Что-то не спалось. Вспомнился рассказ Иона о произошедшей недавно ссоре с одним из членов правления колхоза, Александром. И ссора-то была из-за какого-то пустяка. Но почему-то тревожно было на сердце из-за угрозы Александра: «Ну, ты ещё пожалеешь о сказанном». Наконец, Амалия сомкнула веки и заснула тревожным сном. Сквозь сон услышала какие-то голоса на дворе. Выглянуть в окно не успела.
Ночные гости настойчиво постучали в дверь, требуя открыть. « Ион, Ион, да проснись же»,- окликнула спящего мужа Амалия. Но тот уже натягивал брюки. Пошёл открывать.
Непрошенные гости быстро вошли в дом и, не обращая внимания на спящих детей, громко потребовали: «Одевайся, Ион, пойдёшь с нами».- «Ночью я никуда с вами не пойду»,- заупрямился муж.- «Пойдёшь, ты арестован!»- криво улыбаясь, проговорил один из гостей, наверное, старший по званию.- «Я ничего плохого никому не сделал, не за что меня арестовывать. Я ни в чём не виноват».- «Одевайся, в сельсовете разберутся». Амалия, от волнения плохо соображая, быстро собрала в узелок какие-то вещи и продукты и подала мужу. Толком попрощаться им не дали, подталкивая его в спину, открыли дверь. Ион оглянулся на жену, виновато посмотрел на хныкающих детей и пошёл к выходу. «Я скоро вернусь, это какая-то ошибка»,- уже с порога бросил Ион.- «Иди, иди, вернётся он»,- проворчал один из конвойных. Дверь захлопнулась.
Амалия без сил опустилась на лавку. Надо было жить дальше. Она знала о том, что из деревни нескольких мужчин уже забрали, но до сих пор никто из них так и не вернулся. Весь день ходила, как во сне. Она всё ждала, что вот-вот дверь откроется и, лукаво улыбаясь, войдёт муж и скажет: «Ну вот, я же говорил, что это ошибка. Я вернулся!» Но день подходил к концу, Вот уже и солнце
скатилось за горизонт, но Ион не возвращался. Амалия поняла, что придётся ей ехать с передачей и заодно узнать, что же всё-таки произошло. Едва дождавшись утра, собрав кое-что из еды и приказав свекрови присмотреть за детьми, Амалия пешком отправилась в Красный Кут в сельсовет, но там ей ничего объяснить не смогли, сказали только, что мужа отправили в город Энгельс. Только через день у неё взяли передачу. Конвойный передал ей короткую записку. В ней всего несколько слов:
«Прости, но ничего сделать невозможно. Береги детей. Твой Ион». Это было первое после ареста известие о муже и, как оказалось, последнее. Шёл ноябрь 1937 года.
А через восемь месяцев после ареста мужа Амалия родила сына, которого назвала Эдуардом, как хотел отец. Семья теперь выросла: трое сыновей, свекровь и приёмная дочь. И две рабочие мозолистые руки, которые и должны были и накормить всех, и обстирать, и приласкать. И неоткуда было ждать помощи и не от кого. И только теплилась надежда, что вернётся муж и всё ещё образуется. А ребёнок рос слабым и требовал много заботы. А работать надо было одной, хорошо ещё Маруся, приёмная дочь, помогала.
В сороковом году – новая беда, высылка в Сибирь, в Красноярский край. Как доехали, Амалия плохо запомнила. Её трудолюбие и покладистый характер оказались нужными и здесь, в Сибири. Но беда и здесь настигла - тяжело заболела Мария, занемогла старая свекровь. Хорошо хоть старшие мальчишки подросли и стали помогать по дому. Едва стали обживаться на новом месте, как вызвали в местное отделение милиции и объявили об очередной ссылке, теперь далеко на север, в холодный Туруханск.
Тяжелее всех переносила новые лишения Мария. Она, пожалуй, больше остальных ждала отца, ведь она хорошо помнила отца и любила его, а для братьев отец не был родным, мать вышла за него после смерти их отца, которого они ещё хорошо помнили. А я был ещё слишком мал, чтобы разбираться в таких понятиях. Но проходило время, я подрастал, и Маруся всё чаще рассказывала мне о моём отце, исподволь внушая мне мысль, что отец всё-таки живёт где-то в ссылке, возможно, с новой семьёй. И что удивительно, эта мысль прочно поселилась в нашей семье. Появилась надежда, что и мы разыщем отца, надо только найти его почтовый адрес.
Когда я стал учиться в школе и немного стал соображать, Маруся стала меня просить написать в органы, с просьбой сообщить адрес отца. И я писал: сначала в районную милицию, потом в краевое управление НКВД, но ответ отовсюду приходил примерно одинаковый: сведениями о Вашем отце не располагаем.
Где-то в старших классах кто-то посоветовал написать самому К. Е. Ворошилову с той же просьбой: найти нашего отца. Почему Ворошилову? Наверное, потому, что он был национальным героем, это о нём сложены песни. И, конечно, всем казалось, что он самый справедливый, самый добрый, умеющий понять людское горе и помочь в беде. Мне думалось, что уж он-то бросит всех своих подчинённых на поиски отца. Удивительно, но ответ от Климента Ефремовича пришёл довольно быстро. Вся семья собралась около меня, чтобы получить, наконец-то, весточку об отце. Только мама снисходительно смотрела на нашу суматоху. Она была мудрая женщина и уже ни на что не надеялась. Ответ полководца был таким же, как и из других инстанций.
Было впечатление, что все ответы писались в одном кабинете. Больше мы не обращались в высокие инстанции. Прошли годы. Семья наша оказалась разбросанной по разным уголкам нашей Родины. Один брат в поисках лучшей доли уехал в Казахстан, другой- в Душанбе. Я получил направление в Абанский район, мама и сестра Маруся поехали со мной. Там мы похоронили нашу маму. Она так и не дождалась весточки от своего мужа. Но Маруся всё не теряла надежду на возвращение отца.
Однажды в газете мы прочитали заметку о том, что в Москве состоялся какой-то музыкальный конкурс, на котором победила Наталья Гутман. И сестра моя снова потеряла покой. «Наша фамилия редкая, Наталья наверняка наша сестра»,- не уставала уговаривать меня Маруся. И я сдался и написал в Москву письмо. Конечно же, никакого отношения к нам Наталья Гутман не имела. Не дождалась дочь своего отца, упокоилась на Троицком кладбище краевого центра.
Лишь в 60-е годы стало возможным узнать о репрессированных родственниках. На мой запрос в прокуратуру Саратова пришёл ответ о том, что дело моего отца передано на пересмотр в Саратовский областной суд. Примерно через месяц я получил ответ суда: дело в отношении моего отца прекращено за отсутствием состава преступления. И ни слова о судьбе отца. Не хотел отец возвращаться.
Лишь в 2007-м году я попросил внука поискать в Интернете, возможно, там можно что-то найти. И он нашёл. Оказывается, есть Книга памяти жертв политических репрессий. В книге жертв по Саратовской области он нашёл скупые строки: Гутман Ион Андреевич арестован 15.11.37г. Экгеймским отделом НКВД. Осуждён 21.11.37г. тройкой НКВД АССР НП к ВМН. Расстрелян 27.11.37г. в г.Энгельсе. Реабилитирован 23.10.63г. Саратовским областным судом.
Вот такими скупыми строками в Интернете вернулся отец из небытия через 70 лет после расстрела.