На этот раз его путешествие в Синие горы было довольно приятным: друзья шли по хорошей дороге, а для ночёвок останавливались в специальных домиках, которые рамулейцы построили давным-давно, ещё до появления Куфеи. Ведь добыча синего камня велась с незапамятных времён. Домишки были довольно ветхие, но от дождя укрывали исправно. Путники не спеша прошлись по опустевшему рабочему посёлку, миновали каменную башню, где совсем недавно томился в заключении Лунарий и начали подъём в горы. Тут Тимке здорово пригодилась его земная одежда. Ночи в горах холодные, и весенняя куртка с капюшоном оказалась там очень кстати.
Оказавшись у входа в такую знакомую пещеру, Рута невольно остановилась.
– Как вспомню, что я провела тут три года, не зная, что там внизу, с моими родными Куфея сотворила, так мороз по коже, – с содроганием произнесла она.
– Мамочка, ты такая храбрая, у тебя не может быть никакого мороза! – заявила Брандушка.
– Все мы храбрые, пока дело касается нас лично. Но стоит испугаться за любимых… справиться с чувствами бывает непросто.
– Я боюсь за Тима… – тихо сказала девочка. – Как он попадёт в свой мир?
– И как я объясню своё длительное отсутствие в нём? – мрачно добавил мальчишка. – Единственное, что приходит мне в голову, так это наврать всем, будто меня похищали инопланетяне. В инопланетян у нас верят. В Рамулею – нет.
– Ох, дети, дети, – вздохнула Рута, – мне б ваши заботы. Я думаю, всё будет просто. Ты, Тим, как в Волщебный мир попал?
– С помощью ключа.
– А до того, как ключ повернуть, ты о чём-нибудь думал?
– А как же! Библиотеку Дарудана представлял, – начиная догадываться о чём-то, ответил Тимка.
– Вот и сейчас тебе необходимо будет представить то место, куда ты хочешь попасть. Этим ты настроишь наше «окошко» на нужную точку пространства. А, может, и времени.
– Что значит «и времени»?! – завопил Тимка. – Я могу обратно в свою весну вернуться, что ли?
– Если сможешь хорошо представить. Звуки, запахи. Всё.
Курочкин молча устремился мимо стоящих у входа путниц прямо в синий сумрак пещеры. Брандушка всхлипнула и побежала следом. Руте ничего не оставалось делать, как поспешить за детьми.
Внутри пещеры всё осталось по-прежнему: раскрашенная циновочка в углу послушно открыла вход в узкий чёрный коридор. Но мальчик знал, что идти в темноте, касаясь руками холодных стен, придётся недолго. Вот и странный, рассеянный свет, льющийся из «окошка». Тимка остановился перед ним, стараясь унять сердцебиение. Вот сейчас, сейчас…
– Тим! – раздался прямо над ухом чей-то горестный крик. Брандушка повисла на шее мальчишки, орошая его куртку слезами. – Тим, я знаю, ты ничего не стал брать из нашего мира, но вот это – оно маленькое и совсем простое. Возьми. На память обо мне.
И девочка быстро сдёрнула с шеи шнурок с морской ракушкой.
– Спасибо, Бранди, – сказал Тимофей. – Можешь не сомневаться. Я никогда тебя не забуду. Ты – самое лучшее, что я встретил в Рамулее. Мне даже кажется, что мы расстаёмся совсем ненадолго. Всё теперь такое странное. Вокруг нас полно миров, полно ключей от этих миров, каких-то «окон»… Может, скоро мы будем запросто ходить друг другу в гости!
Девочка улыбнулась сквозь слёзы.
– Правда! Окно ведь остаётся! Я приду к тебе в гости, Тим от Фей!
Рута тихо вздохнула в темноте.
– Может, и придёшь, а сейчас не мешай человеку. Ему надо сосредоточиться.
Дочь послушно отступила в сторонку, и мальчик остался стоять напротив переливающегося трепетными огнями «окна». Некоторое время ничего не происходило. Тимка никак не мог остановить скачущие, словно бешеные белки, мысли. Затем он успокоился и вдруг, совершенно отчётливо вспомнил, как стоял почти два месяца назад на последнем этаже недостроенного здания, и упругий весенний ветер, вкусно пахнущий оттаявшей землёй, обвевал его разгорячённое лицо. Где-то сбоку весело каркали городские вороны, а снизу со стороны дороги, доносился шум проезжающих машин. Полыхающее разноцветьем окошко внезапно посветлело, и на стоящих в пещере людей брызнуло безудержной синью весеннего неба. Рута покрепче обняла дочь, но та и не думала шевелиться. Они почти не дышали, стараясь не спугнуть эту нарисованную Тимкиной мыслью хрупкую картинку. А потом их необыкновенный гость, мальчик, преодолевший вместе с ними столько препятствий на пути освобождения страны от владычества Куфеи, сделал шаг вперёд. Один лишь шаг, и каменное окошко вновь покрылось бестолково прыгающими огоньками.
Эпилог
Тимофей стоял на последнем этаже недостроенного здания и смотрел, как красный планер стремительно и неумолимо снижается на голову незнакомой тётеньке, как верный друг Санька, рискуя быть затоптанным острыми каблучками, отважно выхватывает самодельные крылышки прямо у неё из-под ног, а потом стремительно уносится прочь, прижимая к груди спасённое сокровище.
Тимка высунулся по пояс из оконного проёма и долго смотрел вниз на грязь и лужи, в которых валялся какой-то строительный мусор. Но никакого мусора он не видел. Он чувствовал лишь безбрежное, искрящееся, словно воды Хелонского моря, счастье. И это счастье превращало унылый пейзаж строительного дворика в прекрасную картину.
Мальчик широко раскинул руки и представил, как летит над этой землёй, летит…
«Я, конечно, непременно стану лётчиком, – подумал он, – но сначала надо придумать какой-нибудь такой летательный аппарат, чтобы вокруг не гремело и не грохотало, чтобы лететь и чувствовать ветер. Что-нибудь на антигравитационной магии…»
В этот момент Тимофею Курочкину всё казалось возможным и выполнимым. Надо сказать, что ему удалось сохранить это чувство на всю жизнь, которая выдалась на редкость длинной и интересной.