Мне снился отец: снился тяжело, неприятно, с давящей грудь тревогой. Он просто стоял во мгле и смотрел на меня печальными, грустными глазами - точь - в точь как в тот час, когда я покинула его, чтобы исполнить приказание Падшего. Мне требовалось узнать, что за информация была в моем компьютере, которую уничтожили в тот самый день, когда я впервые увидела Жана Лодзинского или Жаниэля, Хранителя Света.
Я открыла глаза, когда в мои уши ворвался противный писк будильника: пора на работу. Откинув одеяло я пошла принимать душ и едва стянув с себя просторную, длинную футболку, в которой спала, испуганно вздрогнула и охнула - в месте солнечного сплетения был огромный, величиной с три кулака, багровый синяк. Я тронула его пальцем - боль была неприятной и тянущей: видимо это было внешнее проявление того, что часть ангельской благодати теперь во мне. Кровеносные сосуды не выдержали высокого энергетического напряжения луча, который зашел в меня вчера, и лопнули, выливая частицы крови в мой организм, отчего, теперь кожа в этом месте поменяла свой цвет, а ткани при нажатии болели.
Но на душе стало много спокойнее и приятнее, когда мое сонное сознание шепнуло мне, что это теперь физический показатель того, что Жаниэль пусть частично, но доверял мне. Пусть я не стала его Шеду, но теперь часть его силы пребывает во мне. Я левой рукой с полуулыбкой приобняла свой живот, а правой рукой распахнула дверцы навесного шкафчика с лекарствами, которые держала в ванной комнате и начала поспешно искать йод, чтобы сделать йодовую сетку.
Через сорок минут я уже стояла перед входной дверью: одетая, обутая, с чисто вымытыми и уложенными волосами, с чуть подкрашенными ресницами и ртом, и поспешно запахивала тренч, затягивая талию широким поясом. Мир в моих глазах ничуть не изменился, я не стала видеть ничего такого, что не замечала ранее, но я словно начала слышать отчетливей и видеть лучше. Моя близорукость прошла и я с удивлением обнаружила, что далекие предметы уже не расплываются и не теряют очертаний, налившись сочным цветом и красками, а мой одинокий сосед через стену о чем - то яростно толкует своему старому коту. Я никогда не жаловалась на звукоизоляцию своей квартиры, но сегодня я начала чувствовать даже легкую поступь соседей сверху. Не могу сказать, что этот факт обрадовал меня, наверное, надо будет приложить усилия, чтобы привыкнуть к новому статусу. Рассматривая себя в зеркало сегодня с утра, я даже не стала наносить тональный корректор, которым пользовалась регулярно вот уже несколько лет подряд: кожа просто сияла свежестью, чистотой и ухоженностью. Определенно, факт присутствия ангельской благодати носил не только духовный фактор овладения навыками Шеду, но и сказался на моем внешнем облике. Я не заметила каких - то критических перемен во внешности, но кожный покров всего тела стал куда более привлекательным на вид: нежный, матовый тон и морщинки с неровностями исчезли.
Стремительно выбегая в подъезд, я чувствовала необыкновенную легкость во всех своих движениях, воздушность, эфирность которых никогда не замечала за собой ранее. И лишь неприятная мысль о пленении отца, зудела у меня в мозгах: непременно, непременно надо постараться, чтобы скорее вытащить его оттуда. И пусть это будет дано мне ценой утраты благосклонности Жаниэля навсегда, никого более дорого и любящего меня нет, и не будет на этой планете.
Я приехала в офис раньше всех, и вступив на знакомую территорию тут же прошла к кофейному аппарату и включив его, начала ждать пока нагреется вода, аккуратно присев на стул, который стоял рядом. Каково же было мое удивление, когда дверь порывисто распахнулась и в холл влетела Алла: шумно, ярко, принеся с собой прохладный утренний ветер, пропахший запахом зданий небольшого городка и людьми, спешащими на работу. Обычно, Аллочка приходила без одной минуты девять - из года в год именно так, но никогда в начале девятого.
- Ты так рано? - не здороваясь, спросила я потрясенная тем, что Алла пришла на работу на пятьдесят минут раньше.
- Что ты сделала с Номером Один? - не отвечая на вопрос обратилась ко мне офис - менеджер. - Он совершенно не в себе. Притащился вчера сюда, когда я уже закрывала входную дверь и начал спрашивать о том, есть ли у тебя кто - нибудь?
- Не поняла…
- Он спрашивал, не встречаешься ли ты с мужчиной! - гневно и на взводе повторила Алла чуть ли не крича.
