Предисловие: Все герои и события этого рассказа вымышлены. Любое совпадение с реальными людьми или событиями, всего лишь совпадение.
Желаю Вам приятного чтения!
Взгляни на небо в час полночный,
И, может быть, увидишь ты
Звезду Судьбы, Звезду Надежды,
Звезду негаснущей Любви…
И в час, когда все звёзды гаснут
И небо полное огня,
Звезда Судьбы, Звезда Надежды
Сияет каждому из нас…
Ей отреченье не знакомо,
Она верна всегда тебе,
И в час предательств и забвенья,
И в час триумфа и побед…
Вступление:
Жестокий век, жестокие нравы. И по сей день говорить о том биче Средневековья, что всполохами огня охватил большую часть мира, нелегко. Но мой рассказ как раз о том самом пожаре – мировом пожаре фанатизма. Стяжательства и лихорадке веры. Казалось, старая католическая вера пошатнулась и готова была уже сжечь самоё себя на кострах, словно еретичку. Казалось, но этого не произошло. Не произошло по многим причинам.
И хотя католичество смогло исцелиться от той заразы, «имя» которой было – Инквизиция, всё же память веков хранит немало примеров тех ужасных зверств, которые творились в ту эпоху. Но среди всего этого ужаса и насилия, память хранит, словно прекрасный цветок, меж страницами книги, полузабытую историю. Ту самую историю любви, которою я и хочу Вам поведать...
Это произошло почти в самом сердце Католической церкви – в небольшой деревушке, недалеко от Рима. История не сохранила ни названия места, ни дат, когда история эта имела место быть. Но зато она сохранила имена главных героев и виновников произошедшего – красавицы-итальянки, дочери одного из церковных сторожей и молодого священника, полюбившего девушку всем сердцем и душою. Ещё история сохранила трагичное повествование об их любви, и смерти... Повествование, равного которому никогда не знавали даже стены старинных соборов старинного города – колыбели христианства.
Глава 1:
Весна была на пороге, и вся природа торжествовала, радуюсь скорому её приходу, предвестнику лета и тепла. Птицы громко пели по утрам в ветвях старых дубов, а коты ещё громче орали по ночам на крышах. Биатрис - единственная дочь старика сторожа – всегда радовалась весне и оживлению, царящему на лугах и в рощах. Она любила наблюдать, как буквально по часам оживает природа, освобождаясь из оков зимнего уныния и застоя. Но эта весна была для неё особенной. Ибо пришло время и для Биатрис сбросить с плеч оцепенение и покой – она влюбилась. С того самого дня, как она впервые увидела молодого священника в церкви, где её отец работал сторожем, она не могла спокойно ни есть, ни спать, ни дышать... Не могла, пока сердце её не находила томительного ответа на вопрос: «Ответны ли её чувства?» Она прекрасно сознавала, что священники дают обет безбрачия и им запрещается не только заводить семью, но даже просто любезничать с девушками, как это часто делали другие юноши их возраста. Она знала, но любовь слепа, а Амур шаловлив. Выпустив однажды стрелу, он уже не забирает её обратно. Так или иначе, но Биатрис окончательно потеряла покой – она ходила на все мессы и богослужения, не столь от любви к Богу и веры, сколь ради молодого священника – объекта своей пламенной любви. И чем чаще видела она его благочестивое лицо, тем ярче разгорался огонь в её крови, тем беспокойнее и несчастнее становилась она сама. Наконец, утратив всякую надежду, она решилась открыться во всём своей верной подруге – дочери булочника – Ванессе. С Ванессой они были молочные сестры, так как матушка Биатрис скончалась, едва произведя свою дочь на свет.
И вот в один из тихих вечеров, встретились девушки в старом саду, что окружал дом булочника плотной стеной. Сад был заброшенным и потому отчасти напоминал собою лес. Присев на старинную каменную скамью, в глубине сада, девушки повели неспешную беседу.
«Подруга моя, - заботливо сказала Ванесса. – Ты так бледна! Уж не случилось ли чего? Здоров ли твой батюшка? Исполняет ли он по-прежнему свои обязанности?»
«Да, милая подруга, - отвечала ей Биатрис крайне расстроенным тоном. – Батюшка всё там же служит и здоров он, хваленье Небесам!»
- Так в чём же дело? Что за тоска томит тебя? Откройся мне!
- Не смею даже ... стыдно мне ...
