Коммерческий директор

               
               


                Во времена Российской смуты.
                К всему непримирим и зол.      
                Я всю страну в лаптях обутый,
                С сумою на плечах прошёл.    
                Чем только я ни занимался.
                Кем в это время я ни был.
                В кино вот только не снимался,
 И не ………………………………………..

          После забастовки шахту долго лихорадило. Никак не могли раскачать лавы. Это на заводе, выключил станок, вытер ветошью руки и пошёл бастовать. Набастовался, пришёл в цех, нажал на кнопку «пуск» и флаг тебе в руки. А шахта  - производство особое. С самой матушкой Природой дело имеем. Сколько о горном давлении диссертаций написано, сколько мудрёных расчётов произведено, а оно как давило где ему хочется, так и давит. Казалось, в этом месте  вот-вот всё завалится, крикни только  погромче и зашатается кровля, как подвесной потолок. Так не давит, стоит себе хоть бы хны. И месяц, и два, и год может простоять, пока инспектор из Госгортехнадзора перекрепить не заставит. А где штрек по целику пройдём  на железное кольцо, так это кольцо  наизнанку выворачивает. И гайки, что на метизах, как пули по выработке свистят. Его Величество  Горное Давление. Интересно, сколько НИИ вокруг него кормится?

      Мы свою лаву месяца три раскачивали. И потихоньку,  потихоньку пошла  родная.  От воды оторвались, пачку угля в кровле подхватили – теперь нам никакой песок не страшен. План на участок сразу 1500 тонн в сутки стал. Значит премия хорошая «корячится». Нормально. Пошёл уголёк «шубой». Но недолго работал  я в хороших (по шахтным меркам) условиях. Перевели меня на соседний участок. Не ладилось у них. Вода и снизу и сверху прибывала так, что два насоса «К-60» не справлялись. Секции крепи в  лаве через одну «задавлены». Но самое главное – народ после забастовки разболтался. Мудрецы и раньше были, но сейчас как никогда «помудрели». Болеть стали сменами – от поноса до золотухи. Полгода ковырялись, но стронули. Милая ты наша, ну ещё чуть-чуть! Зашурша-а-л  уголёк по сборному штреку. Порожняка, как обычно, хватать не стало. Я уже хотел на этом участке навсегда остаться,  привык к ребятам, да и начальник стоящий оказался. Он когда-то с мотористов начинал, не то что мой старый, «шестёрка» директорская. Этот за нашу зарплату, пока лаву до ума доводили, на смерть с нормировщиками бился. Ведь  в шахте  всё наоборот.  В хороших условиях делать особо нечего. Работает в основном комбайн и бригадир. А остальные мёрзнут. Концы задвинем, каретки почистим и курим. Или о женщинах чушь несём. Это как обычно – на работе о них, сердешных, а дома о работе. Все ведь знают, шахтёр – самый страстный, самый лучший любовник на свете. Так что в основном «ля-ля», а зарплата хорошая. А нет условий – намантылишься, как раб, в кассу придёшь, а там – шиш без масла. Хорошо хоть тариф проведут.

        Вот я и говорю: шахта – производство тонкое. Но и здесь не задержался. Теперь ещё один участок «сел». «Плывун» прорвался. И пошёл я к директору. Так и так, говорю. Ну, сколько можно? Целый год лавы раскачиваю! В заработке потерял. Руки по ночам от ледяной воды  сводить стало. Он посмотрел на меня и говорит: «А ты чего хотел? Это по старому коллективному договору я мог тебя только раз в год, на  месяц перевести. И заметь, с доплатой до среднего. А теперь… Тарифное соглашение, за которое ты так бился, Ельцын  с Гайдаром подписали. Читал? «Ну, читал», - ответил я. «Свободен. А не нравится - уходи. Вон сколько вас у ворот стоит».
             «Не нравится. Конечно, не нравится! Я ведь за что бился! Чтобы зарплата у шахтёра была не как у дворника», - думал я, идя в кабинет вновь образованного «Независимого профсоюза горняков».               
      За столом сидел не знакомый мне молодой парень. Кто он и кто его выбирал, я не знал. Объяснил ему своё положение, посодействуй, мол. А он мне: «Ну, ты же видишь, шахта в трудном положении. Ты старый, опытный горняк. А молодёжи сколько пришло. Где их учить, как не в таких условиях. И вообще, не нравится – уходи». «Вот - думаю – уже спелись». Да чхал я  на таких профлидеров с высоты нашего террикона. Но рабочие,  свои же ребята, Бог весть что стали про меня говорить. Едем как-то в пассажирском поезде после смены к стволу. Лава тяжёлая (в смысле условий), пласт угольный пропал, по забою один песок. От запасного штрека до сборного -  вручную всё перебирали, крепили. На участок заходишь – будто в лес пришёл. Кругом одно дерево. Дух лесной по ноздрям бьёт. После забастовки молодёжи много на шахту пришло. А их крепить ведь не поставишь. Хорошо хоть материал поднесут. Уставшие все, злые. Я лампу выключил. «Посплю, - думаю - до ствола». Слышу - в другом конце вагона вроде как обо мне говорят. Прислушался.
- Вы что думаете, Русич  просто так за новый профсоюз агитировал? Власти он хотел. «шахткомом»  стать. Он же в молодости ментом  был.
             У меня во рту  аж кисло стало. Голос я узнал. Ещё бы не узнать – лет десять в одной смене проработали, и всю жизнь в одном посёлке живём. Вот ведь сучонок! Всю забастовку, с первого дня на бюллютне  просидел. Два месяца пока бастовали, на шахту ни разу свой нос  гундявый  не сунул.

