Наступила долгожданная тишина. Дети и муж спят, а я, покормив маминого элитного, породистого кота Маркиза и простую дворняжку Жорика, села за рабочий стол.
Мой старичок ноутбук приветливо поскрипел мне CD-ромом и после некоторого ожидания открылся рабочий стол, наполовину заполненный разноцветными ярлыками.
Пусть кто-то меня считает графоманкой и посредственностью, пусть мои «примитивные рассказики» не печатают маститые литературоведы местного пошиба. Мне всё равно! Я не прекращу придумывать истории. Даже не придумывать, а просто записывать свои наблюдения за людьми, воспроизводить и переосмысливать увиденное, пережитое. Мне нравиться в полумраке легко скользить пальцами по черным клавишам, несмотря на клавиатуру. Я ловлю кайф от того, как на белом листе из мигающей палочки выливаются слова, фразы, затем предложения ровными стройными рядами компактно ложатся в абзацы. Кто-то не видит в моей прозе ничего интересного, возможно я не «представляю художественной ценности», ну и пусть! Зато все мои герои живые, настоящие. Может они слегка и тривиальные, и со своими «тараканами», не всем же быть академиками и нобелевскими лауреатами. Я вижу их такими, они реальные, и делаю это с удовольствием, а значит, в текст уже заложен позитив.
В творчестве я сублимирую свои желания и фантазии. Я простая, обыкновенная женщина. Днём я мать, жена, кухарка, уборщица, учительница, да кто угодно! А ночью либо любовница, либо (если муж заснёт раньше, как сегодня) - ПИСАТЕЛЬНИЦА.
Иногда я шучу, что ко всем гениям приходит муза, а ко мне «музык», и именно по ночам. Конечно, я это всё говорю не без иронии к самой себе. Смотрю на репродукцию картины Марка Шагала «Вечер у окна», висящую на стене и мне хочется творить! (ею иллюстрирован этот рассказ) В полумраке комнаты мне кажется, что птица, напоминающая петуха, изображённая почти по центру полотна и есть тот самый «музык», который прилетает ко мне и прилетел в окно к этим двум влюблённым и обязательно прилетит в окно к моим сегодняшним героям. Эта птица... пусть она будет для них Птицей Счастья!
Как это захватывающе писать, вершить судьбы, посылать в командировки, зажигать на дискотеке, плакать подружке в плечё о неразделенной любви и совокуплять людей ночью или возможно не ночью. Ты играешь ими, как куклами, переставляя с одного места на другое, придумывая героям привычки, важные, неотложные дела, болезни. Это всё моя игра! Не боле. Как у Булгакова в «Записках покойника». Я не претендую на признание и восхваление в веках, как тот же Булгаков, а просто пишу. Как раньше говорили «в стол», а сейчас, точнее, в «винт» или в «бук». Мои герои ещё не распечатывались, они существуют в иномире, зашифрованы нулями и единицами двоичного кода.
Тихо загудел куллер, охлаждая мой винчестер, я открыла «Word» и…. Все мысли сбила наша глупая собака.
- Хоть не корми на ночь! – возмутилась я.
На голодный желудок сильно не погавкаешь, а теперь, умяв целую миску каши с мясом, он решил отрабатывать «кусок хлеба» (странное выражение, ведь кормим мы его кашей, а не хлебом) и гавкать во все стороны просто так. Мало того, но он же ещё разбудил соседских собак, которые мирно спали, а теперь во всём квартале поднялся такой шум, что не то, что вор, любой здравомыслящий не захочет идти по нашей улице, когда за заборами беснуются собаки. Нужно собраться с мыслями, что там наш главный герой? Где я остановила его в прошлый раз? Ага… наш герой добрался до спальни героини и… я не знаю, как описать эту любовную сцену. Хочется, чтобы не было пошло, и в тоже время не было скучно. А ещё без всяких забобонов типа «лепестки наслаждения», «створки блаженства», или «вздыбленное орудие страсти».
- Фу! – меня даже передернула от таких слов.
Собака на минуту заглохла, вероятно, чтобы промочить глотку и продолжить меня злить. Ещё раз вдохновляюсь Шагалом, его палитрой синего и двумя влюблёнными, стоящими возле окна, из которого открывается вид на вечерний российский город. Убегает за угол узкая улочка, вдалеке одиноко белеет церковь, и над всем этим простым и уютным видом, освещённым молодым месяцем, повисает некая птица, та самая, Птица Счастья. И в голове рождается история, я уже вижу своих героев и принимаюсь за работу!
