Пендарунт38

Русич 2
               

                Лучшая подруга моей  жены Ленка Рубцова с раннего детства  была одержима медициной. От старших  сестёр по наследству ей достался игрушечный набор врачебных инструментов. И с того времени трёхлетняя кроха  каждое утро и вечер, ставила градусник своей  кукле, сдвинув белёсые бровки, строгим голоском говорила: «пендарунт 38». Её домашние  долго не могли понять, что это за «пендарунт» такой. Но потом догадались – температура.               

   В какую бы игру мы  во дворе  не играли, Ленка всегда была у нас врачом. Её «поликлиники» и  «приёмные покои»  находились во всех  беседках, которые коммунальные службы  ставили на  детских площадках нашего  маленького, шахтёрского городка.  Даже когда мы, мальчишки,  играли в футбол или в «войну», неугомонная Ленка и здесь со своим  инструментом  всегда была рядом. Отвязаться от неё не было никакой возможности. Да мы и не очень-то старались.  При ней и голы чаще забивались, и «война» выглядела правоподобней, и в «плен»  никто никогда не сдавался.

   Семья у Рубцовых была большая. Ленка  третья, самая младшая  из сестёр. За ней  шли два брата-близнеца.   Отец, Иван Николаевич, работал  на пилораме. Мать, Мария Ивановна, уборщицей в шахтёрском общежитии.  Сразу после  восьми классов Ленка поступила в медицинское училище. С отличием закончила его и уехала по распределению на Кавказ, в одну из тамошних  республик. Работать она стала фельдшером в каком-то горном ауле.  Каждую неделю от неё  стали приходить восторженные письма. Родителям. Подругам. Через полтора года её направили в город Г… на курсы повышения квалификации.               
Как-то  в читальном зале городской библиотеки  она познакомилась  с  парнем, студентом-заочником.  Он пригласил её в кино. После сеанса до самого утра гуляли по ночному городу.  И с того времени они уже никогда не расставались. Через полгода от  Ленки Рубцовой пришли приглашения на свадьбу  почти половине нашего класса.  Отец её к тому времени уже  умер. Сёстры, выйдя замуж, разлетелись по всему Союзу. Мария Ивановна ездила к ней на свадьбу с младшими сыновьями. Новые родственники ей очень понравилась. «Сват сам  из терских казаков. Работает  агрономом в совхозе. Сваха домохозяйка. В семье  семеро детей. Зять  -  их старший сын. Живут хорошо. Богато. Сад огромный. Огород. Скотины полный двор. Гуси. Утки. Сами гостеприимные. Радушные. Пока у них гостила они меня, не знали и посадить куда!» - хвасталась перед своими соседями Мария Ивановна.
 

      Впервые в отпуск   Ленка приехала  через три с половиной года. Под самую ёлочку.  Сама пятая. С мужем и двумя девочками - близнецами. От внимательного взгляда Меланьи Михайловны  (их соседки) не укрылось то, что Ленка в данный момент находится в интересном положении. Одобряя сам факт,  бабушка Меланья всегда добавляла: «А что. Здоровая.  Ловченная. Мужик вокруг неё, как вьюн. Чего не  рожать-то». Гостили они у матери ровно месяц. Вообще, Ленкой  называть её было как-то уже и неудобно. Елена Ивановна Задорожная (в девичестве Рубцова) из тоненькой, белобрысой девчонки  превратилась в статную, русоволосую,  очень интересную молодую женщину. Беременность нисколько не портила её. Наоборот.  Движения красивых, гладких рук стали плавные, изящные. Цвет глаз яркий, насыщенный, будто с внутренней подсветкой. Припухшие губы и увеличившийся  живот придавали всему её облику какую-то трогательную  доверчивость и незащищённость. А всё это вместе делало из  неё женщину, красоты и шарма необыкновенного. Муж, высокий брюнет с  фигурой  тяжелоатлета, не сводил с неё синих широко поставленных глаз.  Готовый в любой момент подхватить  свою  ненаглядную  на руки, увитые мощной мускулатурой. Две девочки,  (похожие друг на друга, как две капли воды) с отцовскими, круглыми глазами – пуговками, с мягким пухом волос на голове и вздёрнутыми  носиками, как бы венчали эту простую  русскую семью, по настоящему счастливую и красивую.
                На следующий день по приезде, вечером, они пришли к нам в гости. Пока  подруги, обнявшись, хлюпали носами, я познакомился с её супругом. Муж Елены Ивановны Сергей на два года был старше меня.   Совсем недавно он защитил диплом инженера и работал  на нефтеперегонном заводе мастером. Я заочно учился в горном институте и в следующем  году  мне тоже предстоял государственный экзамен.  Так что,  общий язык  мы нашли с ним моментально. К тому же в большой, оплетённой бутыли Сергей принёс с собой виноградного вина домашней выделки. После  «портвейшка» местного разлива оно показалось мне напитком богов.  И пока наши благоверные шептались в зале о чём-то своём, сугубо женском, мы с Сергеем устроились на кухне и «хорошо сидели»,  потягивая чихирь,  неторопливо и обстоятельно  обсуждая  шансы нашей сборной по футболу  выйти в финал на предстоящем чемпионате мира. Потом перешли на борцов греко-римского стиля. Порадовались  очередным  мировым рекордам русского богатыря-штангиста  Василия Алексеева и, пропустив  по очередному фужеру казачьей амброзии  за московский «Спартак», стали  бороться на руках. Ух! и здоров был терский казак! Но и я, тульский шахтёр, не из хилых. Штангу в 120кг, как палку, над собой выкидывал. Первый его сумасшедший натиск я выдержал, и, когда он чуть-чуть ослабил напор, настала моя очередь. Затаив дыхание,  даванул.  Даванул до оранжевых кругов перед глазами.  Совсем  рядом,  перед собой, сквозь цветные разводы я видел его  мгновенно вспотевший лоб,  с толстою  надувшейся веною и мелко – мелко дрожавший смоляной чуб.  Но локтевой сустав моего визави, сделавшийся вдруг стальным,  по отношению к столешнице  оставался идеально перпендикулярным. Прошло десять секунд, двадцать, и тут я вспомнил, что Сергей мой гость. Не знаю, как у него, но у меня после этого предплечье болело  месяца полтора.
 
