В конце августа на меня напала тоска по школе. Я каждый день, просыпаясь, спрашивала у своей бабуси, сколько ещё дней осталось до школы. Всё уже было готово к школе: собран портфель, куплены новые ботинки, сшита мамой новая юбка и вышита замечательными мамиными узорами новая сорочка. И наконец, долгожданное первое сентября. Но оказалось, что мне придётся ходить в школу одной из Плавистого. Четвёртого класса там тоже нет, осталось только три. Гриша и Маруся пошли в Морозовскую школу, а Вася и Гриша младший пошли в школу в Кременчуге, их забрали туда мамы. Так начался для меня второй класс, радостно, что иду в школу и грустно, что иду одна.
Но всё оказалось не так плохо, девочки одноклассницы провожали меня до околицы Пугачёвки, надо было самой пройти от хутора до хутора, а на околице Плавистого меня встречал Сашуня, каждый день, в любую погоду. Сидел и ждал меня под большим тополем. Он был ещё такой маленький, но такой внимательный и заботливый. Забирал у меня портфель, говорил: «Давай, я тебе помогу», и я давала ему свой портфель. Он расспрашивал меня обо всём: спрашивали меня или нет, что я получила и по какому предмету, не обижал ли меня кто.
Мы с ним были, как ровесники, у меня не было от него секретов. Он не дружил ни с кем, кроме меня. Ему мама купила учебники для первого и для второго класса, потому что он хотел учиться вместе со мной. Он учил стихи вместе со мной, научился читать и писать. Потом я ему стала задавать уроки, и он их старательно учил, пока я была в школе. Часто он мне мешал. Мне надо делать уроки, а он просил проверить, как он выучил свои уроки, потом просил погулять с ним. Если я говорила, что мне некогда, то он отвечал, что, посидит тихонько у нас дома и подождёт, пока я выучу уроки. И сидел, молча, терпеливо ждал.
Потом шли с ним проверять окрестности на предмет, что появилось нового, если это была осень. А если зима, шли кататься на санках или просто на ногах. Его, в отличие от меня, хорошо одевали и обували. В его семье был достаток. Мама работала продавцом в магазине, папа работал в городе Кременчуге. Приезжал по выходным. У его папы даже был фотоаппарат, по тем временам это огромное достояние. И он нас частенько фотографировал. У Саши летом всегда была белая панамка, предел моих мечтаний, и всегда красивые сандалики. Зимой всегда добротные валенки и пальто. У него было всё, что надо ребёнку. Игрушки, книжки, цветные карандаши. И он сам был удивительно умненький и благоразумненький мальчик. И все- таки он ограничивал мою свободу. Я должна была постоянно помнить о нём, уделять ему много времени, он был маленький и нуждался в моём внимании. Это отвлекало меня от общения со старшими детьми. Ровесников у меня в нашем хуторе не было.
Мне запомнился Новогодний праздник во втором классе. Мы всей школой готовились праздновать, в первом классе такого праздника не было. Разучили танцы, песни. Учили стихи по выбору. Была установлена и наряжена ёлка. На ней были блестящие стеклянные игрушки. Такой праздник в школе был первый раз. Но накануне вечером, как назло, разбушевалась метель непроглядная и всю ночь завывала вьюга. Стихия угомонилась только к утру. У меня к празднику была готова новая вышитая сорочка, такая красивая, на ней были вышиты розы, как живые. Когда мы проснулись утром, то увидели огромные сугробы, ну просто не проходимые.
Но, не смотря на сугробы, я засобиралась в школу. Мама сказала: «Никуда не собирайся, новый год будем праздновать дома. У нас есть ёлка, она не хуже вашей школьной. Посмотри в окно, не видно ни одной живой души!» Я в слёзы, пойду и всё тут. Я должна танцевать и стихотворение рассказывать. Кто меня заменит? Вмешалась бабуся: «Куда ты пойдёшь по такому снегу? Нет ни тропинок, ни колеи. Застрянешь в сугробе, кто тебя будет вытаскивать?» Но я рыдала, не унималась, у мамы терпение кончилось меня слушать, и она сказала: «Иди!» Бабуся стала упрекать маму, зачем она меня отпускает, но мама рассердилась и на бабусю, сказала, пусть идёт, в другой раз будет знать, как маму слушать. И я пошла.
Я и теперь вспоминаю свой поход с содроганием. Можно было идти по сугробам какое-то время, но где-то сугроб не выдерживал, и я проваливалась в снег по пояс. Надо было выбраться из этой западни опять на твёрдый снег. Снег был у меня в валенках и в рукавах пальто. Выбираться из сугробов с каждым разом становилось всё труднее. Но я выбиралась и опять шла до очередной провалины. Их было очень много на моем двухкилометровом пути. Пока я дошла до школы, у меня совсем не осталось сил. Пришла, а там две учительницы и уборщица заканчивают разбирать ёлку, почти все украшения уже упакованы в ящики. Говорят мне: «Даша, что ж ты так поздно пришла? А ёлка уже закончилась. У нас было так весело, был гармонист. А плясали под гармонь как хорошо! А пели как хорошо! Всем так понравилось. Да ты не горюй, в следующем году придёшь пораньше. » Я повернулась и пошла в обратный путь. Пришла домой, уже стало темнеть. В комнате уже горела лампа. Мама спрашивает: «Ну как ёлка?» И я опять в слёзы. Мама с бабусей меня пожалели, даже достали откуда то конфеты. Мама поругала учительницу, почему она не дала ребёнку хотя бы игрушку с ёлки, ребёнок прошёл такой путь, что взрослому не под силу.