- Чего стыдится? Мы здесь одни – никто и не услышит кроме нас. А тайны я хранить умею, сама ты знаешь.
- И всё же стыдно мне ...
- Ни грех ли ты таишь?
- Нет, что ты, в этом нет греха, хотя, как посмотреть... Господь не запретил любить... Вопрос лишь в том, кого ...
- Так ты влюбилась, милая моя?
- К несчастью, ты права!
- Так это ж, радость! В чём тут грех?
- В том, кто объект любви моей...
- Так кто же он? Благородный рыцарь, или старик – сеньор?
- Священник молодой, что в церкви нашей, так недолго служит...
- О, Небеса ...
- И я том же – это грех ...
- Что делать мне? Ума ли ты лишалась? И как тебе помочь, не знаю я теперь!
- Никак. Прости, что тайною связала я разум твой... Прошу, прости...
- Нет-нет, постой. Я знаю, кажется, что нужно сделать!
- Так говори скорей!
- На исповедь тебе пойти бы надо... Пусть исповедует тебя и всё узнает...
- И кто из нас сошла с ума?
- Но это выход!
- Это в бездну шаг!
- Как знаешь. Мой удел – лишь дать совет, последовать ему или отринуть – решать тебе...
- Подумать я должна.
- Тогда я здесь тебя оставлю, наедине с твоими мыслями.
- Благодарю...
- Прощай.
Ванесса торопливо покинула сад. На душе у неё было неспокойно. Внутри клокотал гнев. А дело было в том, что не далее, как вчера, она подслушала разговор молодого помощника её отца и его друга – подмастерья кожевника. Подмастерье жаловался на свою нелёгкую судьбу:
«Ты только лишь представь, как больно мне, когда она проходит мимо, не глядя даже в сторону мою, не замечая, и не отвечая на краткие приветствия...»
«Да, брось. Оставь её! Что, мало девушек вокруг?»
- Она одна мне всех других милее!
- Самовнушение всё это и не больше! Себе ты сам твердишь об этом день-деньской! Не мудрено влюбиться так и в кошку!
- Бред ты несёшь. Её люблю давно я. Не вижу в целом свете больше т никого...
- Так чем же я помочь тебе бы смог?
- Мне дай совет – как исцелиться от любовной муки!
- Открой ей тайну сердца твоего.
- Позволь, уж не обман ли слуха?
- Что слышал – верно!
- Но как? Не смею я, ... она всегда проходит мимо...
- Так напиши письмо ей...
- Грамоте я не обучен.
- Так я ей напишу. И передам, коль в том нужда...
- Но ...
- Я знаю, нет здесь тайны, кого ты любишь, к нам по воскресеньям, после мессы, приходит в дом она за свежим хлебом. Я лично ей корзинку выношу. Тогда и передам...
- Да, будет так, как ты сейчас сказал!
Ванесса стояла в тот миг за дверью, собираясь войти в небольшой чуланчик, где хранились съестные припасы. Она совершенно случайно услышала разговор двух мужчин, но от того, что она услышала, ей стало так горько на душе, что она опрометью бросилась бежать в свою комнату. Там, упав на постель, она громко разрыдалась. Подмастерья она любила чистой и, какой-то истинно «щенячьей» любовью уже ни первый год. Лишь стыд и приличия удерживали её от того, чтобы во всём ему признаться. Конечно, она подозревала, что он не ответит ей взаимностью, теперь же она осознала весь ужас положения.
А теперь ещё и признание Биатрис... Это уже было выше сил несчастной. Она понимала, что, если она кому-то поведает о любви подруги, то той грозит несмываемое клеймо позора. Она посмела полюбить святого отца – того, о т ком положено думать лишь как о слуге Господа и проводнике и пасторе заблудших душ. Она же посмела подумать о нём, как о мужчине – несметный грех...
Глава 2:
В то утро Биатрис поднялась рано. Она наметила в то утро не просто прийти в церковь и отстоять всю мессу, но ещё и просить об исповеди. Она решила во всём признаться отцу Люцию – так звали этого молодого священника.
В церкви было мало людей, всё же ни воскресный день. В основном старухи – им-то точно пора подумать о своей душе и замолить грехи. Молодёжь работала, поэтому в церкви было столь малолюдно. Когда окончилась служба, и старухи цепочкой потянулись к выходу, Биатрис, низко склонив голову, подошла к отцу Франциску.
