Тынц... Тынц... Тынц...
Глухой звук от удара мячика об асфальт.
Белое платье в черный горох с тонким пояском-ленточкой на талии, белые сандалики, гольфики и банты на двух хвостиках. И ярко-рыжие волосы.
Девочка медленно идет по асфальтовой дорожке вдоль дома и ударяет мячиком об землю.
Тынц... Тынц... Тынц...
Красно-желто-синий мячик взлетает в воздух и вспыхивает в солнечном свете.
Странная молчаливая девочка, с которой никто не хочет играть. Она выходит на улицу каждый день ровно в два часа дня и уходит в четыре. Всегда в этом промежутке. Летом на ней платья разных цветов, но всегда в горох. В холодное время года темно-коричневое пальто и шарф, закрывающий голову.
Тынц... Тынц... Тынц...
Как размеренные удары огромного сердца.
Ей лет девять, а в этом возрасте дети чрезвычайно жестоки. Все, что не укладывается в рамки их простой логики, чуждо и презираемо. Всегда парадно одетая девочка, гуляющая два часа в день с мячиком, сначала вызывала перешептывания. Потом на нее перестали обращать внимание. А она и не навязывалась никому. Была всего лишь бледной тенью в гороховом платье.
Но однажды ее мячик перехватили исцарапанные руки такой же маленькой девочки как и она.
- Меня Алена зовут, а тебя? - весело спросила девочка, не выпуская мячик из рук.
- Таня, - машинально ответила она, разглядывая собеседницу. Невысокая, хрупкая, в коротких шортах и майке. Носки и пыльные кроссовки. Небрежный хвост на затылке. И вся она перепачкана грязью. Колени разбиты, а мордашка в пыли. Волосы выгорели на солнце, а кожа ровного золотистого цвета.
Резкий контраст с молочной белизной Тани и опрятностью ее одежды.
- А давай играть вместе? - спросила Алена.
- Почему ты такая грязная? - внезапно спросила Таня.
- Так мы в футбол играли. Потом в лапту... Потом мы за ящерицами охотились... Да много чего. Так пойдем играть?
От нее прямо-таки шли волны нетерпения, ей хотелось куда-то бежать и что-то делать. Срочно. Жизненно необходимо.
- Я же странная, - спокойно сказала Таня. - Со мной никто не играет.
- И что? А я играю. Лови!
Тынц! Мяч ударился об асфальт и отлетел к Тане. Девочка машинально поймала его. Взглянула на задорную улыбку Алены и робко улыбнулась в ответ. Тынц! И мяч полетел к Алене...
Больше не было унылых ударов в тишине. Было звонкое "Тынц!" и детский смех.
Таня смеялась чуть ли не первый раз в жизни. Ей было не девять. Ей было одиннадцать...
Алена выбегала на улицу в десять утра, гонялась по двору с мячиком и криками. Но в половине первого она садилась на лавочку и полтора часа ждала Таню. Они говорили о книгах, играли в шахматы. А потом играли с мячом. Ровно два часа. А потом Таня покорно шла домой.
Алена же гонялась по двору до поздней ночи. Потом ложилась на лавку и смотрела на звезды. Больше никогда она не видела таких огромных звезд. Они такие только над ее родным маленьким городком. Она запоминала созвездия, яркость и мигание. А на следующий день с восторгом рассказывала Тане. О том, как удивительно пахнет воздух во тьме. Как мерцают руки в свете звезд. Как здорово приходить домой, когда на улице уже сумерки. Как здорово уговаривать маму на еще часок на улице...
Алена придумывала самые необычные игры, на которые только хватало фантазии. Она ловила для Тани ос. Они отрезали стеклышком половину ее туловища и поили ее рябиновым соком. Она могла прожить так почти два часа. И чем слаще был сок, тем дольше она жила. Ну или так казалось тогда.
Алена ловила для Тани бабочек. Привязывала к их туловищу ниточку и отдавала Тане. Алена лазила на самую макушку яблони для того, чтобы сорвать самый нежный цветок, а позднее самое спелое яблоко. Все только ради одного. Чтобы бледное личико Тани озарила улыбка.
Первый пикник напополам. Первый спор из-за стихов Гете. И неизменный мячик.
Тынц! Тынц! Тынц!
Задорные удары счастливых сердец, бьющихся в унисон.
Их дружба продолжалась больше года. А потом все закончилось. Алена неизменно приходила на лавочку и ждала Таню. Но Таня не приходила. Порок все-таки остановил ее сердце.
Не было больше ударов мяча об асфальт.
Не было больше немного неуверенного смеха.
Не было больше споров о творчестве Гете.
Не было больше шахмат.
Не нужно было больше ловить бабочек и ос.
Не было нужды ждать. Но с половины первого до двух Алена все равно сидела на лавочке и ждала. Иногда с книгой, иногда просто глядя в пустоту. А рядом лежал трехцветный мяч.
Тани больше не было.
А я больше никогда и никому не представлялась Аленой.