заочники

                З   А   О  Ч   Н  И  К  И
Снимок сделан  В ДЕНЬ ВРУЧЕНИЯ ДИПЛОМОВ ИЗ РУК ЯСЕНА  НИКОЛАЕВИЧА               
      Идея  создания этого очерка  была использована из  пожелания
Валерия Лебедева на  обложке моей дипломной  работы:
       «А неплохо было бы  лет через двадцать  прочесть о
        нашей жизни и учёбе в какой-нибудь повести
«Заочники» …  запись сделана 24 июня 1976 года..


                В  персоналиях   Московс-
                кого   Государственного
                Университета  имени
                Ломоносова   в   1976 году
                внесли     фамилии  нашего
                бесшабашного    курса    
                факультета журналистики.

          Конкретно   мой   выбор        места   учебы    начался   с   того,   что    заглянув    в   книжный    магазин    после  работы,   я     купил    справочник    для    поступающих    в   высшие    учебные    заведения,   наугад    ткнул    в   раскрытую    книгу   пальцем   и     посмотрел….     Случай     оказался     всех    злее:    МГУ,  факультет   журналистики.    Делать    нечего   -   стал   готовить   документы,   чтобы   выслать   их   в   приемную    комиссию    университета…    Зрительный   образ   рисовал    высоченный   дворец   науки    на    Ленинских   горах.     Приемная   комиссия    журфака     находилась     на         Моховой, напротив  Манежа   .      Именно   здесь   изначально    быть   начал   московский   университет,  основанный  Михайлой  Ломоносовым.   Подспудно    надо  отметить,  что  мысля  о  журфаке   в  мозгу  сверлила  еще  и  после  встречи  с  Васькой  Никитиным,  с  которым  я  учился  и дружил  много лет.   В   семидесятом   году   двадцатого   столетия    сюда   и   отправил   я    свои    документы.    В   ту    пору    я    работал   регулировщиком     на   днепропетровском     оборонном   заводе.    Вызов   на   экзамены    пришел    в    конце   августа    и    я    пошел   к   начальнику   цеха    оформить    отпуск   без    содержания    на    вступительную    сессию.    Я    не   был   плохим   регулировщиком    и   никому   не   делал    пакостей,   но    меня    начальник   цеха    не   отпустил,  ничем   не   мотивируя    свой  отказ.    Впервые    в    жизни    я    оказался   перед   фактом,   когда    сам   был   должен   принимать    решения.     Вопреки   запретам,   я    самовольно    уехал   поступать   учиться.      Когда    я   сообщил    маме,  что  еду   поступать   в   МГУ,  она   была   обрадована    моим   решением    и     посоветовала     мне   остановиться   в   Москве    у   нашей    хорошей   знакомой   еще   с   времен  Отечественной   войны  -  тети   Лены   Улиной.   Она   теперь   жила   в   Москве    на     улице    Бутырской.  По    иронии    судьбы     она    жила    в    том   же    доме,  где   в   соседнем    подъезде    проживала   моя   бывшая    «зазноба».    Я   только   подивился   выкрутасам    жизненных   коллизий.            
 С   тетей   Леной   я    встретился   после   семнадцати   лет    разлуки.   Меня  радушно   встретила   хлебосольная    пара   пожилых   и   юморных   супругов,  полных  счастья  и  оптимизма   не  взирая   на     почтенный   возраст.  Я  ,  боясь  их   стеснять,  хотел   отправиться   в  общежитие,  но    Улины  не   отпустили   меня   никуда.   Еще   не   зная   расписания    предстоящих   экзаменов,    нагрузившись   увесистым   портфелем  с  учебниками,   я    с    утра   отправлялся    в   сквер   около   редакции   газеты «Правда»,  который    находился   между  издательством   и   стадионом  «Динамо» ,  и   тщательно   «грыз»   гранит   науки   за    среднюю    школу . После  школы   уже   минуло  пятнадцать   лет    и    человеческая   память   требует   постоянного  тренажа. 
          Кроме    зубрежа    некоторой   поэзии   больше   ничего   не   учил,  опираясь   на   прежний   багаж,  но   в   скверике    не   сиделось   и    я    выходил    на   Бутырскую,  вскакивал   в     23-ий    троллейбус    и    мчался    в  центр.    Кольцо   маршрута   было  на    площади    Свердлова( молодёжь её звала Яшкиной) ,   как   раз   у   скверика  перед   Большим   театром.  По   совету    Улиных    я    купил    единый    проездной   билет   за   шесть   рублей,   дающий   право   проезда   на   автобусе,  троллейбусе,  трамвае   и   метро.  Очень    удобно.   Из    окна   троллейбуса    смотрел   на    улицы   Москвы    и   встречался   с   детства   знакомыми   домами    и      учреждениями.   Это   непередаваемое    ощущение   встречи   с   детством,  это   можно    только   прочувствовать…Выскочив   из   троллейбуса     без   раздумий  свернул     вниз   на    проспект   Маркса (  после   войны  это   был   Охотный   ряд)   и   дошел   до   перекрестка    с   улицей   Горького  (Тверская)  и   перед   глазами   открылась   панорама   Кремля,   Манежной   площади.  Миновав   перекресток   и    пройдя    здание    Интуриста,    благоговейно    вступал   на   территорию   Альма   Матер.

                ОБНЮХИВАЕМСЯ





Комплекс   зданий   университета (  старого   здания)   принадлежало   факультету    журналистики    и     институту   восточных    языков.   Перед    ступенями    факультета     возвышался      монумент   Ломоносова.  Затем   десяток   ступеней   и    вы   в    здании   нашего   факультета:   из    фойе    и    раздевалки   вели   белого   мрамора   ступени    на   четырехантресольное    каре   того   же    мрамора   сверху    увенчанного   громадным   стеклянным   куполом.    Сверху   лился   мягкий    свет,   проникающий   даже   в   боковые      анфилады    первого   этажа.    Творение   зодчего   Жилярди      было    так    продумано,     что    здание    буквально    увлекало  входящего   в   мир    науки.   Веками   устоявшийся     непередаваемый      запах    университета   не    могли   уничтожить   всякие    ремонты     и     море    курящих       студентов   и   прочей     братии.    Еще   ничего   не   узнав   о    дальнейших    своих    действиях,   я    слонялся   по   этажам   и,  наконец    остановился    на    верхнем    ярусе,   облокотился   на   мраморный    парапет,   и  ,  стал    сверху    рассматривать    снующих   внизу    людей.    Надоевшее    занятие   заставило   меня    оглядеться    вокруг.    В    нескольких    шагах   от    меня    в    такой   же     позе    стоял    лысоватый     и    располневший    мужчина    и    раскуривал   сигарету.    Зная,   как   мужику    легко    наладить   контакт,   я    вынул    из   спортивной   куртки      пачку   «Родопи»,    приблизился    с   немым   вопросом:  « Огонька   не  дашь?».   Парень    дал    прикурить,   а  я    немым   кивком     отблагодарил    соседа   и    с   упоением      затянулся    модной    отравой.     Мое    молчание    сработало     безукоризенно,     сосед     вдруг    заинтересованно     заговорил:  «Что   старичок,   поступаешь?».    На   вопрос   я    тоже    молча    кивнул.   Он   на   мое   молчаливое   согласие    разрадился   тирадой    о   том,   что  тоже   решил   поступать   на   заочное,   так    как    работает   в    журнале   «Студенческий    меридиан».     Наконец   ,  я    изрек:  «  Ну,  давай   знакомиться,-   Я  ,   Борис    Ящук   из    Днепропетровска.»     Тот   обрадованно     « возопил»:  «   Тезка!   Я   Борис    Новиков ,  москвич!».    Здесь   же   он   рассказал,  что    завтра   весь   поток   абитуриентов     сдает   первый    экзамен  -  пишет    сочинение    в    актовом    зале.    Потом   Борис   сказал,-«Тезка,  чего   мы   здесь   торчим,    во-первых   надо   что-то   пожрать,   а   мне  еще   надо   заскочить   на   работу,-   составь   компанию,  старик!»     И   мы   вышли   из   университета,  перешли    проспект   и   направились   в   пирожковую(   дешевую   и    отличную)    -   ведь    она   находилась    напротив    общественной   приемной   Председателя    Президиума   Верховного   Совета  СССР.       На    каких-то   пятьдесят   копеек    на   каждого   мы   с   Борькой    точно  «обожрались»    и   через   Александровский   сад    пошли    к     редакции   журнала,   которая    по   стечению   обстоятельств….     находилась        у   подножия    памятнику     первопечатнику     Ивану    Федорову     в     обшарпанном     первоэтажье    белокаменной. 
Потом  Борис   познакомил   меня    со   своими   сотрудниками      и ,   после    некоторой   заминки ,    я    предложил     такую   оказию    обмыть,   что    было   встречено   гулом   одобрения.   Купленные   мною   две  «Столичных»   и   закусь    стала   стартом   экзаменационной     сессии.    В   общем,   коллектив    попался    спаянный    и    споенный.    Пришлось   позвонить   Улиным   о   том,   что   я   ночую   у   приятелей,   чтобы   они   не    волновались.    Последнюю   из    навязанных   «друзьями»   бутылок,  мы    раздавили    под    утро   и   прикорнули   на    редакционных   диванах,  а   ополоснув   пропитые    морды,    в    девять   утра    мы    расселись   за    столы   на    экзамене.   Точно    помню,    что    мы    с   Борисом    выбрали    сочинение     по   поэзии   Маяковского   под    девизом:  «  Я    всю   свою    звонкую   силу    поэта,    тебе   отдаю   атакующий   класс!»
                КУДА_ТО ВСТУПАЕМ

     Борька    расписался      на   десяток   страниц,   а   я,   помня    ,   что   краткость  -   сестра     таланта ,   ограничился    тремя     страницами.   Употребляя   цитаты   Маяковского,   заколебался  ,   когда    написал   его   слова,  заканчивающиеся    :  « Светить,   и   никаких    гвоздей!    Вот   лозунг    мой,  и   солнца!»      Почему-то   по   наивности    обратился   за   помощью   к   блондину-ассистенту ,  он   был   примерно    наш     одногодок.    Он     наклонился.,   посмотрел   с  улыбкой        на   строки    и   пожал   в   ответ    плечами.    А   потом,    ощутив   наши   винные   пары,  укоризненно   покачал   головой.    В    общем,    написали   мы    сочинения      на    твердые    четверки.  А   я,  дурак,   учил    всякие   стишки.    Было    написано  -   экзамен   по    русскому    языку    и   литературе.   Устный    экзамен    был    по   языку   и   я    сдал    его    на    отлично.   Оставалось    сдать    английский    и    историю   СССР.  Здесь   я    совсем   не    волновался      и  был   уверен,    что    поступлю.   Увольняясь    из   армии,  я   получил  документ,    дающий    мне    право    всюду   поступать   вне    конкурса.  Вот   так!      
       Сейчас   оглядываешься    назад   и   делаешь     выводы,     что   напрасно    не    поселился    в    «общаге»    и    ограничился    знакомством    с   Борисом    Новиковым.
Какой-никакой       журналист,   он    львиное   свое    время     проводил   на    работе,   в    разъездах    -   и    на    учебу    у    него    времени    не  оставалось.   Если    учесть,    что    он   человек    очень    мобильный,    контактный    и   большой    эрудит,   то    учеба  ему   была   нужна    лишь   для   «бумажки».    Я    надеялся,   что   заочное   обучение   да   еще      с   расчетом,   что    однокурсник  -  москвич,   облегчит   сношения    с   деканатом   благодаря    такому   товарищу.    Я    жестоко    ошибся  -   Новиков   был   весельчаком  и   балагуром,    готовым    овладевать    любой   аудиторией.  У   него    был   нескончаемый   резерв   анекдотов    на    любой    случай   жизни.  И   если   кто-то   развесил   перед   Борькой   уши,   уйти   ему    удастся   нескоро.     Короче,   как   показала   жизнь,  мои    надежды      на    помощь   оказались    напрасными.   Но   об   этом   позже.     Оставшиеся    экзамены  ,   к    счастью,    мы   с   Новиковым    сдавали   порознь,   т.к.   после   сочинения    нас    разделили    на    группы    и   он   попал   в    другую.   Он ,  не   скрою,  очень   любил   бражничать   каждый    день,   а   я,   человек   рабочий,  приехал   поступать    на   свои    кровные   денежки   и     мне   был   не   резон    пропивать   свои   деньги.    Отколовшись   от    теплой    компашки,   я    вновь   обратился   к   книгам   и  несколько    дней   позанимался    в   скверике   у    редакции    «Правды».     С   утра,  простясь   с    Улиными  ,  и ,    пообещав   вернуться    ночевать,   я    уходил   в   скверик   и    под    сенью   громадных     вязов     листал   учебники.   А   когда    мозги   стали   варить   медленнее,   садился   в    транспорт   и    ехал    в    центр.   С   Центрального  телеграфа    звонил    домой    Верочке,    маме    в    Николаев.   Потом    бродил    по   улицам    города,    по    памятным    местам,   по     всем   известным   мне    музеям.     Особенно   часто    я    приходил   в   залы   Третьяковки   и    на   Волхонку    в    музей   Пушкина.

