Обычно он заходил сюда после работы. Чашечка кофе и какая-нибудь незнакомка нечаянно улыбнётся или посмотрит чуть дольше, чем это принято.
Сегодня, первая чашка его взбодрила. После второй, нахлынула тоска. С 10 до 18 он мухлевал с клиентами; сейчас, разглядывая столики, мухлюет сам с собой. Мог бы сделать и что-нибудь полезное. Например, прокатиться до стройки, узнать, как там их с Верой новая квартира.
Мысль о стройке быстро ушла: напротив присела симпатичная девушка, копия Кейт Мосс. Набив в гугле «Кейт Мосс», он отыскал фото модели. Хотел развернуть ей телефон, но рядом вырос официант, сообщив, что у них пересменка: " Могу ли я вас рассчитать?"
Он достал бумажник и закрыл фото.
Из-за шума на КАДе пришлось добавить приемнику громкости. Машина вильнула в колее, и он взял в правый ряд. Напряженно всматривался вперед, боясь прозевать нужный съезд у МЕГИ. Там был неприметный поворот который он уже пропускал, сворачивая на лесную дорогу. Дорога вела к круглому озеру, и пару раз он уже куковал на его берегу. Жене приходилось врать, что на стройку опять не пустили.
Дом выбрал он, 9-й этаж выбрала Вера. Ей нравилась цифра. Ему хотелось последний, 25-й.
– А если сломается лифт? – аргументировала жена.
Он согласился.
О приближении к МЕГЕ сообщал рекламный многогранник на высокой стальной мачте. Многогранник медленно вращался, светясь неоном. Эти буквы, вероятно, будут лезть в их спальню с утра до вечера и ночью тоже, можно свихнуться.А озера, конечно, им не видать, там лес. Сегодня надо наконец проникнуть внутрь, замерить, встанет ли в прихожую шкаф и точно ли стеклопакеты тройные.
Со съездом проблем не возникло – глядел в оба. Вырулив на эстакаду, сделал петлю и через три минуты притормозил у ворот недостроя.
Сверкающие блоки стеклопакетов убегали в облака; из ворот выходили строители. Подвернув джинсы, он придал лицу нагловатый вид и легко миновал охранника.
Только когда левый ботинок, вслед за правым, провалился в грязь, ему вспомнилось это слово - чача. Девушка из офиса застройщика, так и сказала по телефону: "Там чача, раньше мая не советую". И вот ботинки стояли в чаче.
Кое-как он отклеился, похлюпал к подъезду.
На 9-ом, усмиряя отдышку, привалился к двери лифта. Две тени впереди шкурили стены. Отдохнул минуту-другую, вспоминая планировку. По планировке 162-ая в самом торце коридора. Пошел в торец. Дверь оказалась запертой. Он дёрнул ручки рядом. Двери рядом тоже были на замке. Отдышавшись, вернулся к лифту, спросил тех двоих где можно взять ключи. Один ответил, что у прораба, но есть незапертые на 13-м этаже.
На 13-й почти взбежал, отыскал такую же, как их с Верой, квартиру, вошел, и сразу набрал жену, боясь, что телефон вот-вот разрядится.
– Угадай, где я сейчас? – дышал в трубку, плохо сдерживая радость.
–В нашей новой квартире.
Вера всегда по голосу знала причины его немногочисленных радостей. Он улыбнулся.
Не совсем в нашей, такая же двушка, только выше, - хотел было сказать, но промолчал.
Он ходил по гулким квадратам, описывая жене увиденное. Все что попадало в поле зрения и было важным. Хорошо ли постелен линолеум, и чисто ли отделаны потолоки. Что за обои, и какой унитаз.
– Всё новенькое, всё блестит. Унитаз, стеклопакеты, раковина... Ты рада?
– Пузырей на обоях нет?
– Нет.
– Мог бы и меня взять.
Она была рада.
– Да, шкаф в прихожую впишется, – продолжал отвечать он. – Угу, стеклопакеты тройные. Двери – фанера под красное дерево, но с виду приличные.
– Центр видно?
– Кусочек. Зато хренова МЕГА вся.
– Хорошо. Дома расскажешь подро...
Телефон отключился.
***
Голосующая рука в красной перчатке, кожанная куртка, волосы чёрные прямые. Приближаясь, он раздумывал – взять её, не взять? Просто компания, в конце рабочего дня, ему всего лишь надо перекинуться с кем-нибудь словом-другим.
Да, интересная. Чуть за тридцать.
Он притормозил. Открыл ей дверцу. Вместе с дорожным шумом в салон влетели ее волосы. Девушка назвала адрес, он тут же его забыл. Там было что-то располагающее в голосе. В глазах даже большее было. Желание стряхнуть скуку вечера или вроде того.
Кивком пригласил её внутрь, только сейчас заметив, что сумочка уже на сиденье. Едва тронулись, пассажирка спросила:
– Она у вас не ругается?
Он не сразу понял, о чем речь.
– А, да, лучше пристегнуться. Какой, говорите, адрес?
Она повторила.
