14 Жизнь послевоенная.
Аграфена Асафовна собиралась в гости к сыну в далёкий Азербайджан, «Азебаджан» - говорила она. У Павла родилась дочка, он звал мать погостить, а может, и помочь молодой жене управиться с младенцем. В общем, Асафовна собиралась основательно, продавала домишко, нехитрые пожитки. Вера с Николаем перебрались жить к старшим Брыкиным, приехавшим наконец из ссылок, купившим небольшой засыпной домик в посёлке Марс. Марс, в отличие от Юпитера, был ближе к центру города. Правда, находился он между шахтой имени Димитрова и металлургическим комбинатом, на огороде часто выпадали грязные осадки и пыль. Да кто тогда обращал на это внимание!
Асафовна сложила в маленький фанерный чемоданчик своё бельишко; драповое пальто, подбитое ватой, надела на себя, хотя уже была весна, (но «жар костей не ломит!»); перекинула через плечо две сумки, связанные широким платком, чтобы не было больно, и отправилась в далёкий, неведомый путь. Как эта неграмотная женщина, с узлами и чемоданом, не знавшая ни географических карт, ни реальных расстояний, с одной только крестьянской практичностью и весёлой общительностью, смогла преодолеть огромное расстояние из Сибири в Москву, а оттуда на Кавказ, к Каспийскому морю!?
Она прятала деньги, завёрнутые в платок, на груди, питалась картошечкой и хлебом, припасёнными из дому, переезжая с вокзала на вокзал, спрашивала о дороге только у милиционеров, свято веруя в их порядочность.
Потом она со смехом рассказывала, как милиционер посадил её в такси, а она боялась поставить вещи в багажник, а на ворчанье шофёра, успокаивающе говорила: «Ты вези! Вези! Вот куда тебе сказано, туда и вези», - и крепко обнимала свои сумки, а подолом прикрывала чемодан. Рассказывала, как торговалась при расчёте: «Как это нельзя скинуть? У нас в Сталинске все торгуются!»,- как шофёр, наконец, плюнул и уехал без денег.
А потом она купалась в море. Купальник, купленный сыном, она, конечно, надела, но платье не сняла. Платье, сшитое собственноручно «в татьяночку», то облепляло ей ноги и мешало шагать, то поднималось волной вверх. Асафовна охала, приседала, а волной её снова и снова выбрасывало на берег. Плавать она не умела, заходила по колено в воду, потом насмелилась зайти по пояс. И смеялась, смеялась над собой и тогда, на глазах у сына и невестки, и потом, когда рассказывала о своём знакомстве с морем дома, в Сибири. А ведь было ей 50 лет. Маленькая, крепко сбитая и ладная фигурка её не утратила женственности, волнистые волосы, хотя поредели, были ещё русыми, заплетённые в две косички, украшали коронкой её голову. Осанистые кавказцы на рынке, куда она ходила за покупками, заставляли её краснеть от комплиментов. Она, смущаясь, но со смехом рассказывала невестке о назойливости кавалеров, предлагавших донести до дому её покупки.
В жарком климате участились у Асафовны приступы эпилепсии. К счастью, через полгода Павла Болотова перевели в Новосибирск, поближе к родине. «На море мне не климант»,- рассказывала Аграфена Асафовна.
В Новосибирск в гости к брату поехала Вера с детьми. У неё уже были дочь пяти и сын трёх лет.
53-ий год. Умер Сталин. В этот день Вера торопилась домой после работы: у сынишки Серёженьки – день рождения. Надо же, что именно в этот день, 5 марта, умер «вождь мирового пролетариата», как вещало радио. В трамвае многие плакали. «Что-то теперь будет?» «Как мы будем жить?» - раздавались возгласы одних. Другие угрюмо молчали.Вера робко думала: "Может быть, тятенька вернётся".
