Вначале, как и положено, была темнота. В этой темноте что-то происходило, что-то менялось, но этому ещё не было определения, оно не имело формы, не имело назначения, не имело привязки к реальности. Не было самой реальности. Реальность родилась позже. В сознании нового Высшего. Высший находился в нерешительности и лёгком смятении. Вокруг него было Нечто, близкое к Ничто, но являвшее собой идею, которая делала его гораздо большим, чем просто пустота. Высший приходил в себя. Мысли постепенно обретали ясность и понимание, что именно он хочет создать. Чёткого направления не было, но что-то же надо было делать с неопределённостью, в которой даже пойти некуда. Тем более, кого-то отправить. В памяти мелькнули обрывки воспоминаний: пять ослепительно белых фигур, протягивающих к нему руки, оглушительный грохот и рассыпающееся в щепки бревно.… А ещё непонятное ощущение невыполненности, незаконченности. Когда новорождённый Высший глубоко вдохнул воздух в лёгкие. Что-то было не так. Он задумчиво замер. А затем понял. Вспомнил что-то. В ушах не послышалось привычного шума, врывающегося внутрь воздуха. В памяти отчётливо прокрутился этот звук. И тогда Он с шумом выдохнул. Теперь всё было в порядке. Лёгкий белый шум, как в паузе диалога, начал наполнять пространство, ещё незримое, но уже вполне ощутимое всем телом. Высший хмыкнул. Довольно-таки громко и уверенно. А затем вдруг зарычал. Сначала тихо, но постепенно звук возрастал и разливался, пока не заполнил всё вокруг мощным рёвом огромного стада диких животных. А затем всё стихло так же неожиданно, как возникло. И тут в полной тишине прорезалось несмелое, будто вопросительное «Вафф?». После чего раздался громкий беззаботный смех, как смеётся ребёнок, нарисовавший школьную учительницу из двух овалов и четырёх чёрточек. Отличием было то, что дети обычно в конце не добавляют таких звуков, как «Ыррр, ырр, ата-ата! Ыыыыы». Это было ликование Высшего. Его первая победа. Первый шаг. Теперь он точно знал, что он хочет. Ему стало чётко понятно, что делать дальше, и что будет в конечном счёте. Поэтому следующей формой возникшей из Его сознания – было… нет, не свет. Как ни странно, но первой его мыслью была мысль о жёлтой резиновой уточке. Даже бесполезно пытаться понять смысл этого. Смысла просто нет. Так же, как и в том, что уточка со всей серьёзностью произнесла «ыц-ыц-ыц» и улетела в неизвестном направлении. Вообще неизвестном, поскольку направление в этом новосотворённом мире ещё не существовало. Как Он сказал бы совсем недавно: «Нах – это туда. Нет, Вам сюда нельзя. А туда можно. Идите нах! Пожалуйста». Поэтому будем считать, что все уточки, появившиеся следом за первой и продолжавшие со всей серьёзностью повторять «ыц-ыц-ыц», направились именно туда. Когда, наконец, с первыми жертвами буйной фантазии было покончено, возникла твёрдая основа. Поскольку тупо висеть в воздухе стало скучно и неинтересно. В полной темноте раздался звук похлопывания ладонью по земле. Он сменился лёгким всплеском, а затем раздался шёпот волны, разбившейся о камни. Далее в воспоминания Творца закрался шум листвы. Далёкий и, казалось бы, забытый. Он вспомнил всё до мелочей: и лёгкое поскрипывание сухой веточки, и шелест широких, влажных листьев, и аккуратный, еле слышный стук веток друг о друга. А ещё, наверное, должны быть корни, которые тоже издают звук. Этот звук, конечно же, неслышим окружающим. Но он должен быть! Напряжённо прислушавшись, Высший услышал этот самый звук. И Его сердце бешено заколотилось от счастья. Мощный порыв ветра от широкого взмаха руки взметнул стаю ещё никому неизвестных птиц, чьи возмущённые крики были для их Творца сладостнее любой мелодии. Когда же голоса птиц унеслись прочь, в воздухе, словно отразившись, возник пряный аромат растений, смешавшийся с горьковато-солёным запахом морской воды и лёгким мускусом какого-то необычного создания, названия которому Высший даже не стал придумывать. Просто Ему пришло в мысли приятное видение, и он решил дать этому жизнь. Получилось необычно, именно так, как Он и хотел.
