Внученька 2 часть

               
Нюра  неторопливо хлопотала по хозяйству. Вздрогнув от крика, доносящегося с улицы, она застыла посреди двора и настороженно стала поджидать развязки. Со всех ног,  с криками и возгласами, как очумелая, неслась к ней соседка:
  - Нюра, гостья  к тебе! Только что с автобуса  сошла. Девушка  какая–то молоденькая. Сама слышала - тебя спрашивала. Я как услышала, сразу к тебе побежала, может, какая родственница нашлась, чует мое сердце – хорошую весть она тебе несет… Ой, Нюра, неужто радость в твой дом придет? - запыхавшись, тараторила соседка.
От неожиданных новостей Нюра выронила из рук тазик с зерном и запричитала:
  - Ой, Клавдия, нет ведь у меня никакой родни, сама ведь знаешь. К добру ли, а, Клавдия?
Гостья не заставила себя долго ждать, вскоре представ  за калиткой. 
  - А тетя Нюра здесь живет? - спросила она нежным детским голоском.
Нюра, остолбенев, глядела на непрошеную гостью. На нее смотрела юная девушка в скромном цветастом  платье и смущенно  теребила подол.
  - Заходи, милая, в дом, - только и смогла она произнести.
Еле поднимая свой старенький  чемодан, девушка послушно направилась в дом.  Видно устала с дороги,   соседушки только переглянулись между собой. Махнув на Клавдию рукой - мол, все потом, Нюра побрела следом за гостьей  в дом. Дрожащими руками  поставила чайник на горячую печь и заговорила:
  - Сейчас чаю свеженького заварю, варенье у меня вишневое есть. Ты не стесняйся, доченька,  вон бери там чистенькое полотенце, умойся с дороги  да и присаживайся за стол. Вот тебе тапочки,  надень их, ноги,  небось, устали, от городских-то башмаков?  Сама не знаю для кого и вязала, вот и пригодились, вот и славненько. А зовут-то тебя как, доченька?
   - Тоня  меня зовут. Антонина…
   - Вот и будем знакомы. А ты пей, доченька, чай и не стесняйся, -  потчевала Нюра. Спрашивать  что  к чему, язык не поворачивался, да и зачем - расскажет сама, когда захочет. А пока что Нюре и так хорошо. Давненько у нее не было гостей…
   - Даже и не знаю, с чего начать и как представиться… Может быть, невесткой? -  Антонина то ли говорила, то ли спрашивала  неуверенным голосом. – Вы, конечно, можете меня прогнать, обругать, только мне все равно идти некуда. Мы ведь не были расписаны с вашим сыном, все времени не было, думали, успеем. А тут его в служебную командировку отправили, да видно, надолго,  заграницу… Сами понимаете, без штампа он не мог меня с собой взять, да и торопился он очень…  А тут еще – это… Я даже не успела ему сказать. Я метнулась к маме, а она – в слезы и в крик: опозорила якобы ее. Сказала - куда угодно, лишь бы с  глаз  долой, чтобы не срамила. Я совсем растерялась. А ваш адрес я нашла случайно.  Только не прогоняйте, тетя Нюра - куда же я пойду, мне ведь скоро рожать, -  заплакала она горючими слезами.
  - Бог ты мой, как же я сразу  не приметила, бедное мое  дите, что же тебе пришлось пережить, - Нюра заходила по избе, обреченно причитая   себе под нос. Тут к ним  и соседушка  Клавдия присоединилась, и они уже теперь  втроем до глубокой ночи обсуждали свалившуюся на голову непростую ситуацию. Хоть внешне  Нюра и держалась суховато, а душа при этом  ликовала не на шутку. Что ни говори, а такая  весть Нюре  пришлась очень даже по душе, тут уж сердечко само подсказывало:
  - В тесноте,  да не в обиде - будешь мне дочерью, -  решила и постановила она. Если все так, как ты говоришь, помогу,  чем смогу, и заживем не хуже других.


Уложив уставшую гостью, Нюра как-то облегченно вздохнула и вышла на крыльцо. С неба ярко мерцали звезды, а ночной ветер гладил по щекам, словно обнадеживая  на хорошее будущее. Она тихо плакала. Ведь все могло бы быть иначе, а не так. Где же носит ее нерадивого сыночка, и как ему  живется  на чужбине? Жив ли, здоров ли, справляется ли со всем, и свидятся ли они когда–нибудь. Неужели отец не увидит собственного ребенка? И повторит ребенок судьбу своего отца…  Горько было об этом думать, но мысли не оставляли Нюру. Вытерев слезы, она вернулась в дом. Надо лечь спать, а завтра  будет новый день, и он принесет им новые заботы, и все будет хорошо…

А потом было много счастливых и добрых дней. Нюра и не знала раньше, как это хорошо иметь дочь. Антонина оказалась хорошей, доброй девушкой и настоящей опорой, и помощницей во всем. Ладили они между собой больше, чем близкие люди, понимая друг  друга с полуслова. Каждый вечер их навещала соседушка Клавдия, и в такие тихие вечера  не было счастливей людей, чем эти три женщины.

К осени Антонина родила дочь Настеньку. Родилась она тяжело, причинив своей матери  все муки женской доли.
- Что делать, не она  первая и не она  последняя, – переговаривались между собой соседушки. Но не тут-то было: вместе с родами резко подорвалось  душевное здоровье Антонины, и в нее  вселилась непреходящая хандра. Теперь же она целыми днями лежала, уткнувшись в подушку,  и молча изучала пустым взглядом точку на стене… Что-то в ней сломалось, что–то надломилось в этой доброй и молодой женщине. Как  бы ни тормошили ее, ни уговаривали,  она оставалась безучастной ко всему происходящему. На просьбы покормить свою дочь, она отрешенно, но послушно  кивала головой, и Нюра с Клавдией торопливо прикладывали малышку к маленькой  женской груди.
  - Да что же мы ее мучаем-то, Клавдия,  али молока коровьего нет. Ты же видишь, «пустая» она, откуда взяться молоку  в  этом  ослабленном теле, -  Нюра страдала, вместе с ней. – Не уберегла я ее, радость свою, -  всхлипывала она, нежно гладя  русые волосы Антонины. - Видно не выдержала  переживаний и страданий  одиночества.
Столько  переживаний выпало на ее молодую судьбу, а сколько раз Нюра слышала, как она ночами плакала в подушку. Как же Нюра ее понимала, как же она ее жалела, пропуская всю  душевную боль Антонины через себя. Спасибо соседушке Клавдии: не бросила  в трудную минуту, все около них вертится. То простирнет детское бельишко, то просто посидит с дитем. Ведь помимо хозяйства, на Нюре два ребенка. Одну  надо накормить   с ложечки, а другую – с бутылочки. Счастье  и беда теперь тесно соседствовали в Нюрином доме…

                продолжение следует...