         Всяческие  встречи

       За     всю     свою   жизнь     в    эти     музеи      я    ходил    всегда,   когда  только   попадал    в    Москву.    Что   самое   интересное  -   это    то,  что   никогда   я    не   уставал    от    общения   с     прекрасным.    Потом,   когда    я    стал   учиться   в   университете,      география     экскурсий      по   музеям    очень    расширилась.     А   в   сентябре   1970    года,   когда   я   сдавал    вступительные     экзамены,    произошло   очень     много     встреч    со    старыми    и    новыми    знакомыми .     На    Горького    в   разные   дни    встретились    мне    николаевский   приятель   Бунука( он   работал    в    каком-то   исследовательском    институте),   сын   нашего   соседа   в   Соляных  -  Алька    Сорочинский,   Ваня   Балобан-  мой   однокашник   по   Житомирскому   училищу,   девки   из    нашего   цеха(они    ехали    в   командировку).    Не   обошлось   и   без    встречи    нос   с  носом    с  Ольгой     Чернявской,   с   которой   мы    расстались   навсегда   в  1962    году.     Ее   удивлению   и    растерянности   не   было   предела,-   она   думала ,  что   я   приехал   к  ней.   Я    успокоил   ее,  рассказав,  что   живу   в   этом   доме    и    поступаю   в    МГУ.    Разговор   был   лаконичным    и   я ,   извинившись -  что  спешу ,  удалился   . 
 Эта   встреча   ничего   не   тронула    в   душе   и,    еще    не   раз   встречаясь,  я   спокойно     здоровался    и    уходил,   не   задерживаясь.   
      Теплая    встреча     была     с     детьми   тети   Лены    Улиной,   которые   всей   семьей     нагрянули  из  Нальчика      в    отпуск.   Приехали   Тасик(сын),   Валя(невестка)  и   внучка    Ленка,   которая  на   следующий   год    собиралась   поступать   в   энергетический    институт.    Валю   и   Тасика   я    хорошо   знал   и   был   с  ними   дружен,   хотя   они   были   одногодками    моей   сестры  Ларисы.    Тасик   когда-то   натаскивал   меня    по   арифметике   и   алгебре   в   5-6-7   классах.  Мы   много   вспоминали   вечерами,  дружно   гоняя    чаи   за    дружеским   столом.    Валин   отец     Семен   Федорович     раньше   был   мужем    тети  Лены,  а   Валя   была   его  дочерью   от    первого   брака.  Но   даже   разойдясь,  все      оставались    в   добрых   отношениях  и   не   теряли    связей.    Семен   Федорович,   сухонький   и   веселый   старичок,   всю   жизнь   оставался   заядлым    альпинистом   и    на    склоне   лет     коротал    дни   комендантом    «Приюта   одиннадцати»   на   Эльбрусе.   В   перерывах    между  заботами    по    учебе,   надо   было   выполнить   просьбу   моего   друга   Виталия   Хараберюша, - военпреда, который      свое   вещевое   обеспечение   получал   в    управлении   делами   Министерства    Обороны     в    морском    ведомстве.    В   общем,  получил   я   его   морскую    парадную    офицерскую   форму    и    отправил   посылкой   в    Днепр.
     Буквально   за    десять    дней   экзамены   кончились   и,  получив  18   баллов  за   4    предмета,   я    поехал     домой.   Я   знал,  что   поступил,   но  надо   было   ждать   официального   сообщения.  Единственное,   что   утешало, - бумага,   оправдывающая    мое   самовольную    отлучку   с  работы   и    основание   для   оплаты   заводом     моего   поступления.   Все   это   было    законно,   но   было   не    в   жилу    моему    начальнику    цеха.   С    этого    момента    я    хорошо   ощутил    скрытое  давление   и   преследование    в     лаборатории.   Но    с   этим   в   жизни    мне   приходилось   встречаться   неоднократно.  Очень  кстати  пришлась  новая  форма   Витальке  Хараберюшу -  он  получил  очередное  звание:  старшего  лейтенанта,  что  мы   «обмыли»  в  кругу  офицеров  - военпредов,  оставшихся  моими  друзьями,  не взирая  на  мой  штатский  статус.  Однажды  став  офицером,  ты  остаешься  им  навсегда….      
                Обрадовали  КАК БЫ
          Вернувшись   из    Москвы,    через   несколько     дней    я  получил    типографское     почтовое   сообщение,    что   я   зачислен   студентом   первого   курса   факультета   журналистики   Московского   Государственного  Университета     на   газетное   отделение.   Одновременно   инспектор   заочного   отделения  Глафира   Васильевна    Зыкова       выслала   план    учебы   на   первый   семестр   и    первые   контрольные   задания      по    русскому,  английскому    языкам ,   изучению и  конспектированию    работ    классиков   марксизма-ленинизма    и    перечень    литературы   мировой   классики,     который    мы   должны   прочитать,   чтобы   не    плавать   на   предстоящей    сессии.     Надо   сразу   оговориться,    что    многих   учебников   на    всех    не   хватало  и    приходилось   бедовать    и    рыскать   по   любым    библиотекам.   Однако,  работы   мною    были   отправлены   вовремя     и    вызов    на  первую    сессию   пришел.         
                Кое-что     о     нашей    группе
                _____________________________

В   конце   января   мы    приехали     на     экзамены.   Познакомившись   с   Зыковой(  инспектор    курса)  и  нашей    спасительницей    -   заботливой     Натальей   Герасимовной   Пестовой  -  хозяйкой  факультетской    научной    библиотекой,   мы    получили    список   нашей   группы,   расписание   экзаменов    и     установочных   лекций.  Кстати,    Наталья    Герасимовна   всю      мою    учебу      была    ангелом-хранителем   :    регулярно   снабжала   необходимыми      книгами    и    методическими    пособиями    по  всем    предметам.   Это    был    добрейшей    души     человек,   который    рассылал    нам    горы    посылок   с      учебниками.    Наша    группа   была   сколочена   из    работающих    журналистов   и     ребят     со  школьной   скамьи.   Опять   я   оказался  среди   них    переростком     и     вскоре     деканат   назначил    меня    старостой   курса   заочников.   Пришлось   ознакомиться   «со   всем    списком».   Оказалось ,  в   наши    ряды   затесались  мировые    звезды -   пловчиха   Галина   Прозуменщикова-Степанова     и     фигуристка     Татьяна       Войтюк.    Надо   сказать,   что   они   были   просты   и  скромны    в   общении    и   чванство   было  им    чуждо.   Простые,   веселые   девки,  что  тут   говорить?     Но   они   не  были   в   нашей   группе.   Еще   среди   нас   был   Почетный   радист   СССР,   который    после   первого    курса    бросил  учебу.   Теперь   о  группе:   первыми   мне   встретились   Володя   Баранов  из  Еманжелинска,   Володя   Ромаскевич  из     Новосибирска,   Паша   Глушко   из    Ставрополя,   Саша   Илюхин  из   подмосковного  Чехова,   Валера    Лебедев     из    Рыбинска,  Женя Молчанов из Дубны,   десятиклассницы    Таня    Рыжеванова   из     Горького   и    Галя    Селецкая   из     Орджоникидзе(Владикавказа),   москвичка    Аня    Сарксян,  тёмнорусая красавица   Света   Петрухина   из   Твери, сразу подружившая с ней  блондинка Галя  Бардашевская,  Света   Голицына   из     Волгограда.   Остальные    ребята   из    группы      плохо   запомнились  ,   так   как   появлялись    только   на   экзамены   и    сразу   исчезали,   по   разным   причинам   держались   обособленно.     А    упомянутая   стайка    все   шесть  лет     держалась   друг  друга   и    не   теряла    связей.    Что  говорить,   среди   них   самыми   умудренными  были   Саша   Илюхин   и  я. Вот   мы  и   убеждали   остальных     держать   коллектив,  ибо    порознь   барахтаться   очень    трудно.    И   спаянный   (  и   споенный)  коллектив   успешно  справлялся   с   учебой    и    грозными    экзаменаторами.               
      Итак,   морозным    январским   утром ,   мы    ввалились   в    вестибюль   и    приникли     к   информационной    доске   ,    рассмотрели    расписание    занятий    и    экзаменов,  нашли    списки    групп    и    стали    знакомиться.   Затем   нас    всех    собрали    в   Коммунистической   аудитории    и    декан   факультета    профессор   Засурский     Ясен   Николаевич     поздравил      нас    с     первой    экзаменационной      сессией     и    пожелал      нам   успехов    и    усердия   в     учебе.      А    каждая     кафедра    факультета   ознакомила   нас  с  изучаемыми   предметами,   важных    экзаменах   и  зачетах.   Все   было   нормально,   кроме   кафедры    современного   литературного   русского   языка.    Мы    ухмылялись,   когда   строгий    доцент     кафедры   Тамара   Васильевна  Шанская    предупредила,  что   экзамен     по   первому   разделу    языка    -   лексике,   будут   сдавать    студенты,     удовлетворительно   написавшие   диктант.    Куда    там,  страхи.?     Как   наивны    мы    были,    идя    на   диктант.   Оказалось,    диктант   предназначался   для    работников    печати    и     был   повышенной     сложности.    Шанская    сообщила,   что    провалившиеся    на   диктанте   смогут   испытать    себя    еще   два   раза.  Если    же    студента   постигнет   неудача,   то   сдавать   экзамен    придется    на    следующей   сессии.       Надо   признать,   половина    нашей   группы ,  после   диктантов ,  стала   «хвостистами» ,  т.к.    не  сдавала   русского    языка.      С    грехом    пополам   мы   сдали    сессию    и    разъехались    по   домам   осрамившись.     От   сессии   остался   неприятный    осадок    из-за    презрительного  отношения    некоторых    преподавателей    к     нам-заочникам.    А   кафедра     истории   КПСС   и    научного   коммунизма     вызвала   наше       презрение,   так    как   большинство     преподавателей-женщин   кафедры    оказались     вымогателями      и     взяточниками.   Это   был    позор   университета,   но   так   было.    Педагоги    остальных    кафедр   за    все    шесть   лет     были    достойными    носителями   знаний    и    человечности.   Они   не   были   пушистыми  и   мягкими,      с   многими   мы    спорили  ,   ссорились   и     мирились,  но    они    учили   нас   нашему    ремеслу    добросовестно    и    качественно.     На    первом    курсе    мы    учили   старославянскую     словесность     и     литературу,   античную   литературу   древней   Греции   и   Рима,   историю    философии,    производство   и   оформления     газеты,   основы    редактирования      и     историю     русской   журналистики.    Многие   предметы   по-настоящему     были    интересны.        На   английском    мы   познакомились   с   многодетной    вдовой    Ариадной   Николаевной   Буцениной.   Плотная    и   массивная,  она    была    очень   подвижна    и   энергична,   после   гибели    мужа-испытателя    на   Байконуре,   самоотверженно    поднимала    семью    и   ,  одновременно   была    строгим   и    опытным    знатоком    английского   языка.   Многих   из   нас   она    прогнала   через   лингафонный    кабинет  из-за    плохого    произношения     и    почти   всех    безжалостно   выгоняла     с    занятий,   если   ты    при   чтении   задания    допускал   хотя бы   один   случай     ошибки   произношения.    Она   сидела   и  вязала   на  спицах,   а  мы   тараторили   тексты   в    надежде,   что   номер   пройдет.     Недобросовестного   студента   она    при    ошибке   немедленно   обрывала    и    неумолимо    указывала   на   дверь.   За   это   ее    ругали   за  глаза,    но   очень     уважали   и  любили   за    справедливость.      На   зимнюю   сессию   нам    выделяли    две   недели.   За   это   время    приходилось    сдавать     несколько   экзаменов   и    зачетов.  В    среднем,   на    каждую    сессию    приходилось  четыре    экзамена   и   примерно   столько  же   зачетов.   На    подготовку   к    экзамену    выпадало   по     одному   дню   и   приходилось   в   библиотеке   буквально   проглатывать   горы   книг,   которых   не   достал   дома.  Лихорадочно    пытались   впихнуть   в   закоулки    мозга     всю   недостающую    информацию.   Доходило   до    того,   что   нас   выгоняли    из   зала     читалки   -   кончалось   время   работы   библиотеки.   Недовольные   и    голодные,   мы   выходили    на   улицу   Горького,  в   первом   попавшемся   гастрономе   покупали    бутылку    водки,    вваливались   в    знаменитую   пельменную    около   МХАТа   и   брали    двойные   порции    сибирских   пельменей,   покупали   пару    стаканов    чаю   с    баранками    и    из    портфелей     разливали   водку     в    чайные    стаканы    и   заедали     выпивку      подобием     пельменей.   После    этого     наступало    облегчение    и     заботы    пролетевшего   дня     улетучивались   и     все    уезжали    спать….
      Интересно    и    познавательно     проходили    консультации   и    установочные     лекции.   Здесь   мы    встречались    с     корифеями    факультета,   светилами   науки   с   мировыми    именами    и   ,  как   губка ,   впитывали   их   каждое   слово.  Перед    нами      читали   лекции   профессоры   Толстой,   Розенталь,   Калинин,   Засурский,  Шанская,   Кайдалова,   Ястребов,  Прохоров,  Мулярчик,    Маев   и   многие ,  многие   другие. Из   нескольких    экзаменов   по  русскому   языку   до    третьего   курса,     некоторые   я    сдавал   Илье   Владимировичу    Толстому,   Тамаре   Васильевне  Шанской   и   Дитмару    Эльяшевичу    Розенталю.   Эти   уважаемые   наши   учителя   написали    горы    учебников     по    нашему    родному   языку    и    снискали   мировое    признание   в   ученом     мире.     Было    общение     с     этими   людьми    поучительно    и    приятно.   В   то    же    время       было    обидно,     как    бесстыдно    экзаменаторы    по   истории    КПСС     каждого   из    нас     во    время     экзамена    выводили   из   аудитории    и    начинали   «обрабатывать»  :    кто    где    живет,   кем    работает,   что   может   достать.
Когда     следовал   отпор,   в   ответ    следовала    плохо   скрытая   угроза   возможного    провала    в      «таком   важном    предмете».    Многие   пасовали    при   таком    напоре  и    везли    в    Москву    дань   тканями,   дефицитными   продуктами,  рыбой   и   икрой   рыб     ценных  пород   и    так   далее.     Я   на    эти    расспросы     ответил,    что   умею   хорошо    писать    фельетоны     в   центральные   партийные     органы.   Результат    не    преминул    выплыть    жирной    тройкой   независимо   от   знаний    и   отличных   конспектов     трудов   Ленина,  Маркса  и    Энгельса.     Были   многие   предметы,   сдача     зачетов    по  которым  ,   считаю   -   преследовала   трудозанятость   отдельных   преподавателей(   в   основном,  пенсионеров   университета) .   Хотя ,  например,   профессоры   Розенталь   и    Ястребов, -люди    преклонного   возраста,   по   энергии   и   молодому    задору,   давали    фору    многим    молодым .     Комичны    были    приемы,     которыми   пользовался      преподаватель   Маев   на   экзаменах   по   русской   литературе.   Мужиков   он   отпускал   быстро,   справедливо   оценивая   их  знания.   Девушки    долго   беседовали    с    профессором    и     отличную   оценку   получала   та,       которая    садилась   напротив   и     коленками    касалась   коленей   старичка.  А  та,  которая    не   замечала    его   ладони   на   своей   коленке,   та   уходила   с  экзамена   с    пятеркой   с    плюсом.    Вот   такой    был    пердун    похотливый!

                ВНИКАЕМ  В СУТЬ...