«Отче, я Вас просить хотела...», - несмело начала она.
«В чём дело, дитя моё, Вы так грустны. Уж не случилось ли чего?» - голос священника был ласков и силён одновременно.
- О милости прошу, отец.
- Так о какой же?
- Об исповеди. Покаяться хочу.
- Что ж, это Вам во благо.
- Когда?
- Когда угодно Вам...
- Мне? Хоть сейчас!
- Ну, так прошу, пойдёмте.
Они вошли в небольшую исповедальню. Девушка робко опустилась на колени. Перебирая в руках чётки, она зашептала. Сперва несмело, но постепенно голос её набирал силу. По мере её рассказа, священник то бледнел, то краснел. И не потому, что о стыдливых вещах она говорила, а потому, что понимал, он сам переживал нечто подобное с того самого мгновенья, как впервые увидел эту девушку на мессе, несколько месяцев назад. С тех пор он почти всё время проводил в усердных молитвах и посте. Он старался изгнать этого «беса», как он считал. Дав обет безбрачия, он не собирался его нарушать, но эта девушка... Она перевернула его представление о мире и ценностях. Она заставила его пересмотреть своё решение, хотя и слишком поздно. Отец Люций всегда был верен своему слову, а все колебания искоренял постом и молитвой. Но, ни пост, ни молитва, на сей раз не помогали ему... А теперь ещё и признание этой девушки. Когда она закончила говорить, он просто вышел из исповедальни, она последовала за ним, шепча: «Молю Вас, дайте же ответ, что делать мне? На что решиться? Как мне дальше жить?»
«Господь готовит многим испытанья, для каждого есть испытание своё... Нам выпало не худшее... Так будем же тверды. Я слово дал – обет безбрачья и соблюду его ценой любой, а Вы живите просто дальше. Я знаю, есть юноша, что в Вас влюблён. Он ходит по пятам за Вами, не раз я это замечал... Ответьте же на эти упованья. Или уйдите в монастырь, чтоб душу исцелить молитвами и позабыть печали! Вот как Вам дальше жить!» - ответил ей отец Люций, стараясь не смотреть ей в глаза.
- Неужто Бог жестокостью такою наделён?
- В чём есть жестокость?
- В том, что нас он разлучил, любовь нам дав!
- А Богом ли дана любовь нам эта? Не искушенье Дьявола ли то?
- О нет, я это знаю.
- Дитя, смиритесь и словам моим внимите. Я больше уж ничем помочь Вам не смогу...
И он поспешно скрылся в глубине церкви. А Биатрис, разрыдавшись, убежала домой.
С того дня она стала молчалива и задумчива. Больше не пела за вышивкой и шитьём, а чаще плакала. Отец стал тревожиться о ней, но она успокоила его, говоря, что это скоро пройдёт. Скоро, как только она решит, что же для неё лучше – уйти в монастырь, или выйти замуж...
Глава 3:
С Ванессой они встретились лишь через несколько недель. Когда яблони уже цвели пышным цветом. Они сидели на скамейке в том же самом саду и вели неспешный разговор.
«Ты так бледна, подруга», - сказала Ванесса.
«А как же быть ни бледной мне, я так страдаю!» - отвечала та.
- Так что сказал священник?
- Он разделит со мной мои страданья...
- Так он в тебя влюблён?
- Ни меньше моего!
- О, Боги...
- Что же делать нам.
- Коль хочешь, я устрою встречу...
- А тут ещё письмо...
- Что за письмо.
- Взгляни сама, мне юноша в любви столь пылко признаётся. И вроде бы неплох, сей кандидат, но ... я люблю другого, – с этими словами Биатрис протянула подруге письмо от подмастерья кожевника. Это было уже третье его письмо.
- О, Боже, он тебе здесь угрожает!
- Да, пишет, если замуж не пойду, он утопиться обещает! Ну, что мне делать...
- Неужто ты его погубишь?
- А как не погубить, коль нет любви!
- Ты столь жестока, я не замечала раньше?!
- Теперь заметь! ... Так ты устроишь встречу?
- ... ах, встреча ... дай мне подумать, день – другой...
- Что ж, делать? Подожду.
- Теперь прощай, я побегу...
- Иди.
