А я в Японию лечу, представляешь? – радостно сообщила Майя, едва переступив порог. Хорошо - муж смотрел телевизор и отреагировал, как всегда, сдержанно. Он давно привык к ее командировкам. Еще бы не привыкнуть: она была членом всемирного жюри на лучшую упаковку с громким названием «Упаковка – Звезда Мира» и моталась по тому же миру два-три раза в месяц.
Майя привычно быстро собрала свой «тревожный» чемоданчик, так шутливо она называла дорожную сумку, где лежал командировочный минимум. Надела японского желтого цвета костюм,туфли из тончайшей кожи, и предстала перед мужем во всей красе - а в этом наряде я буду заседать в жюри, нормально?
- Отлично, но ты же говорила, что эти туфли погрызла наша собака – удивился он.
-Ничего страшного, она сгрызла только стельки внутри. Мне там целыми днями сидеть, а они такие удобные, да, кроме меня и тебя, никто и не знает, что они драные.
На следующее утро, муж, увидев, как Майя обувается, настойчиво посоветовал ей оставить злосчастные туфли дома.
-Да ладно, успокойся, я буду жить в одноместном номере, их изнутри никто и не увидит - отмахнулась она.
До Токио лететь долго, но ее это не тревожило, так как она знала своих попутчиков лично, причем не один год. Андрей уже тринадцать раз подряд побеждал на всемирном конкурсе со своими упаковками, Игорь – главный редактор журнала по упаковке. Долетели, не заметили и как, с коньяком, дискуссиями о политике, анекдотами.
В аэропорту их встретил русский, который давно работал в Японии. Глеб, японист – представился он, и повез их в отель, который находился в центре Токио. Приехали в отель-небоскреб, заселились, через полчаса встретились в холле, поужинали в ресторанчике отеля и отправились спать. Глеб любезно предупредил, что в Токио бывают пробки, не такие как в Москве, но бывают, выезжать надо рано утром. Решили ехать на такси.
Ранним утром, наспех позавтракавшая русская команда, с радостью обнаружила с десяток такси на площадке перед отелем. Отлично, стойте и ждите – скомандовала Майя своим мужчинам и двинулась к первому такси. Это была ее обязанность - со всеми договариваться, так как кроме нее английского никто из ее друзей-попутчиков не знал.
Обалдеть – подумала Майя, глядя на таксиста. Он сидел важный, в шикарном темно-синем костюме, белой сорочке, голубом галстуке и белых перчатках. Кожаные сидения Тайоты ослепляли белизной кружевных чехлов. Она поздоровалась и сказала, что ей и двум ее друзьям надо доехать до национального выставочного центра. Сказала на английском. Узкие глазки японца сузились и только. Так, не понял – подумала она и повторила свою просьбу. Он смотрел и молчал. Опять не понял, что делать? – с этой мыслью Майя направилась ко второму такси. И наряд таксиста, и внутреннее убранство, и ситуация повторились. Опять не понял, английского не знают – удивилась она и громко произнесла название выставочного центра «ТокиоЭкспо». Японец заулыбался, радостно закивал, молча взял ее руку и направил к приборной доске, на которой сверкало множество приборов, каких-то огонечков, иероглифов. Зачем ему моя рука – пронеслась мысль, но все стало ясно. Он тянул ее к калькулятору, на котором красовалась сумма проезда. Глеб предупредил вчера, что с японцами, нужно торговаться. Майя улыбнулась и разделила сумму японца на два. Японец улыбнулся и прибавил, она улыбнулась и вычла. Он кивнул, она позвала своих, и ...поехали.
Ехали весело: мужики, сидевшие сзади, восхищались машиной и качеством дороги, а Майя посмеивалась над таксистом потому, что когда стояли на светофорах, он бросал руль и разворачивался к ней, расплывшись в улыбке до ушей, разглядывал ее, как манекен в витрине. Что не видел русских красавиц, ну посмотри-посмотри, полюбуйся… - шутила Майя, глядя на него в упор.
На одном из перекрестков встали. Японец, до этого молчавший как самурай под пытками, взволновался и что-то начал объяснять на своем родном языке. Майя, будучи по первому образованию переводчиком, восхитилась музыкой японского языка. Поддержанный улыбками и кивками Майи, японец заговорил громче, и среди незнакомых звуков, Майя четко услышала : У – суки! Майя громко повторила с той же интонацией :У- суки! Японец восхитился понятливостью Майи и стал повторять с очень грозными интонациями снова и снова про каких-то неведомых его пассажирам сук. Воодушевленная оживленной беседой Майя согласилась – Суки, не то слово, ох уж эти суки. Представляете, мужики, у-суки, наверное, по-японски пробка. Звучит красиво!- засмеялись мужики.
Выставочный центр поражал воображение – и размерами, и функциональностью. Друзья пошли осматривать упаковочную выставку, а Майя направилась в конференц-зал, где ей предстояло заседать до позднего вечера. Члены всемирного жюри потихоньку собирались, и Майю на очень плохом русском приветствовал японец, и тут же представил ее директору Токийского института упаковки. Майя пять минут пела соловьем о том, как она счастлива, что он ее пригласил, какая Япония удивительная страна, а японская упаковка – это технологии ХХ1 века, что российская упаковочная отрасль – супермолода и т.д , и т.п. Директор слушал Майю очень внимательно, смотрел ей в глаза, улыбался и кивал. Майя закончила свою эмоциональную речь и ждала ответа. Директор смотрел на нее, не отрываясь, и молчал, как рыба. Майя вопросительно посмотрела на японца, который познакомил ее с директором и присутствовал при ее пламенной речи. Господин Намимото не говорит по-английски – пояснил он. Какого хрена, я тут пела? – удивилась Майя, улыбнулась и пошла к своим коллегам из других стран.
