2
В четыре утра нас разбудил солдат из дневальной смены.
- Просыпайтесь, скоро за вами машина подойдёт, – сказал он сонным и вялым голосом.
- Да мы и не спим, бессонница мучает, дремлем, – был ответ.
Мысли, мысли, мысли… Самые разные: про вчера, про сегодня, про завтра. Они настойчиво одолевали в ту ночь, будоражили, и волновали. Сон рассеялся, ушёл. Само его «рождение» было уничтожено незнакомой обстановкой, царящей вокруг суетливостью и тем психологическим напряжением, которое завладело нами.
Ближайшие дни «рисовались» сумбурно, мысли хаотично скакали, в полузакрытых глазах появлялись злобные, недоверчивые, хитрые и коварные лица неизвестных мне людей. Они двигались в хороводе, прыгали, кружились, танцевали, громко кричали, и ругались.
От этого на душе стало неспокойно и жутко. Я встрепенулся, вскочил на ноги, вытащил пачку сигарет из кармана дорожной куртки, прикурил, несколько раз жадно затянулся. Что это? Сон? И тут я понял, что так и не смог уснуть полноценно и крепко, а лишь забылся в тяжёлой полудрёме. Посетившие же меня видения-сюжеты – обычные ночные кошмары, следствие нервного перевозбуждения.
Собрались мы по-солдатски быстро, и уже через несколько минут посетили буфет аэродрома, где позавтракали вчерашним ужином, покурили и на военном «УРАЛе» по ужасно разъезженной дороге, без происшествий добрались до железнодорожной станции Моздока.
Здание вокзала – серенькое, одноэтажное, уныло-грустное, первоначально показалось безлюдным и брошенным. Запомнилась кривая надпись сделанная черной краской на привокзальной стене – «Моздок, Моздок, сюда я больше не ездок». Минут через сорок на платформе стали появляться местные жители, те, кто ехал по каким-то делам в саму Чечню. Они, скучившись в небольшие семейные кружки, стояли молча, угрюмо посматривая в нашу сторону.
К нам, в сопровождении двух вооружённых солдат «контрактников», подошёл представитель администрации вокзала - мужчина неопределённого возраста и национальности с широким, лунообразным лицом. Его узкие, почти женские плечи, казалось, с трудом выдерживали армейский бушлат советского образца. Вероятно, он где-то сильно простыл, так как часто и надрывно кашлял в кулак. «Представитель» достал из гражданских брюк обычную тряпку, громко высморкался и равнодушным голосом, в котором звучали нотки высокомерия, небрежно произнёс:
- А, корреспонденты.
Бывает же так, что совершенно чужой человек, которого отродясь не видел, не знаком с его характером, поступками и взглядами на жизнь, сразу же воспринимается с немалой долей отвращения. Именно такое чувство, вполне искренне, испытал я и к круглолицему «представителю». Его маленькие «колючие» глазки сверкали злобными и подозрительными огоньками, от этого становилось как-то неуютно, хотелось поскорее расстаться с ним.
- Ваш вагон самый последний, бронированный, с «местными» вам нельзя. До самой Червлёной-узловой сидите тихо, не высовывайтесь, как будто и нет вас, - произнёс он опять тем же надменно-оскорбительным тоном.
«Наш» вагон в недалёком прошлом «работал» на железной дороге обычным гражданским «почтальоном». С началом боевых действий его «призвали на воинскую службу», переоборудовали, защитили, обшив бронеплитами, и направили в зону вооружённого конфликта. Теперь он «воевал» в составе поезда специального назначения.
Внутри вагона пусто, только у дальней стены находились прикрученные к полу металлические стол и четыре стула. Рядом с ними, в правом углу, лежал свёрнутый матрас, в левом, сверкала куча битого стекла. Дневной свет проникал в него через небольшие продолговатые оконца, которые находились ближе к потолку, приблизительно на высоте человеческого роста. Электрическое освещение не работало. На полу, тут и там валялись окурки, и виднелись смачные следы от тяжелой солдатской обуви.
