня, - говорил Вовка дальше, когда мы переместились немного ниже по Тропе Хошима, к роднику, чтоб не оказаться в плену у ментов, которые любили нагрянуть тут совершенно неожиданно, - а самое главное там рядом было немецкое кладбище. Целая дивизия «Мёртвая голова» полегла. Молодые, в сущности, ребята, двадцатилетние. Ну, вот я и повадился туда ходить ближе к вечеру. Выпью в одно жало пару пузырей (а хуле всё равно вечером делать нечего, не зомбиящик же позорный зырить) и прусь на кладбище. Стану перед памянком и как запою вдруг «Хорст Вессель». И откуда я его знаю? Ума не приложу. Мистика, братан.
Ди фане хох, ди раен фест гешлоссен…
Пою и пою, хотя немецкий никогда не учил. Да и английский тоже. Вообще к языкам не склонен. Но пою на чисто арийском и кайфую по полной шо****ец. А потом до меня раз дошло, что надо бы и могилки пошмонать. И стал, я братишка, чёрным гробокопателем и альтернативным краеведом».
Так Володя мог рассказывать очень долго, заслушаешься бывало, но в определённый момент его начинало клинить довольно реально. Он кричал что-то нечленораздельное, вроде бы «хайль гитлер», махал крыльями, бегал по Тропе туда-сюда и, наконец, успокаивался гденить под кустиком среди пробок, окурков и старого говна.
Глава седьмая
Собственно Стамбул с самого детства был для меня культовым и загадочным городом. Мы, пацаны, тогда любили слушать рок на чёрных дисках. Вставляло, я вам скажу, за всю ***ню. Под портвешок шло очень даже гут. Взбодрившись лихим музоном и винишком, мы вскакивали с мест и начинали делать рок, как сумасшедшие. Несколько вещей у нас были основными, но среди пластов был один, который тоже весьма котировался с вещью про Стамбул. Там слова можно было разобрать:
Истамбул, Константинополь…
И всё, ****ец, дальше про какого-то Махмудбея и ничего не понятно. Но мы ушлые были, мальчишки, и сами сочинили текст. Весь не помню, конечно, потому что с этой пьянкой конкретно проебал всю свою память, но начало было такое:
Истамбул, Константинополь
Два стиляги ногами топали, ушами хлопали…
Мы слушали пласты у Сани Троцкого, который выносил на балкон динамик, чтобы дикие звуки разносились по всей Горке, пугая диких обитателей. Троцкий гнал бражку, в квартире у него постоянно стоял бидон с пойлом, которое мы, пацаны, с удовольствием пробовали из алюминиевой кружки. А потом, наслушавшись и накушавшись, начинали обалдевать по полной. Мы прыгали и бесились, ругались и дрались. Троцкий и его добродушный и молчаливый брат Быня поощряли нас. Быня, кстати, вскорости погорел и сел надолго. Он в компании со стильным челом Головкой, который делал рок лучше всех в нашем клубе им. 25 лет Октября на ночь глядя зашли к старику Пете Лыткину, который по слухам хранил дома большие деньги. Что они только с ним не делали: резали, жгли, душили… Всё напрасно. Мужик стоял насмерть и не выдал страшной тайны. Пришлось нашим злодеям его повесить. Самый прикол оказался в том, что тупорылый скупердяй хранил немалые сбережения в своём протезе.
Сам Троцкий тоже погорел, но уже в буквальном смысле этого слова. Он со временем женился и построил себе хороший дом на отшибе. А вскоре случился пожар. Саня очень переживал и буквально плакал на следующий день возле нашего магазина, который мы называли «лавка». Рыдал крепкий мужик и лил буквально горькие слёзы, угощая при этом всех кто случился рядом нашей любимой бормотухой.
Заебись, не так ли? И что б вы думали? В начале девяностых я попал в этот интересный город. Поехал с челноками, хотя сам не челночил никогда в жизни. А так по пьяни с одним другом. Выпили конкретно в «Балдеющей лошади» и он говорит:
- А поехали мы с тобой, братан, в Стамбул.
Сборы были не долги. Прихватили плавки, зубную щётку и в путь. На границе турецкой я впервые увидел турчанку. И она меня поразила, ****ь буду как. Это была очень красивая на восточный манер девушка, но пьяная совершенно в сиську. Языком не шевелила и не могла подписать даже какую-то там бумагу. Я с тех пор турецких девушек очень зауважал.
Стамбул я помню в свой первый туда залёт очень плохо. Было к тому же жарко, а мы с другом постоянно на отходняках. ***рим то колу, то пиво, то раки, которая типа нашей палёной водки. Возле Голубой мечети меня пытались развести на Шинель номер пять. Турок претворялся сначала очень бедным, потом хвалил Россию, говорил, что типа мы никогда не воевали (ха-ха, да они турки вообще, я заметил с историей не дружат, даже не знают, что Стамбул раньше был Константинополем). Я, конечно, его послал. Что радовало, так это местный обычай: в небольших лавках торговцы-эфенди сразу предлагали вам пиво и даже иногда виски совершенно бесплатно, только чтоб вы позырили товары и приняли у них визитки для показа своим друзьям и знакомым. Мы с карифаном этим обычаем в наглую пользовались, потому что с деньгами у нас было довольно хуевато. А однажды меня там приняли за американца из Чикаго и завели в лавку, где торгуют коврами. Дали выпить цветочного чая и стали показывать драные ковры. И не поверите, чуваки, чем дранее был ковёр, тем больше он стоил. Самый драный завис аж на четыре штуки зелёных. Но я не повёлся и покупать не стал. В Шахновске у нас и даже у них там в Чикаго никто бы не оценил такую покупку и сказали бы, что я конченый лох и идиот. А мне это надо? Вот именно.
Ну, вот и всё собственно, что я хотел рассказать вам, камраты, про этот замечательный город.
КОНЕЦ