ЩЕКИНСКИЙ АКАДЕМИК
Как только не называли эту маленькую проворную речку! Смотрю на подробную карту местности и вижу название – прямо-таки научное: Здиргиш. Как только не переменялось и не искажалось это название на столах топографических и разных чиновников! А между тем у речки есть свое старое, очень простое и объяснимое народное название: Вздеришка. (Еще одна речушка с таким же названием впадает в Сестру напротив Акулова, а за Завидовом есть даже речка Задеринога). Название крестьянское, понятное каждому местному жителю, поясняющее и размеры, и характер этой речки при проезде через нее в период половодья. Можно не слезать с телеги, а достаточно поднять ноги. С рекой Нудолью, в которую впадает Вздеришка, такое не везде и не всегда проходит.
Как-то давно, много лет тому назад, прошли мы с товарищем по этой речке, и нам она понравилась и запомнилась. Течет себе по камушкам, никого не обижая, в настоящем туннеле из черной ольхи, ивняка и черемух. Помню, мы с удовольствием походили босиком по этому зеленому туннелю, по чистой речке, и студеная вода ничуть не остудила для нас настроения от жаркого солнечного дня…
А привело нас сюда, в усадьбу Щекино, вот что. Полтора столетия тому назад вот так же, как и мы, бродил по этой холодной водичке босиком и радовался сельскому раздолью и живописной природе один из добрых друзей А.С. Пушкина - академик Степан Петрович Шевырев. Приезжал он сюда в летние месяцы со своей семьей. Конечно, приезжал отдыхать. Но летний сельский отдых с краткими прогулками по соседним деревням – по Грешневу и Сергеевке, Лобачихе и Плоскунову, по окрестным лесам - для него означал также – работать и работать, ни дня без работы. По воскресеньям и праздникам вся семья – в приходской церкви Николая Чудотворца в селе Никольское-Сверчково, что в двух верстах. В Москве семья профессора Московского Императорского университета проживала в доме номер 4 по Дегтярному переулку. А усадьбу Щекино Степан Петрович приобрел уже в зрелом возрасте, записав, как это обычно тогда было заведено, на имя жены Софьи Борисовны. Были еще некоторое время записаны на имя Степана Петровича две трети небольшой клинской усадебки Гигирево (иная треть принадлежала Н.А. Арнаутову), что у села Редино, ныне под Солнечногорском, но Щекино для Степана Петровича оставалось наиболее спокойным убежищем для литературных трудов и забот…
Родом Шевырев из Саратова, где его отец, представитель старинного русского дворянского рода, был губернским предводителем дворянства. Шевыревы происходили из «городовых дворян», служивших в 16 - 17 веках по городу Юрьеву-Польскому – от Безсона, а также Наума и Афанасия Борисовичей Шевыревых. Род их был записан в Шестой части родословной книги Саратовской губернии. Правда, имелись еще два рода с той же фамилией, но более позднего происхождения
Родился Степан Петрович 18 октября 1806 года, то есть в будущем году, 31 октября, ему исполнится 200 лет. Хорошее начальное образование он получил дома. Двенадцати лет родители отправили его в Москву, и он учился в Благородном пансионе при Московском университете, куда устремлялись многие одаренные дворянские чада. Здесь он провел четыре года в романтической и творческой обстановке, в дружбе с литераторами и литературой. В воспитании его любви к литературе и поэзии сыграл свою роль литературный кружок, основанный еще В.А. Жуковским. Разные обстоятельства помешали Шевыреву окончить Московский университет. Но способный юноша, завершив в 1822 году Пансион, посещал в университете лекции профессоров И.И. Давыдова, А.Ф. Мерзлякова, М. Т. Каченовского. Изучал греческую и латинскую словесность, немецкую философию. Много читал, участвовал также в кружке изящной литературы С.Е. Раича. На следующий год поступил на службу в московский архив Министерства иностранных дел, где служила образованная молодежь. Этих молодых людей Александр Пушкин увековечил в романе «Евгений Онегин»: «Архивны юноши толпою На Таню чопорно глядят И про нее между собою Неблагосклонно говорят.». Познакомился Шевырев и с писателем и историком Михаилом Петровичем Погодиным. С ним он связал творческую жизнь на целые десятилетия. Романтические настроения, почерпнутые в Пансионе и литературных кружках, на много лет определили его направление в литературе, во взглядах на философию и искусство.