    Но добил меня другой случай. Работал со мной на участке ещё один мой сосед. Вот он настоящим ментом  был. За пьянку и взятки выгнали. Как попёр на меня ни с того ни  сего в рабочей столовой. И бандит, и дебошир я, и отец такой же у меня был. И –  мать оскорбил. Псина. Хотел я ему между глаз врезать, уже и развернулся, но будто кто-то кулак мой удержал. И в этот момент дошло до меня – он ведь этого и хочет, ишь, как съёжился. Сейчас я ему мозги вышибу и срок получу. Весь расчёт у них на это. Да – а,  взяли директорские «шестёрки» след. Получили команду «фас»! Теперь не отстанут. Я  в шахту и спускаться не стал. Написал заявление на расчёт. Отнёс его в отдел кадров. Пока спецовку ребятам раздавал, меня и рассчитали. Безо всякого «бегунка». Сам директор  заработанные деньги вручил. Кассир в это время в банке была. Так он их в столовом буфете взял.


     Домой пришёл, честное слово, чуть не расплакался. Жена сразу всё поняла. Она у меня умная, как никак, институт с красным дипломом закончила, по специальности «Детская психология». Она хоть и детский психолог, но и во взрослой психологии много чего понимает. А уж меня, грешного, знала, как облупленного.      
   Бывало, ляжем спать, я размечтаюсь: «Эх! Был бы я секретарь обкома. Приказал бы местному начальству на нашей площади, что возле ДК, вместо памятника Ленину, памятник погибшим шахтёрам поставить. Их знаешь, сколько  в деревянных лавах гибло?  Сменами, по тридцать человек, и все по набору с армии, с флота. Молодые были, неопытные».  Она посмотрит  на меня с сожалением,  вздохнет  и скажет: - Какое  же ты у меня  ещё дитя. И чуть погодя,  с  большой пипиской» - уже,  вроде, как с гордостью.
 - Ну что!!! Выгнали!!?
 - Чёй-то выгнали. Сам ушёл.  И началось.
 - Ведь говорила тебе, когда ты по шахтам мотался, что добром это не кончится. А ты – Ельцын!!! Россия!!! Вставай с колен! Вот и поставил твой Ельцын всех на колени. Что теперь делать? Наш детский сад тоже закрывать хотят! И по-моему – навсегда! На что жить будем?! Чем детей кормить?!
- Что у меня рук нет?
- Головы у тебя нет !
     ***

