Дело происходило во времена так называемых «чеченских» авизо, то есть в начале 1992 года, после развала страны с емким и грозным названием СССР.
На Северном Кавказе, в одном предгорном ауле, в своем небольшом кирпичном доме, окруженном яблоневым садом, жил мужчина двадцати шести лет отроду.
Был он с тихим, спокойным характером, сильно привязанный к дому и быту сельской жизни.
За всю жизнь лишь один раз выезжал за пределы республики.
Молодая жена постоянно укоряла его:
«Ты все дома сидишь,
работу не нашел, ничем полезным не занят.
Спишь и кушаешь только.
И никакой пользы от тебя нет!
Все другие мужчины и молодые и пожилые ездят в Москву и привозят в чемоданах деньги.
Вон один, говорят, недавно их, как дрова, аж целый «Камаз» привез.
Неужели ты не сможешь привести хотя бы одну сумку?
Яхь яц хьа нахаца? ! (Гордости у тебя нет, что ли?!)
Ты что, хуже других?
Езжай и привези нам тоже, дети растут, одевать, обувать надо,
а то скоро у нас и есть нечего будет.
Или ты думаешь, я должна помимо всего, что делаю по дому, еще на рынке торчать целый день, пытаясь перепродать что-нибудь? А ты будешь здесь валяться?
Нет, так дело не пойдет!
Хьоьга ца йог1аш хаьннга а яхнехь г1оле дар сунна, сел де доцаш волу.!»
(Вышла бы за другого, жила бы намного лучше, чем с тобой, таким никчемным!)
Примерно такой, нудный, раздражающий, унизительный монолог благоверной приходилось ему стойко выслушивать все чаще.
Он начинал вскипать и парировать в ответ :
« Если бы я не на тебе женился, а на другой, на дочери или сестре какого-нибудь "воздушника", он меня подтянул бы к себе и все было бы хорошо!
А у тебя тоже все никчемные!
Никуда не ездят и ни на что не способны!
Одни учителя, доярки, скотники, да санитарки…»
Когда каких нибудь других, более убедительных доводов не находилось, он, закрыв уши, отворачивался к стене и пытался заснуть.
Но когда уже терпеть бывало совсем невмоготу, выходил на улицу и шел к речке. Там под увесистыми кронами зеленых акаций, склонившихся над берегом, вслушивался в журчание серебристых волн, пытаясь хоть немного отвлечься и успокоиться.
Речка была другом, братом, сестрой, с кем можно было поговорить, высказать, что на душе, найти защиту от надоедливых упреков и призывов жены.
Но вопрос, что дальше делать?- беспрестанно мучил его и боль от бессилия, что-либо изменить в лучшую сторону, становилась все острей.
Страна разваливалась, производство остановилось, фабрики, заводы, колхозы, совхозы стали один за другим закрываться.
Вместо них появились «челночники», стали вырастать, как грибы после дождя, ларьки на каждом углу.
В них продавались импортные жвачки, печенья, конфеты, пепси-мепси и разный ширпотреб из Турции и других близлежащих стран.
В отчаянных попытках выжить, вчерашние учителя, врачи, преподаватели, артисты, строители, специалисты сельского хозяйства переквалифицировались в торгашей.
Но его беда была в том, что он не умел торговать и не владел никакими знаниями и опытом в сфере того, что потом назовут бизнесом.
И не имел никаких знакомств, связей и даже стартового капитала.
Он был простой слесарь по починке автомобилей.
Его непостоянный заработок едва покрывал всё растущие расходы, так что еле удавалось свести концы с концами.
И вот жена в один день снова завела всю ту же пластинку, всё тот же разговор.
Он внимательно выслушал ее до конца и уставившись на супругу, в страстном порыве, как будто принимал последний бой, в отчаянии, чуть ли не прокричал:
«Ну, вот послушай теперь ты меня, моя родная!
Ну, хорошо, я выполню твой призыв.
Допустим, беру на последние
гроши билет в Москву.
Допустим, еду в Грозный, захожу в аэропорт
и сажусь в самолет.
Лечу, долго,… пролетаю целых две тысячи километров.
И вот, слава Аллаху, … наконец, приземляюсь в аэропорту Внуково.
Кругом одни самолеты, то садятся, то взлетают.
Выхожу из самолета, и подвозит автобус меня в зал прилета.
Так…, вхожу в зал…
Шум, гам...
Диктор объявляет по микрофону вылеты и прилеты.
Так,.., внимательно смотрю по сторонам…
Никого я не знаю, и никто меня не знает.
Никто ко мне не подходит и ничего не говорит.
Все бегают, снуют, все кого-то встречают и провожают, бегают туда -сюда,
а я стою, как дурак.
Ну, и кто меня ждет?
Ну, кто.!?
Кому я нужен?
Кричу всем громко, на весь зал:
Х1е нах!!!
Х1а! Со схьавеанакхь,
мила ву соьга хьоьжаш?,
Мичхьагар схьа эца ас и са зудчо дийцан ахчанаш?
(«Эй, люди!
Ну вот! Я приехал,
кто меня ждет?
Где я могу взять сумку с деньгами, о которых мне моя жена говорит?»)
Стою, наблюдаю.
Никто на меня не обращает никакого внимания.
Всем наплевать на мои вопросы и на мой крик...
И что, по-твоему, я дальше должен делать?
Кто там ждет меня, чтобы мы вдруг стали богатыми?
Ответь ты мне на этот вопрос!!! Аааа?»
…Жена грустно посмотрела на мужа.
Покачала головой.
Молча, накинув на голову теплый шерстяной платок, вышла из дому и направилась по направлению к речке. И долго, до самой темноты не возвращалась обратно.
Наверное, тоже разговаривала с речкой.
Но, самое странное, после этого диалога, вопроса о большой сумке денег из Москвы уже не возникало...