- Почему ты так нервничаешь? - развела руками я, все еще не понимая смысла ее тревоги и нервов.
- Он таскался за мной вчера весь вечер - я в метро - он в метро, я по магазинам - он по магазинам, я в свое парадное - и он туда же лезет!
- Зачем? - я уставилась на Аллу в полном недоумении.
- Он просил рассказать о том, какая ты есть в обычной жизни: о твоих привычках, слабостях, укладе жизни и пообещал, что придет с утра, чтобы проводить меня на работу! - и Алла чертыхнулась, с брезгливостью на лице скидывая свое короткое пальтишко и бросая его на стол к переводчикам.
- Иван Иванович задавал тебе вопросы обо мне? - все еще не веря своим ушам, переспросила я.
- И не просто вежливо задавал, он требовал целого рассказа о тебе, и ходил за мной по пятам не отставая, пока я, наконец, не соврала, что в квартире меня ждет мой парень, который не так поймет, если вдруг кто - то из мужского пола придет ко мне в гости.
Я нервно сглотнула, вспоминая наш вчерашний разговор с Номером Один - а ведь я совершенно не поняла подвоха, не поняла порыва человека, которого всегда знала как помешанного на карьере и деньгах сильного и властного руководителя.
- Только этого мне сейчас не хватало… - вздохнула я и нажала на кнопку приготовления эспрессо: аппарат уже прогрелся и радостно гудел, возвещая об этом, - Что ты ему рассказала обо мне, и почему он пришел именно к тебе за информацией?
- Потому что ты его отшила. - ответила Алла жестом показывая мне, что тоже хочет кофе, - А меня он считает твоей подругой. А еще, мне показалось, что он боится тебя.
- Хм, хоть одно из чувств у нас взаимно.
Не могу сказать, что мне было приятно столь неожиданное известие о благосклонности ко мне Ван Ваныча, меня оно даже раздражило и привело в сумрачное расположение духа, хотя я сейчас и так не веселилась. Я была полна проблем, которые требовали немедленного решения, а тут еще и это странное известие. Мне не нужна была симпатия Номера Один и его благоволение я восприняла как один из мешающих мне факторов. Если бы я ругалась, то, наверное, несколько крепких слов слетело бы сейчас с моих губ:
- Мне не к чему его чувства. - вслух сказала я мысли, которые вертелись в голове, - Он мне даже не нравится.
Алла часто была резка в выражениях и слыла барышней не особо корректной, но даже она сейчас вскинула свою аккуратную, темно - коричневую бровь:
- У тебя же никого нет, а тебе тридцать два года, Олеся! Дай ему шанс. Он интересный, видный мужик - с мозгами и деньгами. А что еще надо? Давай, не глупи.
Я тихо закипала - мне откровенно не нравилось, что меня сватали, вновь и вновь напоминая о возрасте и том бессемейном положении, которое я сейчас занимала.
- Ты перечислила столько его достоинств - может, сама с ним встретишься?
Алла каким - то шестым чувством всегда понимала, что лучше не продолжать разговор, вот и сейчас, услышав от меня резкость, она замолкла и потянулась к своему кофе, последние капли которого вытекали из кофейного аппарата.
- Он мне не нравится, и я не буду встречаться с человеком, к которому безразлична. - почувствовав, что перегнула палку, я попыталась смягчить свою грубость.
- Твое дело. - поежилась Алла, - Жди своего принца дальше.
Я могла бы психануть сейчас, сделать нервный выпад, но я лишь взяла свой кофе, и, глотнув, попыталась расслабить мышцы лица и шеи.
- Для принца нужна такая же принцесса. - успокаиваясь, сказала я, - Боюсь, я в принцессы не гожусь, потому принц и не приметит меня никогда.
- Хрустальных туфелек бы тебе, да локонов, да платья, глядишь и замаскировалась бы под принцессу. - подхватила мой тон Алла, быстро подстраиваясь под смену моего настроения.
- Эх, если б дело было только в этом. - вздохнула я и встав, пошла в свой кабинет.
- А в чем же? - удивленно и так серьезно переспросила Алла, - Мужики прежде всего ведутся на внешность, а принцы ведь тоже мужики!
- Для принцев еще важен статус избранницы. Наружность должна соответствовать внутренним качествам.
- У тебя, по - моему, этого вполне хватает.
- Наверное, в недостаточном количестве. - сказала я и скрылась за дверью, оставив офис - менеджера созерцать ее деревянную поверхность.
