Я не помню какое время года стояло на дворе, но точно не лето и не зима. Не суть. Десятый класс. Лёха всё также безнадёжно влюблён в Татьяну.
- Вить, поехали в Пушкин!
- Зачем?
- Реактивы для фотоплёнки купим.
- А у нас в городе нет?
- Есть, но....
- Лёха, если тебе хочется увидеть Таню, то я-то какого рожна тебе нужен?
- Для поддержки как бы и вдвоём веселей.
- Ладно, уговорил, чертяка красноречивый, но с одним условием: ждать буду на лестничной площадке! - благо там подоконники широкие.
Город зажигал огни, когда мы с трудом втиснулись в переполненный автобус 294 маршрута. Конечная. Вываливаемся на уличный простор. Перспектива, ехать до её дома на автобусе, пугает, да и в том направлении они ходят не часто. Решили идти пешком.... Вспомнил: была поздняя осень, так как дул холодный ветер и капал нудный мелкий дождик. Погода - хороший хозяин собаку не выгонит. Пока дошли, успели продрогнуть до костей; уж больно легкомысленно оделись.
Лестница встретила своим специфическим уютом и теплом. Я остановился возле подоконника, не раз служивший нам и скамейкой и столом. Только собрался водрузить на него свой зад, как Лёха, забыв об обещании оставить меня здесь, вдруг заартачился, требуя, чтобы я пошёл с ним.
- Михалыч, пошли вместе. Ты вон весь синий от холода. Попьёшь чайку и потом уйдёшь по-английски и подождёшь меня. Я недолго.
Я позволил себя уговорить, ведь в его словах был свой резон: А) Я действительно замёрз и не отказался бы от кружки горячего чая. Б) Очень хотелось писать. Не в подъезде же! Этого мы никогда не позволяли.
Дверь открыла сама Татьяна. Раздеваясь, слышали доносящиеся из кухни весёлые девичьи голоса. Засада! На это никак не расчитывали.
- Мальчики, хорошо что вы заглянули. У меня как раз подружки! Раздевайтесь и на кухню чай пить!
Чай - это хорошо, но и писать хочется! А как теперь перед таким количеством девчонок в туалет зайти и журчать, как весенний ручеёк. Да, мне было стыдно. Идиотская застенчивость! А тут ещё Лёха, злорадно улыбаясь, прошипел в самое ухо "Пись-пись!" Нет, чтобы, как я с ним за компанию. Так нет: " Не хочу я!" Не хочет он! Ну-ну!...
Делать нечего; цепляю на лицо радостную улыбку, прохожу на кухню, здороваюсь и занимаю приготовленное место. Татьяна, добрая душа, поставила нам бокалы по 0,5 литра, зная, что чаёк мы уважаем; сколько его было в походах перепито - больше, чем вина! Отхлёбывая чай, я представил два варианта развития событий: 1. Выпиваю и сразу писаю в штаны. 2. Лопнет мочевой. Оба варианта меня не устраивали. Очевидно, поэтому выбрал третий. Когда мой бокал опустел, Татьяна спросила: не желаю ли я ещё? Мой ответ вверг меня в шок - я согласился! Следом пришло понимание того, что перестал дружить с головой, в которую мне, видимо, ударила моча.
Облегчением было то, что Лёха на очередную кружку смотрел, как Ленин на буржуазию. Но больше всего меня поразило то, что добавка влезла! Правда наступило ощущение - вставать нельзя - краник не выдержит давления! По мимике Лёхиного лица в мой адрес, понял - его тоже приспичило. Ничего не придаёт так силы, как осознание того, что рядом находится человек, которому не легче, а может быть и хуже, чем тебе. Скорее всего это и позволило мне встать, не обоссавшись.
- Мальчики, - пропела Татьяна, - мы собираемся в Павловск в кинотеатр. Вы нас проводите?
- Тань, конечно проводим! - ответил Лёха.
Улучшив момент, прошептал ему на ухо:
- Не доедем, если сейчас в туалет не сходим! Ты иди первый, а потом я!
- Ты хочешь - ты и иди, а я не хочу!
Он врал. Причём нагло! Я видел, как он зажимает ноги и зыркает глазами на туалетную дверь, но отчего-то тоже стал застенчивым. Для себя же решил так: если кто из девчонок зайдёт в туалет, то следующим буду я! С преданностью пса заглядывал каждой из них в глаза, посылая мысленный сигнал "Пись-пись!", но они и не думали посещать туалетную комнату.
- Мальчики, мы готовы, - обрадовала нас Татьяна. - Пойдёмте!
Ходьба с переполненным мочевым - это из разряда средневековых пыток! Но мы обязаны были не только улыбаться (хорошо, что темно и наших улыбок не видели), но ещё надо поддерживать разговор и развлекать прекрасный пол... Пропади оно всё пропадом!
" Ну, какого лысого мы вообще поехали?! - корил я себя последними словами. - Что мешало поссать в доме?! Ты мудак, Виктор Михайлович, полный кретин, идиот "... и так далее по списку с непечатными словами. Только легче от этого не становилось.
Кое-как доковыляли до автобусной остановки. 370-й ходит довольно редко. Стоим, переминаясь с ноги на ногу. Промозглая погода начала выдавливать накопленное тепло. И тут и Лёха сдался:
- Ты извини, что прикалывался над тобой... Вить, я ссать хочу, что больше нет сил терпеть. Пошли куда-нибудь. Мне всёравно где, лишь бы они не видели!
Клиент созрел, а я перезрел, поэтому сразу принимаю его предложение. Только намылились во двор, как услышали голос Татьяны:
- Мальчики, вы куда? Наш автобус подходит!