Ванесса поспешила прочь. Она была встревожена и раздосадована тем, что она прочла в письме. Значит, подмастерье не оставил своих надежд, не смотря на то, что эта красотка на дух его не переносит. В тот день в расстроенном мозгу Ванессы и родился тот роковой план, которому было суждено изменить, поставив с ног на голову всю тихую жизнь маленькой деревушки.
Глава 4:
Было уже за полночь, и Биатрис лежала в постели. Она не спала – бессонница мучила её несколько последних недель. Она рассматривала узоры на лоскутном одеяле, которым укрывалась. Ей было скучно и тоскливо, впрочем, как всегда с той самой исповеди.
Вдруг в окошко тихонько постучали. Девушка поднялась с постели и подошла к окну. В неясном лунном свете она увидела Ванессу, стоявшую под окном. Биатрис распахнула створы.
«Скорее, милая, поторопись!» - прошептала Ванесса.
«Куда спешить? Ответь, зачем?» - спросила Биатрис.
- Твой ненаглядный ждёт тебя в часовне. Скорее. Поспеши.
- Ужель не шутишь ты?
- Да, крест даю! Он там и ждёт тебя. Иди же, поскорей.
- Благодарю.
- Спеши.
И Ванесса быстро скрылась в тени сада. Биатрис торопливо оделась и, набросив на плечи старую шаль, выбежала из дому. Путь предстоял не близкий – за околицу, на деревенское кладбище, где одиноко высилась небольшая каменная часовня. Девушка бежала изо всех сил, ещё не подозревая, что двигалась навстречу неотвратимому...
Она, запыхавшись, вбежала в часовню, когда отец Люций уже окончил службу об усопших. Он часто приходил в эту маленькую часовню и молился здесь за грешные души. На шум её шагов он обернулся. В свете сальных свечей, его высокая, сухопарая фигура вырисовывалась с особой чёткостью. Он был красив и благороден. И Биатрис невольно застыла, любуясь этим человеком, который для неё стал воплощением самого Господа на этой грешной земле.
Отец Люций, тоже замер, глядя на девушку. Наконец, он спросил:
«Дитя, что привело Вас сюда в столь поздний час?»
«Я повидать лишь только Вас хотела», - робко ответила девушка.
- У Вас есть дело к Богу иль ко мне?
- Отец, я Вас молить хотела.
- Так что ж, молчите, Вы, дитя?
- Отец, не откажите в исповеди мне... Я так грешна...
- Что ж, делать, Биатрис? Мы грешны все – и Вы, и я, и сотни тысячи других живущих ныне...
- Но грех мой, так ужасен...
- Я знаю, милое дитя...
- Так дайте же покаяться...
- Кайтесь, милое дитя, я выслушаю Вас. Таков мой долг...
И Биатрис, опустившись на колени перед священником, взяла его руку в свои ладони и, нежно поцеловав, её прижалась к ней разгорячённым лбом. Она снова рассказала своему возлюбленному о том, как ужасны её муки, как сильно она любит его и как страдает ночами, желая быть с ним. Он слушал, не произнося ни слова, ни шевелясь. Он просто слушал. А когда она умолкла, он опустился на колени рядом с ней и тихо произнёс:
«Теперь позвольте мне, покаяться в грехах...». Она лишь молча, кивнула. Он говорил тихо, почти шёпотом. Так чтобы его голос слышала лишь она. Он говорил о своём детстве и о мечте стать моряком, бороздить моря и повидать дальние страны; о своём отце; и несчастной, рано скончавшейся матери; о ненавистном монастыре, где он учился по приказу отца; о духовной жизни и о полном нежелании становиться священником; о своей любви к ней и о мечтах, терзавших его каждую ночь. Раньше он верил, что пост и молитва могут смирить любые его чувства, но это оказалось совсем, ни так... Он жестоко ошибался, когда надеялся на это...
А когда он смолк, то посмотрел ей в глаза. Впервые за всё время исповеди. И встретил в её ответном взоре столько тепла и понимания. Столько ответной теплоты и любви, что не сдержался и поцеловал её прямо в губы. Но, вопреки опасениям, она не оттолкнула его. Наоборот, она страстно ответила на его поцелуй.
Как же были прекрасны эти двое, стоявшие на коленях перед алтарём в маленькой часовенке и целовавшиеся в свете сальных свечей...
Глава 5:
Ванесса не зря так спешила. Она успела застать подмастерья кожевника ещё ни в постели. Он как раз заканчивал работу во дворе, когда Ванесса прибежала к нему. Она окликнула его и поманила в тень деревьев. Он подошёл, вытирая руки о фартук:
«Что делаешь ты здесь в столь поздний час?»