В 1825 г. Шевырев в соавторстве с двумя другими литераторами перевел книжку Л. Тика и В.Г. Вакенродера "Об искусстве и художниках": в этой книге искусство почти отождествлялось с религией. В это же время начали печататься стихи Шевырева. Однако особенный простор для его литературных занятий открылся в основанном с его участием в 1827 году журнале "Московский Вестник". Журнал затеяла московская философская молодежь, увлеченная учением Шеллинга, провозглашавшим освобождение искусства. Редактировал журнал Погодин, которому Шевырев стал ближайшим помощником. Молодой Александр Пушкин взял над журналом дружеское литературное шефство, опубликовал в нем более двадцати произведений. А Степан Шевырев печатал здесь свои теоретические статьи, стихотворения и многочисленные переводы. Крупнейшие из переводов - "Лагерь Валленштейна" И.Ф. Шиллера и "Конрад Валленрод" А. Мицкевича. Критические статьи Шевырева в "Московском Вестнике" были направлены против Ф. Булгарина, журнала "Телеграф" и газеты "Северная Пчела".
С Александром Пушкиным Степан Шевырев познакомился в конце 1826 года, когда Пушкин приехал в Москву из псковской ссылки. Несколько раз в тот приезд Пушкин читал своим московским друзьям трагедию «Борис Годунов». Вообще читал он, как вспоминал Шевырев в своих записках о Пушкине, чрезвычайно хорошо. Он писал, что вообще Пушкин был удивительный чтец: вдохновение так пленяло его, что за чтением "Бориса Годунова" он показался ему красавцем.
Однажды на балу у Веневитиновых Александр Сергеевич пожелал познакомиться с Шевыревым. Веневитинов представил Шевырева. Пушкин стал хвалить ему только что напечатанное его стихотворение "Я есмь"(«Да будет! – был глагол творящий Средь бездн ничтожества немых …») - и даже сам наизусть повторил ему несколько стихов, что было самым дорогим орденом для молодого Шевырева. И впоследствии Пушкин постоянно оказывал ему знаки своего расположения. Однажды было утро, когда Пушкин читал Шевыреву наизусть свою поэму «Граф Нулин».
Одно из чтений «Бориса Годунова», по свидетельству Шевырева, происходило в салоне Зинаиды Волконской на Тверской, где Степан Петрович тоже виделся с Пушкиным. Он вспоминал: «Будучи откровенен с друзьями своими, не скрывая своих литературных трудов и планов, радушно сообщая о своих занятиях людям, известно интересующимся поэзией, он терпеть не мог, когда с ним говорили об стихах его и просили что-нибудь прочесть в большом свете». На одном из вечеров у Волконской пристали к Пушкину с просьбой что-то прочесть. В досаде он прочел "Поэт и Чернь" и, кончив, с сердцем сказал: "В другой раз не станут просить". Пушкин не любил, когда критиковали его друзей-поэтов. Однажды он рассердился на Шевырева за то, что тот как-то, разбирая стихи Баратынского, дурно отозвался о некоторых из них.
Их отношения вскоре приобрели черты весьма близкой литературной дружбы, которая, несмотря на явную разность характеров и семилетнюю разность лет, за все годы не была омрачена серьезными разногласиями.
Пушкин с большим одобрением относился к поэтическим работам Шевырева. К примеру, стихотворение «Мысль» он назвал «одним из замечательнейших стихотворений текущей словесности».(«Падет в наш ум чуть видное зерно И зреет в нем, питаясь жизни соком; Но придет час – и вырастет оно В создании иль подвиге высоком…». Смелость и уверенность стиха, – это было по-пушкински. Пушкин как бы увидел в стихах Шевырева самого себя в своих философских стихах и не мог их по достоинству не оценить.
По поводу литературно-теоретических статей Шевырева в «Московском Вестнике» Пушкин писал Погодину: «…пора уму и знаниям вытеснить Булгарина и Федорова». Некоторые «опыты» Шевырева Пушкин признавал достойными стать наряду с лучшими статьями английских «Обозрений».
Как вспоминали современники, Шевырев был по своей природе добрый человек, «не ленивый делать добро», готовый потрудиться на общество и оказать услугу. Во время дружеских встреч литераторов Пушкин был не прочь пошутить над своим младшим коллегой. Шевырев быстро хмелел от вина, в такие минуты он добрел, растаивал, начинал говорить о всеобщей любви, согласии и братстве и о всяких других категориях благополучия. В молодые годы это у него получалось хорошо и пылко. Однажды Пушкин, слушая его восторженные речи о любви, воскликнул: «Ах, Шевырев, зачем ты не всегда пьян!».