Столько всего навалилось за последнее время, что я совершенно забыла, что ноутбука теперь у меня нет. Гад Даниил, так и не вернул его, хотя он был ему совершенно ни к чему.
- С чем теперь прикажете работать? - спросила я у самой себя, и опустилась в кресло, - Теперь надо заказывать себе новый.
Благо, всю информацию с компьютера я дополнительно хранила на флешке.
Медленно допивая свой кофе, я почувствовала толчок в позвоночник, но не болезненный, как это было с Даниилом, но мягкий и приятный, как легкое прикосновение мягких пальцев.
- Жаниэль… - промелькнуло в мыслях, и я автоматически глянула на часы. Да, он всегда приходил в пол девятого.
Я услышала, как хлопнула входная дверь, различила его неторопливые, уверенные шаги, его приветствие Алле и то, как он прошел к своему кабинету. Я чувствовала все: так отчетливо, так явственно, будто шла с ним рядом. Мне определенно начинала нравиться моя новая особенность - ведь это давало особую иллюзию его близкого присутствия. В голове царила пустота - значит, Жан не удосужился проверить как там его подопечная. Я вспомнила Даниила и усмехнулась - уж тот практически вообще не вылезал из моей черепной коробки. Но Падший был заинтересован в моих мыслях, а Хранитель, видимо, нет. Я, кажется, вообще мало трогала его.
- Ко мне должен прийти Иван Иванович, пожалуйста, подготовьте перевод который делали специально для его агентства. - я услышала голос Жана так ясно, что перепугалась не на шутку и вскочила со своего кресла, ошарашено озираясь по сторонам, пока до меня не дошло, что Хранитель все еще за стеной, а обращался он к Алле по телефону.
- Ай. - только и смогла выдохнуть я и тут же закрыла рот рукой. Получалось, что и Хранитель слышит меня точно также как и я - его. И сознание того, что он был свидетелем всех моих перипетий с Падшим, неприятно напрягло меня снова, и даже особо не утешила мысль о том, что его невмешательства в человеческую жизнь - часть законов, которые он непременно должен выполнять.
- Лишь в самом крайнем случае он может помочь мне. - подумала я успокаивая себя и заглянула в свою пустую чашку из - под кофе, - Алла! - позвала я офис - менеджера, нажав кнопку громкоговорителя, связывающего меня с секретарем, - Эспрессо мне.
Я слышала, как Аллочка шелестит бумагой, готовя перевод для Жана,и быстро ставя чашку под кофейный аппарат, громко щелкает кнопкой включения.
- Ох, и как же я смогу работать в этом шуме. - подумала я, - Как я смогу к этому привыкнуть?
Пол часа до девяти утра пролетели незаметно - я старалась привыкнуть к раздражающим меня звукам, пытаясь глубокими вздохами и мыслью приказать ушам слышать не так четко, но у меня ничего не получалось - видимо, слух Шеду невозможно было приглушить. Выпив вторую чашку кофе, я поняла, что попытки убрать острый слух - безнадежны и со злости пнула ни в чем не повинный стол. Но как же я благодарила этот самый слух, когда уловила знакомый бас Ивана Ивановича, который подходя к нашему офису, разговаривал с кем - то по телефону. Вскочив и бросившись за дверь я зашипела Алле:
- Меня не для кого нет, слышишь?
Секретарша вскинула голову от клавиатуры и непонимающе всмотрелась в меня.
- Меня нет! - выкрикнула я, злясь на Аллочку за то, что она туго соображает, и с силой захлопнула дверь, в первый раз за всю свою работу в агентстве закрывая ее на ключ.
Номер Один зашел ровно через секунду и тут же осведомился обо мне, но секретарь ответила, что меня еще нет на работе.
- Тогда я к директору. - ответил он и получив в ответ, что его ожидают, прошел к кабинету Жана.
- Можно к вам? - постучал Иван Иванович и тут же зашел, едва Жаниэль произнес приглашение.
- Я буду слышать весь их разговор. - тоскливо подумала я и вновь завалилась на свой офисный стул на колесиках.
Они говорили долго и нудно: о денежной таксе и поисках переводчиков с редких иностранных языков. Я отчаянно зевала и уже почти проклинала все на свете, совершенно не понимая значения особенности острого слуха для Шеду.
- Уж лучше я умела летать. - мысленно ругалась я, - Была бы экономия на бензине. Ну как теперь прикажете работать?