     На следующий  день, я пошёл по   «ДОКам», «Стройуправлениям»,  «ЦЭМам». Вообще-то  я не очень отчаивался. Шахта только  дуракам  кажется первобытным  предприятием. А на ней гидравлики  и автоматики понатыкано не меньше чем на оборонном заводе в Туле. Я и сваркой владел прилично, и резаком, в электрике соображал, а уж про лопату и не говорю. Только бы до «подошвы» добраться. Не пропаду. Разберёмся.
               На всех близлежащих заводах шло сокращение. Зарплату по полгода ждали. На работу меня нигде не взяли: свои в вынужденных отпусках сидят! Но я не унывал. О кооперативах вспомнил. У нас на шахте про их зарплаты легенды ходили. Стал знакомых «деловых» расспрашивать, но ничего путного они мне не посоветовали. Везде одна торговля. А я в магазине-то деньги отдам, а товар взять забываю. Хорошо, городишко маленький, все друг друга знают, потом жене на работу приносили. Нет, торговля не моя стезя.
    Но все-таки приглянулся мне один  кооператив. Название уж больно понравилось «Энергия». Нашёл  я их офис, которым оказалась однокомнатная квартира. Даже не квартира, а спортзал какой-то. Кругом стояли гири, штанги, в дверях – турник. Открыл мне мужчина средних лет, поперёк себя шире, но без живота.
- Тебе чего?
- Да я насчёт работы.
- А кто ты?
- Шахтёр.
Он с минуту подумал.
- Ладно, заходи.
В штате их было двое. Второй подошёл позже.  Занимался их кооператив  измерением сопротивления в электрических цепях и заземлении. Они о чём-то поговорили на кухне. Пришли, сели.
- Вот, почитай мой устав. Там, в конце, о трудовой деятельности – сказал «качок» и дал мне стопку листков с неразборчиво напечатанным текстом. Чего в их трудовой деятельности только не было! От охраны до аудита. «Ну, в аудиторы я не пойду (судья что ли?), а вот в строители, пожалуй» - подумал я.
- Я бы строительством занялся. Сварщиком могу, по  плотницки соображаю.
- Во! Набирай бригаду и вперёд!
- А трудовую?
- Чего трудовую?
- Ну, надо же как-то официально оформить…
- Давай, давай…
Он взял мою трудовую книжку,  не читая её, нашёл пустой лист, что-то быстро написал. Достал печать, дохнул на неё и пришлёпнул.
- Назначаю тебя коммерческим директором.
«Ничего себе!»  - ошалело подумал я,- «коммерческий директор».

      Утром новый шеф позвонил мне и приказал быстро к нему приехать. Жил он в Новомосковске. Через час я был у него.
- Слушай, я тут тебе бригаду нашёл. Так, фуфлыжники. Ты с ними построже. А у вас в посёлке нет ничего такого?
- Чего?
- Ну, крышу перекрыть, барак кирпичом обложить. Ты же директор теперь.
- Да можно поискать.
- Вот и ищи.

                Взял я для важности у жены папку. Положил в неё три листа чистой бумаги, две шариковые ручки и зачем-то ластик. Пришёл в ЖКО. Но там со мной и разговаривать не стали. Ни денег, ни материала у них не было. Хотя посёлок  на глазах разваливался. Полдня топтался по улицам. Пришёл домой пообедать. У жены сидела её подруга. Она работала заведующей детским садом. Я  поздоровался.
А у тебя что, сегодня выходной? – спросила гостья. 
- У него  теперь день не нормированный. Коммерческим директором стал, – язвительно проговорила супруга.
У гостьи заблестели глаза.
- Где?! – сразу спросила она.
Чтобы прекратить разговор, начинающий меня злить, я быстро сказал:
- Ну, что ты в самом деле? У меня уже и бригада есть строительная. Мужики серьёзные. Сейчас найдём подряд и…
- А что вы будете делать? – уже по-деловому спросила гостья.
- Да чего хочешь. Дом обложить, крышу перекрыть.
- Мой детсад на ремонт закрыли ещё в апреле. За месяц два кооператива сменилось. Разобрали всё,  цемент с рубероидом пропили и исчезли, а до сентября три месяца осталось! – затараторила она.

                На следующий день они с моим шефом и директором завода, в чьём ведомстве был детский садик, заключили договор. Составили перечень работ, смету.
 - Ну, дерзай директор – сказал мне шеф.
- А что делать? – обескуражено спросил я.
- Как что? Купи рубероид, цемент. Шифер у меня есть в одном месте. И вперёд. Потом платёжку за купленный материал я им отдам. Выполненную работу оценим. Вот и деньги. Все в шоколаде будем.
- Понял!

              Ничего я не понял. Но и дураком  казаться не хотел. Утром приехала бригада. Мужики мне серьёзными не показались. Синие какие-то. Или от наколок, или с похмелья. Взял я нашу с женой общую сберкнижку на предъявителя и снял в сберкассе все деньги. Нанял грузовую машину, купил на базе цемент, доски, рубероид, трубы. Подвёз к детсадику. Я с машины их у чёрного входа разгружаю, а бригада моя их с парадного  продаёт, за самогонку.
- Вы чего мужики, офонарели?!
- Да ладно щас опохмелимся. И всё  нормалёк будет – сказал мне бригадир.
          Вернул я мужика с тележкой, заставил всё разгрузить. И бутылкой бригадиру чуть голову не раскроил. Хорошо полная была. Вдребезги разлетелась. Тот покипишился, покипишился, да и успокоился. Бригада понемногу начала шевелиться. Крышу крыли две недели. Через день я их мудохал. Разобрали перегородки, выложили из кирпича новые. Оштукатурили. Занялись паровым отоплением. Прошло больше месяца. Бригада стала требовать деньги. Я к шефу.
                - Да нагони ты им самогонки. Неделю - другую пропьянствуют, а потом  приползут, куда денутся, – сыто отрыгивая, ответил он.