Историк литературы Н.С. Тихонравов рассказывал: «Шевырев с жадностью прислушивался к задушевным домашним импровизациям Пушкина о поэзии и искусстве; из них он хотел извлечь материалы для теории поэзии».
Сам Шевырев так говорил о благотворном воздействии Пушкина на свое творчество: « Беседы с Пушкиным о поэзии и русских песнях; чтение Пушкиным этих песен принадлежит к числу тех плодотворных впечатлений, которые содействовали образованию моего вкуса и развитию во мне истинных понятий о поэзии». Он указывал на значение Пушкина как «начинателя направления народного».
В 1829 году Шевырев уехал в Италию, - в качестве воспитателя сына общей его с Пушкиным знакомой – З.А. Волконской. Уезжая за границу, Шевырев был в Петербурге. 24 февраля, при встрече у Дельвига, Пушкин ему очень обрадовался и был с ним «весьма ласков». Он предложил ему несколько своих стихотворений, в том числе "Утопленник" и перевод из "Валленрода" Мицкевича, говоря, что он дарит их ему и советует издать в особом альманахе. Но ввиду отъезда Шевырев передал стихи Погодину. Возвратившись в Россию в 1832 году, Шевырев защищает диссертацию «Дант и его век».
После сего раза Шевырев виделся с Пушкиным весной 1836 года. Александр Сергеевич останавливался у Нащокина, в Дегтярном переулке. А поблизости как раз проживал и Шевырев. В это посещение Пушкин сообщил Шевыреву, что занимается "Словом о полку Игореве", и сказал между прочим свое объяснение первых слов поэмы. Последнее свидание друзей было в доме Шевырева. За ужином Пушкин превосходно читал русские песни.
Отдельного разговора заслуживает почти не известная исследователям личность жены Шевырева – Софьи Борисовны, официальной хозяйки имения в Щекине. Она была внебрачной дочерью хорошо известного в России генерала – героя Отечественной войны 1812 года Бориса Владимировича Голицына. Тяжело раненный под Бородином генерал перед смертью в 1813 году поручил своему брату – тоже генералу и герою 1812 года, будущему губернатору Москвы Дмитрию Владимировичу Голицыну воспитание двух своих «подпольных» дочек. Софья, под фамилией Зеленской, когда подросла, стала Шевыревой. Другая Борисовна потом стала Бакуниной, женой бывшего соученика Пушкина по Лицею, будущего тверского губернатора Александра Павловича Бакунина (1799 – 1862, кстати, многократно бывавшего в Клину). В сестру Бакунина - Екатерину Павловну Пушкин был безнадежно влюблен еще лицеистом. В этой удивительной пушкинской цепи знакомств настолько все феноменально связано: семья Бакуниных в родстве и дружбе и с Пушкиным и с Анной Петровной Керн!
Еще один поразительный факт: Сонечка и ее сестра детство провели, кроме Москвы, не где-нибудь, а в старинном родовом имении Голицыных – в звенигородском селе Большие Вяземы. А ведь это приходское село семьи Пушкиных! Когда они в начале века в летние месяцы проживали в своей усадьбе Захарово. И обе маленькие девочки, будучи на несколько лет младше Саши Пушкина, много раз виделись с ним по воскресеньям и праздникам до июля 1811 года в Преображенской церкви этого села! Здесь же в июле 1807 года похоронили младшего брата Пушкина – Николеньку…
И еще об одном удивительном моменте хотелось бы вспомнить. О том, что бабушка Софьи, суровая мать Бориса Владимировича, – ни кто иная, как фрейлина пяти императоров Наталья Петровна Голицына (1741-1837), урожденная графиня Чернышева. Та самая знакомая и дальняя родственница Пушкина, что стала моделью для него при описании зловещей графини в «Пиковой даме», хотя и пережила поэта на целых десять месяцев. Маленький Пушкин встречался с нею там же, в Больших Вяземах. Как известно, она одобрительно отзывалась о поэме Пушкина «Кавказский пленник».
Как видим, мир тесен, и Пушкину в редких встречах с семьей Шевыревых, с будущей хозяйкой усадьбы Щекино, было что вспомнить и о чем поговорить! И сюжет «Пиковой дамы», как совершенно очевидно, возник вовсе не на пустом месте.
