Южная ночь темна и полна загадок. Вокруг – сколько хватает взгляда – непроглядная чернота, словно на замок и его окрестности набросили плотное покрывало, сквозь которое не видны даже звезды. В такую ночь люди стараются лишний раз не покидать свои жилища, чтобы ненароком не оступиться на неровной дороге или не сбиться с пути – слишком беспомощны те, кто полагается лишь на свои глаза. Иное дело эльфы или зооморфы.
Анириен сделал несколько уверенных шагов по направлению к так полюбившемуся ему саду. Он хорошо запомнил дорогу, частенько прогуливаясь здесь днем, к тому же чуткий нос повелителя снежных рысей служил отличным проводником, даже когда зооморф был в своем человеческом обличии. Юноша свернул на одну из боковых дорожек, с удовольствием вдохнул полной грудью аромат диковинных сладковатых цветов, смешанный с запахом ночной свежести, и, умиротворенно улыбнувшись, медленно зашагал по шуршащему под ногами гравию.
Ему нравилось здесь – во владениях князя Южных земель. Без преувеличения можно было сказать, что это самый благодатный край из всех, где Анириену довелось побывать, а после длительного изнуряющего плена в стране мертвых не было места лучше для восстановления душевных и физических сил. Повелитель рысей, коим принц стал сравнительно недавно, приняв титул предков – как единственный оставшийся в живых из мужчин их клана – быстро шел на поправку, молодой организм наполнялся жизненной энергией, восстанавливая утраченное, получая несомненную пользу от пребывания на жарком, но мягком, южном солнце, среди буйной экзотической растительности. А мир, радость и любовь, которыми благодаря обитателям замка был буквально пропитан воздух, очень быстро залечили душевные раны.
Юноша снова глубоко вздохнул, на этот раз с оттенком легкой озабоченности. Скоро он совсем поправится, вновь станет сильным и способным одинаково долго пребывать в обеих своих формах – человека и снежной рыси – и придется вспоминать о том, что он глава рода, а значит, на нем лежит ответственность за своих подданных, даже если пока это всего лишь родная сестра, ее сводный супруг и их дети. Анириена постоянно тревожили мысли о том, что кто-то из их клана все же мог уцелеть в той кровавой резне, устроенной приспешниками Вадара и Таласа, их следовало разыскать, а для нового клана было необходимо найти и обустроить безопасное место для жизни. Для молодого предводителя рысей оказались очень полезными долгие разговоры с князем Маршаном, который частенько навещал именитого гостя, пока тот был вынужден соблюдать постельный режим.
«Князь прав, нам нельзя продолжать жить так, как наши далекие предки. Кочевой образ жизни делает нас слишком уязвимыми – и опыт моего несчастного клана это доказал. Нам нужно научиться строить укрепления, обустраиваться на долгие века на одном месте, наладить охрану и защиту своих земель…»
Задумавшись о государственных делах, Анириен растирал в пальцах маленькие твердые листочки какого-то кустарника, от чего вокруг разливался горьковато-мятный запах. В животе снежного рыся неожиданно заурчало, напоминая о том, что за ужином он почти ничего не ел. И в тот же момент невдалеке хрустнула ветка – явно под каблуком чьего-то тяжелого сапога.
Анириен похолодел и напрягся, готовый в любой момент обратиться в рысь, хотя до сих пор на такие превращения у него уходило слишком много сил. Со времени ужасного рабства прошло чуть меньше года, весь ужас перенесенных испытаний, выпавших на их с сестрой долю, еще не успел до конца забыться, оставшись не только в памяти, но и глубоко в подсознании, заставляя врожденные инстинкты мгновенно реагировать на любую опасность. Анириен задержал дыхание, пытаясь по запаху определить – кто мог потревожить его ночное уединение; юноша прислушивался ко всем шорохам и другим звукам, наполняющим сад, определяя направление, откуда раздался предательский хруст, ему казалось, что сердце колотится слишком громко, мешая своим стуком…
Смущенное покашливание раздалось совсем близко, заставив повелителя рысей пошатнуться от облегчения и схватиться за грудь. И в ту же секунду Анириен сузил глаза, угрожающе зашипев:
– Ты! Ты напугал меня до смерти! А если бы я решил, что меня преследует очередной похититель, и напал на тебя в обличье рыси?!