          Учеба     в    университете      была     интересна     во  всех    отношениях:   давала   много    полезных    знаний,    одновременно     знакомила   с    паноптикумом   экспонатов     комичных    и     отвратительных.   Встречались  люди   душевные, встречались   и    расчетливые.   Но   человеческая       природа      такова,    что    хороших    людей     больше.   Даже   провалив    три    диктанта,   я    долго   беседовал   с   Т.В.  Шанской,   которая    озадачила   меня    первой     в    университете   курсовой    работой    по    лексике.    Она    заставила   меня       изучить     лексические    особенности     произведений    Паустовского     и   изложить      письменно    к    весенней     сессии.     Кроме   «хвоста»    по    русскому   языку,   меня     увесистой   двойкой    наповал    сразила     доцент    Ванникова,   которая    вела   у   нас   всю    античную,   западноевропейскую   литературу   вплоть   до   эпохи   Возрождения.
Вроде      к   экзамену   « прошелестел»     всю    литературу.   Осталось   еще    прочесть   Большую   и    Малую   Эдды(  Скандинавский   эпос).   Рассчитывая   на   наш    русский
«Авось!»,   не  удосужился    даже    пролистать    и     пошел   на    экзамен    и    через     пяток   минут    с   треском    вылетел    из  аудитории  -   попался   билет   с   Эддой    и     с       всемирно   известной    возлюбленной    Изольдой,   имя   ее   проклятой   собачонки      я    тоже    не   знал.     О   стыд   и    срам!     Будь   она   неладна,   из-за   этого   пришлось     перелопатить     горы   книг.   А   шавку   ту   звали    «Пти  крю»  -   маленький   звоночек.
Когда     побитый    воин    возвращается     «  с    рати»,   то   кроме   зализывания    ран,  он     приобретает     опыт.   Мой   дорогой    однокашник   и    по   школе   и    по   университету-   Васька    Никитин  (надеюсь    уже   кандидат   исторических   наук),  кое-что  о   механизме    сдачи    экзаменов    и    о    привычках   и   слабостях   нашего   профессорско-  преподавательского    состава   порассказал.   Это   гораздо   облегчило   учебу   в    университете.    Васька  (  дай   ему   боже   всего  хорошего)    научил    меня,  а     я     передал   этот    опыт    многим    из    нашего   курса,   которые   приступили   к   учебе    в    1970   году.   Самым    интересным   Васькиным   сообщением    и   (  сокровением),  был     совет  -  многие    предметы    университетского  курса   сдавать    экстерном.   Особенно   это   касается    предметов,   в    которых   уже    есть    познания    и   будет    не     стыдно    предстать    перед   экзаменатором,   который    еще   должен   читать   этот   предмет.     Надо   сказать,   что   на    летней     сессии   за  первый   курс      мне    все   же     удалось    победить    испытание   диктантом     и     растопить   каменное   сердце   Ванниковой   и    сдать     ее    предмет   на    отлично.    Еще    усвоил   практику    все   необходимые    предметы     сдавать   прекрасно.   Еще    один    фактор     помогает   студенту     на   сессиях:   если    у    тебя    зачетка    полна     отличных    оценок,   то    любой      экзаменатор        приветливо   воспринимает  тебя,   даже   если    случается    ты    несешь    ахинею.   Здесь    наверняка    срабатывает      психологический     прием   -   на    экзамен    пришел    достойный    студент.      Вооруженный    таким     преимуществом   ,  ты   можешь    спокойно   идти    на  экзамен.     Однако,   ко    второму   курсу   многие   из    нас   « приплыли»    самостоятельно    без   знания   вышеупомянутых     хитростей.  И   первые    пятерки    поселились   в    зачетках   заслуженно!    Особенно    приятно,  что  заранее,   еще   до  начала    летней   сессии ,  я   получил    восторженный   и    хвалебный     отзыв    от   Шанской     о    моей   курсовой    работе    по   лексике.    Первая   серьезная     исследовательская    работа,    которая   удалась,   вдохновила   на  другие.  А   их   за    учебу    было   еще    несколько    по    журналистике,   по    оформлению    газеты,   по   жанрам    газетной   полосы.   Надо   признать,   что   их    писал    с    любовью     и    старанием    и     добивался     отличной    оценки.      А    после    сдачи   экзамена    по    лексике   на    отлично,    Т.В.Шанская    посоветовала    серьезно   подумать   об   исследовательской    работе    и    об    аспирантуре    на    ниве   русской   филологии.
      Совет      умного   человека    как –то     впопыхах    был    не    услышан     мной   и     теперь   уверен,    что    зря.   Но,   после   драки    кулаками    не    машут!   В   жизни     моей      неоднократно    судьба      улыбалась    мне,   а   я      оказался   тугодумом   и    недальновидным     человеком.   А    факультетская    братия   студентов   на   эти   предложения     только    пренебрежительно    отмахивалась.  И  все   же    первые   успехи    в    учебе     стали   источником    вдохновения     и    стремления    учиться   лучше   и   лучше.    Учиться    для     себя  ,   а   не    для    зачетки.   Если   многие   мои    однокашники    пришли   в   университетские   аудитории   после    школьной   скамьи,   то    у    меня    уже   был    огромный    опыт    сдачи     многих   экзаменов   и    зачетов.   И,     естественно,   сложилось    нормальное,   осознанное   отношение   к    учебе.    Ряд   неудач   заставил  меня    вести    активную   переписку    с    кафедрами   и     кураторами    нашей    заочной    учебы.     Временами   приходилось   вести   телефонные   дебаты   с    инспекторами   курса.   Не   всегда    эти   меры    приносили    желаемые   результаты,   но    забывать   о   себе   университету    я    не    позволял.     Как   утверждал   профессор    Ястребов,   репортеру    нельзя    сдаваться   ни   при  каких   обстоятельствах (  а   мы    ведь   репортеры)  -   тебя   выталкивают    в   двери,  -   лезь   в   окно,   вышвыривают   из   окна  -   лезь   сквозь   трубу!   Этому    учил   поживший   на   свете   оптимист,  который  начал    репортером   в   Астрахани   и   прославился   репортажем    из   кожно-венерического    диспансера- репортажа   с    громким   заголовком-«Галерея   венериков».    В   годы      Великой   Отечественной   войны   он   был    выпускающим   газеты   «Правда»   и    за   один   тираж    «загудел»   в   тюрьму   за   пропущенную    букву   при    корректуре  номера.   По   иронии   судьбы    в   шапке   номера    в   фразе « Приказ  Верховного  Главнокомандующего»    в   последнем   слове   выпала   буква  «Л».   Досадный   «ляп»     вылился    в    годовую   отсидку    в   Бутырке.  Рассказывая   об  этом   с   юмором,  профессор   напоминал,   что     выпуск   газеты   требует   высокого   внимания   и   ответственности.   Старого   журналиста   и   хорошего   преподавателя    обожали  еще   и    за   то,   что   он    часто   баловал   нас    виртуозным   исполнением   массы   романсов   под   собственное    аккомпонирование   на   семиструнной    гитаре.   Бывало. поддавшись       уговорам  нескольких  мужиков из нашей группы,   профессор   прямо   в   аудитории   давал   нам   2-3 –часовый    концерт. Впоследствии мы частенько встречались с ним.   Пожилой    человек    всегда   был   для    нас    примером   задора   и   оптимизма.    Моя    журналистская   карьера    еще    не   началась   и   опыт    заключался    в   написанных     нескольких    рассказах   и    опубликованному     в    многотиражке     рассказу   «Квадрат    мужества»,   который   я    отсылал     на   творческий    конкурс   при   поступлении        в   университет.   Поэтому    первая    экзаменационная    сессия   была   еще    и    пропуском    в   журналистскую   кухню.

             КУДА ВЫ ЛЕЗЕТЕ?


  Здесь   можно   было    посмотреть   на    работу    студенческой    типографии,   студенческой     телевизионной    студии     и    вникнуть   в    эту   кухню      наяву.    Здесь    пришлось    впервые   подержать   еще   горячие    отлитые   строки    после    линотипа,  увидеть   набор   полосы    и   ее   пробный    оттиск,   покопаться    в     разнообразии     атрибутов   типографского     дела.   Воочию   увидеть    как   рождается    газета,   ведется   ее   верстка,   корректура   и    редактирование    номера      и     проверка    цензором.   При   советской   власти   последняя    процедура      была    обязательной   и   без   цензуры     не    могла   появиться   никакая        публикация.       Оказалось,    знакомство     с    подноготной   журналистики    укрепило    в    уверенности,   что    надо    менять    работу    и    переходить    на    газетную     стезю.     Жизнь    уже   кое-чему    научила    и    я    увидел,   на  что   я   обрекаю    себя   и  свою    семью    на   ближайшие    пять   лет.   Помыкавшись    по   городским    и    областным   редакциям    газет,   я    убедился,   что    все    места    прочно    заняты .   Наряду   с   опытными   и   способными    журналистами  в   газетах    работала    всякая     шушера,   пристроенная   по  знакомству.   Пришлось   таскаться   по  коридорам    горкома    партии,    который   все    же    откликнулся    на    мою    просьбу    и    меня ,    с    испытательным     сроком ,     приняли    сотрудником   многотиражки  «Трибуна   металлурга»   на    заводе   им.   Петровского.   Газета   была   четырехполосная  и    выходила   дважды    в    неделю.   Выпускалась    в    собственной     типографии     и    имела    богатую    биографию    и    ,  можно  сказать ,   приличное   лицо.   Каждая   полоса   была    посвящена   производству,  партийной   и   профсоюзной   жизни   коллектива,  одна   полоса    решала    проблематические    задачи    трудящихся   и   последняя   полоса   была    посвящена     культуре   и    искусству.    Мне   досталась   вторая(  партийно-профсоюзная)  полоса.   Но   это    произошло    уже    на     втором   курсе.   А   второй   семестр ,   на    первом    курсе,   еще     продолжал    вводить   нас    в   святая    святых     нашей     профессии.   Надо   сказать,   голова    шла   кругом    от   обилия    знаний,  без   которых    было  нельзя     квалифицированно     подходить   к     работе.    Один   предмет   под    названием   «Производство    и    оформление   газеты»   нам    читали    три   года   и   мы   по   этому    предмету    успели    сдать    шесть    экзаменов.   Учиться   человек   обязан    всю   жизнь,  в    чем   нас   убеждал    профессорско-преподавательский   коллектив    факультета.   Экзаменовать   вас   будет    сама  жизнь,  говорили    декан   факультета   профессор   Засурский    и    ректор  университета   академик    Хохлов.    А   до   этого,   страшно   подумать,   за   прожитые    38   лет    пришлось   сдать   более    двухсот    экзаменов.     Итак    первый     курс    прошел    можно   сказать  по-собачьи :   они   на   первых   порах   обнюхиваются     и    облазят   все   незнакомые    места,  узнают -  где   надо   гавкнуть,  а   где    поджать   хвост.  Более   образно   об  этом   не  скажешь.


                НУ, ПОЕХАЛИ!!!!
   

Одновременно     мы    узнали    с  кем    предстоит   вместе   заниматься   целых   шесть   лет.   Настоящими   товарищами   мне   стали    Саша   Илюхин-  редактор  многотиражки   с    московской    обувной   фабрики  «Парижская   коммуна»,   газетчик  из  Вятки  Гена   Бузмаков  -  прекрасный   поэт,   замечательный    стихоплет   с   буквально  есенинским   дарованием      и     уралец    Володя   Баранов    из  Еманжелинска.       
В    заочной    учебе     самым   трудным     является   то,   что   все    отношения    с   разными   кафедрами  (  даже  если   ты   хороший    студент),   кроме   тебя   никому   не    нужны.    Звонки   из   Днепропетровска   в   МГУ   не   решали    всех    проблем.   Случалось,   что   ты    неоднократно   ощущал    себя   тонущим,  которому   никто  не   подаст    руки…    И    если    бы   не   дружеская     помощь      Саши    Илюхина,   моя     учеба   в   университете    могла         затянуться   еще   на  пару   лет….
           Не   скрою,    что   в  конце    второго     курса,   когда   стал   втягиваться   в  учебу.,  возникли    другие   проблемы,  из-за  которых  оборвал   свою   экзаменационную   сессию,    уехал   домой   и  бросил    работу.  Ушел   с  завода,  устроился  в   газету,  поработал   в ней   немного    и  устроился   рабочим  -  радиотехником   в  узел  связи.  В   стадии    выжидания    все   замерло…  Об    учебе    не  могло  быть  и речи.
        Опять   мои   действия    огорчили    маму,   которая  так  радовалась,  что  ее   сыночек   учится   в   Московском   университете.  И  вдруг   бросил  учебу….
Для   меня  наступили   не  лучшие   дни,   так  как   оклад   мой   составлял   сто  тридцать  рублей.   Для  семьи,  в  которой  два  малых   пацана,  -  заработок   неважнецкий.  Хотя  сама   работа   была  мне   интересна.  Небольшую  прибавку  к  бюджету   я  сделал  занимаясь   рационализаторской  работой.  Многие  мои  рацпредложения   были  внедрены   в   производстве  и  приносили   эффект.   В  мой   карман   от  этого  тоже  немного  капало…  Так   прошел  почти  год  на  новой   работе.  Здесь  меня  избрали   профсоюзным  боссом  нашей  шарашки    и   меня   втянули   в  партию  коммунистов,  без  моего  особого  рвения.  Жизнь   закрутила   на  другой  орбите.
                Однако ,  летом  1973   года  , пришло  письмо   от  Глафиры  Васильевны  Зыковой,-инспектора   нашего  курса   в   университете.   Она  писала,  что  не  советует   разбрасываться  учебой,  надо  продолжать  ее.  Это  возможно  при  условии  сдачи   двенадцати   экзаменов  и  зачетов.    После  этого  надо  приступать   к  сдаче  очередной  летней   сессии.   Также,  в  конверте  лежали   вызовы   на  прошлую  зимнюю  и  на  нынешнюю  летнию   сессии,  оплаченные  предприятием, на  котором я  работаю.  Посоветовшись   с  товарищами  по  работе,  мы  решили,  что  ехать  надо  обязательно-  ну    завалишь   сессию,  не  беда. Зато   на   халяву   погуляешь   в  столице!  Ну ,  поехали!!!
       Бросив   чемоданчик  и   портфель   в  камеру  хранения   на   Курском  вокзале,  я  нырнул    в  метро   и  вышел   на  станции   «проспект   Маркса»,   ныне  «Охотный  ряд».
Через    десяток  минут    я  поднимался    на   второй  этаж   факультета   и  встретился   с  Глафирой   Васильевной  Зыковой.   Она  вручила  мне   ведомость   с   предметами,  по  которым   у  меня  задолженности.  Только   при   возвращении  его   с  оценками    меня    допустят   к  сдаче   экзаменационной  сессии.  Кроме  этого   она   выдала    мне   направление   в  общежитие    на  улице   Шверника   в   Доме  Аспирантов  и  Стажеров.  Многие    давно   знали,  что  получить   общагу   в  ДАСе  -  предел   мечтаний.
     Получив   путеводную   ведомость    с  перечнем  «хвостов»  и   направление  на  поселение  в  ДАС.,  вернулся  на  Курский  вокзал   за пожитками.  Здесь,  среди  толкотни   увидел  знакомое   лицо  -  это   был   Валерка  Лебедев   из  Рыбинска,  мой  однокашник  из  нашей   группы.  Валерка  работал  литсотрудником   в  районной  газете.  Простой  русский   парень,  широкоплечий  и  приземистый   с  копной  курчавых  русых  волос  на голове.  Компанейский, веселый  и  бесшабашный,  -  без него  не обходилась  ни одна   студенческая  попойка    заочников. ( Чего  греха  таить!   Валерка был такой «мутила» - обязательно  находил повод  раздавить бутылёк, а потом по-русски удариться в загул, где бы мы ни жили. Помню на Мичуринском в общаге  он уговаривал меня: «Старик! Ну что тебе стоит! – подойди к той двери и сделай тук-тук- тук,  тебя тихо спросят- кто там, Тогда ты спроси: девушка, а Лебедева здесь  нет? Она скажет – Ни х…рена нет!  Ну тогда спроси – девушка а как вас звать?  В этом он весь – неудержимый и искромётный. Но и бабник был отменный!)  Однако  при встрече поразило  меня  очень  озабоченное  лицо  моего,  прежде  жизнерадостного,  сокурсника.   Мой  приятель  попал  в  неприятную  ситуацию   -  на   вокзале  у  него   украли   чемодан  с   вещами  и  портфель   с    учебниками   и   конспектами.  Хорошо,  что  остались  при  нем  документы,  студенческий билет,  зачетка  и  немного  деньжат.   И  Валерка  решил  вернуться   домой,  отложив   сессию. Расставшись, я  обещал  ему   сообщить  инспектору  курса   и  в  деканат   о  случившемся.   Поселиться   в   ДАС  на   этот  день  не  удалось, потому   что   в   метро   встретил   своего  знакомого  журналиста  -  зав  отдела «Московского  Комсомольца» -   Вадика   Истомина,  он  учится  на  стационаре  журфака.  С  ним  была  его  подружка   Ольга  Грабская,  которая  занималась  вместе   с  нами  на  заочном  и  я   ее  часто  видел  в  университете, но  не  был  с  ней   знаком.  Вадим  нас  познакомил. Мы  поговорили,  каждый  говорил  о  своих  учебных  заботах.  Оказалось,  что  Ольга,  как    и  я  -   закоренелая   «хвостистка».  И  Вадим  уговорил  ее   прямо  сходу  на  факультете  пройтись   по  аудиториям,  где  сдают  экзамены  дневники  и  попытаться  сдать  «хвосты»  заодно.   Вадим,  коренной  москвич,  хорошо  знал  университетские  обычаи  и  сказал,  что  это  беспроигрышный  вариант.   И   меня   сагитировали    быстро. Да  я  сам  поразмыслил: «  А  почему  бы  нет?» 