Рывком состав сдвинулся с места, и поплёлся вдоль низкой платформы, увозя нас на территорию Чечни. Неожиданно тяжелая дверь распахнулась и в вагон один за другим «влетели» два солдата «срочника».
- Не бойтесь, мы ваша охрана, – сказал один из них.
На несколько минут воцарилось безмолвие. Солдаты, не обращая на нас внимания, ловко сбросили бронежилеты, поставили автоматы к стенке, и закурили. Вагон быстро наполнился едким дымом дешёвых сигарет без фильтра.
- Ребята, давно вы в армии? – спросил один из журналистов.
- С октября. Призвались в Воронежской области, сразу, минуя «учебку», попали в железнодорожные войска.
- Ну, а тут, на войне, вы давно?
- Да разве тут война? – озадаченно спросил солдат с ефрейторскими лычками на пагонах. - Война, мужики, гораздо дальше, она в Грозном и его окрестностях. А тут …
Он замолчал, глубоко затянулся, выпустил сигаретный «пар» и, посмотрев в нашу сторону, с железным спокойствием, деловито, произнёс:
- Тут, сейчас, редко стреляют. Так, пальнут и бежать. Все их сильные мужчины в Грозном и Гудермесе, а здесь одни старики, женщины и дети. Большой опасности для жизни нет. Не бойтесь. Мы рядом, не бросим.
Слова эти были произнесены с особой, я бы сказал чисто мужской тональностью, а между тем, нас сопровождали обычные восемнадцатилетние мальчишки, вчерашние «школяры» и «пэтэушники». Как всё-таки удивительно быстро они возмужали, попав на войну.
Станции, через которые мы проезжали, носят исконно русские названия: Ищерская, Алпатово, Чернокозово, Мекенская, Савельевская, Калиновская, Левобережное, Новое Солкушино, Николаевская, Червленая, до самого моста через Терек после Червленой-Узловой. Почти сто километров.
«Червлёная-узловая» – ничем непримечательный, стандартно-типовой железнодорожный узел советского образца. Тут примыкают друг к другу и пересекаются несколько ж.д. линий. Рядом, всего метрах в сорока от станции, расположен большёй чеченский поселок: спокойствие, тишина, бытовые хлопоты… Вроде бы как и нет войны! Но о ней напоминает перевёрнутый и сгоревший «бэтээр», левее посёлка, метрах в двадцати от железнодорожного полотна. В его мёртвом «теле» зияет корявая пробоина – след от гранатомёта. Этого вполне достаточно, чтобы иллюзии полностью рассеялись!
Временными обитателями «узловой» по праву можно назвать военнослужащих мотострелкового полка, бойцов транспортного ОМОНа и работников Р.Ж.Д. Они «расквартированы» в плацкартных вагонах, «сшитых» друг с другом и образовавших обычный железнодорожный состав, правда, без тягача-локомотива. Со стороны посёлка станционные коммуникации защищены «крепостью» из товарных вагонов набитых мешками с песком. Противоположное направление подступов к станции заминировано, да так плотно и хаотично, что и своим-то без помощи сапёров не пройти: в неимоверной спешке карта минного поля не составлялась, вот и результат.
Сумрачное утро, плотная изморось, безветрие, тарахтит обшитый «дополнительной» бронёй танк. Вдоль вагонов переминается с ноги на ногу неровный строй бойцов транспортного ОМОНа, где-то человек двадцать-двадцать пять. Это боевой расчёт, который вот-вот отправится на позиции к железнодорожному мосту через Терек, сменить товарищей с суточного дежурства. Командир, высокий, стройный, немного кудрявый мужчина лет тридцати в звании капитана спокойно и громко доводит до подчинённых боевую и оперативную обстановку в Грозном, Гудермесе, окрестностях «узловой».
- Ночь прошла неспокойно. - Ближе к утру появились серьёзные проблемы, - задумчиво произносит он.