         За месяц я с ребятами сработался. В принципе не плохие мужики оказались. Пили только без меры. А как специалисты – выше всяких похвал. Не стал я им самогонку гнать. Поставил вопрос ребром  или - или. Всё заплатил лодырь  накачанный. Да куда бы он делся?! Я б его на куски порезал. Детский сад мы не доделали. Ушёл я. И бригада моя разбежалась. Да там и осталось-то всего  рамы застеклить, да полы покрасить.

               








                Гробовых дел мастер

                Неделю в себя приходил. Ничего делать не хотелось. Жена молчала. Но понемножку отошёл. А тут ещё  тёща  умерла. Хорошая была старушка. Я с ней за двадцать лет ни разу не поругался. Хотя Галина Ивановна  моя  всегда мне говорила: «У тебя ярко выраженная агрессия». А мне даже странно слушать было, когда кто-нибудь своих тёщ ругал, и такие они и сякие. Я и анекдотов про них не понимал: хоронили тёщу - порвали два баяна. Это ж надо такое придумать. Сразу решил, земля осядет – поставлю памятник.               
 
    Когда с супругой в «Ритуальные услуги» приехали, посмотрел я на их изделия и подумал: «Да неужели сам такой не сделаю?» Цех, где их отливали,  рядом находился. Покрутился  там, подсмотрел кое-что. С ребятами-мастерами поговорил и решил – сам сделаю. Собственно стелу отлить, особого ума не надо. Опалубку сделал, цементу с мраморной крошкой намешал, залил, и жди, когда схватится. Ну, для плотности ещё мастерочком  провибрировать. Но мне хотелось чего-то необычного. Чтобы не как у всех. И придумал. Сделаю настоящее распятие. Поехал в Тулу. Нашёл старое кладбище. Походил по нему. На одном надгробии уж очень мне крест понравился. Зарисовал я его, как смог, и домой.               
 
   В подвале у нас под домом  много места было. Сделал опалубку в виде паруса. Ведь что такое гроб? Лодка. А памятник – парус. И плывёт эта лодка по волнам времени целую вечность. По рисунку вылепил распятие из глины. Глину тут же в подвале накопал. Высушил. Из воска отлил форму. А дальше – ещё проще. Развёл цементу марки 500, положил в матрицу арматурки для прочности и залил. Когда достал распятие из формы - прослезился. До чего же хорошо получилось! Думаю, надо освятить. Понёс в Спасскую церковь. Отец Василий как накинулся на меня: «Ты чего принёс!? Это же католический крест! А ты православный!». «Какая разница – думаю,- православный, католический. Бог – он для всех один Бог». Но спорить не стал.  И переделывать тоже. Отлил памятники  своим уважаемым тестю и тёще. Тесть давно умер,  у него металлический стоял. Каждый год красить приходилось. Отшлифовал. Плывите мои дорогие, куда хотите. Паруса я вам крепкие поставил. Галина Ивановна моя была очень довольна. «Директором» звать перестала.               
 
     Когда памятник на могилу устанавливал, подошли ко мне мужчина и женщина. Поинтересовались, где заказывал? Где, где?! Сам сделал! Как посыпались мне заказы! «Ого! – думаю, - то не знали, чем завтра детей кормить будем, а теперь холодильник вон полнёхонький». И главное, деньги все вперёд дают. А если с установкой, то плата отдельная. Если дело так и дальше пойдет, своих  на  Канары повезу. Шучу, конечно. Хотя какие тут шутки, в посёлке нашем по восемь человек за неделю умирает. Вот же как карта легла.

           Но не дали мне соседи развернуться. «Жаба» что ли их задавила? Куда они только ни писали. Кому только ни жаловались. То щебенкой у них в квартире пахнет. То народ у него там целый день толчётся. То грязь в подвале развёл. Как пошли ко мне комиссия за комиссией. Толком они ничего не говорили. Вроде страшного  я ничего тут не делаю. Но всё равно – нельзя. Звонок сверху был – разобраться. Так  разберитесь! Если в грязи дело - человека специально найму. Убираться будем каждый день. «Нет, говорят - жилой дом. Нельзя». Сам бы я плюнул  и на комиссии, и на своих соседей – у них самих в сараях  по пять поросят хрюкают. От них грязи и вони побольше будет. Но Галина Ивановна моя запсиховала. Она ведь  ни с кем ругаться не хочет. Со всеми в мире жить желает. А так не бывает.  Обиделся я на неё до глубины души. И…Запил. Неделю бухал, пока она деньги у меня не отобрала. Пришёл в себя…
          Что делать? Кто виноват? Куда бывшему шахтёру податься?
           * * *