          НАША  С ОЛЬГОЙ ОПУПЕЯ


       Так  мы   вернулись  на  факультет  и  до  вечера,   мыкаясь   по  аудиториям,   сдали  четыре  экзамена  и  три  зачета   из  двенадцати   «хвостов».  Небывалый   успех!   У  Ольги  ведомость  за  этот  день  была  вся  заполнена   и  уже  предстоит  сдавать  сессию  со  спокойной  совестью.  Мне  же  еще   пять  штук  предметов   надо  сдать  хотя  бы  завтра!    Вадим   водил  нас  за  собой,  пока за  окнами  стемнело  и  аудитории  опустели.  Мы  вышли  из  здания  и уселись  на  ступени  пъедестала. Над  нами  молчаливо   возвышался  Михайло  Васильевич  Ломоносов.   И  тут  Вадима  понесло  - «Ребята,  успех  надо   обмыть!». Мы  отправились  в  редакционный   кабинет  Вадима.  По  пути   в  гастрономе  купили  пару  бутылок  хорошего  винца  и  что-то пожевать. В  кабинете  у  Вадима  мы  болтали   и  потягивали вино,   забыв   о  времени  и  о  том,  что  станции  метро  уже  закрылись…
  В  кабинете  оставаться  не было  возможным  -   уборщицы  и   вахтеры  нас  выпроводили.  Не  знаю,  какие  у  Ольги  с  Вадимом  отношения,  но  в  итоге  она  влепила  ему  оплеуху  и  он ,  весьма  оскорбленный,  удалился  не  прощаясь.   Мне  это  совсем не  понравилось.  Что  теперь  делать?  Ольга  живет  за  Москвой  по  рязанскому  шоссе.  Ни  электрички,  ни   автобуса.  Сидеть  до  утра  в  скверике  перед  Ломоносовым? Если  бы   я  был  один,  то  часа  через  три  дошел  бы   до  своих давних  знакомых. Но  тащиться  с  дамой!  Это  слишком.  Перебрав  мысленно  все  варианты,  спрашиваю   у  Ольги -  «Твои  планы?».  Она  посоветовала   отправиться   в  общежитие  на  Калининском   проспекте,  где  живет  ее  двоюродный  брат. Так  мы  и  сделали.  Братца  она  согнала  с  его  кровати ,  а  мне  пришлось  с  ним  спать  валетом  на другой .
Худо – бедно.,  спали   в  помещении,  а  не  на  лавочках.  Утром  она  отправилась  на  работу  в   «Инорадио»  около  гостиницы  «Балчуг».  А  я    -   поехал   поселился  в  ДАСе  и    вернулся   в  университет,  чтобы  досдать  пять  предметов.   
     Фактически    в   течение   суток   мне  удалось   сдать  все  двенадцать  предметов  и   догнать   свою  группу,   которая   через   два  дня    приступала  к  сдаче  экзаменов.

            ГЛАФИРА  УДИВИЛАСЬ


 Когда  я   предстал   пред  глазами  Глафиры  Васильевны  с  заполненной  ведомостью, та   удивленно  посмотрела  на  хорошие  оценки   и  сказала: «Достойно  уважения,  молодой   человек!   Так  держать!»  Эта  заботливая  женщина, которая  пеклась  о нас, как  родная   мать,   в  эти  дни  уходила  на  пенсию.   Мы  этого  не  знали,  пришли  в  инспекторскую  как  обычно,  но  на  привычном  месте  сидела  красивая  и  приветливая  дама .  Она  представилась:  «  Я  Ваш  новый  инспектор   Мара  Михайловна  Корнева!»  Тогда   мы  и  узнали,  что   наша  Глафира  ушла   на  пенсию.  В  знак моей бесконечной благодарности  к ней  , я купил   громадный  букет  роз   и  шикарный  набор   шоколадных  конфет,  узнал  адрес  и  ввалился  домой  к  Глафире.  Та  была  очень  тронута  и  не  отпустила  меня  без  чая  с   ею  испеченными   пряниками.
       Надо  признаться,  что  ее  преемница  Мара  Михайловна,  оказалась  не  менее  душевной   и   сделала  для  нас  очень  много   добрых   дел.   Познакомившись   со  мною,  как  старостой   курса   заочников,  Мара  Михайловна  немалую  толику  забот  о  студентах   курса   возлагала  на  меня   и  заставляла  меня  ежедневно  представать  пред  очами  ее   и  докладывать  о  проделанном,  получать  новые  поручения.   Только  в  субботу  и  воскресение    я  был  свободен. 


                ОПЯТЬ ЗА СТАРОЕ...



        Мое    возвращение    в  группу   было   встречено   одобрительным   гулом,  все   радовались   моим   успехам.  После   консультаций   перед  сессией,     Саша  Илюхин  подошел    с  предложением: « Старик!  У  меня  случайно   в  портфеле  завалялась    бутылочка   «Столичной».   Как  ты  смотришь  на  то,  что  твои  успехи  надо  отметить?»
Зная,  что  от  него  не  отвяжешься ,  я  согласился.  Мы   с   ним  что-то  прикупили  из закуски   и куда-то  ехали.  Потом  шли.  Мелькали  -   университет  Лумумбы, крематорий,  потом   мы   вошли   в  тенистые   аллеи   старого  кладбища(  не-то  Донского,  не –то  Даниловского   монастырей).  Вдруг  Сашка  повернул  с  аллеи  и   расположился  на  могильной   плите,  под   которой  покоился   сам  Сумароков.  И  пояснил  мне : « Я  к  нему  всегда   прихожу   и  в  радости   и  в печали   -   ведь  он    прародитель   русской   журналистики!»  Мы   выпили  за  мой   успех,  за удачную   сессию.  Потом    помянули     Александра   Петровича   Сумарокова,    аккуратно   прибрали   за   собой,  и   отвесив   поклон  мэтру,   покинули    кладбище.   В  тот  вечер  мы  с   Санькой   на  набережной   Москвы  вскочили  в речной  трамвай   и  рванули  в  сторону  Химок,  потом  вернулись   и  расстались  на  Смоленской   набережной  -   завтра  начнутся   экзамены  и надо   немного  выспаться…

                БРАЖНИКИ НЕСЧАСТНЫЕ

         Первый   экзамен   за   третий  курс  я   сдавал  профессору   Мулярчику  Александру   Сергеевичу  по   французской  литературе   девятнадцатого  века.  Пошел   первым  в группе,  взял  билет  и  предложил  профессору  отвечать без  подготовки.  Не  удивившись,  он  начал  беседу   совсем  не  по   билету.  Можно  сказать  -  за  пятнадцать  минут  моих   уверенно-спокойных   ответов,   лицо   экзаменатора   озаряла  ободряющая  улыбка.  Мы   расстались  довольные   друг  другом,  в  зачетке  появилась  еще  одна   пятерка.  С  таким  почином  и   остальной   группе  стало   приятно  сдавать  экзамен.
Когда   все  освободились,   Вовка   Баранов  сагитировал   навестить  по  случаю  успеха  ресторан   в   Доме   журналиста.    Весьма    странно,   но  для   всех   поголовно   заочников,   популярность   этого   заведения     завоевали    не   творческие   встречи   с   корифеями   журналистики,   а   отменная  кухня   ресторана    и   уникальный   пивбар.
Действительно,   здесь,   сравнительно   недорого,   можно  пообедать   и   заказать   твое   любимое   блюдо.  А  пивбар,  который   находится  далеко   под  землей,    оказался   самым   посещаемым   во  все   времена.  На   его   стенах  есть  автографы   Бидструпа  и  Марсо,   Окуджавы  и  Симонова,   Бориса  Стрельникова   и   Бориса  Ефимова,  Василия  Пескова     и    Юлиана   Семенова….  Слава  богу,  не  всем  дано  оставить  здесь  свои  автографы.     Не скрою,  наша   группа   очень  часто   бражничала   здесь  из- за  отменного  сервиса    и     огромного  ассортимента   пива,  производимого  во  всех  краях  нашей   планеты.   В  общем,  перепробовали  мы   пива   со  всех   континентов.   Ну,  а  наше  посещение   ресторана   ограничилось   борщем   и   зажаркой  под  холодную   водочку.  А  на  закуску   мы    попросили   жирную  селедочку   и   отварную   к   ней  картошку,  сдобренную  постным  маслом  и    посыпанную  петрушкой   и укропом.  Налопавшись,  мы   отправились   по  общежитиям,  а  местные  -  по  домам.  Я  в  общагу  не   спешил,  а прошвырнулся   по  магазинам.   Алешке  с  Сашкой   купил  хорошую   обувь,  в  гастрономе   на   Ленинском  проспекте    наскочил  на  тихоокеанскую  сельдь   и  купил  десять  килограммов.   В  ближайшем  почтовом  отделении  все  это  упаковал  и  отправил  домой,  чтобы   побаловать   свою  Верочку   и  сыновей.  Вечером    вместе  с  ребятами из  группы   немного  поготовились   к   следующему  экзамену.  Потом  выкатили   из-под   кровати   чугунок,   сварили   картоху  в  мундире,   почистили  остаток  мною  купленной   селедки  и   сели   ужинать.  Тогда  в  комнате  жили  Пашка  Глушко,  Володя  Слесарев,  Вовка  Баранов   и   я.  Жили   мы  на  седьмом  этаже.  После  ужина  спустились  в   цокольный   этаж,  где   были  столовые,  кафетерии,  плавательный  бассейн ,  танцевальный  зал  и   эстрада,  на  которой  каждый  вечер   играл  эстрадный   оркестр.  Умостившись   в  кафетерии   с  чашечкой  кофе,   мы  с  удовольствием   слушали    хороших  музыкантов   до   закрытия    культурного  центра. 
      Интенсивная   подготовка   к   экзаменам    проходила    в   залах    факультетской   библиотеки.   Обычно ,  через    четыре   часа,  в  голове    возникала   пробка,  которая   всю   остальную   информацию  выталкивала.  Поэтому    мы   делали   примерно  такую  же   паузу,  и   перехватив    наскоро  в  калининской  пирожковой,  отправлялись  в   магазины,   на   выставки   и   по  музеям.   Все  иногородние    ( особенно  семейные),  рыскали   по  столичным  магазинам,  выполняя   поручения  жен.  Да,  в  ту  пору  именно  в Москве   можно  было  купить   хорошую  одежду   и   обувь,  белье   и   косметику  и   дефицитные   продукты,  которыми  столицу  заваливали.   В    конце-концов   все   покупки    совершались    и  находилось   время    побывать  в  Третьяковке,  в  музее  Пушкина,   в  Манежном  зале,  Бородинской   панораме,   в   Алмазном  фонде   и  в  Кремлевском   музейном  комплексе.  На   экзамене    по  зарубежной   литературе  двадцатого   века   мне  пришлось   очень   крепко   сцепиться   с   профессором  Рожновским.  Билет  попался   пустяковый,  все  вопросы  не  вызывали  никаких  сомнений, пока  не  коснулись   творчества  французского  писателя  Луи  Арагона.  Когда  Рожновский   спросил  об  идейных   основах  романа  «Страстная  неделя», то  меня  понесло:  «Независимо  от   оценки  за  экзамен,  профессор,  не  могу  не  признать,  что  на  дух  не  переношу  Вашего  Арагона  -  как   выдающегося  эклектика  двадцатого  века, который  надергал  отовсюду различных  фактов  и  не  удосужился  их  «сшить»  в  целое.»  После  этой  моей  тирады, на  меня  обрушилась  гроза  и «проклятия»  мэтра.  Да  ещё   обида  литератора  за  нападки   на   французского  писателя-коммуниста.  Обиженный   и  возмущенный,  экзаменатор   презрительно  швырнул   мою  зачетку  и  я  покинул  аудиторию  в  спокойной  уверенности,  что  там  «сияет»  пара.  Но  нет,  деловые   диспуты    завершились     твердой….  ну   очень  твердой    тройкой.  Но  это  никак не   огорчало   меня,  так  вырабатывалась   наука  отстаивать  свое  мнение.