И хотя работать было не с чем из - за отсутствия компьютера, я, стараясь не шуметь, вытащила из своего стола все ящики и начала перебирать бумаги, которые, признаться, были у меня в большом беспорядке. Счета - фактуры от издательств и предзаказы, оформленные документально - все требовало сортировки, чем я и занялась, радуясь, что бубнеж за стеной хоть этому занятию не мешает.
Ван Ваныч заказал себе кофе, Жан - воду и так они разговаривали еще часа два, за которые я успела навести полнейший порядок в своем столе и с улыбкой довольного собой человека стояла у окна, когда долетевшая из кабинета Жана фраза, заставила меня напрячься:
- Вы нашли общий язык с Олесей Станиславовной? - спросил Номер Один у Жаниэля и я вся затрепетала, ведь Хранитель знал, что я слышу!
- Олеся Станиславовна - профессионал, с ней приятно иметь дело. - осторожно ответил тот и замолк.
На несколько секунд воцарилась тишина, чувствовалось, что Иван Иванович хочет продолжения, но Жан молчал. А я, вся превратившись в слух, определила даже что кто- то, тихохонько постукивает шариковой ручкой по какой - то поверхности: оказывается, слух Шеду нельзя притупить, но вполне можно было развить, чтобы слышать и распознавать даже самые тихие шорохи и звуки.
- Кажется, я уже больше не могу быть объективным по отношению к Олесе Станиславовне, а потому, хотел бы минимизировать наши общие собрания.
- Отчего так? - переспросил Жан и тон его речи был настолько удивленным, что я почти увидела, как его широкие бровные дуги изогнулись, а по лбу побежали мимические морщинки.
- Пожалуй, я увлекся. Увлекся ей уже давно - с тех самых пор, как она стала моим заместителем и я увидел в ней не просто хорошего исполнителя, но и потрясающую женщину. - и Иван Иванович тяжело вздохнул, и обмяк на своем стуле, отчего тот жалобно и натужно заскрипел, а в комнате вновь воцарилась тишина.
Еще минуту назад мои руки были судорожно сжаты, но сейчас безвольно повисли плетьми вдоль туловища. Какая же жестокая ирония судьбы. Человек, влюбленный в меня, рассказывает о своих чувствах ангелу, который небезразличен мне. По идее, меня должно было это радовать - этим я хоть как - то могла потешить свое самолюбие - но мне стало грустно. Очень грустно от того, что слова Ивана Ивановича сейчас канут в лета: может быть он хотел получить сочувствия, хотел поддержки молодого человека, которого считал достойным своей сокровенной тайны, но я была уверена в том, что Жан лишь отмолчится, сделает отрешенным выражение лица, и свысока взглянув на своего партнера по бизнесу, переведет разговор на другую тему.
Кто - то продолжал постукивать ручкой по столу, когда слова Жаниэля заставили меня обернуться к стене, которая разделяла нас.
- Ваше воодушевление Олесей Станиславовной понятно мне, и я определенно вижу в ней то, что выгодно отличает ее от многих женщин.
- О, вы так молоды. - сконфуженно произнес Иван Иванович, - Но уже вполне способны разглядеть в человеке те качества, которые не могут оставить равнодушным?
- Молодые бывают еще более восприимчивые к подобному, в силу своей свежести ума и не успев набраться так свойственной зрелому возрасту - циничности.
- Видно, вы любили?
- О, нет. - усмехнулся Жаниэль и его голос прозвучал очень уверенно, - Но для человека это чувство весьма необходимо. Оно - окрыляет, преисполняет энтузиазмом, делает жизнь ярче, интереснее. Вы уже говорили с Олесей Станиславовной об этом?
- Пытался, но она ничего не поняла.
- Не поняла?
- Может, я выражался неправильно, ведь практики в подобных делах у меня нет.
- Скорее, она не захотела вас услышать. - сказал Жан и в его тоне я услышала задумчивость.
" Она не захотела вас услышать." - его баритон утонул в моей голове и я, чувствуя некий подтекст в его словах, подошла к стене и прикоснулась к ее холодной, шершавой поверхности, а дотронувшись, даже представила Жаниэля: как он сидит, а длинные, светлые пряди волос беспорядочно упали на лоб и он поправляет их своим обычным жестом уверенного в себе человека. Представила, как он вроде и с интересом, но несколько отстраненно разглядывает Ивана Ивановича своим открытым, немного печальным взглядом и толи понимает, толи пытается понять человека, которые сейчас вот так открыто признается ему в своих заветных чувствах.