Кажущаяся громадной на фоне ночного неба, массивная тень отделилась от густых кустов с мятными листьями. Приблизившись к разъяренному снежному рысю, непрошенный гость покаянно склонил голову и виновато вздохнул.
– Прости меня… Я… я просто обнаружил, что дверь в твои покои приоткрыта и… тебя не оказалось ни в спальне, ни на кухне…
– Ты следил за мной! Снова! – голос Анириена звенел от возмущения, но былого гнева в нем уже почти не было.
Юноша подошел вплотную к молодому темноволосому воину и угрожающе ткнул пальцем в его грудь.
– Эклиест, ведь мы уже говорили об этом! Здесь я свободен, в этом замке я ощущаю себя почти как дома, и мне ничего не угрожает! Но ТЫ – твоя постоянная слежка – заставляешь меня вновь чувствовать себя пленником!
Молодой маг, возвышавшийся над изящным зооморфом почти на полторы головы, еще больше ссутулился, словно пытался уменьшиться в размерах. Последние слова обиженного снежного рыся так поразили Эклиеста, что казалось, он готов на коленях вымаливать прощение.
– Прости меня, умоляю, прости… Я не хочу, чтобы ты снова вспоминал о своем ужасном рабстве, храни нас от этого Великий Дух! Я… я просто… я привык заботиться о тебе и…
– Я могу позаботиться о себе сам, – неожиданно мягко прервал его Анириен, затем вздохнул и положил руки на плечи совсем расстроившегося воина. – Эклиест… Я бесконечно благодарен тебе за заботу, за то, что своим спасением и воскрешением обязан тебе и только тебе… Но сейчас я здоров и…
– И я тебе больше не нужен… – тихо закончил за повелителя рысей молодой маг.
В его голосе не было обиды – только тоскливая обреченность, но от этого простые слова становились еще более жестокими. Анириен судорожно вздохнул и крепко взялся за ворот плаща своего «преследователя», слегка встряхивая, заставляя Эклиеста посмотреть в свои глаза.
– Я этого не говорил. И… надеюсь, что никогда не скажу. Просто я… не привык к такой навязчивой заботе, к постоянному вниманию и контролю. Ты ведь шагу не даешь мне ступить самому! Дай тебе волю, ты и ходить мне не разрешишь – будешь носить на руках…
Снежный рысь поздно сообразил, что зря заговорил на такую щекотливую тему: стоило ему произнести последнюю фразу, как он оказался оторван от земли и прижат к твердой мускулистой груди. От такой неожиданной близости, от мускусного запаха молодого мужчины, от горячего дыхания на своем виске Анириен почувствовал, как его щеки вспыхнули румянцем, а по позвоночнику против воли пробежала дрожь.
– Я готов носить тебя на руках до самой смерти… – пылко прошептал Эклиест, бережно, но настойчиво, удерживая замершего от неожиданности снежного рыся. – Ты знаешь…что я почту это за счастье.
– Я знаю, – мягко ответил Анириен, стараясь подавить неуместные реакции своего тела на внезапную близость другого мужчины. – Но и ты знаешь, что я…
– Еще не готов забыть, что тебе пришлось пережить, – разочарованным тоном закончил за него Эклиест, повторяя заученные слова, так часто слышимые им от своего возлюбленного.
С тяжелым вздохом воин опустил юношу на землю, однако не спеша разжимать объятья.