                НЕУГОМОННЫЙ ИЛЮХИН


        С   Сашкой   Илюхиным    мы   успели   побывать   на   творческих   встречах  с  писателями   и   журналистами  страны,   на    кухне   телевизионной  ежевечерней  передачи  «Время»   и   посидеть   на   поднебесной  карусели   Останкинской   телебашни  за  бокалом   коктейля «Седьмое  небо».  Так  себе  бурдель  из  капли  водки,  вина  и  ананасного  сока   с   кубиками   льда.  С  нами  был  Сашкин   приятель  -  цензор  издательства   ЦК  КПСС.  Это   был   паренек  лет  так  двадцати  пяти,  ухоженный  и   воспитанный.  С  юмором  рассказывал  о  работе   в  издательстве,  потом  рассказал   о  своих  увлечениях   резать   по  дереву,  собиранием   старинных  икон.  А  когда  колесо   обозрения  остановилось,  он  пригласил  нас  с  Илюхиным   посмотреть  на  свои  работы  и  мы  отправились   от  телебашни   на   Солянку,  где  жил  москвич.   Как   я  и  предполагал,   апартаменты      его    свидетельствовали     о    высоком   статусе   его   родителей:   почти  весь   этаж   старинного  дома  занимала  их  квартира.  Сквозь   анфиладу   комнат   мы    прошли   с  полста  метров   и   оказались   в  Сашином  кабинете (  он  оказался   тезкой  Илюхина).   В   прямоугольной  комнате,  довольно  просторной,  буквально   не   было  свободного   места. Кроме    пары  кресел   и  кожаного  дивана   все  пространство  было  забито   досками   для  резьбы, стоял   мольберт   и  этюдники,   на   журнальном  столе  теснились   две  пишущие машинки ,  стопками  валялись  рукописи.  А  одна   глухая  стена   представляла   из  себя    сплошной  иконостас,  где   было  много   раритетов    одиннадцатого  -двенадцатого   веков.   Судя   по  иконам  -  их  владелец,  несмотря   на  молодость  -   весьма   богатенький….   Разрешив   нам  все  осмотреть,  наконец  усадил   в   кресла,  и    как   старинный  барин,  позвонил   в  колокольчик.   На  его  звук  примчалась   домработница,  получила  указания   от  «молодого  барина»,- и  минут   через  десяток,  в  комнату   вкатили  банкетный  столик,  уставленный  простою, но  вкусной  едой.  В   общем,  мы  еще  немного   пображничали, потом  отблагодарили  хозяина   и   откланялись.     Стало  привычным   явлением,   что   встретившись  с   Илюхиным,   мы    всю  сессию   уже    не    расставались   и   у  нас   всегда    находились   общие    дела.   Будь-то    подготовка   к  экзаменам,       либо     совместный     досуг.  Помню,   зашли   перекусить   в   кафе   на    Петровке,  потом   при  выходе   наткнулись   на   кассы    театра   оперетты,   купили    билеты    на  «Сильву»,  обоим   захотелось   послушать   и  посмотреть    Шмыгу.    Надо   сказать,  что   Сашка   был  хорошим   другом    и   интересным  человеком.  Поэтому   и   развлечения   наши   были  достойными.     На   этот   раз   мы   с  Сашкой    расстались    на    площади  Революции.
        Следующий   экзамен   по   теории   газетного  производства   я пришел   сдавать   молодому  доценту,   лицо    которого  я  запомнил   отчетливо.  Это  был  ассистент  на  вступительном   сочинении  в  1970   году.   Он   лицо   мое   тоже  запомнил,  но  более  ничего.   Когда   он  спросил  меня   после  экзамена,  где  мы   ранее  встречались, я   полушутя,  полусерьезно  ответил,  что  возможно  в  пивбаре  дома  журналиста. Ну,  не  буду же  я  вспоминать,  как  мы  с  Новиковым  заявились  на  экзамен  « под  шафе»

                ОБНАГЛЕВШИЙ ЭКСТЕРНАТ
 
Какой  конфуз?    Так  и  оставил   экзаменатора  в  догадках. Об  этом  рассказал   Сашке   Илюхину.  Он  посмеялся,  а  потом   обнаглевши,  предложил   в  этот  же  день   сдать   этот   предмет    за   третий  и  четвертый   курс.  Мы   дерзнули   и  нам   удалось!  С  каждым   новым   днем   наши   зачетки  начали   пестреть  хорошими  и  отличными  оценками   последующих    курсов.    Еще   мы  не  успели  закончить  настоящую   сессию,  а  по  многим   предметам   мы  ушли  далеко  вперед  от  всей  группы.   Сашка   полностью     просчитал,  что   на  третьем   курсе   мы  сдадим  университетский  курс  кроме   курсовых  работ,  производственной  практики ,  дипломной  работы   и    госэкзаменов.     Наша   уважаемая   Мара  Михайловна    Корнева   при    взгляде   на  наши     зачетки   теряла  дар  речи   и  делала  квадратные   глаза.   Однажды    мы  с  Сашкой  провожали   Мару   домой,  она,  прощаясь  с  нами  , сказала:  «Ребята,  ну  совсем  не  удивлюсь,  если  вы   окончите  университет   экстерном!»  На   что  Сашка   возразил:  «Мара  Михайловна!  Это  вредно,  ведь  мы   тогда   лишимся   оплачиваемых  учебных   отпусков.  А  кто  тогда   будет  ходить  в  театры   и  музеи?»   
           Раскланявшись   с    нашей   обожаемой  «  кураторшей» ,  мы  с  Санькой,  где-то в районе   «Кропоткинской!» ,  вышли   на   набережную  Москвы-реки   и  взбежали  на  палубу   речного  трамвайчика   ,       следущего  до   Речного  вокзала  и   обратно,  любуясь  вечерним  городом.  Теплый   вечер   очаровал  нас   яркими  огнями   на   высотках,  звездами  на   башнях     Кремля….  С   неохотой   мы  «расползались»  по   норам,   чтобы   назавтра  сделать   рывок   к  знаниям,  а   затем      окунуться   в   многогранный   кладезь  культурно-просветительских      тайн    нашей    столицы.

        В  один   ясный  денек   я   уговорил   Илюхина   махнуть   по  Ярославской   железной  дороге   с   заездом   в  Александров,  Сергиев  Посад  и   Абрамцево.   Надо  сказать   ,  программа  одного   дня   оказалась   практически   невыполнима,  но  два  упрямца    ее    все  же   выполнила.   Осмотрели   галопом   соборы  и  красоты,  на  закуску   проторчали   до  закрытия   в   Абрамцеве.     Насмотрелись,  наслушались   и   пресыщенные  духовной    пищей   настолько,  что   садясь  в  электричку   на   Москву,  накупились   на   перроне   пару  десятков   пончиков,  почти   кирпичной  твердости.  Однако   до   столицы   мы   с   Сашкой    умолотили  их  за   милую  душу.  Голод  -   не  тетка!    Вернулись   мы   так   поздно,  что  метро  закрылось,  домой    в  Чехов  Илюхин   не   успевает,   поэтому    на   дежурных   трамваях   мы    добрались   в   дасовскую   общагу    и   переспали     на  моей  кровати   валетом,  а   утром   отправились  в  университет.
          В  тот   же   день   Илюхин  преподнес   мне   достойный   презент  -  талон   на   сданную   макулатуру. Талон  был   адресный  -  в   любой  московской    книжной  лавке  я   мог   выкупить   какое-либо   творение   Юрия  Бондарева.  Так   я  выкупил   недавно   опубликованный    его   роман  «Берег».     На  стенде   объявлений   факультета   вывесили   сообщение   о   встрече   писателя    с   читателями    в    гуманитарном  зале   высотного  здания  МГУ    в  этот   же   день   вечером.  Когда    я   рассказал   об  этом  Илюхину,  тот  категорически   отказался,-   «Старик,  без   меня,   Людка  закатит  грандиозный  шкандаль.   Так  что   -   без   меня,   я   думаю   тебе    будет   интересно    послушать    этого   мужика!»     Он   оказался   прав.     Было  очень   интересно!
      
    Зал    был   доотказа    забит   разношерстной   публикой.  Но  преобладали  юноши  и  девушки    -   студенты  университета.   На  трибуне    стройный   и  высокий  мужчина  в  прекрасно  сшитом    синем  костюме.  Надо  думать  это  и   есть  Бондарев.   Внешне  писатель   выглядел   эффектно  -  красивый  и  ухоженный  мужчина   с  открытым  дружелюбным   лицом  и    взглядом   внимательных  и    и  ясных   глаз.  Вам   приходилось   встречать  людей,  заглянув  в  глаза   которым,   можно  сразу   составить   представление   о  человеке  -  это  хороший   человек.?  Таким  он  и  представился   мне   на  первый   взгляд.       А   когда    он  стал  беседовать  с  аудиторией,  он   окончательно   обаял    всех.  Непринужденно   и   легко   он  рассказал    о  романе  «Берег»,   о  своем   творчестве,  о  семье   и   о  своих   первых   и  трудных    годах  литературной  работы.   