«Этому миру не будет равного. Ему не будет границ и правил. К чему эти ограничения, если никто их не соблюдает? Не законы, но клетка. Нет. Всё будет иначе» - решил Высший и что-то потихоньку довернул. Ветра уже не было, но новоявленный аромат мчался вдаль сам по себе. Птичий крик вернулся ощущением дежа-вю, после чего послышалось хлопанье крыльев небольшой стайки птиц. И Высший решил, что это будет называться Спиралевидным Временем. Просто так интереснее. Но вот где-то за горизонтом забрезжил тонкий луч света. Совсем такой, как и обычно, но лиловый с позолотой и лёгкими зелёными полосами… Зелёные полосы показались Ему интересным ходом во внешнем облике нового мира. Не будет нужды давать листве много зелёного цвета, чтобы выделить её. «Клёво, Дэн!» - похвалил Он себя и удивился. Где-то он… Ему показалось это забавным, но он уже слышал это имя когда-то. Дэн… Дендав… Неужто у него было имя?! Это имя! «Хоенна!» - произнёс Дэн, и его лицо озарилось загадочно-блаженной улыбкой в полосатых лучах рассвета. Наконец, Дэн сел и, легко направив рукой беспорядочно мечущиеся волны в направлении берега, принялся наблюдать первый рассвет. За его спиной робко поднимался совсем юный мир, ещё не освоившийся сам в себе.
Обретя вечность, начинаешь понимать, как суетна и бессмысленна жизнь. Уходящие вдаль облака вскоре возвращаются обратно, ветер успевает сменить все четыре направления света и исчезнуть вовсе, круг жизни проходит несколько поколений. И только у тебя нет ощущения времени. Позади суматоха, впереди бесконечность, а прямо перед глазами – красочный удивительный мир, в котором предостаточно времени, чтобы рассмотреть его попристальнее и что-то изменить под свой вкус.
Именно об этом думал Дэн, сидя на берегу сотворённого им моря. Над головой вовсю расплёскивало желтовато-зелёные лучи солнце. Дэн не замечал ничего необычного в облике солнца, поскольку просто не помнил, как оно выглядело в том мире, где он был до перерождения. Да и смотрел он на солнце весьма редко. Просто априори знал три вещи: оно где-то наверху, оно горячее и «оно, сцуко, слепит глаза». Поэтому все эти параметры он учёл с точностью до наоборот: оно не слепило глаза, оно было жёлтым в зелёную полоску, и оно постоянно моталось по небу в течение дня, оказываясь то тут, то там. Пару раз над головой Высшего пролетели несколько жёлтых уточек… Дэн проводил их взглядом, иронически улыбаясь. Но даже в его голову при этом постучались некоторые вопросы: почему именно уточки, почему жёлтые и какого фига они должны были кричать «ыц-ыц». Ответ был прост, как сотрясение мозга у дятла: а вот так захотела моя левая задняя нога! Естественно, после такого весомого аргумента возражений не могло быть. Наконец-то, Высший встал на ноги. Ему становилось скучно. А, следовательно, надо было что-то сделать с этим. Дэн пошёл в сторону кустистого леса, укрывшего в свои зелёные лапы птиц и зверей. Если бы у меня была огромная доля пафоса и чудовищная доля возвышенности, я сказал бы, что при ходьбе Дэна земля затряслась словно от поступи Бога. Нет, не то, чтобы земля не тряслась, но это было нечто иное, чем ПОСТУПЬ. Дэн просто сильно топал при ходьбе. Причин этому могло быть невероятно много, поэтому даже не будем обсуждать сам этот факт. Просто примем, как должное, что птицы нервно взлетали с ветвей деревьев, белки выскакивали из своих дупел, прихватив с собой побольше съестного на случай вероятности не вернуться уже в свой дом. Животные пугливо озирались вокруг, не видя явных причин для землетрясения. А Дэн просто топал. Когда он, наконец, осознал, что «что-то тут не так», он остановился и призадумался. От этого процесса позади него вспыхнуло синим пламенем пару кустарников и