Анириен в который раз подумал, что поступает слишком жестоко со своим спасителем. Он действительно не был готов снова лечь с кем-то в постель, но возможно, некоторого поощрения его терпеливый поклонник заслужил…
Повелитель рысей плавным движением перевел ладони на плечи Эклиеста, почти невесомо погладил, удивляясь тому, насколько твердыми оказались мускулы под его пальцами. Почувствовав, как маг судорожно вдохнул и затаил дыхание, замер, боясь спугнуть желанную ласку, Анириен не смог сдержать улыбку. Могучий воин, беспощадный к врагам, его Эклиест, был еще совсем юным и в некоторых вопросах казался нерешительным и неискушенным…
«Мой Эклиест?» – запоздало удивился снежный рысь промелькнувшему в голове собственническому определению. Это было так… непривычно… но не казалось чем-то неприятным. Анириен перевел ладони на могучую шею, пробравшись под тяжелые темные пряди, спускающиеся почти до самой поясницы. Юноша вынужден был признать, что его волновали прикосновения к горячему сильному телу, а так явно выражаемая покорность его обладателя льстила самолюбию молодого повелителя рысей, даже… провоцировала на дальнейшие эксперименты…
«Что я себе позволяю! – одернул слишком разгулявшееся воображение Анириен. – Я хочу всего лишь поблагодарить Эклиеста за заботу, а не дать ему повод думать… что меня все же можно соблазнить!»
Чтобы предотвратить поток еще более смелых мыслей, юноша привстал на цыпочки и безошибочно нашел дрогнувшие от неожиданности губы, даря сдержанный поцелуй. Эклиест, казалось, превратился в каменную статую – если бы не тепло его губ, Анириен всерьез засомневался бы, уж не подвергся ли его обычно пылкий воин какому-либо замораживающему заклятью. Очевидно, молодой маг боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть прекрасное наваждение или не мог до конца поверить – не сон ли это. В любом случае, то, что он не проявлял инициативу, было воспринято Анириеном как несомненное благородство. Решив не затягивать поцелуй, снежный рысь легко отстранился, отмечая, как под его пальцами по телу Эклиеста пробежала дрожь возбуждения.
– Ты проводишь меня? Думаю, стоит немного отдохнуть, пока не наступил новый день, – повелитель рысей старался говорить непринужденно, как будто они с Эклиестом только что не целовались, а разговаривали о погоде.
Но голос мага, когда тот выражал свое согласие, слегка дрожал, выдавая его волнение и с трудом сдерживаемые желания.
Анириен против воли ощущал, как пылкие чувства влюбленного в него воина будят в нем неясный отклик. Это волновало, смущало, немного настораживало, казалось неуместным, возможно – чуть пугало… но не замечать ответную теплоту и пробуждающиеся эмоции становилось все сложнее.
В эту ночь снежный рысь промаялся до самого рассвета, мучимый бессонницей, сомнениями и вопросами. Правильно ли он поступил год назад, позволив Эклиесту остаться рядом? Не было ли милосерднее сразу пресечь ненужные ухаживания? Сам того не желая, Анириен дал магу надежду, что со временем его чувства могут стать ответными – но хотел ли он этого?
«Хочу ли я сейчас, чтобы Эклиест все так же находился рядом? Чувствовать на себе его взгляды, знать, скольких усилий ему стоит не прикасаться ко мне, видеть, как сильно он желает меня? Смогу ли я когда-нибудь… ответить тем же?»
Снова и снова Анириен прокручивал в голове подробности сегодняшней ночной прогулки в саду. Неожиданные объятья – тепло большого трепетного тела и свои собственные реакции, ощущение крепких мышц и немного обветренной кожи под своими ладонями, поцелуй…
Юноша тихо застонал и перевернулся на живот, зарываясь лицом в подушку. Насколько было бы проще, если бы ему не приходилось думать о таких вещах! К демонам этого Эклиеста с его влюбленностью!..