      Буквально   час   без   передышки   он  вел  свой   рассказ,  а  потом   остановился,  приветливо   осмотрел  зал    и ,  улыбнувшись ,  сказал:  «Ну  что,   друзья,  если  я  вас  не   утомил,  жду   ваших   вопросов  !»     С   первых  рядов     Бондарева забросали     вопросами     желторотые    дотошки.    Остальные  посылали  ему   записки,    на  которые  писатель    отвечал,  а  прочтенные    складывал  на   край  стола.
         Когда   я   отправлял    свою   записку,  попросил   Бондарева   подать  мне   знак.  Он  прочел    мою   записку,  дал   на  мой   вопрос   обстоятельный   ответ,   а   потом   поднял   мою  записку  выше  головы,  помахал  ею  и , сложив ,  опустил  во  внутренний   карман  своего  пиджака.   Это  означало ,   что   он   не  откажется   от  беседы   со  мной после окончания   встречи.     И    она  состоялась    уже  на   аллее  перед   высоткой ,  пока   я  не  проводил  Бондарева  до   его  «Волги».   Он  расспросил   меня  -   откуда я   и  чем  занимаюсь.   Обстоятельно   поведав  о  себе  и  своих  планах,   горячо  отблагодарил  Юрия  Васильевича   за  внимание   и   хорошие  книги,  я  пожал  ему  руку и  откланялся. 
      Прощаясь,  Бондарев    сказал, что   если  когда-либо   понадобится   его   помощь,  -  обращаться  без  сантиментов. Ну,  что  и  говорить -  мужик   мировецкий!   
       Открою   суть   записки  и  разоблачу   интригу:   в  ней  я  одобрял   книгу,  как   офицер   и  сын   офицера,  для  которого    офицерский   корпус  -   не  пустые  слова. 
Вернувшись     в   ДАС,   не  застал   в  комнате  никого.  Жрать  хотелось   очень  ,  очень. Пошарив   по  сусекам,   наскреб   несколько  картофелин,  луковицу   и   постное   масло.  Это  означало,  что  на  ужин  меня  ожидает    жареная  картошка   и    чай.  Со  всем   своим   скарбом   я  поплелся   на  этажную   кухню,  где   уже  хозяйничала   миловидная   «азиаточка».  Я   начал   жарить  картоху,   подглядывая,  как  девушка   мучала  синюю   птицу.   Видно,  что  готовить   девушка   совсем    не  обучена.  В   общем,  познакомились.  Ее  зовут  Дильбар   Каримбаева,  как я  и предполагал,  она   -  казашка. Занимается   в  аспирантуре   ,  чтобы   защитить  степень   по  искусствоведению.  Не знаю    уровня   ее   специальных  знаний,  но  приготовить  курицу   она   не  умела.  В  общем,  когда   наши   хлопцы  вернулись  в  общагу   -  первым   делом   нашли   меня  на  кухне,  ухватили   готовую  сковородку   жареной   картошки   и  ехидно  улыбаясь,  заявили,  что  и  мне  оставят,  удалились.( Тогда с Вовкой Барановым приехала и москвичка Рита Пантелеева. Не знаю как на самом деле, но  на них случайно или умышленно прицелился из лука малец Купидон. Как знать?)  Дильбар    улыбнулась  и  сказала,  что  если  я   помогу  ей  готовить,  она  приглашает  меня  разделить  трапезу.   Я,  естественно,  не  отказался.  Расспросив  девушку  о  наличии   продуктов   и   посуды,  я  обнаглев,  приготовил    жареную   курицу,  обложенную   целыми   румяными   картофелинами,  соорудил   воспоминание  детства  -    супец    с   вермишелью,  сдобренный  набором  болгарский  специй.   Курица,  обсыпанная   хмели-сунели,  распространяла   обалденный   запах  по  всему  коридору.  Когда   мы  несли   все  это  в  комнату Дильбар,   то  двери  других   отворялись  и   лились   предложения   помощи.  Когда   мы   вошли   к  Дильбар,  там  уже   нас  ожидало  еще  трое  едоков.  Так   я  познакомился   с  женихом  Дильбар -  венгерским   студентом  МГИМО    Владимиром  Барта  и   четой   сирийских   аспирантов  Валидом    и   Лейлой.    Валид  был  в  свое   время  слушателем Военной Академии связи  в   Ленинграде.  Однако   случилась  беда  -  подскользнувшись  в   плавательном  бассейне   академии,  он  повредил   позвоночник  и  теперь   был  прикован  к  коляске  навсегда.  После    этого  пришлось   менять  профессию  и  образ  жизни.  Мужественный  человек, Валид    стал  художником  и   учился   на  искусствоведа.     Лейла   оказалась    дочерью   генсека   сирийской   компартии  Багдаша.   Довольно   спесивая  девица   благодаря   папенькиной   поддержке.   К  примеру -  мне   довелось   быть  знакомым   с  очень  простой  и  приветливой   девушкой   по  имени  Света.  Она   была   умной,  скромной   и  какой-то  домашней.   Каково  же  было  наше  с  Валькой  Лубянниковым( мой  николаевский  сослуживец   по  армии),  когда  офицер  КГБ  в  штатском   отшил  нас,  сообщив,  что  это  дочь  министра  внешней  торговли  СССР  Света Патоличева.  В  общем -  рылом  не  вышли.  А  как  было    всамделешно !   Такие   моменты  нашего  советского периода  встречались  часто, но   все  равно  жизнь  была   прекрасна,  хотя  жили  от  зарплаты  до  зарплаты  и  уже  слабо  верилось   в  коммунистическое  светлое.  Но   на  веку   повидали   и  ужасную  войну  и  неоднократную  голодуху…   Но  люди   были  добрые,  дружные  и   не  черствые.  Конечно  и  в  бочке  меда,  всегда   что-то   окажется,  не без  того…
         Так  вот,  посиделки   в  международном  обществе,  закончились  заполночь. А  утром  ожидал  очередной  экзамен  по  «Теории  и  практики  партийной  печати».  К  тому  времени  мне  пришлось  поменять  несколько  мест  работы   и   необдуманно  вступить   в   КПСС.  Почему  необдуманно?  Да  потому,  что  глубже  вникая  в  «ПЕРВОИСТОЧНИКИ»,   приходил  к   тому,  что  там  наверху   чтой-то  не туда  рулят!  Правда  сомнения,  что   еще  не  все  потеряно  страной  привели   меня   «туды».. А  зачем???   Жизнь  ,  правда,  и  в  этой  моей   ипостаси  очень   хорошо  меня  учила   главному  -  необьятному   чувству  юмора.  От  моих  выходок    сотоварищи  по  «партейной   ячейке»    шарахались,  как  черт  от  ладана.  На  экзамен  я  шел  как  на  праздник.   Это  потому,  что учился  уже  для  себя,  а  не  для  бумажки.  Экзаменатор  мне  попался   классный , доцент   Брежнев -  такой   румяненький  толстячок  лет  тридцати,  немного  юморной,  ну  что ж,  поехали!    Он  меня  расспросил  о  том,  кем  я   работаю,  а  когда  узнал,  что  я   редактор,  отодвинул  от  меня  разложенные  билеты  и  предложил  поговорить  о  моей  практической  работе  в   партийном  аппарате.  С  кем  из  партийных    функционеров  приходилось   входить  в  контакт.  Я  попросил  уточнить  с  кем.  Он  перечислил :   секретарь  ЦК,.  области, района,  завода.   А,  так!  Ну  хорошо.  Простите,  Ваше  имя  и  отчество?    Он  ответил слегка   самоуважительно  -  Вячеслав  Викторович! Итак,  начнем,  Вячеслав   Викторович!
         С   секретарем  ЦК   КПСС  тов.  Щербицким  впервые  пришлось  встретиться  в  городе   корабелов  Николаеве  при  спуске  на  воду  китобазы «Советская  Украина»,  затем ,  когда  в прошлом году  он  приезжал  к  днепропетровским комбайностроителям.  Во  время    общения  Щербицкого  с   рабочими,  мне  приближая  свой  микрофон  к  секретарю,  удалось  всунуть   прошение  о  квартире  нашей  праведной  труженице,   в  карман   его   пиджака.  Как  оказалось,    тетя  Маруся  Тихонова  вскоре  обрела   свою  заветную   квартирку ,  давно  заслуженную.
       С  секретарем   обкома   партии     А.Ф.  Ватченко   пришлось   встретиться  ,  когда  я  торопился   на  встречу   с  ветеранами ,  освобождавшими Днепропетровск  от  фашистов.Завернув   за  угол,  уткнулся   в   мощный    живот    секретаря.  Тот  обомлел, - никого  не  было  и  вот  кто-то  уперся   в  персону.  Я  поспешил   успокоить  Ватченко  поздравлением   с  праздником  освобождения  города.  Так  было   с   обкомовцем.     Самая   памятная   встреча   состоялась   с  секретарем  Красногвардейского  района.  Меня  за  что-то  вызывали  на   стружку  на  бюро. Ну  что  ж,  я  так  проникнулся  ,  что   вместо  бюры,  поехал   навестить  свою   тещу  Екатерину  Ивановну,  скромную  женщину,  которая  всю  свою  жизнь  провела   в  трудах.  И  правильно  сделал!   Однако,  на   следующий  день   под  «штыками»  секретаря  парткома  завода меня   волокли   пред   ясным  взором   самого  секретаря  райкома  партии  Лидии  Филипповны  Федосеевой. Вошедши,  мы  мяли  кепочки,  пока   секретарша   грозно   мазала  помадой   свои   властные   губки.   Внешне   изображая  виноватого,  сам  себе уже    сказал -  ну,  сука,  счас  я   тебе   устрою   балаган!  Дама  грозно  пытала  меня,  почему  я   не   прибыл  на  бюро.  На  это   я   спросил,  могу  ли   я   как  коммунист  коммунисту   рассказать  все  откровенно  и   не  тая   ничего.  Та  ,  немного  заинтригованная,  доверительно  разрешила   говорить  правду.  Тогда  я  просил, чтобы  все  это  осталось   между  тремя  нами , хорошо?  Оба  секретаря  серьезно   подтвердили  конфиденциальность   признания. И  тогда  я  поведал,  что  так  переживал,  что  меня  вызывают  на  бюро. Так  волновался, что  при  подходе  к  зданию  райкома  почувствовал, что  расстроился  желудок  и  напал   понос.  Еле  добежал  до  туалетной  в  сквере « живых  и  мертвых»,  так  назывался  в  народе  парк  Калинина,  созданный  на  костях  советских  и  немецких  солдат. Рассказывать  о  том,  что я  просидел  там  до  вечера  ,  мне  не  дал   визг:  «ВОН»  !!!! партайгеноссе   Федосеевой.  На   мои  ответы   экзаменатор,  с  хохотом  вывел  «отлично».  Уходя,  я  спросил,  вы  Вячеслав  Викторович, на  юмор   не  обидетесь?  Ну  что  вы,  какой   вопрос!  Тогда   я   и  ему   врезал:  «Вячек,   там  через  дорогу   сидит    не   твой  ли  родственник?  Тот  засмеялся  и  сказал -  бог  миловал  ! Закрывая  за  собой   дверь  я   сказал  ему: «Целую   крепко!».   Все  мои  друзья  знают,  что  это  моя     дружеская  шутка.  Эта  фраза ,  произнесенная  в  местах   присутственных , многих  шокировала,   особенно  деловых   дам.  Ну, уж , миль   пардон, -  таков   я  есть!
     Удачный  день     в  университете   навевал   хорошее  настроение,  тем  более,  что вся   наша  группа   успешно   сдала  экзамен. Кто-то  затевал   обмыть  успех,  но  мне  все же  хотелось   просто  отдохнуть,  поваляться  в  кровати,  пока  наши  оболтусы   где-то  загуляли.    Но  ,как  говорится,  блажен  кто  верует!


                ДАС  - ЭТО НОЕВ КОВЧЕГ

      Не   успел   смежить  веки,  как  в  комнату  без   стука  «вломилась»   Дильбар  и  застыла   в  недоумении  -  днем  завалился  в  кровать.  Она  еще  не  открыла  рта,  как  я  успел  нахамить: « Ну,  что  опешила -  раздевайся  и ложись  под  бочок!».   Но   эта  девушка  не  из  таких, -  мгновенно  отшила:  «Размечтался!!»   Она  рассказала,  что  рядом  с  ними  поселили  кубинских   офицеров-стажеров  и  те  приглашают  всех  на  этаже  на   интернациональный   вечер   дружбы.  Хотя   особого  желания  не  испытывал,  не  хотелось  кочевряжиться    и  я  с  заинтересованной   рожей  радостно  принял  приглашение,  после  чего  казашка  унеслась  восвояси,  шумно  шлепая  по  полу  домашними  тапочками.   Сознаюсь,   мой  оптимизм,  на  самом деле  был    неискренним.
    Только   с   началом  действа ,  я  понял,  что  не  прогадал. С  кубинцами  я  быстро  и  легко  познакомился,  так  как  очень  знал  Кубу  из  книг,  рассказов  моих  товарищей, служивших  на  Кубе  в  шестидесятых  годах.  А  когда  я  рассказал  Луису  и  Эмилио  о  том,  что  видел  Че  Гевару  в  Москве   в  1957 году,  те   так  растрогались,  что  приволокли   мне  большую  фотографию   Фиделя  и Че   с  дарственной   надписью. Потом  мы   пили  липовый  чай,  пили  ром  с  шоколадными  конфетами,  горланили  советские  и  кубинские  песни…  и  заполночь   с  сожалением     расстались. Но  в ДАСе  до   утра  хором   вопили: «Квантарамелла,  вахира   квантарамелла…»
      Смело   берусь  утверждать,  что  ДАС   был   своего  рода  ковчегом  ,  на  борту  которого  побывала   тьма   интереснейших   людей   со  всей   планеты.  Его  нельзя  назвать  Вавилоном  лишь  потому,  что  преодолевая  языковой  барьер,  обитателиДАСа    знакомились,  дружили   и   учились   друг  у  друга   доброте  и  взаимопомощи.Правда , правда!      
        Как-то,  за  чашечкой  кофе  в  баре,  довелось  познакомиться  с  Николаем  Ивановичем  Трикозенко -  доцентом  Мелитопольского  педагогического  института.  Среднего  роста,  обильно  лысоватый  человечек,  с  невыразительной   внешностью  и  постоянно  дымящей  папиросой  «Шахтерские»,  поначалу  не вызывал  особого   интереса.  Но  стоило  вызвать  его  на   разговор,  сразу поймешь,  как  он  накрепко  овладел   твоим   вниманием   и   ты  будешь   надолго  его  собеседником,  помимо  своей  воли.  На  себе  ощутил  колдовство   ораторского   искусства .     Доцент  обладал  энциклопедическими  знаниями  в  разных  областях  науки,  техники, искусства.  У  него  удивительно    крепкая  и  цепкая  память.  Он  часами   преподносил  нам   поэтическое  шедевры   поэтов  разных  народов  и   времен. Буквально  поражал  нас  своими  знаниями.  Его  обаяние   так  привлекало  молодежь,  что  стоило  доценту  появиться  ,  как  он  обрастал  жаждущими  с  ним  общаться.   Но   самой  ценной гранью  педагога  являлось  умение    ненавязчиво    заставлять  собеседника   крепко  думать, прежде чем  произнести  любое  слово,   вникать   в  смысл   сказанного.  В  общем,   за   месяц   общения   с  Трикозенко,   многие   мои  товарищи  избавились  от  бездумного  словесного  поноса    при   беседах.   Кто    игнорировал   это,  неизменно  попадал в  тенета   неловкости,  умело    расставленные  Николаем Ивановичем.  Например , вы  в  беседе  с  ним   произнесли   слово  «уродина»,  как  доцент  вежливо  просил  объяснить  значение   этого   слова,  его   истоки  и   тому  подобное. Зачастую ,  большинство  «пленников»  доцента  надолго  попадали  в   позорную  яму  незнания  и  неумения   объяснить   произнесенное  тобой   слово.  Тот,  кого  не  интересовал  свой  уровень  знаний, больше  старались  не  встречаться  с Трикозенко.  Конечно,  не  всякий   выдержит  публичное   посрамление     своего   интеллекта.  Это  знакомство  для  нас  оказалось   подарком  судьбы.  Этот   мужичок  для  небольшого  круга  проверенных   слушателей   поведал  много  крамольных   произведений.   Запомнилось ,  когда  он  читал    неизвестное  стихотворение  Есенина «Послание  на   демьяново  евангелие»,  многие  старались   записать  его  на  чем  попало.  В  этом  стихотворении  поэт  в  пух  и  прах   разносил   ретивого  Демьяна  Бедного  за  критику   религии  и  Иисуса  Христа.
          Запомнилось   строка  оттуда:  «  Его  ты память  не задел  ничем...
                Ты  только  хрюкнул   на   Христа
                Ефим  Лакеевич    Придворов…..»    Пригвоздил  к  позорному  столбу  большевистского    частушечника.    В  рядах   университетских    атеистов  все  же  не  заметил  я   бесноватых   адептов  неприятия  религии.   Они   осторожно  произносили свои  лекции,  не  раз  делая   акценты  на  фразе:   нельзя  уверенно  сказать  - бога  нет,  как   и   утверждать  обратное.   И  еще  не  раз долдонили  о  свободе  совести.  А   экзаменатор  на  зачете  по  основам  атеизма(  Специалист  по  делам  религии  при  ЦК КПСС  тов. Кукушкин)  объяснился  ясно  и  коротко: «Кто  староста  группы?» .Чтобы   не  тянуть  резину,  я таковым  представился.  Он  велел  собрать  все зачетки  и  подождать  за дверью,  на  что  я  произнес: «Соломоново  решение!».   Тогда  тот , прямо  при  мне , стал  расписываться в  наших  зачетках,  одновременно  рассказывая  анекдот  о  соломоновом   решении. Смысл   анекдота  был  гениально  прост: «Соломон  решил  не  ехать!».   Когда   он  ушел,  наша группа   восторгалась  демократизмом  экзаменатора.
 Явно,  товарищ  Кукушкин    -   не  догматик!   На  этот   раз   группа   раскошелилась   на   небольшой    банкетик  в  Доме  журналиста.   Гурьбой    мы   «выкатились» из  ресторана  на   Калининский   проспект   и  начали   прощаться  до  следующего  зачета  или  экзамена.