глыба, сорвавшаяся с прибрежной скалы, рухнула в воду, подняв сноп брызг и пара. В этом мире ничто не оставалось без последствий, в особенности – проявление чувств Творца. Но задумавшийся Высший этого попросту не заметил. Он был слишком увлечён решением столь странных явлений. И, как он правильно заметил про себя, дело было вовсе не в обуви на его ногах. Тогда он огляделся вокруг. Всё было поверхностно правильно, если бы не тот факт, что его рост превышал самое высокое дерево. И дело было не в том, что вокруг него были карликовые деревья, а в том, что взрослый медведь умещался у Дэна на ладони. Вместе с кучей, которую он тут же наваливал рядышком с собой. Дэн брезгливо отряхнул ладонь и вытер о песок. Вслед за этим он принял естественный размер, решив соответствовать этому миру. Он повёл ладонью по воздуху широким махом руки. «А пусть здесь будет вот так» - подумал Творец. В тот же миг его сознание оживило прекрасную белокурую девушку. И, пожалуй, это было первой верной мыслью в новосозданном мире, которая должна была быть на месте жёлтых уточек, призванных свести с ума этот мир. Девушка стояла с закрытыми глазами перед Дэном. Она была идеальна. Она была идеалом Творца мира, а, следовательно, не было в мире иного идеала кроме неё. Белокурые лёгкие волосы ниспадали чуть ниже худощавых нежных плеч. Правильной формы щиколотки утопали в розовом песке пляжа. Талия, которую с небольшой натяжкой можно было бы назвать осиной, была опоясана воздушным парэо голубовато-зелёного цвета. Творец сосредоточенно вглядывался в лицо девушки, затем медленно опустился взглядом ниже… Найдя своё творение завершённым, Дэн удовлетворённо осклабился и произнёс: «Ырр! Зочодэ!». Девушка открыла глаза. В них сиял закат. Цветные облака ускорили свой бег, и где-то неподалёку яростно зашипели волны, а в воздухе повисло ощущение чего-то, от чего Дэн почувствовал себя маленьким и беспомощным. Это чувство захватило его и поволокло в неизвестность, словно намотало на руку в качестве полотенца. Но было так приятно и сладостно быть намотанным на руку, эту нежную любимую руку, которая потом аккуратно сложит тебя и положит в надёжное место. Дэн чувствовал, как откуда-то снизу его обжигает энергией создания и любви ко всему сущему.
- Ты? – спросила его девушка.
Настолько неожиданно и непосредственно, что воображаемое полотенце вдруг соскользнуло с руки и плавно упало на пол. Дэн на секунду опешил, не зная, что сказать. Он лишь воскликнул, поднимая обе руки в приветствии:
- Превед! - после чего с напускной деловитостью добавил. – Я тут за главного типа.
Девушка улыбнулась в ответ:
- Ну, тогда ясно.
- Чё, хочешь сказать, я кроссавчег шоле? – с иронией спросил Дэн, и, не ожидая ответа, радостно воскликнул – Ырр… Ыцк-ыцк!
Девушка ещё раз мило улыбнулась. Она с любопытством огляделась вокруг себя.
– А где мы сейчас? Это какая страна?
- Ыыы! Никакая. Этот мир принадлежит мне. Он, как и ты, всего лишь часть моего сознания.
- Я не часть! – веско возразила незнакомка. – Я не хочу быть «всего лишь частью».
- Аэээмм… Ну как-ба… - Дэн выпятил нижнюю губу вперёд, подбирая ускользающие нужные слова. – Я же тебя выдумал, да? Значит ты – часть меня и…
- Ты? Выдумал? – девушка возмущённо вынула правую ногу из песка, который брызнул во все стороны и отряхнула её. – Я есть. Меня никто не выдумывал. Я не могу быть всего лишь частью тебя, когда у меня есть воспоминания. Хочешь сказать, что мои воспоминания о тебе – тоже часть твоего сознания?
- А у тебя есть воспоминания? Фигасе! – удивился Дэн. – Это как-то неправильно. Ведь ты только щас появилась.
- Тяжело с тобой, – вздохнула девушка. – Я всегда была и буду. Это ты, наверно, недавно родился. Насколько я тебя помню….