Утром, выйдя из спальни, чтобы спуститься в общую залу для совместного завтрака, Анириен чуть не споткнулся об огромный букет невиданных доселе белоснежных цветов. Насыщенно-изумрудные стебли, лишенные шипов и листьев, большие чуть вытянутые у основания бутоны, источающие тонкий аромат свежести и ненавязчивой сладости – букет был перевязан широкой серебряной лентой и выглядел восхитительно прекрасным. Бросив быстрый взгляд по сторонам, снежный рысь подхватил чудесный дар и, не удержавшись, зарылся лицом в бархатистые лепестки, пряча жаркий румянец и счастливую улыбку…
Прошло еще около месяца. Лето сдавало свои позиции, уступая приближающейся осени, полуденный зной, изнуряющий и людей и животных, сменился приятным не раздражающим теплом, а ночные прогулки стали небезопасны для ослабленного организма повелителя рысей из-за пронзительного прохладного ветра. Но все же Анириен не мог отказать себе в этой маленькой слабости – исследовать по ночам свой любимый сад, чувствовать себя по-настоящему свободным, наслаждаться тишиной и покоем спящего замка, а с некоторых пор еще и вспоминать свои навыки по обращению в рысь, не опасаясь невольных любопытных взглядов.
В одну из таких ночей даже тепло шерстяного плаща не могло уберечь Анириена от пронизывающего насквозь ветра. Замок князя находился на самой верхушке отвесной скалы, поросшей лесом, но все же открытой всем ветрам и стихиям. И сейчас приближающийся осенний дождь чувствовался в ночном воздухе так ярко, словно грозовые тучи спустились к подножию замка, задевая верхушки садовых деревьев. Не прошло и нескольких минут, как повелитель рысей почувствовал сильный озноб. Плотнее запахнувшись в плащ, Анириен спрятал подмышками заледеневшие ладони, попытался укрыться от порывов ветра за разлапистым кустарником, но ничего не помогало – пришлось с прискорбием признать, что его сегодняшней прогулке не суждено осуществиться. На лицо юноши упали первые крупные капли, обжигая кожу ледяным холодом и заставляя вздрогнуть всем телом. Анириен никогда не любил холод, предпочитая ласковое солнышко и прогретую землю или, на худой конец, пылающий очаг. И сейчас снежный рысь решительно повернул к замку, намереваясь как можно быстрее оказаться в тепле.
Вот только, к ужасу молодого повелителя рысей, ему не удалось сделать ни шагу – плащ запутался в колючем кустарнике, накрепко удерживая Анириена на месте. Юноша попытался высвободить шерстяную ткань, но лишь изранил в темноте замерзшие руки. Чувствуя подступающую панику и усиливающийся дождь, Анириен принялся распутывать завязки вероломного плаща, но онемевшие от холода пальцы не слушались, наоборот, еще сильнее затягивая узел на шее.
Молодой рысь обхватил себя руками пытаясь успокоиться. Сердце колотилось как сумасшедшее, тело сотрясала крупная дрожь, а к горлу подступал хриплый истеричный смех: что за бесславная кончина для последнего из клана снежных рысей! Избежать плена и смерти, чтобы впоследствии замерзнуть и умереть от воспаления легких под каким-то осенним дождичком!..
– Анириен! Анириен! – послышались невдалеке взволнованные крики, заглушаемые шумом дождя.
Юноша вздрогнул и неожиданно всхлипнул, боясь поверить самому себе – неужели ему суждено снова быть спасенным его невозможным магом?!
– Эклиест! Я здесь! – закричал молодой зооморф, больше всего на свете боясь, что ему просто померещились звуки дорогого голоса.
Воин выскочил на небольшую декоративную полянку, ломая мешающие ему кусты, словно дикое животное, убегающее от опасности. Безошибочно угадав, несмотря на темноту и завесу дождя, где ожидает помощи его возлюбленный, Эклиест подскочил к дрожащему юноше, одним сильным движением рванул на себя и высвободил треклятый плащ и тут же подхватил Анириена на руки, согревая своим теплом. Снежный рысь свернулся клубочком, стараясь как можно теснее прижаться к горячему телу, обхватив своего спасителя за шею и непрестанно всхлипывая от облегчения. Согреваясь, он проваливался в полудремотное состояние и почти не замечал, как они бежали по заливаемому водой саду, как влажный воздух успел смениться на прохладу замковых коридоров, как его уложили на мягкую постель.
