Наш Дурканск - город отдаленный, до областного центра Многодумска ехать и ехать. Да и дороги дурканские к частым поездкам ну никак не располагают. Поэтому выбираются дурканцы за его пределы нечасто, только по большой нужде.
Случилась такая нужда у Семки, сына Акимовны. Решил он ехать в Многодумск на учебу. Как уехал он летом, так целый год от него и вестей никаких. А тут вдруг сам явился, одежонка потрепанная, брючки рваные, волосы до плеч, как у батюшки Василия, в ухе - серьга, а в глазах - задумчивость недурканская. Увидала сынка Акимовна, и забилась плачем, а соседки собрались, утешают. Мол, не плачь, главное - живой, здоровый. А Акимовна еще пуще – дескать, какой здоровый, в проводах весь, да в ушах аппарат торчит как у деда Самсона, оглох, значит, не выдержал шумов городских. Ничего не ответил им Семка, да в первый же вечер из дому ушел. Бабоньки решили, что к Дуняшке, с которой у него любовь была еще до отъезда, да только Евграфовна, мать Дуняшки, все их подозрения отмела напрочь, не к Дуняшке спешил Семка, а прямиком к Федоту направился.
Федот - личность в Дурканске примечательная, изобретатель. Живет он один, на окраине Дурканска, работает на птицефабрике, а в свободное время - изобретает. Говорят, была у него когда-то жена, да не выдержала горемычная, в доме у них, ни мебели справной, ни хозяйства никакого, а Федотушка всеми ночами в сарае у себя что-то пилит, сбивает. Уж она, сердечная, и ругала его, и плакала, а все проку никакого - запрется у себя в сарае, и не выходит пока новинку, какую не смастерит. Да только все его поделки без дел на чердаке пылились. Изобретет, к примеру, Федотка утюг-сковородку, чтобы, значит, и картошку жарить, и белье гладить одновременно, а она, норовистая, так и брызжет маслом на простыню. Или вот, лопата электрическая, вроде и копает сама, но огород после ее работы больше на археологические раскопки похож, однажды даже кость неизвестного животного вырыла, хотя сосед-Ленька и говорил, что это Буренка его деда, которая 60 лет назад неизвестно как пропала со двора. А вот капуста и картошка ну никак на огороде Федотки не росли. А уж когда Федот к швейной машинке своей жены, на которой та, не покладая рук, зарабатывала им с мужем на жизнь, приделал непонятно для чего мясорубку, и бедная женщина изрубила в ветошь платье, которое шила для Ленькиной жены, Федот в одночасье превратился в разведенного бобыля.
Только, думается, он и не особо тужил о смене своего семейного положения. И хоть похудел и оборвался, выглядел куда как счастливее, чем в то время когда был женат. Вот к этому человеку и отправился Семен в первый же день, как вернулся из Многодумска. А Федот, завидя гостя, засуетился, не часто кто из дурканцев посещал это логово изобретательской мысли. Долго и неспешно беседовали эти выдающиеся умы Дурканска. А, наутро, у магазина, Семка перед собравшимися горожанами держал речь, взобравшись на принесенный от Федота пятиногий табурет. Правда, и тут подвела Федоткина творческая мысль, ибо в разгар речи, все пять ног этого столярного чуда вдруг, сами собой, начали вращаться. И по мере того, как возрастала скорость этого спонтанного вращения, Семкина речь становилась прерывистей и громче, пока, наконец, взбесившийся табурет не сбросил незадачливого оратора. И тут во всем Дурканске такая тишина наступила, что слышно было, как постанывает во сне дед Самсон, сторож птицефабрики.
Озадаченные расходились дурканские мужики по домам. Они мало, что поняли из Семкиной речи, новые слова звучали обидной бранью, а общий смысл пугал безысходностью. Оказывается, другой, правильной жизнью живут в Многодумске, другую одежду носят, другую закуску под водочку употребляют. Компьютеры и сотовая связь – у каждого многодумца, и не надо чтобы позвонить бежать на почту.