– Плохо тот район знаю. А телефон сел. Покажете?
– Покажу.
Она стала активно показывать, ныряющей в лобовое стекло ладошкой. Дала пару ориентиров: "супермаркет там рядом и мебельный центр..." Назвала несколько улиц, проспектов. И затем еще несколько, ничего не говорящих ему привязок. С каждым названием он сильнее хмурился. Она заметила. Виновато прижала ладошку к груди:
–Запутала вас?
– Просто не очень знаю тот район.
– Вот. А я гружу …
– Нормально. Верней, давно там не был. Доедем.
Карта города худо-бедно была в его голове, и все эти малознакомые улицы громоздились сейчас где-то в левом полушарии. Он понял, что выгребать надо туда. Просто надо крутить влево.
– Правильно, на-ле-во, – одобрила она.
Вспомнив о кольце, он спрятал безымянный палец под баранку.
Налево, потом направо. А потом он начал плутать. Уперся в тупик. Развернулся. Девушка уже не следила за дорогой. Она явно не торопилась. Он принюхивался к ее духам, очень приятным и слушал. Она была, что называется расположена, правда, не очень понятно к чему конкретно, – к нему, весне, огням города, миру в целом? Или просто хотелось поговорить ?
В общем, она гостила у подруги - "давно не виделись", и по её голосу он понял, что подруга ей надоела.
– Подруги как никто умеют гробить время. А времени жалко. Даже когда живешь одна, – она плавно расстегнула сумочку, извлекла сигареты, – всегда найдется куча более важных дел. – Сделала паузу, горько усмехнулась:
– Короче, с подругами надо дозировано. Особенно с лучшими. Устала я быть жилеткой, если честно. Я закурю?
Она закурила и начала вдруг рассказывать про Казантип.
– Бывали там?
Он, конечно, слышал о Казантипе. Республика любви и свободы. Свободной вобщем любви.
"Живет одна, Казантип, никакой тебе ерунды..." – подумал он. Тут же прикусил себя за губу. Положил пятерню на баранку, демонстративно сверкнув обручальным кольцом.
А она всё говорила. Выпила видать у подруги. Никаких, правда, откровений о казантипских свободных нравах: экологический туризм, духовные практики...
– Не представляю, как бы я без моря... Любите море?
– Море? Ну, в целом, да.
В том районе она снимает недавно и тоже плохо ориентируется...
– Но знаете.... мы, вроде, приехали. Сейчас по кругу, а потом направо, в карман и сразу будет мой дом.
Всё в этом городе близко, вздохнул он, и внутри что-то вяло оборвалось.
Пока сидели заглушившись, девушка выкурила еще одну сигарету, сбивая пепел о ветровое стекло. Рассказывала, в каких странах ей особенно понравилось. Он не запоминал названий, рассматривал её – теперь, без руля, это было удобно. Она тоже не особо себя слушала, вскользь рассматривала его. О сигарете забыла и та заброшенно тлела в руке.
Если проводить её до подъезда, думал он, то и та дверь, на этаже, легко его впустит.
-Ну, так что? – посмотрела недвусмысленно. Замешкавшись, вспомнила о тлеющей сигарете.
И тут он тоже вспомнил: ботинки, - и уронив голову на грудь, вслух усмехнулся:
-Чача.
-Что-что?- переспросила она.
***
Вера была в комнате. Кажется, спала. Он разулся, прошёл через кухню на балкон, постоял, глядя на вечерний город. Направился в ванну.
Над зеркалом тускло горел светильник. В отражении мерцало сонное лицо жены. На левую её руку был надет его грязный ботинок, Вера водила по нему губкой.
– Присоединяйся, – сказала сквозь дрёму.
Он поднял второй ботинок, тоже пристроился у раковины. Они чередовались: струя – правому ботинку, струя – левому. Губка – в её руке, губка – в его руке. Грязь уходила в воронку, горловина сыто урчала. Потом горловина затихла, и вода в раковине стала прибывать.
–Ну, рассказывай, – нарушила молчание жена.
Он неловко мотнул ботинком. Струя краешком срезалась внутрь.
Вера закрутила кран.
Он начал рассказывать.
...Линолеум такой-то, плинтуса такие-то, рисунок на обоях такой-то, стеклопакеты тройные.
– Не дворец, но тебе понравится.
Поцеловал её в висок.
– Подошвы, – сказала Вера.
–Что? – не понял он.
– Не забудь подошву.
Он прошёлся по подошве, отдал губку жене.
Вера тоже тщательно вымыла свою, вернула губку.
– И задники тоже. Всегда забываешь.
Он принялся за задник правого ботинка.
– Сегодня последний раз гуляла в Таврике, – сказала грустно.
–А чего?
– Закрывают на просушку. Даже не представляю где гулять.
Она взяла губку, принялась намывать задник левого.
Тщательно мыла, словно показывая, как надо. В такт движениям, её красивый круглый живот тёрся о фаянсовый край раковины.
Он завороженно смотрел, то на живот, то на руку жены...
Её мерцающее отражение с сонной улыбкой смотрело на него.