В последние годы Пушкина их личные дружеские отношения с Шевыревым внешне не изменились. Но наметились внутренние литературные расхождения. Например, Степан Петрович постоянно выступал против профессионализма в литературе. А Пушкин стал одним из первых русских профессиональных писателей: «Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать».
В 1832 году Шевырев стал адъюнктом Московского университета по кафедре изящной словесности. С 1834 года он – профессор университета. В 1835 – 1837 годах он – ведущий критик в созданном вместе с Погодиным журнале «Московский Наблюдатель». С 1852 года Степан Петрович действительный член Петербургской Академии наук по отделению русского языка и словесности. Шевырев был избран членом Московского художественного общества (1844 г.), доктором Королевского Пражского университета (1848 г.), членом ряда иностранных обществ.
В 1841 году, вместе с Погодиным возглавляя новый журнал «Москвитянин», Шевырев сформулировал в своей статье главные идеи славянофильства, объединительной для славянских народностей. Став таким образом теоретиком «любомудров», Степан Петрович сам стал не как славянофилом, возглавлявшим правое крыло славянофильства, как просто русским патриотом. На этой почве он крайне не любил прозападнически и противосамодержавно настроенного В.Г. Белинского. Он откровенно называл его так: «рыцарь без имени, литературный бобыль, журнальный писака навеселе от немецкой эстетики», и сам подвергался его нападкам.
В 1840-е годы Степан Петрович полностью встал на философские позиции официальной народности, отдавая долг православию, самодержавию, патриотизму, оставаясь им верен до конца жизни. В 1857 году произошел случай, на деле показавший искренний патриотизм Шевырева. Когда при нем граф Бобринский посмел произнести кощунственные слова о России, Степан Петрович дал ему пощечину и бросился на него, чтобы отделать, как следует. Стычка обернулась не в его пользу, противник оказался сильнее. Из-за этой стычки Шевыреву пришлось покинуть университет. Он уехал за границу на лечение. Во Флоренции читал лекции по истории русской литературы. Затем возвращался в Россию и занимался историей русской словесности своего времени. Степан Петрович умер в Париже 8 мая 1864 года. Клинские любители поэзии и русской литературы могут почтить память писателя на Ваганьковском кладбище.
Философские и политические воззрения Степана Петровича не нравились многим публицистам конца Девятнадцатого и начала Двадцатого веков, отравленным тленным духом западничества и революционных идей. Память Шевырева выдержала и выдерживает до сих пор немало оскорбительных, несправедливых слов.
Критик, историк литературы, философ, прекрасный поэт, Степан Петрович Шевырев занимает свое значительное место в русской литературе. Его неоконченная, вышедшая всего первым томом, «История поэзии», логически связанная с емкой работой «Теория поэзии», представляет собой фундаментальный труд, выполненный в России по сути впервые. Близкая дружба с А.С. Пушкиным и особенно с Н.В. Гоголем также обессмертила имя Шевырева. Переписка с Николаем Васильевичем Гоголем, письма Гоголю за границу представляют большой литературный интерес.
Об одном из первых посещений Шевырёвым своей усадьбы его давний друг Михаил Петрович Погодин вспоминал так: "...Следующее лето провёл он в своей подмосковной деревне, не задолго пред тем купленной, и как будто поправился в своём здоровье. Пребывание его в деревне имело доброе влияние на крестьян. Он приучал их ходить чаще в церковь, оказывать уважение к духовенству, лечил, покоил, приглашал к себе обедать священника и его жену; устроивал праздники, обращал внимание на детей. Крестьяе приходили к нему за советами, жили на его харчах, и слава о ласковом барине разошалсь далеко..."
В усадьбе Щекино он работал над университетскими лекциями, в собранном виде представлявшими собой единственный тогда курс «Истории русской словесности». Здесь он писал статьи и стихи, отсюда переписывался с друзьями.(В архиве автора сих строк имеются копии шести писем, написанных Шевырёвым в Щекине).
Место усадьбы, дворянского дома и небольшого сада заросло и утонуло в стихии саморослых деревьев и кустарника. Нужна тщательная и бережная работа краеведов и археологов, чтобы стало возможно определить общее расположение и подробности построек усадьбы. Здесь необходимое место для памятного знака, на котором должно быть занесено имя русского писателя и изображен его портрет…
По летним вечерам в усадьбе Щекино постоянно звучали русские песни, над усадьбой витали образы пушкинской поэзии. И проворная речка Вздеришка, продираясь сквозь зеленые берега, уносила все дальше и дальше по России отзвуки бесценных пушкинских строк.