Акимовна, подхватив сынка, повела его домой, кивая головой на все его бормотание: «Что за зверь такой маркетинг, о котором ее Семушка так переживает? А Инвестиция, видно, невеста городская», - думала растерявшаяся мать.
Наутро Акимовна обнаружила кровать сына пустой. Она сначала хотела к Федотке броситься, надеясь пристыдить смутьяна, но потом решила бабью хитрость проявить – собрала гостинцев, да к Дуняшке отправилась, надеясь, что сможет уговорить девицу на сына повлиять… Идет Акимовна по дурканским улицам, да дивится – что ни двор – коровы не доенные мычат. По опустевшим переулкам козы и свиньи без пригляду гуляют.
А в это время все население Дурканска у магазина внимало речам Семки. Рассказывал он землякам, что для того, чтобы жить как в столицах, вовсе не надо на фермах, да в полях от зари и до зари «спину гнуть». Они, мол, с Федоткой решили, что дурканцы могут и просто так богатыми в одночасье стать. Мол, есть в Дурканске сокровище, что в других городах и не сыщешь. Зашумела тут толпа, разволновалась, значит. Со всех сторон послышались крики - «Это, какое-такое сокровище, о котором мы отродясь не слыхивали». Даже дед Самсон – сторож птицефабрики очнулся от своего всегдашнего сна, а к слову сказать, спать этот дед умел мастерски – и стоя, и сидя, и даже когда со службы шел. Говорили, что и ел он исключительно во сне. «Это что ж за богатство такое от моего зоркого глаза ускользнуло», - крикнул он и тут же захрапел. А между тем, Семка покряхтел, будто с духом собираясь, и заявил – «пыль». Что тут началось! Дурканцы смеялись, улюлюкали, кричали что-то, а затем вдруг внезапно смолкли. Федотка решил, что настал его черед перед гражданами выступить и вышел вперед. Рассказ Федотки озадачил дурканцев. Умелец напомнил горожанам, что народ они не совсем обычный. Отродясь на их родине про болезни и хвори всякие не слыхали. Ну разве малец какой ссадину на коленке поставит или мужичонка хмельной с забором поздоровается, а так, чтобы серьезно – такого не было. Так и умирали дурканцы здоровыми. Давно уж Федотка про феномен сей размышлял, да пришел к выводу, что пыль дурканская особое целебное свойство имеет. А как Семка в Многодумск отправился, так и попросил его у тамошних ученых поразведать, даже кулек родной пыли с собой насыпал. Ученые многодумские целый год в пыли ковырялись, да заключение такое выдали, что и не поймешь. Будто обнаружили в этой пыли что-то до сих пор науке не известное, а что – и сами в толк не возьмут. «Так вот – это уже Семка как специалист по маркетингу добавил, - пора дурканцам с этой пыли доход иметь».
С поры того стихийного собрания, жизнь в Дурканске неузнаваемо изменилась. Коренные жители больше не работали в полях да на фермах, да и домашнее хозяйство подзабросили. Всем городом улицы мели, да пыль ту по пакетам фасовали. Уныло стало в Дурканске. Ни смеха, ни пенья петушиного не услыхать. С утра до вечера только и слышно, как метелки метут, да стихийно перебранки возникают. Мол, кто-то у кого-то всю пыль смел. А Семка отправился в Многодумск, сбыт налаживать. А вскоре и машины, им из Многодумска для доставки этой самой пыли прибыли. Нагрузили дурканцы первый обоз и попрятались по домам, в ожиданье барышей. Да только так и не дождались. Оказалось, что только для дурканцев – родная пыль целебным свойством обладает, а для прочих очень вредна. Многие с той пыли с ума сошли, да с болячками разными слегли.
Вернулся Семка в Дурканск, и города родного не узнал – все порушено, фермы разорены, поля и огороды бурьяном заросли. На улицах ни курочки соседской, ни даже кобелька лядащего.