Богородица, Дева, радуйся, - Настасья шепчет слова молитвы, отстраняясь от всего суетного, опротивевшего. Батюшка учит прощать врагов, просить за них Бога, смиряться с невзгодами. Она и смиряется: всё время просит прощения за себя, за детей, за мужа - алкоголика, за начальницу, за продавщицу в магазине, за нищего в метро и снова за свои грехи, за мужнины. Бывает в церкви часто, благо, расположен храм недалеко от дома. Каждый раз, возвращаясь с работы, выходит на одну остановку раньше, любуется лучами закатного солнца, играющими на полированном куполе, достаёт из сумки платок, крестится, низко кланяется и открывает дверь в прощение, свет, благодать. Маленькая деревянная церковь принимает тепло. Восковые свечи потрескивают, сгорая. Настасья привычным маршрутом обходит иконы, крестясь и прикладываясь к особо чтимым. Ставит всегда три свечки: одну за здравие, другую за упокой всех умерших сродников и третью пред иконой Присной Девы Марии Троеручицы. Именно ей доверяет женщина все свои тревоги, у неё просит заступничества.
Много лет назад Настя на экскурсии в Туле на спор решила с подружками зайти в храм. Тот оказался действующим. Как раз была служба. Немногочисленные прихожане - в основном бабушки-старушки в аккуратных платочках. Подумалось тогда, что в родном городе, наверное, её собственная бабушка тоже сейчас вот так молится. И вдруг от воздуха ли церковного, от горящих ли лампад или от нестройного хора певчих сделалось Насте дурно. Девушка почувствовала, что теряет равновесие и через секунду очутилась на коленях перед иконой Богородицы. Не передать словами, как она в тот момент была напугана и смущена. Комсомолка, да не просто, а председатель школьного комитета, активистка и вдруг такой скандал. Подружки заохали, попытались быстро поднять её и вывести на улицу, но ноги не слушались, и Насте никак не удавалось встать с колен. В этот момент к группе растерявшихся школьниц подошла одна из прихожанок.
- Зачем, дети, Вы пришли сюда? Если из любопытства, то идите с миром, вы всё уже видели. Если же за прощением, отпущением грехов, тогда оставайтесь, - девушки переглянулись, не решаясь что-либо ответить. Они не могли поднять глаз, но и убежать, чего им так сейчас хотелось, тоже не могли, будто какая-то сила удерживала их на месте.
- А ты, - бабка внимательно посмотрела на Настю, - запомни этот день. Матерь Божья призвала тебя сегодня, и быть тебе в церкви. Так и знай, слово моё верное.
- Нет,- девушка, наконец, справилась со своей слабостью и гордо подняла голову,- Этому не бывать никогда! Религия – опиум для народа!
- Неисповедимы пути Господни, - женщина улыбалась, будто знала что-то такое, о чём им, юным, знать было не дано.
Кампания постаралась как можно быстрее покинуть храм и о происшедшем договорились не вспоминать. Настя бы тоже забыла, вот только вернувшись домой, она узнала, что в тот самый день, в тот самый час умерла её бабушка. Это теперь Божья раба Анастасия была уверена, что то было знамение свыше, а тогда посчитала простым совпадением, хоть бабушка её сохраняла веру православную вопреки всему до самой своей смерти.
Сегодня, как и во все остальные дни немолодая уже женщина после молебна направляется домой окольным путём. С удовольствием подставляет лицо своё и свободные от платка волосы потеплевшему весеннему ветру. А тот, будто умышленно, подхватывает полы длинного пальто, играет с ярким шёлковым шарфом, теребит выбивающиеся из причёски пряди. Настя почти счастлива. Только вот домой не торопится. Надо подольше побыть на свежем воздухе, впитать в себя как можно больше ароматов пробуждения и цветения – весны.
- А, явилась? – мужнин рык и взгляд исподлобья почти не задевают её: привычка, - Снова в церковь таскалась? Вся провоняла, как бабка старая! Противно! Что ты там всё замаливаешь, сука? Опять нагрешила? Убью гадину, если только узнаю… - Его кулак проходит в опасной близости от Настиного лица. Женщина машинально отступает, но не перестаёт улыбаться. – У, дура! – цедит сквозь зубы муж, и захлопывает за собой дверь в зал.
«Злой, значит сегодня не пил, слава тебе, Господи!» -
- Мама, - шестилетний Андрюшка прижимается к Настасье. Та гладит его по русым, как у отца волосам
- Ничего, сынок, ты же знаешь, что папа хороший, он не обидит. А что ругается, так это плохо ему, болеет – вот и злой. Ты, когда болеешь, тоже капризничаешь, плачешь, а он не может плакать, вот и злится, - Настя продолжает гладить сына по голове.
- Ты сама-то в это веришь? В то, что говоришь? – старшая дочь Аня помогает снять пальто и повесить его на вешалку. – И правда, ма, чего ты всё туда ходишь? Может, сделаешь перерыв? Ну, чтоб отца не бесить…
- Как же, Анечка, не могу. Это я вымолила, чтобы папка наш не пил. Обет я дала, нужно ходить…
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2012/07/17/163