Очнулся Анириен лишь тогда, когда почувствовал, как тело пронзила тысяча острых игл, причиняя обжигающую боль. Вскрикнув, повелитель рысей распахнул глаза и обнаружил себя в горячей ванне – полностью обнаженным, покоящимся на руках Эклиеста. Маг также был раздет, он прижимал замерзшего Анириена к своей груди, осторожно погружаясь в обжигающую воду, от которой шел пар.
– Горячо! Слишком горячо! – простонал юноша, пытаясь высвободиться, но добился лишь того, что его еще сильнее стиснули в объятиях, а затем усадили на дно ванны между расставленных могучих бедер.
Вода доходила Анириену до подбородка, и молодой зооморф решил не трепыхаться, чтобы ненароком не захлебнуться, к тому же ощущения становились все более приятные, а острые иголки, пронзающие окоченевшее тело сменились блаженным теплом, разливающимся по венам. Облегченно выдохнув, юноша откинул голову на широкое плечо своего спасителя и прикрыл глаза. И только через какое-то время, окончательно расслабившись, он осознал, что без всякого страха прижимается к обнаженному мужчине, чувствуя поясницей его затвердевшую плоть и позволяя ему поглаживать шершавыми ладонями свое тело.
Вскакивать, отталкивать благословенные руки, возмущаться вероломством молодого воина, от которого Анириен за все время знакомства видел только добро и бескорыстную помощь – нет, юноша не мог так поступить, тем более сейчас, когда на «праведный гнев» у него практически не осталось сил… да и не было никакого желания, если быть честным. Молодому рысю очень давно не было так хорошо рядом с кем-то, пожалуй, с самых детских лет, когда его еще могла приласкать родная мать или сестренка. А близости с кем-то равным себе – той близости, которой так жаждал Эклиест – у Анириена никогда не было, если не считать позорного и страшного рабства.
Юноша прислушивался к себе, своим внутренним ощущениям, пытаясь найти хоть какой-то протест, но разморенное теплом тело с благодарностью принимало робкие бесхитростные ласки, а в сердце расцветала пока еще неуверенная надежда: а вдруг получится? Вдруг вот именно с этим заботливым терпеливым магом ему удастся почувствовать себя по-настоящему счастливым? Вдруг именно эти руки смогут доставить удовольствие, стереть воспоминания о той боли и грубости, которые, как казалось Анириену, навсегда отравили для него плотскую любовь?
Молодой зооморф несмело поерзал, притираясь ближе, устраиваясь поудобнее в медвежьих объятьях массивного воина. Повернув голову, он встретился с вопросительным и взволнованным взглядом невероятно светлых серых глаз. Неожиданно мелькнула мысль: они знакомы уже год, а Анириен совсем ничего не знает о своем спасителе – откуда он родом, живы ли его родители, насколько он знатен или наоборот беден, как оказался на службе у князя Маршана? «Нужно будет обязательно поговорить обо всем. Но… наверное, потом?»
Эклиест затаив дыхание смотрел на своего возлюбленного, боясь сделать первый шаг, опасаясь, что мог неверно понять видимую покорность. Волнение в его глазах сменилось тревогой и какой-то болезненной мольбой, словно воин без слов просил принять уже хоть какое-нибудь решение. Поняв, что дожидаться от него инициативы бесполезно, снежный рысь с еле заметной обреченностью вздохнул и, поощрительно улыбнувшись, потянулся за поцелуем. Он готов был поклясться, что Эклиест от облегчения чуть не потерял сознание, однако поцелуй молодого мага оказался весьма искусным, в нем сквозила бесконечная нежность и желание угодить своему возлюбленному во что бы то ни стало.