- ...! ...! ...! ...! ...! ...! - всё это высказали про себя.
Не орать же на весь Пушкин, что в гробу мы видели этот автобус, что нам плевать на него хотелось, что имели ввиду этот Павловск с его кинотеатром - мы просто хотим .... писать! Вслух изобразили радостный восторг, однако, по ступенькам автобуса поднимались, словно на эшафот.
Места стоячие. Тронулись. Думаю, ещё многие помнят "мягкий" ход ликинских автобусов (ЛиАЗ), прозванных в народе "скотовозами", поэтому воочию могут представить наше состояние, когда каждая неровность, ямка на дороге отзывалась в мочевом до помутнения сознания. Казалось, следующая ямка, в которую попадёт автобус, создаст неуютную мокроть наших штанов на потеху пассажирам... Но мы лишили их этого удовольствия, сухо доехав до Павловска!
Куда шли - не видели. О чём говорили - не слышали. В сознание нас вернул голос Татьяны:
- Ну, вот и пришли.
Мы увидели огни кинотеатра, снующий перед ним народ. Мысль была одна: как можно скорее освободиться от общества девчат! И тут произошло то, что нам помогло быстро воплотить её в жизнь.
- Может вы с нами в кино пойдёте?! - кто-то из девчонок задал неосторожный вопрос.
Ответ удивлённым девчонкам выдали мгновенно и хором:
- Нееет!!! Нам ещё надо в магазин за реактивами, а они скоро закроются. Извините! В другой раз! Всё! Пока!
- Как хотите! - последовал коллективный ответ девушек и, они, гордо фыркнув, удалились в кинотеатр.
Как только вход заглотил наших спутниц, мы посмотрели друг на друга и одновременно выкрикнули одно лишь слово: " БЕЖИМ!!!"
Мы неслись по слабоосвещённой улице, не имея ни малейшего представления о том, куда она нас выведит и куда нам вообще надо. А нужно было всего лишь навсего укромное местечко, а улица будто бы специально была прямая, как стрела и без укромных закоулков. Я бежал, ощущая волнообразное колебание переполненого пузыря и, всё не мог поверить, что до сих пор не обмочился. Бежать стало тяжело. Остановились, затравленно оглядываясь по сторонам.
Сил сдерживать напор, практически, не осталось. Готовы были уже сдаться и обмишуриться перед редкими прохожими, как метрах в пятидесяти увидели забор! Не знаю за другие дистанции, но эту так быстро не бегал никто в мире, кроме нас! В считанные секунды мы были возле него. Забор оказался не более пятнадцати метров по фрорту и всё. Забегая за тыльную сторону, успели заметить одинокий частный домик, в котором тускло светилась пара окон. Нам глубоко наплевать, если из дома кто-то и выйдет, главное, что забор отделял нас от города. Тыльная его сторона тёмная. Пока пристраивались возле него, наши души пели, а сердца трепыхали от предстоящего ощущения счастья! И ни одна сила не в состоянии оттащить нас отсюда. Ширинки расстёгнуты, краники наруже. Услышал, как Лёха начал мочить забор... Вот сейчас и я. На ум пришли стишки, слышанные ещё в одном из начальных классов:
Поссым! - сказал Суворов.
И тысячи залуп сверкнули у забора.
- Отставить! - крикнул он.
Но было поздно:
забор уплыл, качаясь на волнах...
Лёха продолжал подмывать забор; мне даже представилось умилительное выражение его лица. А я стоял и тупо пялился на давно некрашенные доски, пребывая в полном недоумении. Пока Лёха в течении нескольких минут изливался нутром, мне с трудом удалось выдавить пару капель. И всё!!! Мозг судорожно пытался найти причину такого парадокса, всё более склоняя к мысли, что я уже просто не хочу писать. ??!! От этого на какое-то мгновение стало страшно: пузырь не безразмерный, чувствовал, как его с каждой секундой распирает всё больше и больше и при этом не поссать! Так не бывает!!! А что, если он сейчас лопнет?! Мне что, кранты?! Мне надо умереть, чтобы обоссаться? От бессилия что-либо сделать и жалости к себе из-за такой кончины готов был разрыдаться, как спиной услышал скрип открывающейся в доме двери. Кто-то вышел на крыльцо. Пофиг кто, лишь бы без ружья. Через мгновение услышали немолодой женский голос...
Сколько нового мы о себе узнали! Жуть! Даже мысль промелькнула: " А не застегнуть ли ширинку? Всёравно никак. Дождаться, когда Лёха "завинтит" свой кран и поехать домой." И тут меня прорвало!!! Струя вырвалась с такой силой, что я еле-еле удержал в руках свой крантик, а из забора выбило доску. Мощный рык облегчения, вырвавшийся из моей глотки, огласил окрестности. Дверь в доме с шумом захлопнулась. Какое это было блаженство стоять
под забором и писать!....
К моменту, когда я деловито застегнул ширинку, Лёха почти что докурил сигарету и смотрел на меня так, как-будто видел впервые.
- Лёха, ты чего?
- Ничего подобного раньше не видел! Ну, ты дал!
- Я и сам первый раз такое вижу!
Снова вышли на улицу, ставшую намного ярче, шире и многолюдней.
Этот случай помог преодолеть чувство неловкости посещения туалета в присутствии девушек. Если надо было отлучиться, мы просто говорили: " Девочки, извините, нам надо маме позвонить!" Прошло несколько десятков лет, но, собираясь вместе, мы до сих пор "звоним".