Оказывается, с левой стороны моста, там, где высокая прошлогодняя трава, густой кустарник и небольшой молодой лесок, была замечена мобильная, хорошо вооружённая группа дудаевцев, семь-десять человек.
«Гости» пришли со стороны Гудермеса и действовали, открыто, полностью пренебрегая маскировкой и осторожностью. Они то приближались к позициям, то вновь отходили. В их сторону дали несколько длинных автоматных очередей. В ответ – тишина! Да кто же это? Диверсанты??? Вряд ли. Подчерк не их. Но совершенно понятно, что какая-то хитрость кроется в их хаотичных и непредсказуемых действиях. Не исключено, что они выманивают из укрытия бойцов ОМОНа, провоцируя последних на атакующие действия с подготовленной пулемётной засадой. Есть ещё вариант: вся эта затея, лишь отвлекающий манёвр, прикрытие для чего-то более серьёзного.
Последнее предположение оказалось верным. По просёлочной дороге, метрах в пятистах от позиций, на предельной скорости со стороны Гудермеса по направлению к Грозному, мчался пассажирский автобус. В бинокль хорошо просматривались вооружённые люди в защитных камуфляжах. Теперь стало окончательно ясно – задача группы, - отвлечь внимание «омоновцев» и тем самым помочь проскочить отряду боевиков в сражающуюся столицу...
Чеченцы сменили тактику: из пассивных и открытых, они мгновенно превратились в активных и невидимых! Используя преимущества местности, сепаратисты, прекрасно маскируясь (когда это действительно потребовалось), рассредоточились, и открыли плотный прицельный огонь. К слову, «их» оказалось гораздо больше, чем «семь-десять человек», по ОМОНу било порядка двадцати автоматов. Завязался интенсивный позиционный бой. По развитию ситуации, можно было почти безошибочно предположить, что он быстротечен, всего на несколько минут. Уйдёт на безопасное расстояние автобус с боевиками, прекратиться и стрельба, а группа дудаевцев растворится в местности, выполнив свою задачу.
Раздались возгласы – «Уничтожить автобус! Уничтожить!» В этот момент повернулась башня «окопавшегося» танка. Выстрел. Рядом с целью. Автобус продолжает мчать как угорелый. Ещё один. Опять мимо. Третий. Снаряд «ложится» слишком далеко... Кто-то очень громко кричит – «Уйдёт ведь! Уйдёт!».
Совсем не обращая внимания на свистящие горячие «трассеры», на башню танка «влетает» боец ОМОНа, стучит прикладом по люку, топает сапогами, матерится на чем «свет стоит». Ему открывают, он проворно ныряет в отверстие. Через пару-тройку секунд дуло вновь «оживает», движется, плавно наводясь на уходящую цель, все замирают, замолкают, тревожно ждут. Выстрел! Хорошо видно: автобус полыхают огнём.
После боя выяснилось, что ещё во времена Советского Союза, этот «омоновец», служил в танковых войсках наводчиком. Вот и вся арифметика!
- Это не я стрелял, - шутя, говорил он потом. – Это руки, они сами, без меня всё сделали…
Ж.д. мост через Терек – важный транспортный объект, контроль над которым позволит приобрести мобильность передвижения в направлении Грозного и Гудермеса. Все попытки дудаевцев удержать его в своих руках, провалились. Основные их силы в это время дрались в Грозном, в окрестностях же «воинская удача» чаще была на стороне федеральных войск. Единственное, что успели сделать чеченцы, так это завалить мост искореженными вагонами. Таким образом, задача минимум была выполнена – движение временно встало!
Мостом безраздельно владели «федералы»: «вход», со стороны Моздока сторожили мотострелковые подразделения, а на «выходе» окопался транспортный ОМОН.
Метрах в ста от позиций одиноко стоит полуразрушенное одноэтажное здание: окна выбиты, на стенах глубокие шрамы от выстрелов. Над входом непонятно как уцелела "вывеска" красного цвета, на которой крупными белыми буквами было написана: «НЕРУШИМА ДРУЖБА НАРОДОВ СССР!»