- Почему, почему она не захотела меня услышать? - переспросил Иван Иванович, хватаясь за слова Жана, словно они стали для него откровением, - Ведь она так одинока!
Одинока…Все еще держа одну из ладоней на стене, я закрыла рот другой рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу вздох отчаяния. Что Номер Один знает о моем одиночестве? Что он про себя - то знает? Вспыльчивый, нервный и грубый мужчина среднего возраста, всю свою жизнь проживший бобылем и мало думающий о том, что своей дерзостью может задеть чьи - то чувства или даже подорвать репутацию. Если уж он так увлекся мной, почему подставил тогда, в ту самую минуту, когда собрался уходить и создать свою собственную фирму или он уже забыл, что украл базу клиентов, которую я так кропотливо составляла? Да, он признался в этом позже, но я все равно ходила под подозрением, и о моем позоре знал весь офис. Вспоминая, как он позвонил и просил прощения за то, что поступил опрометчиво, забрав списки с собой, мне стало так паршиво и скверно, что оторвав руку от стены, я наложила ее поверх второй ладони на лице. И хотя, он искренне раскаялся передо мной, я не могла удержаться о мерзком чувстве превосходства перед ним, словно он совершил что - то недостойное меня. Да, я знала, что думать так гнусно, но поделать с собой ничего не могла: поступок Ивана Ивановича не был поступком взрослого человека. Любимых не подставляют.
- Пожалуй, она не захотела вас услышать потому, что смирилась со своим одиночеством. - голос Жана разорвал пространство разделяющее нас и я чуть ли не закрыла руками уши, таким громким он мне показался.
Смирилась? Я чуть не взвыла от ужаса. Мне тридцать два года, а Жаниэль этими словами ставил на моей личной жизни огромный, жирный крест. Да как он может? Ангелу, которому две тысячи лет, говорит, что человек, в самом расцвете молодости, уже смирился со своим одиночеством? Его слова были подобны пуду соли, которой швырнули на свежую рану: личность, которую я любила, совершенно не знал меня, да, и, судя по столь жестоким словам, не хотел узнавать. Он вообще ничего не соображал о душе человеческой, если мог кидаться подобными заявлениями.
- Наверное, вы правы. Она очень замкнута и полностью предана работе. Скорее всего, ее больше интересует карьера, нежели чувства к кому - то. - поддакнул Иван Иванович.
- Пожалуй. - сказал Жаниэль.
- Два болвана. - шипела я про себя. Вот уж, воистину, мужчина никогда не поймет женщину и наоборот. Но Жаниэль, дивный, утонченный, неземной Жаниэль! Как же ты ошибаешься, говоря, что я смирилась со своим одиночеством. Пока я вижу тебя, пока я чувствую тебя так близко, пока мои нервы натянуты от твоего присутствия, я никогда не смирюсь со своим одиночеством. И пусть ты не видишь очевидного, и пусть не чувствуешь того, что чувствую я, но находиться рядом с тобой уже не есть одиночество.
Последние слова я чуть было ни шептала, останавливая себя от возгласов только невероятным усилием воли. Очень горько было осознавать, что о тебе, такой молодой и здоровой, думают лишь как о одинокой карьеристке, которой не нужны прелести любви и простого человеческого счастья.
- У вас завтра день рождения? - спросил Номер Один у Жаниэля и воцарилась минута молчания, в течение которой я чуть ли не кожей почувствовала напряжение, возникшее в энергетике ангела, - Мне вчера сказал об этом Александр Сергеевич, у него же ваши анкетные данные.
- Верно. - наконец - то произнес Жан и в его голос слегка дрогнул, но это почувствовала лишь я, своими обостренными чувствами и ощущениями.
- Надо отметить! - радостно сообщил Иван Иванович.
- Да? - кажется, я первый раз слышала, чтобы Жан переспрашивал: вопрос дня рождения явно смутил его.
- Конечно! - настаивал Номер Один, - Сколько вам? Двадцать два? Ну как же не зафиксировать в веках ваши две двойки.
- Действительно… - задумался Жан и сделал еще одну паузу в разговоре.
- Ну? - ждал Ван Ваныч.
- Надо отметить…
- Вот и славно. Идем завтра в "Оливу" всем офисом.
- Идем.
- Так значит, день рождения? - думала я, возвращая в памяти тот миг, когда читала резюме господина Лодзинского. Я уже слишком привыкла, что Жан - не человек, а потому, известие об именинах вызвало во мне смятение, от которого я, впрочем, скоро оправилась: действительно, Жаниэль живет среди людей, а дни рождения у людей - это аксиома.