                ВСТРЕЧА  С "АРИЭЛЕМ"

  В   ДАСе   мы   еще  задержались   в  кофейне, т.к.  на   эстраде  неплохо  играл  неведомый  нам  «коллектив».  Но  вскоре    заиграли  «Старую  пластинку»  и  ,  Вовка   Баранов , сорвался  с  места  и  «порысачил»  в  сторону  эстрады. Оказалось   здесь   захотел  дать  бесплатный  концерт  ансамбль  «Ариэль»  из  города  Чайковского, -  все  они  были  Вовкины   одноклассники.  Бурная  встреча   затянулась  и   мы   еще  не  раз   ездили   с  этими  ребятами  на   их  концерты   в  Сокольниках ,  в   зале  гостиницы  «Украина»,  и  на  шефском  концерте   в  Таманской   дивизии.  Всюду ребят  принимали  очень  хорошо   и  радушно.
          На  последних  двух  курсах   учеба  уже  никого  не  отягащала  сложностью. Поэтому   появилось  очень  много  свободного  времени,  которое , ( как  подарок  судьбы),  преподносило   интересные  и  полезные   встречи  и  знакомства,  новые  знания  и    поучительный     опыт.   Бывало,  что по иронии  судьбы,  не  все  из  нашей  группы умудрялись  селиться  компактно  в  ДАСе.  Иные  попадали  в  общагу   в   высотке  МГУ или    на  Ломоносовском  проспекте.  Но  в  нашу   комнату   на  седьмом  этаже ДАСа  все  они   «сползались»   всегда,  независимо  от   пола. А   регулярно  здесь  жили  Баранов,  Глушко,  Слесарев  и  я.    В  нашем  «нумере»   иногда  появлялись  подселенцы из   других   парафий.  Кабардинец  Рафаил  был  с  младшего  курса  журфака,  Улугбек -  узбек  из  Ташкента ,  учился  в  аспирантуре   при  физфаке  и   газетчик  из  Саратова  с  каких-то  курсов  « повышения».  Каждый   приносил  что-то  интересное,  а  порой,  - чуждое   нашему  испытанному  коллективу.    Так,  например,  аспирант-физик  уже  в  силу   своего  имени,  был   причислен   к  касте   привилегированных, -  бек. Одного  этого  было  достаточно,   чтобы  остальные  аспиранты-азиаты,  при   встрече  с  ним  угодливо  «прогинались»  ,  и ,  буквально  кланялись  ему  до  земли.   Во  какая   хрень!!!   Но  мы  это  дело   решили  раз  и  навсегда:  всех   ребят  из   Средней  Азии  собрали  на  общее  чаепитие   с  пиалами,  щербетом  и   изюмом.  Они  все   пришли  с  неизменными  поклонами  Улугбеку.  Тогда   Вовка  Слесарев (по  моему  наущению)  произнес  небольшой   спич:   Дорогие  гости!  Здесь,  в  нашей  комунне,  какой бы  бек  не  появлялся -  он просто  говно,  отныне  все  равны,  а  кому  это  не  нравится,  придётся  менять   место  жительства.   Молодому  ташкентцу   не  понравились  наши  обычаи,  но  он  вынужден  жить  по  нашим  правилам.  Немного  нам  удалось укротить  его спесь.  Другой  гость  нашей   комнаты -  Рафик,  оказался   большим  сердеедом. Он  умел  знакомиться , абсолютно   мастерски , с  совершенно  не знакомой  ему  женщиной.  В  этом  мы  убедились,  заключая   пари  -  за  каждое  знакомство  с  дамой ,  Рафик  получал  с  нас бутылку шампанского.   Так,  проспоря  около  десяти  бутылок,  мы  безоговорочно  нарекли  его  Казановой  из  Пятигорска.   А   так,  учеба   продолжалась  успешно.   В  один  из  сессионных  дней  нас  собрала  доцент  Лазутина   и  подробно  озадачила  нас  программой   преддипломной    практики.  Приветливая  и  очень  профессиональная  бабенка   лет  сорока,  долго  и  интересно , насоветовала  нам  много  хороших   подсказок  и   пообещала,  что  будет  наши  отчеты  принимать   строго,  но  не  больно.  Потому,  что   за  нерадимость   нас  больно  будет  бить  «по  жопе»  сама  газетная  братия  после  учебы.   Она   оказалась  права  на  все   сто.   Более  сволочной  и  продажной   ( еще   в   советские  времена)   субстанции,  я  в  жизни  ранее  не  встречал.  Я  и  ушел  из  этой  клоаки  в   1977  году   лишь  потому,  что  в лицо  тебе  мило  лили  елей,  а  за  глаза  поливали  отборной   грязью.


                НЕОЖИДАННО  ПОСРАМЛЕНЫ БЫЛИ, ОДНАКО...


  На  экзаменационной    сессии   1975   года   небольшой   группе     заочников    предложили    обсудить  вопросы   научного  коммунизма   с  группой     предпоследнего   курса   Духовной  Академии   в  Сергиевом  Посаде.  Попал туда и я .  Мы это  мероприятие  легкомысленно   восприняли  как  забавную   поездку.  Да ,  встреча  состоялась.  Впечатления  -   ошеломляющие!!!   Во –первых,  не  взирая   на  черные  одежды,  мужики  оказались  гвардейского  роста,  красавцами  с  приятными  голосами,  очень  воспитанные.  На  их  фоне  наша  пестрая  стайка   выглядела  проигрышно.  Когда   начался    диспут   о  коммунизме   ,  настал  апофеоз   несостоятельности  нас,  как  строителей   коммунизма.    Вежливо  и  смиренно,  молодые  отроки  пытались  получить  от  нас  ответ:    какое  же  общество  мы  строим,  если   так  слабо знаем   труды  своих  идеологов.  Конечно,  своими  прекрасными  знаниями  работ  Маркса,Энгельса, Ленина,  Сталина  и  прочая,    безукоризненно  вежливо  отхлестали  нас   по  мордам….  Право,  стыдно  было  ехать   с  таким  багажом    в  чужой  монастырь. А   братия  в  завершение    нашего    бития,  пригласила  нас   разделить  с  ними  скромную  трапезу    «чем  бог  миловал».        Не   знаю,  правильно  ли  мы  поступили,  -  но   мы  разделили  трапезу:  пригубили  монастырского  кагора    и  ели  простую   и  полезную  пищу.   Поучительно,  аж     страшно!!!!   Уже   в  ДАСе   мы  за  бутылкой     «Столичной»   рассуждали:  теперь   неплохо  бы,  чтобы   нас  пригласили  на    Политбюро  ЦК  КПСС,   желательно  на  его  заключительную  часть  -  на  обед.   Потому  что  на  официальной   его  части  мы   побывали   в   Духовной  Академии.  На  том  и  порешили….    Фактически    в  те   дни   меня   стали   посещать  мысли,  что  я  вступал  в  ту    партию,  которая  вела  людей  против  фашизма,  против  любых  супостатов… В  ней  в  тяжелую  годину  был  мой   незабвенный  отец.  А   теперь   она  оказалась   совсем   не   такой   и   зовущей   в  тупик.   Надо   выйти  из  ее  рядов,   не   взирая   на   последствия.  Главное  -  сбросить  с себя  тяжелый  моральный  груз.    Этот   поступок  я  совершил   в  ту  пору, когда   ставропольский   помощник   комбайнера   Мишка  Горбачёв  начал  своим   болтливым   языком    развешивать  лапшу   на  уши      целой    страны.   Правильно  как-то  сказал   в  фильме  «Гений»  актер  Абдулов  :  « Страна  непуганых  идиотов».   Но  выступать   на   стороне   радетелей  за  народ…  было  еще  очень  опасно.   В  шестидесятые  годы    рабочих      Новочеркасска,  возмущенных  невыплатой  зарплаты,-  просто  нещадно  перестреляли.  Балтийского  командира  эсминца  капитана  второго  ранга  Саблина  за  призыв   к   реформам  в  стране  через  военный   радиоэфир,   расстреляли  без  суда  и  следствия.    Поэтому   швырнул  свой  партбилет   перед  местными  партбонзами  уже при Горбачёве,  чем  вызвал   лавину   выхода  из  КПСС  рабочих  комбайнового  завода…Это  не  очень  мужественный    поступок,   но   сделай  я  это   в  семидесятые,   -   слабо…,   боялся  последствий   для     своей  семьи.   За  годы   учебы    немного подросло   газетное  мастерство   и   сноровка:   успел   напечататься   в  журнале  «В  мире  книг»,      разгромить   кучку   мошенников   в   городской   прессе   и  выиграть  судебный  иск,  якобы , за  клевету   на   «честных  тружеников».  Правда,  потрепали  нервишки  мне  изрядно…   В   «Вечорке»  опубликовал   несколько  очерков  о,  по-настоящему  ,прекрасных   людях.  А  «Социндустрия»   предложила   один   из   очерков  опубликовать  у   себя.  Я   связался    с   героем  очерка   и   он (  человек   исключительной   скромности)   отказался   от   такой  широкой   известности.     Местные   архитекторы   подкинули  интересную   тему   борьбы  с  шумом   средствами  застройки,    но   надо  было  серьезно  вникать   в  тему,  а  тут  на  носу   несколько  курсовых   и     грядущая   дипломная   работа.  Пришлось   отказаться.
          С     доцентом     Гуревичем    мы   уже   совместно   подобрали    тему  дипломной,  на   кафедре   утвердили   такую   тему:   «  Михаил   Кольцов -  борец    против  фашизма». Набросали   план  ,   в  котором   фигурировал  пунктик: «  Метод   провокации    в    мастерстве   журналиста».   Не  отвлекаясь   от учебы,    решил  проверить  этот   метод   в    своих     скрижалях.   В   это   время   в  партийных   газетах  страны    широко   развернулась    дискуссия   о  активной   жизненной   позиции   рядовых   коммунистов.    В   кухонной    беседе   с  женой  « про  жисть»,уловил  нотки    обиды    ее  лаборатории    на   несправедливость   и   на   жульничество   руководителей    цеха.  Режимность  предприятия   закрывала   все   внутренние  проблемы   -   всё  хорошо,  всё  хорошо!   Ничего  не  сказав  жене,  написал   письмо   в  «Социалистическую  индустрию»   от  лица   коммуниста   этого   цеха,  который  не  постоял  за  правду,  а  теперь   испытывает    жестокие   пытки   совести,  но , боясь   кары  начальства ,   не  подписался   под  письмом.    Провокационная  «утка»  скользнула   в  отдел   писем   газеты  -   на   такой   сигнал   откликнулась  своей  командировкой    редколлегия,   по  всей  стране  развернулась  кампания,  в   которой   все  партийцы   осуждали   труса….  Но  главное  -   в   бедной  лаборатории   партячейка   весь   квартал   жила ,-  как   пауки   в  банке. Кое-какой   порядок    в  коллективе     установился.   А   я   воочию   убедился   в   правоте    метода   провокации    в    газетной   периодике.  Спасибо  доценту  Гуревичу!
Оказалась   права   непреложная  истина   о    карающем  пере   вольного  цеха    русских    борзописцев,  колыбелью  которого      является   Московский  университет, независимо  от    правящих      страной  «вождей».    Это   дипломное   задание    мне    было   вручено   по   окончании   экзаменов    за   пятый   курс.  Многим   из   нашей  группы    приходилось   просто   выжидать  время,  ибо    львиная   доля  университетского   курса   была    уже   выполнена.    Оставались    только   курсовые   работы :   по    истории   российской   журналистики     и   по    страницам    одной  из   советских   газет.  Первую  я  сделал  еще  на    четвертом   курсе  и   только  ждал,  когда   ее  сдать   на   соответствующую   кафедру.   А  другая  работа  была   посвящена   творчеству    Василия  Пескова  на   страницах   «Комсомольской   правды».   Причем,  было   оговорено   еще   одно  условие:  все   его  публикации   должны   быть   помещены   в  газете  за  последнее  полугодие.  Но  не  менее  экзотичным    был  человек,  который  сам  оценит   мою   курсовую.  Им  должен  быть  сам    Песков.   Я   понял,  что   это   была   своеобразная  «порка»,  которую  мне  приготовила   моя  руководительница   преддипломной  практики   Галина  Васильевна    Лазутина.  Дело  в  том,  что  я   сляпал  отчет  о  практике  в   своей  собственной  многотиражке,  которую  все  заводчане  нарекли  «За  перхоть» ( Она  выходила  в  свет  под  заголовком   «За   першисть»  ,  то-есть  первенство.  Конечно  нашу  газетенку  читали  только  тогда,  когда  мы  подкидывали  огненные  строки  критики  и   разоблачений.  Очень  этого боялись  директорат  и   партком. Ох  и   ершик   мы  были  в  заднице  руководства.   И, хотя   практику   оценили   отлично,  но  нарушение   предварительного наказа  Лазутиной  было  зафиксировано.  Ну  не  взлюбил  я   днепропетровскую   камарилью,  потому  что  всех  там  знал  как облупленных!!!
Даже  очень  порядочный  очеркист  из  «Днепровки»    задыхался   в  той  атмосфере  и,  в  конце-концов  бросил   все  и   уехал  редактором  районки   на   Командорские  острова.
     Лет  через  пятнадцать  я  вновь  его  встретил  в  Днепропетровске  и  он  поблагодарил  меня  за  журнал «Журналист»,  в  котором  на  последней  странице  публиковали  вакансии.   Володя  мне   сказал:  «  Ты  знаешь  Боря,  эти  годы  на  ветрах  Тихого  океана   прошли   не  зря,  спасибо  тебе!     Но  я  тут  не  причем,  человек  сам  кузнец   своего  счастья.!   Теперь   уважаемый   Володя  Горецкий   очень  почитаем  среди  нормальных   журналистов  города  и  области.
          Темой   своей   курсовой  я  избрал  подборку   очерков  Пескова   о  жизни   старообрядцев   на  Аляске.  Очерки  назывались: «Как   вы  там,  в  Америке?»   Я  внимательно   вчитывался  в   строки,  восхищался   живым   и  красивым   языком  автора. А   писал  он   от  души,  передавая  все   тонкости   быта   староверов,  верности  своей  раскольничьей    судьбе    и   сетованиям   о  молодежи,  которая   теряет  русский   дух  и  становится  настоящими  американцами.    В   моей  работе,  я ,  словно  сопереживая   староверам,  горевал  о  их  наболевшем,    рассматривая  возможные  варианты,  замедляющие  « обамериканизацию»    поколения.    Когда   я   отыскал   Пескова  в  доме  творчества   под  Звенигородом,  стоял  трескучий   мороз.  От  электрички   пришлось  пешком   прошагать  около   трех   километров  через   высокий   ельник,  отягощенный  пышным   снегом.  Хорошо,  что  в избушке  Пескова  был  камин,  пылающие  березовые  поленья   вскорости  отогрели   мои   члены   и   позволил   начать  разговор.    С  работой  все  оказалось   весьма  отлично.  Когда   в  беседе  Василий  Михайлович  заинтересовался  откуда   у  меня  такое  чувство  сопереживания,  я  рассказал,  что  мои  пращуры   отбывали  государеву   каторгу   за   ярую  приверженность   старой   вере.  После  этого  он  рядом   с  оценкой  курсовой   нарисовал  три  восклицательных  знака.
Л азутина,  глядя  на   оценку,   сказала:  «Мужики  есть  мужики!  Наверняка  привез  Пескову   отличного  коньяка!» На  что  я  ,  картинно  возмущаясь,  воскликнул: «Я  так  и  знал,  Галина  Васильевна, что  вы  такого  мнения  обо  мне.  Но  вы  можете  позвонить  Пескову  и   проверить,  кстати , вот  его  визитка!»   Она   взяла  его  визитку  и  спрятала   в    свою  папку.  Так   я  лишился   визитки,  как  памяти  о  хорошем   мужике.   Не  буду  кривить  душой,    к  Пескову  я  приехал   с  литровкой   отборной  самогонки,  настоянной  на  орехе   производства  моей  любимой   тещи   Екатерины  Ивановны.
И   мы   ее  за  вечер  «уговорили»  за  беседами  у  камина.  «Домой» он  меня  не  отпустил,-   наутро   редакционный «Рафик»   нас  домчал   до  Москвы   по  Минскому  шоссе.  Мы  раскланялись    довольные   друг  другом.
        После   того,  как  результаты  курсовых   были  зафиксированы  в  зачетке,  моя  учеба   в  университете  фактически    была  закончена.   Оставалась  защита  дипломной  работы   и  сдача   государственных   экзаменов   по  научному   коммунизму   и  теории  и  практике  партийно-советской   печати.  На  написание  и защиту  дипломной   дали  февраль,март,  апрель  и  май.  Очень  много.  А  я   ее  написал  еще  в  январе  в  Днепропетровске!   И   начался    период  столичной  жизни    с  походами  по  музеям  и  театрам,  набеги  на   модные  столичные  магазины   для  пользы   семьи… 
        Порой  надо  было  являться  к   Корневой   с отчетами  о   выпускном  курсе  заочников.   Оказывается  ей-  куратору  заочного  отделения  самой  очень  тяжело… и  Борис  Александрович   обязан  предоставить  ей  темы  дипломных  всего  курса.  А  это  около  двухсот  человек.  Побегал ,  конечно,  изрядно.  Но  уложился  в неделю.  Собрал  этот  винегрет.     Мастерица  коньков  Войтюк   назвала  свою   работу  простенько «Лед -  мифы   и  реальность».   Галка  Прозуменщикова-Степанова  не  мудрила,  назвала  свою : «Водная  дорожка   и   газетная  полоса».  Остальные  избрали  темы,  которые  им  предложили  разные  кафедры.   У  меня   защита  диплома  особого  волнения   не  вызывала -   на   мой   взгляд,   это  ни  что иное,  как   классное   сочинение,  о   котором  ты  расскажешь   у   доски…  и  ничего  другого.  На  самом  деле   оказалось  до  банальности,  ведь   в  дипломной  уже  была  выставлена  отличная  оценка  у   всей   нашей  группы.     Рассказывая   об  этом,  я  очень и  очень   забегаю    вперед.    На   самом   деле    в  этом  76  году   зима  выдалась   не   очень  студеная,  хотя  иногда  приходилось  не  сладко. Но,  мы –забайкальцы,  и  нас  не  заморозишь!  За   нашу  учебу   многие -  ее  несчастную   бросили,   по  разным   причинам.   И   все  же  ,   костяк  нашей  группы   приплыл,    уже    был   виден   желанный  берег.  Кстати,  ведомые  министерством   высшего  образования,  наш  ректорат  и  деканат   вдогонку  торопились  «додать  недоданное» -   прочли   какой  то  коротенький курсик,  либо  по  этике,  либо по   психологии,  неважно.  Главное   -   надо  было   получить  зачет, который  нам  назначили  в  высотке  МГУ,  где-то  на   шестнадцатом  этаже.  И   здесь  наша  группа  напоследок  «учудила» :  в   грузовом  лифте  вся   группа при  подъёме  дружно  подпрыгнула   и  лифт  замер,  не   внимая  никаким  кнопкам.  После   связи  с  диспетчером,  нас  вызволили   через   три   часа.  Зачет  был   сорван  по  причине   отказа  лифта.  Через   пару  дней   тот  же  зачет   мы    сдали   в   родных    стенах   на Моховой.   Теперь  ,  с  высоты  прожитых   лет,   легко   вспоминать  все  наши  трюки   и   эксперименты,  о  которых  непременно  расскажу. 
  Тридцать   три  года   прошло, но   во  сне   вдруг  прорезается  позыв  -  надо  ехать   на  сессию.  Роятся   во  сне  обязательные  мелочи:  не  забыть  зачетку  дома,  купить  билет  до  Москвы…  Потом  во  сны   врывается  чужеродная   бандитская  явь -  надо   поменять  самостийные  гривны   на  российские  рубли… Эта    возмутительница - националистка     в  конце-концов    сотрясает  организм  и….ты   просыпаешься   с  упоением.  ФФФ-Фух!  Приснится  же  чертовщина.   Бог  мой,  спасибо,  что  вовремя  разбудил!