Анириену неожиданно так понравилось то, что он чувствовал, что он увлекся, позабыв про свою обычную осторожность. Исследовать чужие губы было очень приятно, и юноша довольно скоро сдался, уступив настойчивому языку мага, позволив ему проникнуть в свой рот. Они целовались, пока у снежного рыся от неудобной позы не затекла шея. Когда губы Эклиеста не без сожаления отпустили его собственные, Анириен увидел, что воин успел довольно сильно возбудиться: его взгляд пылал неутолимым давно сдерживаемым желанием, дыхание было прерывистым, тело вздрагивало от любого мимолетного прикосновения. Наверное, это был подходящий повод испугаться – повелитель рысей прекрасно понимал, что в таком состоянии мужчине трудно остановиться. Но к его величайшему удивлению вместо страха Анириен почувствовал ответное желание.
Нельзя было размышлять над этим, только не сейчас! Юноша не мог допустить, чтобы страх перед физической болью снова завладел им, вытесняя все остальные чувства – сегодня или никогда, но он хотел дать шанс им с Эклиестом. Поэтому, ловко вывернувшись из объятий ошалелого после поцелуя мага, повелитель рысей развернулся к нему лицом и уселся верхом на его бедра. Анириен не был уверен, что подберет нужные слова, но к счастью, этого не потребовалось.
Когда большие ладони Эклиеста прошлись по его щиколоткам, а затем выше по стройным ногам, решительно сжали чувствительные ягодицы, а затем поднялись по спине вверх, чтобы прижать к горячей груди и вовлечь в новый поцелуй, Анириен неожиданно почувствовал головокружение и волну жара, охватившего все его тело. Словно в уже порядком остывшую ванну кто-то плеснул кипятка из гигантского ковша – и воздух вокруг как будто потяжелел, стал душным, томящим. Этот новый поцелуй вряд ли можно было назвать нежным, от него сбивалось дыхание, а сердце пускалось вскачь, в нем прорывалось скрытое доселе желание обладать и принадлежать, заставляющее судорожно хватать друг друга за плечи, сталкиваться языками и зубами, прижиматься пылающими от возбуждения телами. Анириен запустил пальцы в тяжелые мокрые пряди мага, царапая его затылок, он ощущал, как Эклиест вздрагивает от удовольствия, и это новое чувство – собственной власти над чужими эмоциями – пьянило необыкновенно.
Они застонали в один и тот же миг, когда почувствовали, как их возбужденная плоть соприкасается и трется друг о друга при любом движении. Анириен вспыхнул от смущения, но не успел отстраниться, ощутив, как сильные пальцы мага обхватили его член и ласково сжали, словно спрашивая разрешения. Удовольствие было настолько болезненно острым, что юноша выгнулся назад, запрокинув голову, и требовательно застонал, толкаясь в руку любовника. А потом он вскрикивал, кусал губы и вонзал ногти в смуглые плечи, пока Эклиест до безумия неторопливо доводил его до экстаза длинными плавными движениями, вызывая на поверхности воды хаотичные волны.
Немного отдышавшись, Анириен обнаружил себя по-прежнему крепко прижатым к груди воина, который тихонько целовал его макушку, не переставая при этом поглаживать по спине и ягодицам. Несмотря на оглушительный оргазм, прикосновения все также волновали и не вызывали желания прекратить их немедленно. А поерзав на коленях Эклиеста, юноша понял, что удовольствие не было обоюдным. В своем постыдном рабстве Анириен приобрел немалый опыт в таких вопросах, но ему так отчаянно хотелось забыть тот кошмарный год и все, что было с ним связано, что сейчас ощущение крепкого члена, упирающегося ему в живот, вызвало приступ почти девственного смущения. Тем не менее, юноша не хотел быть неблагодарным. Поэтому он спрятал лицо в основание смуглой шеи, покрытой капельками солоноватой влаги, и опустил под воду руку, не без трепета обхватывая внушительных размеров плоть мага. Эклиеста выгнуло уже от простого прикосновения, он добела закусил нижнюю губу, но все же не мог сдержать стоны, одной рукой стискивая бедро ласкающего его зооморфа, а второй поддерживая того под спину.