Коллег понаехало из тридцати двух стран мира, практически со всех континентов. Японская упаковка интересовала всех. Членами жюри были «акулы» упаковочных отраслей Великобритании, Германии, Франции, США, Индии, Китая, Бразилии, Аргентины, Нидерландов, Греции, Израиля. К упаковкам из бывших соцстран, России, развивающихся стран Африки и Азии «акулы» относились с большим нисхождением.
Заседали за круглым столом строго по протоколу: перед каждым стоял флаг страны, табличка с именем, фамилией и микрофон. Все говорили на английском языке. Судить приходилось самые разные упаковки, начиная от упаковки для военной ракеты, заканчивая детским гробом из картона.
Все члены жюри, включая Майю, знали друг друга не один год, поэтому судейство шло бойко и продуктивно. Работали, не вставая с мест, отвлекались только на кофе, воду и соки, бутербродики, нереально маленьких, японских размеров, которые стояли рядом на соседних столах.
Майя надувалась кофе, борясь с разницей во времени и радовалась, что обула удобные туфли, так как чувствовала, что ноги затекли, а после заседания, она планировала вместе со своими коллегами еще и любоваться ночным Токио до тех пор, пока хватит сил.
- Принимающая сторона приглашает всех в старинный ресторан на ужин – через переводчика торжественно провозгласил директор Токийского института упаковки, когда на улице уже стемнело.
Ресторан поразил Майю сказочным, не похожим на доселе виденное, интерьером: и мебель, и стены, все сверкало золотыми драконами и райскими птицами. Все загалдели, как радостные дети, восторгаясь и восхищенно разглядывая убранство залы, где предстояло отужинать. Гостей встречали расставленные журавлиным клином официантки. Их было около сотни, в красных кимоно, одного роста, на одно лицо, с одинаковыми улыбками. Это удивляло, непонятно было, откуда взяли столько сестер-близнецов. Майе они показались неживыми, хрупкими до прозрачности, великолепными, сделанными из тончайшего фарфора, куклами.
- Попрошу всех снять обувь. У нас такая японская традиция, за столом в обуви сидеть нельзя – не сказал, а пропел сияющий, как блин, смазанный маслом, переводчик.
Майя обомлела. Мрак – подумала она, глядя на умело расшнуровывающих ботинки, своих коллег. Они снимали обувь и выставляли, пара за парой, в длинный ряд. Майя была единственной женщиной в жюри. Она, высокая, статная, с детства стеснялась своих больших рук и ног, не могла себе представить, как она снимет свои драные «лыжи», и явит их миру… Сниму последней и поставлю туфлю на туфлю, чтобы спрятать несчастные стельки – решила она, и упокоившись, так и сделала.
Всех пригласили к столу, который находился на уровне пола, отполированного за столетия ногами гостей ресторана до блеска. Никаких стульев, понятно и быть не могло: сели на миниатюрные подушечки, лежащие прямо на полу, втискивая ноги в узкое пространство между полом и столом. Все шутили, кряхтели, потому что были людьми в солидном возрасте и при недиетическом весе.
У каждого за спиной встала официантка, остальные японки-куклы подавали еду. Одни куколки вносили блюда на подносах, а другие брали и ставили перед своим гостем. То, на чем лежали блюда, нельзя было назвать ни тарелочками, ни блюдечками, скорее произведениями искусства: фарфоровые вазочки, картонные пиалы, серебряные лодочки, ржавые корытца, глиняные плошечки… Смена блюд была стремительной, потому как сами блюда были миниатюрными. Все продолжали веселиться и ели палочками.
Блюдо сто двадцать первое – торжественно объявила Майя, когда перед ней поставили на плошечке, сделанной из камня, листик, похожий на клевер, а на нем масюпуренький кусочек или чего-то, или кого-то. Ей казалось, что они никогда не наедятся, а куколки, как заводные игрушки, еще не скоро остановятся. Но теплая саке помогла процессу и, как курочки по зернышку, гости и наклевались и, даже слегка наклюкались. Децибелы общего гомона зашкаливали, тосты от разных стран мелькали вместе с палочками.
Кланяясь, как японские болванчики, довольные гости начали делать смелые попытки вылезания из-за праздничного стола: кто на коленях, кто пятился по-рачьи. Майе смертельно мешала юбка, но она извертелась, и игриво извиваясь, выпростала свое неслабое тело.
Двинулись в зал, где оставили свою обувь. Вошли, и воцарилась тишина. Обуви не было. А обувь надо поискать, это наша японская шутка – промурлыкал счастливый переводчик и повел в другой зал, где все тем же журавлиным косяком выстроилась сотня официанток, на ногах которых были ботинки гостей.
- Ищите свои туфли и поймайте свою девушку – скомандовал переводчик. Девушки бросились врассыпную, но далеко они убежать не смогли потому, что у них и ножки были по-кукольному миниатюрные, они не бегали, а скользили, как на лыжах.
- Шутка с обувью затянулась – Майя внимательно снайперским оком смотрела на крохотные ножки, но никак не могла найти девушку в своих «лыжах». Вдруг она увидела, как одна японочка наклонилась, выпрямилась и высоко подняла чьи-то туфли. Они были такими родными,с рваными ошметками стелек. Наконец-то – подумала Майя и рванула к спасительнице.
Вернувшись в Москву, Майя, стоя перед мусоропроводом, поблагодарила свои «лыжи» и выбросила их со спокойной душой. Долгое время, на переговорах, на рабочих совещаниях, на разного рода мероприятиях, она любила повторять: иногда, на первый взгляд, совсем не значимые детали, могут сыграть весьма значительную роль.