…Эдвард подхватил Изольду и понёс на руках по старой скрипучей лестнице на второй этаж. Она нежно прижималась к нему и замирала от предвкушения счастья. Крепко держась за его шею, Изольда чувствовала, как сильно бьется его сердце. Сейчас Эдвард станет мужем во всех смыслах этого слова. Изольду несколько смущало, что она мало осведомлена в этом вопросе, но… будь, что будет…, она полностью доверится любимому. Так её учила делать старая нянька, когда разговор ненароком заходил на эту тему. Сердечко Изольды трепетало, как бабочка возле фонаря, только от одной мысли об этом волнительном моменте. Она знала, что непременно будет больно, что она сгорит в этом пламени и всё равно летела на манящий свет. Изольда хотела претерпеть эту боль от любимого человека.
Порыв страсти, неуспевший начаться, прервал сонный муж. Он вышел из спальни в плавках и своей любимой растянутой белой майке. На голове волосы напоминали взрыв на макаронной фабрике, лицо, помятое о подушку выражало максимум негодования.
- Когда же он заткнёться? – зло, кивнув в сторону входной двери, спросил муж, отпивая из моей литровой кружки, мой свежезаваренный чай.
Без чая я не могу. В те времена, когда я курила, я поглощала чай в огромных количествах. С вредной привычкой давно покончено, но чая пью также много.
- Чего не спишь? – улыбнулась я мужу.
Лицо его скривилось в муке, он надул губы точно так же, как это делал наш сын.
- Я без тебя не могу. Ты скоро? И этот гад Жорик никак не умолкнет. А чего ты не ложишься?
- Я пытаюсь написать конечную сцену, где Эдвард и Изольда после тайного венчания идут совершать супружеский долг.
- О? – подмигнул мне муж, – Это интересно.
- Ничего интересного, я никак не могу этого себе представить.
- Я тебе сейчас помогу, – с лукавой ухмылкой сказал муж. – Вспомни наш первый раз и дело в шляпе!
Он ловко сбросил маминого любимца, что тот не успел в знак протеста вцепиться в мою ногу когтями, а просто сонно шлепнулся на пол и потрусил в изумлении головой. Маркиз, который тайком пробрался ко мне на колени и от счастья, что я его не гоню, дырынчал мне, как трактор, после сна струдом прейдя в себя, обижено глянул на мужа и пошел спать на диван. Я не люблю котов у меня на них аллергия, но Маркиз не понимал этого и сильно обижался, когда его так сгоняли, поэтому, если он седел тихо и не вылизывался, а тем более не чесался, я его терпела.
- Ну, зачем ты так? Он меня грел.
- Я тебя согрею лучше, – муж бесцеремонно сел на мои ещё теплые от кота колени лицом ко мне, заслоняя тем самым монитор.
- Как было ЭТО у нас, я уже не помню, и тут всё с точностью до - наоборот. Мы были сознательными в нашем юном возрасте. Предохранялись всеми доступными нам средствами, пока не решились на ребенка. А тут им срочно нужен ребенок чтобы… Что я тебе рассказываю, сам возьмёшь и прочитаешь роман, - не очень сердито сказала я. – Но только после того, как его напечатают, - строго добавила я, предавая себе солидности, но муж скривил такую рожицу, что мне пришлось пролепетать - Ели захочешь, конечно!
Опять залаяла вся улица, и я нервно выдохнула, и, закрыв глаза, уперлась лбом в грудь мужа. Вот только на меня нашло вдохновения, посетил «музык», так сказать, только я всё-таки увидела главных героев в конце их не простых приключений голыми и уставшими, как на тебе! Явление Христа народу! Пришел и сбил весь настрой. Муж снял заколку с моих волос и нежно начал перебирать их и гладить. Он знал, что от таких ласк я улетала! Когда болела голова, я часто просила его сделать такой массаж.
- Надо и у них такое написать, ведь это как приятно и расслабляет неимоверно? – подумала вслух я.
- Это у героев первая близость? – серьёзно спросил муж, сильно массируя основания головы и шею.
- Да.
- Вот пусть он сделает ей такой же массаж как я тебе? – мурлыкнул он.
- Ты встань сзади, я буду сразу же записывать ощущения.
Муж послушался и я начала.
… Он толкнул дверь ногой и вошел в маленькую комнату. Гостиничный номер на постоялом дворе был настолько мал, что там с трудом помешалась кровать, тумбочка на которой стояло зеркало и кувшин с водой, рядом с дверью в углу умывальник и стул с надтреснутой спинкой.