Анириен был совершенно очарован новыми ощущениями. Бьющийся в его руках могучий воин вызвал в нем такое ликование и гордость, что повелитель рысей начал бояться самого себя. Привыкший только отдаваться, получать от плотских развлечений лишь унижение и боль, Анириен открывал для себя удовольствие обладания и сладкой власти над своим возлюбленным – и его неудержимо влекло на эксперименты. Собственная вновь восставшая плоть уже не стала для него открытием. А светящийся от счастья после оргазма Эклиест, обнаружив это небольшое «неудобство», мягко засмеялся, подхватил красного от смущения зооморфа на руки и выбрался с ним из уже совсем остывшей ванны.
Оказавшись на достаточно просторной постели, они снова принялись целоваться. Утолив первый голод, теперь можно было не торопиться, изучать друг друга, пробовать разные способы доставить удовольствие своему партнеру. Анириен с восторгом первооткрывателя окунулся в водоворот необычных ощущений, совсем позабыв, что еще недавно не мог без стыда и страха думать о подобных вещах. Было невыразимо приятно прижиматься к большому горячему телу, исследовать руками и губами покрытую боевыми шрамами кожу, находить такие местечки, от прикосновения к которым Эклиест вцеплялся в простынь и запрокидывал голову, хватая ртом воздух. Юноша решил пока ограничиться могучим торсом мага, не рискуя прибегать к таким ласкам, которые могли вызвать слишком отвратительные воспоминания. Но красивый крепкий член любовника, прижатый к его смуглому животу, нет-нет да привлекал заинтересованные взгляды зооморфа. Анириен невольно сравнивал увиденное с тем, чем его мучили ненавистные милорды Вадар и Талас, и внушительные размеры возбужденной плоти мага возвращали юноше былую неуверенность.
Однако отступать было поздно – после стольких щедрых ласк было бы жестоко пойти на попятный в самый ответственный момент. И зооморф старался поцелуями и все более нетерпеливыми прикосновениями заглушить в себе нарастающий страх. Но все же, когда осторожные пальцы погладили его между ягодиц, словно спрашивая разрешения, тело снежного рыся свело болезненной судорогой: он вздрогнул, сжался в комок и попытался оттолкнуть Эклиеста, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы беспомощности перед призраками ужасного рабства.
– Тсс… тише, любовь моя… – шептал взволнованный голос мага; молодой воин не выпустил возлюбленного из объятий, поглаживая по спине и плечам, пока тот не перестал всхлипывать и дрожать. – Я не причиню тебе боль. Никогда, слышишь? И никогда не стану заставлять делать что-то… противное тебе… В конце концов, есть и другие способы получить удовольствие нам обоим.
Последняя фраза, произнесенная с еле уловимой хитрецой, заинтриговала Анириена. Он поднял лицо, недоверчиво вглядываясь в улыбающиеся глаза мага. Вместо ответа, Эклиест отстранился, оглядел комнату и с довольным видом взял с небольшого столика стоящего у кровати изящный сосуд с маслом для растираний. Все также молча, воин вылил некоторое количество вязкой жидкости с приятным цветочным запахом себе в ладонь, а затем принялся увлажнять маслом член зооморфа. Анириен вскрикнул от удивления и хотел было возразить или потребовать объяснений, но его рот тут же оказался во власти нежных губ, а потом юноша обнаружил себя лежащим на Эклиесте сверху между его широко разведенных ног. Возбужденная плоть повелителя рысей недвусмысленно упиралась в нервно подрагивающее колечко мышц между ягодиц мага, взволнованно и просяще смотрящего на своего возлюбленного снизу вверх, и до Анириена наконец дошло, какой именно способ получения удовольствия имел в виду упрямый южанин.
– Нет, что ты!.. Я… ты не должен… Я не хочу причинить тебе боль, – забормотал смущенный зооморф, пытаясь отодвинуться, но Эклиест удержал его, обвив ногами за талию.
– Прошу. Я хочу этого не меньше чем… того, что так страшит тебя… – умоляюще прошептал маг, поглаживая юношу по плечам, и Анириен к собственному изумлению сдался.