- Погоди! Ты знаешь, кто я? – перебил её Дэн.
- Конечно же. Довольно-таки давно знаю. Ты…
В это время в грудь Дэна ударил непонятный разряд тока такой силы, что он отшатнулся на пару шагов назад. На секунду он начал задыхаться и лишь безнадёжно пытался зачерпнуть воздух широко распахнутым ртом.
Откуда-то издалека, из надмировой сути, раздался голос: «Разряд! Ещё!»
Когда же Дэн вернулся к прежнему состоянию и начал вновь нормально дышать, мир вокруг него затянуло грозовыми тучами. Ураганный ветер превратил море в сплошной миксер. Волны напоминали руки утопающих, которые в последний раз появлялись над поверхностью воды, чтоб исчезнуть навсегда. Дэн непонимающе огляделся вокруг: девушка исчезла. Тогда он крикнул и резко потянулся вверх, срывая покрывало бури и обнажая ясное небо. Ветер смиренно взмыл вверх и утих. Творец не шутил. Он был вне себя от ярости: ему было больно. И не столько тем весьма ощутимым толчком в грудь, сколько исчезновением той, которая внезапно вспыхнула в его сердце и он её потерял. Такие правила игры Дэну совершенно не нравились. Мир стремительно менялся и проходил отладку: теперь учитывались все мелкие детали вплоть до свободы от чувств и настроений своего создателя. От повсеместных возмущений каким-то непонятным образом на краю мира возникла новая область. Она отличалась от всего остального мира, как белый ребёнок в негритянской семье или груша на сливовом дереве. Если бы Дэн заглянул туда в этот момент, он наверняка сказал бы что-нибудь нецензурное, как впрочем, и всякий нормальный человек. Зрелище заслуживало того: из огромной прорехи в пространстве вырывались снопами огня голубые (в хорошем смысле слова) всполохи, посредине прорехи зияла чёрная дыра, откуда веяло какой-то непонятной атмосферой, как если бы посреди уютного белоснежного клубного сортира внезапно появился комбайн. Причём в комбайне, в довершение картины, сидел бы пьяный программист, совершено не знакомый с управлением комбайна и, поэтому пытающийся найти клавиатуру, чтобы нажать Ctrl+Alt+Del. Примерно так обстояли дела в новой области Мира, созданного Дэном. Названия своему детищу Дэн на радостях не придумал, довольствуясь уже самим его существованием (не своим, конечно же, потому что своим существованием он просто гордился, искренне сочувствуя тем людям, кто не осознавал этого). Поэтому, для краткости, будем называть его просто Мир. Мир жил своей жизнью. Он наслаждался своим цветением и юностью, наблюдая за изменениями настроений Творца, неизменно приводившими к появлению новых существ или растений. К примеру, в одно из мрачных воспоминаний Творца на свет явился лохматый дурнопахнущий пёс, который чем-то походил на диснеевского Гуффи. Пёс большей частью носился, повсеместно издавая непонятные звуки, несвойственные большинству псов. Временами он останавливался, чтобы отдохнуть, оглядеться и обнюхать себя в очередной раз. Вероятно, собственный запах доводил пса до невероятного отчаяния: даже еноту было ясно как день – размножение псу не грозило. В радостных эманациях Дэна родился огромный цветок подсолнуха, который был на удивление непохожим на остальные подсолнухи тем, что был высотой два метра, сердцевина его была усеяна семенами с запахом ароматных сухариков, а листья имели сходство с коноплёй. Скорее всего, это было очень радостное впечатление Дэна.
По первому времени Дэн развлекался, что ходил по лесу и кричал всем «превееед!», независимо от того, был это медведь или белка-летяга. У потомства последних появилось врождённое косоглазие и свойство биться головой об дерево при перелётах. А поскольку косоглазые белки-летяги крайне редко приземлялись в намеченную точку, то бились головой об дерево они в девяти случаях из десяти (этот один случай приходился на прыжок с закрытыми глазами или попутный ветер). Когда же жители Мира поняли, что им серьёзно не повезло с Творцом по части досуга и стали прятаться при далёком звуке «Превеед, белко! Ырр-ырр..», Дэн придумал новое развлечение, которое заключалось в неожиданном изменении рельефа местности. Выглядело это так: бобёр , довольный своей работой по сооружению плотины на любимой реке засыпал во влажной мягкой тине, а просыпался посреди саванны, где не то чтобы плотины не было, а даже воды. Хуже было со страусами. Когда участились случаи сотрясения мозга у страусов, внезапно оказавшихся в каменистой местности, Дэн решил сделать небольшой перерыв. Это случилось как раз после нашествия страусов, напавших на дубовый лес. Стук, стоявший в лесу, напоминал грохот канонады.