Эдвард аккуратно опустил свою любимую на кровать. За окном темнело, и он задернул не свежую пыльную штору и зажег свечу. Комната поплыла в теплом свете огня, из-за сквозняка пламя то пригибалось, то подпрыгивало, пытаясь вырваться на волю. Глаза Изольды блестели, отражая свет танцующего пламени, страх смешанный с терпеливостью читался во взгляде. Она нервно облизывала пересохшие от волнения губы. Эдвард не хотел спешить, он желал насладиться каждым мгновением этой ночи, ведь завтра снова начнется кошмар. Придет герцог и воспользуется правом первой ночи с Изольдой, а потом уже будет свадьба, гости… жизнь потечет в своём новом семейном русле. Эдвард страстно надеялся, что именно сегодня он поселит в любимой жизнь, которая будет продолжать его славный, пусть и не богатый род, и это никоем образом не должно случиться завтра от герцога. Только сегодня и только сейчас. Он сел сзади неё и запустил свои большие сильные руки в её мягкие шелковистые волосы. Распутав ленты, он круговыми движениями помассировал любимой виски. Отодвинув пахнущие травами локоны он прикоснулся губами к жилке, бьющейся на шее, обсыпал нежными лёгкими поцелуями-бабочками ключицу и подобрался к нежному ушку.
Изольда, утопая в ласках любимого, тоже думала об этом. Ей было дико даже представить себя в жадных лапах старого похотливого герцога. Эдвард сел на кровать и погладил по щеке свою возлюбленную, она в ответ поцеловала его ладонь и закрыла глаза в ожидании поцелуя. Он навис над ней и приник к её губам, как утомлённый странник к живительному роднику. Долгий, нескончаемо долгий поцелуй разжигал страсть в телах, руки сами нашли множество пуговичек на кофточке и расстегивали, не прекращая поцелуя одну за другой. Изольда высвободила рубашку и гладила нежными пальчиками его мускулистую спину, добралась до лужайки волос на груди и замерла указательными пальцами на маленьких бугорках сосков. Тугой корсет выпустил из своих оков нежную грудь Изольды. В пламени свечи её овал груди казался сверх привлекательным и губы сами потянулись к нежной розовой коже, обхватили большой коричневый ореол вокруг твердого соска. Изольда задохнулась от новизны ощущений и томно застонал, изогнувшись навстречу губам.
- О! И я так хочу! – наблюдая за появляющимися на мониторе буквами, заметил муж.
Он опять ловко меня оседлал и снял с меня футболку, а с себя эту ужасную, но очень любимую растянутую майку. Находясь мысленно в средневековье в комнатке, в которой сейчас произойдет одно из мировых таинств, я с трудом понимала, что от меня хочет муж. Но он уже ласкал мою грудь, вовсе не такую роскошную, как у героини.
- Даже и не думай! – угадал он мои мысли.
- Ещё бы! Ведь, мы десять лет вместе! - хмыкнула я. - Уже становится не интересно! я только подумаю, а ты уже в курсе!
– Твоя грудь мне нравиться больше всех! Ведь она же моя? Она мне выкормила двух детей. И не потеряла своей привлекательности, не обвисла и не сморщилась, а всё такая же ребяческая, как и в16 лет.
Он нагнулся и нежно поцеловал мою грудь, а другую накрыл горячей ладонью и стал ласкать так, что я напрочь забыла о Эдварде с Изольдой и вообще обо всем на свете. На улице затихли собаки, подслушивая мои стоны. Любимый и желанный муж кусал меня за ушком, зная, что это самая эрогенная зона. Я задрожала, по коже разливалось электричество, оно зажигало во мне страсть, и уже через минуту я восседала на нём. В страстном угаре мы не замечали жалкого поскрипывания старенького стула под нашими телами и обиженного, осудительного взгляда зелёных кошачьих глаз.
Ещё..., Ещё..., анкор..., анкор...
Губы существовали отдельно от тела, а руки отдельно от разума. Они шаловливо пробегали по его спине, царапались, щипались. В висках стучало одно: Ещё… Ещё… Ещё…
- Вот теперь ты напишешь хороший финал! – отпивая мой остывший чай, усмехнулся муж.
- Я сомневаюсь! – нажимая кнопку сохранения, и пыталась вывернуть свою футболку одной рукой, сказала я. – Я требую продолжения банкета! – захлопнув крышку монитора, я вынесла любимому приговор.
- Как будто и не было этих десяти лет. Мне снова 19, – улыбнулся мне муж, - Я готов, моя госпожа послужить на благо отечества. Или как там у тебя в романе разговаривают?
- Видишь, дорогой! Моё, с позволения сказать, творчество, служит во благо нашим отношениям.
Комната погрузилась во тьму, ноутбук ещё с полминуты пожужжал и обиженно умолк. За окном серело, зачирикали утренние птички, радуясь очередному майскому утру. Мы лежали утомлённые и счастливые. В комнате пахло страстью и весной.
Этот роман так и останется незаконченным.
Весна 2009 г.
Фото из интернета
Марк Шагал. Вечер у окна 1950 год.