После войны прошло 8 лет, давно отменили карточки, каждый год по радио и в газетах сообщалось о снижении цен на продукты. Стабильная зарплата позволяла планировать расходы. Николай получил квартиру от строительного управления, где работал нормировщиком. Квартира двухкомнатная, большая, с телефоном, на втором этаже. Правда, в недостроенном доме, не было перил на балконе, не поставлены были ванна и унитаз в запланированных помещениях, отопление печное. Но что это по сравнению с домиком, где в одной комнате и кухне помещались Наталья Николаевна с Фалалеем Павловичем, Пана, студентка учительского института, Вера, ушедшая от мужа, и их семья из 4-х человек?! Кровати, кровати с ситцевыми занавесками.
Большая семья жила по старинке, все деньги отдавались Наталье Николаевне, а та уже решала, сколько потратить на продукты, сколько на обновки. Помогала ещё корова-кормилица. Внуки росли на парном молоке. Особенно любила молоко внучка Любава (так звал её дедушка). Только баба Наташа шла доить корову Зорьку, как девочка забиралась на табурет, брала большую алюминиевую кружку и шла следом. Тонкая струйка молока дзинькала в подойник, потом в подставленную кружку. Молоко тут же выпивалось, пенка щекотала верхнюю губу, потом над ней появлялись белые усики. Люба вытирала губы и вприпрыжку бежала в цветник. Там росло множество любимых бабушкиных георгинов. Девочка окунала лицо в крупные соцветия, они приятно щекотали щёки и нос. Очень любили друг друга бабушка и внучка. По вечерам, укладываясь спать, Люба слушала бесконечные сказки про Снегурочку, Терёшечку, Хаврошечку, Алёнушку и братца Иванушку. Бабушка не просто сказывала сказки, а напевала, часто рифмуя простые предложения, каким-то былинным языком. Вот поёт дудочка Снегурочкиным голосом:
«Злы меня злодейки сгуби-и-или,
Под сыр-дуб схорони-и-или.
Стану я петь-напева-а-ти,
Тятеньку рОдного зва-а-ти».
Трудно было понять ребёнку скандал взрослых, разразившийся, когда мама без спросу у бабушки купила цветастого ситчика ей и себе на платьице. Когда отец, долго молчавший, вдруг выступил тоже против бабушки: «Ладно, она тебе чужая, но я-то твой сын. Посмотри, в чём я хожу! В армейских галифе, где заплатки негде ставить!» Бабушка заплакала. Дед закричал: «Замолчите все!»
И вот они едут на новую квартиру. Бабушку жалко. Но впереди так интересно. Она сидела на телеге, свесив ноги, болтала ими и глядела на убегающую из-под колёс дорогу. Они с одной горы переезжали на другую, пересекли трамвайную линию, потом железнодорожную. Так далеко Люба ещё не была.
Смерть Сталина ничего не изменила в стране. Карточки не появились, как боялись многие, послевоенный бандитизм сошёл почти на нет. Уже не боялась Вера возвращаться ночью со смены. Как же однажды напугал её заботливый муж! Она шла по пустынной улице и вдруг услышала позади шаги. Оглядываться боялась, прибавила шаг, и сзади шаги стали быстрее. Вот они приближаются. Ужас охватил душу. Она уже готова была бежать. На плечо падает рука: "Вера!" - окликает её Николай. Она обернулась и зарыдала, колотя его кулачками в грудь. Это он её охранял, встречая с работы. "Что же ты молчал?" - "Ну, а что говорить!" Теперь Вера не боялась. Дети под присмотром няни. У неё благополучная семья советских служащих. Они могут позволить себе съездить в гости к брату в Новосибирск.
Они едут в гости в город, где Веруська была, провожая Пашу на фронт, где у них были двоюродные сёстры Ирина и Полина и брат Фёдор. Она принарядила детей, сшила два новых платья для поездки. Как-то их встретит майор Болотов и офицерская жена?
Радость встреч, воспоминания детства, узнавание и понимание. Маленькой пятилетней Любе поездка запомнилась огромными комнатами, высоким коричневым шкафом, который называли «шифоньер», огромной куклой у сестры и красивой, бархатной, красной шапочкой, которую ей купила мама.