Творец сидел на пригорке и вертел в руках стеклянный шар со снежными хлопьями. Внутри шара был деревенский домик с небольшим палисадником и парой ёлочек под окнами. Дэн с грустью наблюдал, как тяжёлые хлопья медленно падали на крышу дома, устилали маленький дворик и запутывались в пушистых еловых лапах. Это было грустное воспоминание о чём-то ушедшем. Вот так точно, он сидел когда-то дома, а за окнами неспешно падал новогодний снег. С кухни раздавался грохот кастрюлек и пахло варёной свёклой с картошкой. Мимо окошка сновали люди с полными сумками, в которых были подарки родным и близким, всякие вкусности к продолжительным праздникам и украшения на новогоднюю ёлку. Это всё вызывало какое-то сосущее ощущение под лопаткой. Можно было назвать это предпраздничным волнением. А может быть просто желанием побыстрее попробовать, что там приготовит мама. И ещё в такие моменты хотелось праздника: просто выбежать на улицу и упасть в снег. Запустить снежком в школьного приятеля, выпить с ним по бутылочке-две пива в честь Нового Года. Да просто стрельнуть петардой, чтоб всё то, что скребётся внутри, как туго скрученная пружина, хоть немного вырвалось. Чтобы сердце не взорвалось от томительного ожидания того момента, когда часы пробьют полночь, а затем можно будет громко закричать «УРА!» и поздравить всех с Новым Годом. А потом… Потом целая неделя ничегонеделания… И постоянные посиделки с друзьями, поздравления, отмечания праздника. К тому же, это и радость встреч с теми, кого давно не видел, а именно в честь такого повода нашёл момент увидеться. А ещё в празднование Нового Года много салютов, фейерверков и взрывов хлопушек. И не важно, сколько тебе лет, но ты просто обязан хоть разочек чем-нибудь бабахнуть. Иначе Новый Год прошёл зря! Дэн встряхнул шар в очередной раз, и в Мире пошёл мягкий пушистый новогодний снег. Прямо перед Дэном сверкала гирляндами и круглыми шарами новогодняя ёлка.
Из чёрного пролома появилась высокая фигура в плаще и с двумя мечами за спиной. Оглядевшись по сторонам, чужак поднял к глазам левую руку, на которой светился небольшой голубоватый экранчик. Нажав другой рукой пару кнопок на сенсорном экранчике, чужак хмыкнул и немного неуверенно пробормотал:
- Новая область чтоли? Или новый уровень? Хм..
А затем достал из-за спины один из мечей и со свистом разрубил им воздух. Через несколько минут он бесшумно скрылся в заснеженной лесной чаще. Вслед за ним из провала появился небольшой отряд из десяти человек в маск-халатах цвета хаки. У них в руках были автоматы Калашникова. Командир группы, коренастый человек с синей зажигательной ракетой на всякий случай висящей на поясе, молча махнул рукой, и весь отряд скрылся вслед за высоким незнакомцем. За непродолжительное время в Мир проникли же путём пятеро одиночных Самураев, двадцать Диверсантов, трое Десантников и один маленький, но очень гордый Берсерк. Последний прошёл через пролом неспешно и деловито, словно измеряя шагами свои владения. Неспешно и деловито он окинул взглядом окружавший его Мир с видом ювелира, оценивающего бриллиант. Затем поднял с земли ветку, с интересом разглядел её и зачем-то попробовал её на зуб. После чего неожиданно застыл в неподвижности и задумчиво положил ветку на место. Следы на снегу заметала метель, иначе от зоркого глаза Берсерка не скрылись бы многочисленные следы, оставленные пришедшими до него людьми. Мир незаметно вошёл в новую эпоху населённости.