                О Д Н А К О !!!!!



       По   поводу   наших   экспериментов:  собрались  группой  и   решили  проверить  возможность     подкупа   экзаменаторов   в   условиях    советской   действительности.   Мы    уже   защитили   дипломные   работы    и   сдали   профессиональный   экзамен.    На   начало    июня    выпадал   государственный  экзамен   по   научному  коммунизму.  Нас  уже   «проэкзаменовали»  строго   попики  из  Сергиева  Посада.  Там  не  было  никакой  скидки.  Теперь  мы,  изучив  еще  раз  экзаменационные  вопросы,  не  сомневались  в  том,  что  сдадим  нормально.  Однако,   как  говорил   артист  Евстигнеев,  надо   иметь  кураж.  И   мы   решили   покуражиться.  У  куратора  выяснили,  кто  будет  ассистентом  на  экзамене.  Им  оказалась   сотрудница  кафедры  МАРЛЕН.(  Марксизма-Ленинизма).  Вот  к  ней  мы  и  подкатили  с  Илюхиным  и   предложили  молодой  дамочке   раскрыть  схему  расклада  билетов   за   достойное   вознаграждение  и  полную  конфиденциальность.   Согласие  было  полное  и    обоюдное  без   моральных  колебаний   и   полное  отсутствие  хоть  толики  негодования.   Короче,  через  денек  мы  получили  схему.  Естественно,  все ,  кроме   меня,  получили   отличные  оценки,  ибо  свои  билеты  выучили  назубок.  Мне  же   настолько  все это  тошнило, что  я  шел  на экзамен   со  своим   еще  военным  багажом -  там   нас  натаскивали  на  совесть.  Так   что   моя   четверка   была   неподкупна.  Здесь  я  остался  индивидуальным  гордецом.  А  группе   я  возражать  не   стал. Хотели  -  получайте   напоследок!    С  огромным  букетом   роз  ассистенке   мы  преподнесли    флакон  роскошной    «Шанели».   А  «коллевтив»  получил     результат   -   ребяты,  подкуп   возможен   и   при  социализму,  а  уж  при коммунизме    возможен  совсем  бесплатно…  Понятно?
       После   этого  наступила   неделя,  когда  отпали   учебные  хлопоты.  Начались  другие…  Кто-то  гоношился   с   выпускным банкетом,   кто  заказывал  билет  домой.  Пришло   состояние    легкости   и    ….пустоты.  Теперь   никуда  рваться  не  надо.
           Мне   напоследок   выпало    несколько   обязанностей,  от   которых даже  при  желании, открутиться   не  удалось.  Старосте  заочного   отделения    пришлось  принять   участие  в   выписке   дипломов,  оценочных   листов –вкладышей   в  каждый  диплом,  и  еще   вереница   беготни   из   деканата  в   ректорат  и  обратно. Каждый  диплом  сначала  подписывали   члены  госкомиссии,   затем   декан   факультета   Ясен  Николаевич  Засурский.  После   этого    нанести   визит   ректору  университета  академику   Рему   Викторовичу  Хохлову.  В  этой  канцелярской  работе   было  и  немного  приятного:  выпадали   минуты   общения   с  Засурским  и   Хохловым.  Оба  они  должны  были  подписать   около  двухсот  дипломов   выпускников-заочников  и   сотню   для   выпускников-иностранцев.   Весь  персонал  деканата  и  ректората  долго  инструктировали  меня,  чтобы  я   все  дипломы   в  развернутом   состоянии  молниеносно  подносил   к  столу  Засурского  и  Хохлова.  Действительно  в  скорости  визирования  документов  они  были  буквально  факирами.  Секунда  -  подпись,  секунда – подпись…Нет  слов!  Когда  взмокший   Ящук   и   куратор  Корнева  сложили  это  богатство   в  огромный   баул,  ректор   широко  и  приветливо  улыбнулся,  пожал  нам  руки    и   пожелал   в  жизни  так  же  плодотворно  работать,  как мы  это  сейчас  проделали   совместно.   Покидая  ректорский   кабинет,  я  успел  оглядеть  стены  и  увидел  пару   хороших   фотографий,  где  академик   запечатлен  на  горной  вершине.  Он  опирался  на  ледоруб  и  поднимал  на  лоб  защитные  очки  на  одном  фото.  На  другом  -  он  скользил  по  склону   на  горных  лыжах.    Высшая  научная   ипостась  должна  соответствовать  таким  же  высоким  спортивным  увлечениям.  В  советский   период  закономерно,  что  выдающиеся  ученые  были  альпинистами, лыжниками, парашютистами  и  теннисистами.   Покинув  кабинет,   мы   еще  немного  «позевали»   в  огромном    фойе.  Огромный  и  светлый   зал   метров  двадцать  на   тридцать,  вдоль  стен  был   уставлен   добротными   и  красивыми   полумягкими   стульями,  а   на   стенах  висели  эпохальных  размеров   полотна  советских  художников.  Они  поражали  своим  мастерством  и   сочностью.  Запомнилась  картина,  на  которой   пылила   бортовая   трехтонка.  В  ней  несколько  демобилизованных  мужчин-новоселов.  А  вдали  новые  срубы  рождавшейся  послевоенной  деревни. Ни   одна  мелочь  не  забыта -  у  срубов  стелется  свежая  щепа.  Меж   домов  женщины  куховарят  у  летней  печурки.  А  прямо  на   смотрящего   на   картину,  сквозь  лопухи  и  бурьян  продираются  к  ближней  воде  домашние  гуси…
     Не  менее   поразила  железнодорожная  магистраль,  рассекающая   вековой еловый  лес.  Великолепный  локомотив   набирает  ход,  увлекая  за   собой  нагруженный  состав,  а  на  встречной  колее  в  дальней-дальней  дымке   приближается  другой  товарный  поезд.  Очень  жизненная  картина,  в  жизни , в  раннем  детстве,  мне   часто  эти   видения  мелькали  сквозь  оконное  стекло  товарного   вагона.  Теперь , приближаюсь   к  моменту,  который  уведет  нас-  журналистов  из   стен,  которые ( искренне)  стали  родными. В   тот   же   день   собрались   мы   в   Коммунистической  аудитории,  где  Ясен  Николаевич   Засурский   вручил   нам   дипломы.  Если  ранее  журфак  выдавал  дипломы  с   квалификацией  «Литературный   сотрудник  газеты»,  то  в  наших дипломах  милостиво  через  дефис  приписали   «журналист».  Мелочь,  но  приятно.  Когда  Хохлов  подписывал   дипломы  иностранцам,  там   их  квалифицировали,  как  магистры  журналистики.   В  принципе  не  в  этом  суть.  Много  добрых  слов  произнес   декан,  он  еще  раз  подчеркнул,  что  теперь  экзамены  принимать  будет  сама  жизнь.  Корнева  опять  вытолкала   меня  вперед   с  ответным   словом   к   мэтру.  Очень  низко  поклоняясь,  заверил  что  с  гордостью  мы  будем   носить   марку  альма  матер  и   в  работе   докажем,  что  учили  нас  достойные  учители.  Опять  пожатия,  но  без   поцелуев.   Уже  выйдя  из  аудитории  облобызался  с  Марой  Михайловной  Корневой.  Потом  пошел  поцеловал  руку нашей  библиотечной  няне  Наталье  Герасимовне  Пестовой,   вышел   из  здания,   подошел   к   монументу  Михайле  Васильевичу  и  весело   подмигнул   ему.  Думаю,  -  он   не  обиделся…..

             НЕИСПРАВИМЫЕ   БАЛАМУТЫ....


       Однако  напоследок,  мы  ещё раз  с  Илюхиным   посетили  могилу Сумарокова и распили с  ним  отходную поллитровку.  Всё шло чинно и благородно, пока пред нами не
явилась   бледная особа неопределённого возраста и давай нас позорить -  как вам не стыдно!-  предствьте, не  стыдно. «Девушка»  природно ужасно  картавила и понять её
речь    было  невозможно, на что Илюхин  мгновенно отреагировал:  «Девушка, Вы конечно нас простите,  но  Ваши тирады напомнили нам старый анекдот, когда репортёр
газеты   приехал  в  колхоз и зашёл в правление, спросил у секретарши – где председатель.
 Девушка , не отрываясь от бумаг, ответила: «Сеет». Репортёр  глянул за окно –вокруг зима, какой может быть сев. Но и интрига закралась в душу репортёра.
      Наконец,  вернулся председатель и пригласил журналиста к себе в кабинет. На расспросы о севе, председатель с улыбкой кратко пояснил: секретарша  букву «Р» не  выговаривает.  Дама  потеряла дар речи, но уже издали крикнула «Мужланы»!!!
  Мы  же не остались в долгу и посоветовали навестить логопеда.  Испортила песню    своими  нотациями!!! Долго мы  бродили по  Москве  и у  Курского  вокзала  расстались.
На этот раз  мы  расстались  можно предположить  навсегда, но  в памяти остались светлые  дни  дружбы и товарищества.  Неоднократно  в телепередачах  в титрах я встречал  Сашину  фамилию  на  канале  «Рен ТВ».  Это  особенно запомнилось потому,
что    была  передача  из Франции  о  Жане  Маре, который  был ещё жив  и увлекательно
рассказывал    журналистам  о своём быте, задумках .  Показывал  свои  гончарные   работы, водил  по усадьбе, угощал  своими  винами  и   от всего  этого передача о французском  киноартисте  вышла  живой, яркой  и запоминающейся. Было радостно, что к этой  передаче  был причастен  Саша  Илюхин.















      С  тех  пор   миновало  тридцать  лет   … и  три  года.  Как  это  было  недавно!!!   За  эти  годы  многое  изменилось,   мне,  как  и  многим однокашникам  по  университету, довелось  оказаться  в  стране,  временно  окуппировавших  её  бандитов,  последышей    фашистского  племени.  Но  время  сотрет  их   следы. Дайте  только   срок( всем  им)!!!   
        Самое  замечательное,  что  мы  вместе   всегда.  Следя  за  своими  друзьями,  с  теплотой  отмечаю,  что  многие   избрали  верный   путь.  Много  лет  работали  в  хороших  газетах  Боря  Миронов  и  Гена  Бузмаков.    Верно  служили  телевидению  Света  Голицына,  Саша  Галкин,  Саша  Илюхин.   Вовка  Баранов  десятилетия  отдал  заполярной   газете…     Допускаю,  что  не все   стали  мастерами  газетного  дела,  но  твердо  верю   -   как  человеки ,  они   состоялись!   
          Заканчивая    «былину»     про стольное   учение   в  двадцатом  веке,  отмечаю,  что  за   окном   сегодня   двадцать   четвертое   декабря     две  тысячи   девятого  года.
      





                В   чем    и    расписываюсь:     Борис   Ящук
                Ночь.Днепропетровск
                Конец  2009  года.

                .