«Худые вести принесла я, милый!» - ответила девушка.
- Да, перестань же бегать ты за мной, и милым называть, над нами скоро вся деревня насмехаться станет. Я не хочу покрыть себя позором.
- Да ты себя уже покрыл, передавая письма своей милой. Она изменщица и служит Сатане.
- Что говоришь? Одумайся, несчастная!
- Всё верно говорю!
- Где доказательства твой?! Ну, отвечай!
- Пойдём со мной – увидишь истину ты сам!
- Нет, ты сперва ответь мне!
- В часовенке она с отцом святым прелюбодейством занялась. Его уж совратила, подлая душа!
- Ты лжёшь!
- А сам, поди, проверь!
- Ну, если только это ложь, убью!
- Иди-иди, проверь. С убийством-то успеешь...
Бросив всё, подмастерье поспешил за околицу, к деревенскому кладбищу. Когда он прибежал туда, то увидел отблески свечей в окнах часовни. Он остановился, боясь, что Ванесса обманула его, но любопытство все, же взяло верх, и он двинулся к часовне. Осторожно подкравшись, он заглянул в окно... Сцена, представшая перед ним, поразила его до глубины души – молодой священник и его возлюбленная стояли на коленях перед алтарём и бесстыдно целовались ... Этого он стерпеть не мог. Сперва он хотел ворваться в часовню, и наброситься на влюблённых, но что-то остановило его. Он и сам не знал что. Подавленный и униженный он медленно побрёл через кладбище обратно в деревню...
Ванесса ждала его у околицы. Она хотела о чём-то спросить его, но он лишь отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. И продолжил тупо идти вперёд. Она не стала его догонять, решив объясниться с ним утром.
Но, ни на следующее утро, ни через два дня, ни когда – либо позже, ей уже не удалось этого сделать. Причина была проста – подмастерье кожевника исчез. Его никто не видел с той самой ночи. Куда он делся, никто не знал. Все его вещи остались нетронутыми – он ровным счётом ничего не взял с собой. И никому не сказал о своих планах... Спустя две недели, тайна раскрылась – вздутое и обезображенное тело подмастерья вытянули сетями рыбаки, ловившие рыбу в ближайшей реке – он утопился...
На отпевание собралась вся деревня. Он был самоубийцей, и его не полагалось ни отпевать, ни хоронить на кладбище, но священник пожалел бедного сироту. Решили, что он в темноте оступился на обрыве и полетел в реку, поэтому так долго не могли найти тело. А то, что он – прекрасный пловец – утонул, объяснилось тем, что при падении он ударился головой о подводные камни и потерял сознание... Так или иначе, но парня похоронили по христианским законам. Лишь Ванесса присутствовала на похоронах с абсолютно сухими глазами и каким-то, словно остекленевшим, взглядом. С того дня, с ней, что-то стало происходить – она стала слышать голоса и сделалась шибко набожной. Говорили, у неё открылся дар... она стала прорицать...
Глава 6:
Прошло почти полгода с той ночи, когда Люций и Биатрис встретились в часовне и погиб молодой подмастерье. Священник и его возлюбленная продолжали тайно встречаться ночами в маленькой часовенке на кладбище. Они проводили там почти всё время до рассвета. И, не смотря на страх, быть разоблачёнными, продолжали наслаждаться своей любовью. Но беда, как говорят, ни ходит одна. Всё чаще по утрам Биатрис стала замечать, что ей плохо, у неё кружилась голова, и она чувствовала слабость. Вскоре она поняла. Что беременна. И тогда они решили бежать. Люций обещал всё подготовить. Они хотели уехать во Францию – на большее им пока не хватало денег, а уже там, пробравшись на корабль, перебраться в Новый Свет. Время было неспокойное. И оба они прекрасно понимали, что, если кто-то узнает об их связи и ребёнке, им не жить...
Но Ванесса узнала. Узнала, когда Биатрис приходила к её матери, за снадобьем для облегчения боли. Услышав о ребёнке, она пулей влетела в комнату и закричала, воздевая руки к небесам: «Это ребёнок Сатаны!!! Самого Сатаны!!! Его отец – Дьявол, а мать – Ведьма!!! Гореть ей в огне!!! Гореть!!! Гореть!!! Гореть!!!» Потом с несчастной приключился истерический припадок. Биатрис поспешила покинуть этот дом, но в ушах у неё ещё долго звучал голос бывшей подруги – «... Гореть!!! Гореть!!! Гореть!!!»