Это было восхитительно, хоть и немного страшно – очень волнующе и так приятно, что молодой рысь забыл обо всем на свете. Весь мир сосредоточился для него в серых глазах Эклиеста, отражавших то желание, то боль, а затем сладкую муку все нарастающего удовольствия. Оказалось невероятно увлекательным пробовать разный темп и ритм, искать такой угол проникновения, при котором могучий воин выгибался и умоляюще стонал, выпрашивая продолжение. Чувство ответственности придало Анириену уверенность в себе, возбуждение заглушило страх, а та непосредственность, с которой молодой маг отдавался своему возлюбленному, заполняя спальню стонами и вскриками, опьяняла снежного рыся, доставляя ни с чем не сравнимое наслаждение.
Они испытали наивысшее удовольствие почти в один и тот же миг: Эклиест с хриплым криком излился себе на живот, с такой силой сжав член зооморфа внутри себя, что Анириен, протяжно застонав, тут же последовал за ним. Оба мужчины были совершенно обессиленными, но можно было без преувеличения сказать, что они никогда не чувствовали себя более счастливыми. Не разжимая объятий, не отводя друг от друга полных благодарности и восторга взглядов, они лежали на смятой постели, обмениваясь короткими и нежными поцелуями, шепча признания и обещания, пока их не сморил сон.
А проснувшись поздним утром и обнаружив рядом с собой обнаженного мага, разметавшегося во сне и казавшегося еще более юным, Анириен почувствовал, как грудь распирает от счастья, гордости, нежности и желания доверить этому заботливому южанину всю свою жизнь. Юноша с улыбкой гладил кончиками пальцев смуглую кожу, перебирал длинные темные пряди, спутанные во время ночных забав, незаметно для самого себя перешел к невесомым поцелуям, прижимаясь к горячему со сна телу все более настойчиво… Молодой зооморф и не подозревал в себе такой тяги к плотским забавам и был нимало смущен тем, что наконец открывший глаза Эклиест первым делом почувствовал, как сильно возбужден его возлюбленный. К счастью, маг совсем не был против продолжения их любовных утех и, как оказалось, во второй раз и при свете дня это было не менее замечательно и волнующе. А после того как они вместе приняли ванну, Анириен всерьез задумался о возможности провести остаток своих дней, запершись в спальне наедине со своим пылким южанином.
Прошел месяц, и в замке князя Южных земель сыграли пышную свадьбу. Анириен был совершенно очарован брачным обрядом, принятым в этих краях, и не мог налюбоваться на своего статного мужа, гордо ведущего его к магическому алтарю. В приданное князь Маршан отдал повелителю рысей и его вновь возрождаемому клану покрытый густым лесом северный склон огромной горы, на которой возвышался княжеский замок, пообещав содействовать в строительстве жилищ и укреплений. А Эклиест получил право набрать собственный отряд из молодых крепких юношей, чтобы обучить их воинскому делу и наладить защиту теперь уже своих земель.
Сияющий от счастья молодой маг на руках внес своего законного супруга в их общую спальню пока еще в гостеприимном замке Южного князя. Неторопливые поцелуи вскоре сменились более требовательными, расшитые серебром брачные одежды осели сверкающим ворохом на полу…
– Нет, подожди… – чуть задыхаясь от возбуждения, прошептал Анириен, останавливая мужа, собирающегося подготовить себя для любовных забав.
Снежный рысь погладил удивленного воина по плечам и, порозовев от смущения, сам улегся под ним на спину, широко разводя стройные бедра.
– Ты… уверен? – взволнованно спросил Эклиест, с тревогой и надеждой вглядываясь в глаза любимого.
Повелитель рысей нежно улыбнулся и кивнул, без тени сомнения и страха.
«Отныне все радости и беды, тревоги и желания – да будут поделены между вами, и да не имеете вы ничего, принадлежащего лишь одному…» – из брачного обряда Южного княжества.