Жила-была на белом свете очень хорошая женщина, и звали её Доброта. Всем она была по нраву, всем вышла, как говорится, только никому ни в чём не умела отказывать. Кто что ни попросит – поплачет и согласится по доброте своей душевной. Сватался к ней, молодец, да ни о чём не успел попросить, а другой – попросил: Доброта поплакала ночь, поплакала день, да и вышла замуж за того, который попросил.
Муж её был купец: толстый, богатый и очень жадный. Торговал, обманывал, выпрашивал, обвешивал, а сам ночей не спал: всё считал, что у соседей и денег больше, и товары лучше, и жена наряднее. И так эти мысли в нём засели, так они тревожили его, так покою ему не давали, что, когда Доброта дочь ему родила, он эту дочь назвал – Зависть. Он думал, что если так назовёт, то сам завидовать перестанет. А на деле ничего не вышло, и он от зависти-то и помер.
Осталась Доброта с дочкой Завистью, и началась у них трудная жизнь. Прежде она, когда одна была, всех любила, всех жалела, всех хорошими считала да умными, а теперь доченька ей каждое утро в уши жужжала: «Этот богаче нас! Та красивее меня! Эта лучше тебя!» Доброта с дочкой спорить не умела – она вообще по доброте своей никогда ни с кем не спорила, а по ночам плакала, и сделать ничего не могла. Не жизнь, а мученье сплошное. А тут опять за нею молодец ухаживать начал, но пока рот раскрыл – другой руки попросил. Доброта опять поплакала и опять отказать не смогла.
Второй её муж был большим начальником, да слабого здоровья, и всё боялся, что не успеет он до самого высокого поста дослужиться: помрёт раньше времени. И от своего страха он доносы начал на людей строчить. Сначала на сослуживцев да соперников, потом во вкус вошел – и на всех подряд. Мол, что же это получится: я помру, а они жить будут? Нет, пусть лучше сперва они помрут, а я – потом как-нибудь. И так эта мысль его тревожила, что, когда Доброта ему дочку родила, он её Навистью назвал, а сам помер.
Стала Доброта с двумя дочками жить – с Завистью, да с Навистью. Зависть всё время считает, у кого денег больше да платье красивее, а Нависть доносы пишет, на людей наводит, чтоб соперниц всех убрать и остаться одной, а потому и самой красивой. А Доброта только плачет да убивается, а спорить не решается и вот-вот от двойного огорчения в могилу сойдёт. Так бы оно и случилось, да вновь повстречался ей молодец. Только с духом собрался, чтобы в любви объясниться, да оттерли его плечом, и другой руки у неё попросил. Доброта поплакала, да и не смогла отказать.
Третий муж у неё оказался военным и больше всего на свете людей не любил. Не каких-то там определённых: толстых, богатых, худых или бедных, а всех вообще. Он воевать любил, а что такое война без убийства? Не бывает. Поэтому он всё время мечтал только о том, чтобы поскорее мир кончился, чтобы поскорее война началась. А так как люди войны не хотели и за мир боролись, то он их и ненавидел лютой своей ненавистью. Так ненавидел, что дочку свою, которую ему Доброта родила, Ненавистью назвал. Назвал, где-то войну начал, да там его и убили.
Вот так и осталась горемычная Доброта с тремя своими дочками, тремя сестричками – Завистью, Навистью, да Ненавистью. Целыми днями сестрички своими любимыми делами занимались, а Доброта только страдала да плакала, а поделать с ними ничего не могла, да и не решалась, потому что очень была добрая. И так она сама себя извела, так дочки её измучили, что всё это вместе и приблизило её смертный час. Почувствовала его Доброта и испугалась. Не за себя, конечно, а за дочерей, которых оставляла. Собрала их перед смертью и сказала так: «Доченьки мои, Зависть, Нависть да Ненависть. Умираю я, исстрадавшись, а вас, сирот несчастных, людям оставляю. Но чтобы не пропали вы окончательно, чтоб хоть что-то в вас живое жило, чтоб людей от вас уберечь, я перед смертью на три части разорвусь и в каждой из вас укроюсь. В самой глубине, в сердечке, в самом-самом тайном уголке души вашей. Настолько тайном, что сами вы обо мне вскоре позабудете, но, может, люди хоть когда-нибудь на меня наткнутся и вспомнят, что жила я когда-то на свете…
Сказав так, исчезла в каждой из дочерей. Вот с той поры и нет среди нас живой Доброты, а бродят только Зависть, Нависть да Ненависть. Но в каждой из сестричек есть кусочек от матушки, который ждёт часа своего, чтобы снова вернуться к людям…
Людей переучивать надо. Мы всё учим да учим, а надо переучивать. Всех подряд – и малых, и старых. Чтоб ненависти, зла да зависти в людях не было. Ни к кому не должно быть ни ненависти, ни злобы, ни зависти – тогда будет Мир и Счастье. И Доброта тогда вернётся. А мы-то ведь ненависти учим с детского возраста, если вдуматься. Злу учим, а не добру, а добро...
Вот такую сказку рассказала мне в детстве бабушка.
Я часто вспоминаю бабулю и сказку её, особенно тогда, когда сталкиваюсь в жизни с этими тремя «сёстрами»… Вот и решил я донести сказку эту до читателей. Глядишь, кто-то и детям её расскажет, а те потом своим детям… Может, так и вернут ВСЮ ДОБРОТУ в жизнь…