В ту ночь они бежали. Люций привёл к часовне коней. Когда Биатрис пришла на свидание, он прямо сказал ей о намерении бежать:
«Бежать, не медля, мы должны!»
«Случилось что?» - спросила девушка.
- Беда, деревня вся уж против нас и малыша. Ванесса что-то им сказала. Пророчицу признали в ней. Давай, скорее на коней и их в галоп, пустив, успеем далеко уйти, ещё до света!
- А как же мой отец, с ним даже не простилась я...
- Тебе дороже жизнь?
- Конечно «да»!
- Тогда не думай больше об отце – он всё поймёт. Он нас простит.
- Что ж, значит, так тому и быть. Бежим...
Они мчались галопом всю ночь. Кони были резвые. И к рассвету они были уже далеко. А меж тем в деревне поднялся гомон. Пророчица уже ни первый день подбивала соседей расправиться с Биатрис. Она говорила, что якобы видела, как та вылетала ночью в трубу и гуляла нагишом по кладбищу. Видели её на кладбище, верно. А суеверный ум крестьянина готов во многое поверить. Так и прослыла Биатрис ведьмой в кругу своих же соседей. Теперь же, когда стало известно, что она беременна – сомнений не оставалось – она якшается с самим Дьяволом. Ведь не было у неё ни мужа, ни любовника. Об этом все знали прекрасно. Конечно, разве могли они подумать на благочестивого отца Люция, которому они и донесли на «ведьму» поздно вечером, незадолго до того, как священник должен был встретиться с Биатрис в часовне. Тогда святой отец пообещал им утром же отправить посыльного к епископу и придать ведьму суду инквизиции. Когда же просители ушли, удовлетворённые его обещаниями, он собрал немного еды, деньги и тёплые вещи. Погрузил эту немудреную поклажу на церковных лошадей и с ними пустился к часовне.
И вот теперь они – он и его милая Биатрис – были уже далеко. Он знал, что селяне, не обнаружив его и Биатрис, пустятся в погоню. Но он верил, что их не нагонят. Верил и потому не давал роздыху ни себе, ни своей спутнице, ни лошадям.
Глава 7:
Но, как бы, ни старались они спастись; как, ни старались уйти от беды, она их все, же настигла. Настигла на границе – в небольшой таверне. В тот роковой вечер, Люций надеялся незаметно пересечь границу, обойдя стороной заставы, но Биатрис вдруг стало плохо. Она не выдержала тягот последних дней пути, и с ней случился нервный припадок. Они были вынуждены остановиться на первом же постоялом дворе. Хозяйка обещала лично позаботиться о бедняжке. Девушке становилось всё хуже и хуже – у неё начался жар. Пришлось послать слугу в ближайшую деревню за знахаркой. Люций не отходил от своей любимой. Он беспрестанно шептал молитвы, держа Биатрис за руку.
«Люций», - вдруг позвала она его по имени, когда хозяйка ненадолго покинула комнату.
«Я здесь, любимая», - откликнулся он.
- Беги. Спасайся.
- Я не оставлю тебя здесь.
- Мне предрекла Ванесса в пламени гореть и ведьмой называла... так видно и гореть мне, в самом деле, на костре. Они найдут нас, ... я чувствую, ... я знаю. Беги, спасайся... Ты должен уходить.
- Коли гореть тебе, то только ни одной! Я за тобой готов хоть на костёр, хоть в ад! Мне не страшно и обвиненье в колдовстве...
- Беги, молю. Ты должен...
- Я должен здесь быть, у твоей постели. За лекаркой послали, скоро будет здесь она. Так успокойся. Ты поправишься, и мы уедим вместе...
- Нет! Уходи! Я – Ведьма! ... Мне гореть в аду!!! ... Я согрешила, ... дьявольский огонь ... меня окутал ... я вижу лик, но, то, ни Господа явленье ... Я вижу Сатану ... меня зовёт он ... в царствие своё... Я – Ведьма!!! Мне гореть в аду!!! А ты беги!!! Беги, спасайся!!! ... Прочь!!!