              Едва отдышавшись, мы наполнили  бокалы и только собрались «хлопнуть» их за «боевую ничью» и вечную дружбу, как женщины позвали нас к столу.  За чаем раскрасневшаяся Ленка (видимо продолжая ранее начатый разговор)  рассказывала о первых впечатлениях своей жизни на Кавказе.  Больница, куда её направили, находилась в  горном селе. Из медперсонала там были;  пожилой фельдшер, медсестра и две нянечки. Все  местные. Встретили её там хорошо,  и Ленка Рубцова, с присущим ей трудолюбием и ответственностью, с головой ушла в работу. Народ в горах живёт крепкий, здоровый. Болеют редко. Обращались к ним за помощью в основном с травмами и родами. А рожают там часто. Первое время, Ленке казалось, что всё женское население в округе от 16 до 35 лет, сплошь беременно.   Большинство женщин (особенно кто постарше) рожать  предпочитали у себя дома. Так что первый год она только и делала, что разъезжала по горным аулам.  Если роды проходили тяжело,  оставалась с роженицами до полного их выздоровления. По ходу дела,  вправляла вывихнутые суставы, заговаривала зубную боль,  делала прививки, уколы, массажи. Вскоре о молодой, внимательной и ласковой фельдшерице заговорила вся округа. А когда Ленка простудилась и слегла в постель с высокой  температурой, её стали навещать из самых отдалённых горных сёл. Завалили её маленькую комнатушку (жила она при медпункте) тёплыми шерстяными вещами, фруктами, овощами, молочными продуктами. Уже и подарки класть было негде, а благодарные горцы всё ехали и ехали.  Старенький, ещё с войны работавший здесь фельдшер, вскоре ушёл на давно заслуженный отдых, и Елена Ивановна стала полновластной хозяйкой.               
     Как-то, перед самой её свадьбой, она и проходивший у них практику молодой доктор поехали по срочному вызову в отдалённый горный район. Девятилетняя девочка с открытым переломом  правой ноги со смещением. Ребёнок, заходясь в плаче и истерике, к себе никого не подпускал. Ленка, собрав все ободряюще - ласковые слова какие только знала, на местном языке, как могла, заговаривала изнемогавшую от страха и  ужасной боли малышку. Она быстро сделала ей обезболивающий укол и стала обрабатывать кровоточащую рану. Девочка  зашлась в хриплом крике. Доктор-практикант заметно нервничал. Мать ребёнка не выдержала и зашла в комнату. «Мамаша!» - волнуясь, обратился к ней врач,   -  умоляю, успокойте ребёнка!»  Женщина взяла девочку за руку, и нежно поглаживая,  стала нараспев что-то   говорить ей. Малышка успокоилась и  минут через десять уже спала. Ленка умело наложила ей шину и сделала ещё один укол. 

               На следующий день  они с доктором  зашли в палату, где  на вытяжке  лежала та самая девчушка. Врач, осматривая её, поинтересовался: «Что  за колыбельную песенку спела тебе вчера твоя мама?». Девочка, испуганно глядя на него,  молчала. По-русски, скорее всего, она   не понимала.
               Уже в ординаторской, за чашкой кофе, Ленка спросила у  доктора: «Вячеслав Николаевич, хотите знать, что говорила тогда  мать нашей девочки?» «Конечно,  хочу!» - заинтересованно ответил он.  В общем,  суть такова - грустно усмехнулась Ленка. Тебе сейчас очень больно.  Потерпи, моя девочка.  Эта тётя с дядей обвяжут мягким бинтом твою ножку. Тебе  станет  хорошо, и ты уснёшь. А когда приедет твой  отец, он перережет им обоим горло». Вячеслав Николаевич от неожиданности поперхнулся, закашлялся, и неловко повернувшись,  опрокинул кофейник на лежащие перед ним «истории болезней» своих пациентов.   
                ***