Дома у нас тоже была ёлка, мы её наряжали каждый год, но игрушки были в основном самодельные. Была цветная стружка, из неё делали цветы, из белой бумаги вырезали снежинки, ещё была золотая бумага из конфетных обёрток, я её весь год собирала, если ела конфеты. Из этой бумаги делали поделки разные, заворачивали в неё орехи и сухофрукты, развешивали конфеты. Ещё были прессованные фигурки птиц и зверей из картона, красивые, но они не блестели. У нас не было стеклянных блестящих игрушек, а так хотелось. Да и веселья не было и не было гармошки. Поужинали, и я, обессиленная, полезла на печку спать.
Вдруг просыпаюсь от того, что слышу какое-то пение и грохот в дверь. Открываю глаза и вижу, как к нам в комнату вваливается толпа незнакомых людей, с песнями и хохотом, по дому летит пшеница, стучит в окна и сыплется на печь. Это пришли ряженые хуторяне поздравлять нас с Новым годом, посыпают пшеницей для урожая и приговаривают: «Сею, сею, посеваю, с Новым годом поздравляю!» Мама с бабусей засуетились, достали самогонку, сало, солёные огурцы. Организовали быстро стол, выпили все по рюмке. Ряженые прихватили с собой маму, и пошли дальше по хутору, поздравлять всех, кого ещё не поздравили. А мы с бабусей легли спать.
После новогодних праздников начались школьные каникулы. У меня стало много свободного времени, и меня мама стала учить вышивать крестиком. Она сделала из полотна салфеточку и сказала, что к Пасхе я должна вышить на ней узор, будем ставить на неё кулич. Узор она мне дала, это был цветок анютиных глазок с листочком. Цветок был красивый, и мне хотелось вышить его скорее. У меня были разноцветные нитки, я сама подбирала цвета. Вышивать - это так хлопотно. Всё зависит от узора. Вышил два крестика зеленых, потом надо вышить три светло зелёных, потом один коричневый и каждый раз надо вдевать новую нитку в иголку. Мне это занятие понравилось, и я сидела целыми днями с вышивкой, а Саша сидел со мной и канючил, чтобы я бросила вышивать, и пошла с ним гулять.
Мы ходили с ним на болото кататься. Его дед дал нам задание, чтобы мы не стирали зря подошвы на обуви. Он велел нам накосить камыша для курятника. Дал такой скребок, которым нужно ударять в основание камыша по льду и камыш срезается и падает. Я косила скребком, а Саша ровнял стебли камыша и складывал в порядочек в кучки. Мы косили дня три и накосили столько, сколько было надо. Сашин дед пришел, связал несколько связок и унёс домой. А у нас появилась чистая ледяная площадка для катания.
Потом весной, когда лёд стал подтаивать, мы ходили туда пускать котов. Это когда только вокруг камышины появляется вода, если стать на колени, приложить губы к тому месту, где камышина во льду и крепко подуть, то воздух пойдет подо льдом и образует узор, по форме похожий на кота. Мы соревновались, кто выдует большего кота.
Так за делами незаметно пришла весна. Потеплело. Начала прорастать трава. Начали выгонять коров на пастбище. У нас в этом году не было коровы, была подращенная тёлка, прошлогодний теленок. Она уже была ростом с корову, только тоненькая и рожки маленькие. А звали её Чайка. Пошла я однажды забирать её с пастбища домой. Пастбище далеко, за озерцом. Смотрю, а на берегу стоит несколько человек. Коровы днём перешли вброд на ту сторону озерца и там паслись. К вечеру подморозило, и они все отказались переходить обратно, потому что вода покрылась тоненьким слоем льда. Все смотрят на меня. Говорят, попробуй позвать свою Чайку, может быть она пойдет по льду, наши все отказались, стоят и смотрят. Я начала звать свою Чайку. «Чайка, Чайка, иди ко мне, моя хорошая, Чайка, Чайка, я тебе хлебушек принесла. Чайка, Чайка!» И моя Чайка пошла к воде. Поставила ногу на лед, лед тоненький совсем, сразу поломался. Она вторую поставила. А я всё зову её и зову. Она осмелела и пошла, поломала весь лёд и все коровы пошли за ней. А я как радовалась, моя Чайка самая храбрая и самая умная. Встретила её, привязала верёвку на рожки, дала кусочек хлебушка, который принесла и пошли мы с ней домой. Вот такая я уже была взрослая, мне даже доверяли ходить за тёлкой.
А однажды я пришла к ней в загородку пообщаться. Я к ней Чайка, Чайка! А она подошла ко мне близко, а потом наставила на меня свои рожки и прижала к плетню. Да так прижала, что я не могла вздохнуть. Ну, думаю, всё, сейчас сломаются все мои косточки. Понаслышке я знала, что корова может забодать насмерть. А она всё прижимает, не резко, не агрессивно, а как будто проверяет, насколько я крепка. Я собралась с последними силами и давай бить её кулаками по ушам, сколько было сил. И она меня отпустила. Я отдышалась и пошла домой рассказала бабусе, как меня Чайка приструнила. С тех пор я стала её бояться и мне больше не доверяли забирать её из стада. Было много других домашних дел. Так незаметно за делами закончился второй класс, и начались большие летние каникулы.