Крики её становились всё громче, припадок набирал силу. Её начало ломать. Она продолжала кричать, но слов было не разобрать. На шум прибежали хозяева постоялого двора. Втроём они едва смогли удержать взбесившуюся женщину. Её взгляд был безумен, а тело горело огнём и выкручивало немыслимым образом... Припадок продолжался недолго – всего с четверть часа, но Люцию это время показалось вечностью. Когда Биатрис обессиленная повалилась на подушки и потеряла сознание, он ещё долго не мог прийти в себя от увиденного. Девушку привязали к постели. С ней осталась хозяйка, а священника хозяин увёл вниз.
«Кто эта девушка?» - спросил хозяин священника.
«Она - моя жена», - ответил тот.
- Отец, на и Вас же сан...
- Я от него давно отрёкся.
- Вы веру отдали за женщину? Признаюсь, я такого не встречал ещё по жизни...
- Да, это так – я променял сутану на жену...
- Отчаянно, вот Бог – то Вас и наказал, за это, видимо...
- Наверное, Вы правы. Пожалуй, я пойду, ... к жене... Быть может лучше станет ей...
- Идите. Бог нам всем судья.
- Аминь.
- Аминь.
Люций, встав из-за стола, торопливо стал подниматься по расшатанной, скрипучей лестнице – в комнату, где находилась Биатриса. Проводив его взглядом, хозяин заспешил на конюшню, растолкал молодого помощника конюха и велел ему, взнуздать самого быстрого жеребца и, что есть духу скакать в ближайшую деревню, к священнику. Доносы тогда были в чести, и хозяин постоялого двора мог неплохо получить за двух еретиков...
Их арестовали на рассвете следующего дня... Весь прошлый день Биатрис металась в жару и успокоилась лишь за полночь. Вместе с ней не спал и Люций. И вот теперь, незадолго до рассвета, она заснула. Священник спал рядом с ней, положив голову, на сложенные на постели руки. Он слишком вымотался за последнее время, и сон свалил его мгновенно. Даже когда в комнату ворвались солдаты, ведомые уже немолодым инквизитором и совсем ещё юным лейтенантом, Люций не мог понять сон это или явь. Он смутно помнил, как его яростно били, чтобы он очнулся ото сна, а потом волокли вниз по лестнице, заломив ему за спину руки...
В себя он пришёл только в каком-то холодном каземате, где со стен капала вода, а по полу, пища на разные голоса, бегали крысы, то и дело, норовя укусить его за голые ноги. На нём не было ничего, кроме нижней рубашки. На руках и ногах были железные кольца, от которых цепи тянулись к таким же точно кольцам, вделанным в стены темницы. И вот тогда он понял – он в тюрьме. И не просто в тюрьме, а в казематах, куда попадали лишь самые опасные преступники, такие как убийцы, еретики и ведьмы... Путь отсюда был только один – последний...
Все эти мысли мгновенно пронеслись в его голове, и он громко закричал. Он колотил кандалами по стенам и кричал до хрипоты, но его, то ли никто не услышал, то ли не пожелал услышать.
Он не знал, сколько прошло времени, но он снова погрузился, ни, то в сон, ни, то в какое-то сомнамбулистическое состояние, из которого его вывел звук отпираемой двери. Кто-то вошёл в его камеру и пнул его в бок сапогом. «Поднимайся!» - проревел солдат. Наверное, это был солдат. Ему на руки надели временные кандалы и поволокли его к выходу. Впервые за долгое время он увидел дневной свет. Но он показался ему таким резким, что Люций крепко зажмурился от боли в глазах. Когда он открыл глаза, то увидел, что сидит на скамье в большом зале, освещённым пробивающимися из зарешёченных окошек под потолком солнечными лучами. У дальней стены камеры стояло несколько ужасающих орудий инквизиторского суда. Среди них особенно выделялась громадина дыбы ... Люцию стало ни по себе – он громко сглотнул. Продолжая осматривать комнату, он увидел большой дубовой стол, на другом её конце, там, где сейчас находился он. За столом сидел высокий, худой человек с орлиным взором. Когда он заговорил, Люцию показалось, что он слышит голос ангела, столь сильным и властным был голос этого человека:
«Сын мой, ты согрешил, но Святая Католическая Церковь милосердна. И мы готовы простить тебя, коли ты покаешься в своих грехах!»
«Что за грехи за мною Вы учли, отец?» - спросил Люций.
- Тебе виднее сын! Отрёкся ты от веры, говорят и ведьму защищал...
- Она не ведьма, Бог тому судья!
- Не богохульствуй! Это не поможет!
- Я правду говорю...
- То ересь есть – она во всём созналась!
- Так сколько же пытали вы её...
- Молчи, негодный! Не дело это твоего ума... Сегодня на костёр она взойдёт, и ты за ней последуешь, коль не сознаешься в грехах твоих!
- А что есть грех? Любовь? Но сам Иисус нам завещал любить и почитать и никогда не мстить! Он говорил, что миром правит Бог, и он заботится о нас, любя... Мы почитать должны родителей своих и жён своих, детей и ближнего любого. Будь то хоть раб, хоть благородный господин... И нет на свете ничего ценней, чем, правда! И нет нужды нам сердцу лгать. Он говорил, что жить должны по сердцу, как нам душа велит... И что же? Это грех? Когда я выбрал путь, что мне велело сердце, так это грех? И каяться я в этом должен?! Что полюбил и верен был любимой до конца! Вы говорите: «На костёр последуешь за ней!», да хоть в Чистилище, хоть в Ад... Лишь только бы за ней. Я верю, ибо Бог мне дал надежду, что миром правит высшая любовь и не в чем каяться мне здесь, поверьте. Ну, если только в том, что я любимую не смог сберечь, доверившись предателю – ведь нет у ныне бескорыстия за деньги...
- Ну, если так... дорога на костёр тебе, проклятый еретик. Тебя ждёт Ад, тебе гореть там вечно...
- Да будет так, я жду Вас там, убийца невиновных!
Инквизитор ничего не ответил на это, он лишь кивнул солдатам, приказывая увести Люция. Подхватив его под руки, те выволокли бывшего священника из камеры.
Ну, вот и площадь. Солнечный свет резал глаза. Было жарко, но скоро здесь, на площади, станет ещё жарче, когда заполыхает куча хвороста, приготовленная для большого костра. В центре него, крепко привязанная к столбу, стояла Биатрис. Её тёмные волосы сильно поседели с тех пор, как Люций видел её в последний раз. Она сильно похудела и осунулась. Лицо, изуродованное шрамами, было искажено гримасой боли и отчаяния. Он видел, что руки у неё были переломаны и выкручены с дикой силой. Ступни были искалечены испанским сапогом . Закричав, он рванулся к девушке, но солдаты держали его крепко. Священник прочёл молитву, палач поджёг хворост в нескольких местах. Яркое пламя взметнулось ввысь и затанцевало дикий танец смерти. Всполохи огня отражались в обезумевшем взгляде Люция. Он стоял на коленях в первом ряду, удерживаемый двумя рослыми конвоирами. Жар от костра жёг ему лицо и опалял бороду и волосы. По его щекам катились слёзы...
Когда огонь добрался до ног девушки, и загорелась плоть, Биатрис тихо застонала – кричать у неё не было сил. Она только глухо кашляла, задыхаясь от едкого дыма, поднимавшегося вертикально вверх, так как не было ни единого дуновения ветерка. Казалось, весь мир замер, не слышно было ни лая собак, ни разговоров в толпе – гробовая тишина накрыла всё вокруг. Их взгляды встретились – её, полный боли и отчаяния и его – скорби и мольбы о прощении. И в этих взглядах была вся жизнь, любовь, вселенная... Он сам не знал, откуда в нём взялись силы, но он вдруг рывком поднялся с колен и, легко отшвырнув своих конвоиров, бросился к ней. Не чувствуя ни обжигающих прикосновений пламени, ни жара огня, ничего... он крепко обхватил столб руками, прижался к ней изо всех сил, отыскал её губы и страстно приник к ним, как бывало прежде. «Я люблю тебя», - шептал он, целуя её снова и снова... Она лишь отвечала на его поцелуи, а потом прошептала: «Встретимся в Аду, любимый...»
Огонь обнимал их сплошной стеной, но им было хорошо, потому, что они были вместе и теперь уже, идя по дороге в ад, точно знали, что сделали всё возможное, чтобы сберечь свою любовь и не отреклись друг от друга. В этом была их правда, которая давала им шанс на Прощение...
Заключение: Если Вы истинно любите, то никогда, ни за какую цену не откажетесь от своей любви... И не нужно говорить сотни раз: «Я люблю!», пусть за Вас это скажут Ваши поступки...